Глава 11. (пока нет названия)

Погода к прогулкам не располагала, поэтому я ограничилась выходом на веранду. Низкое серое небо, казалось, касалось верхушек деревьев и крыш домов на противоположной стороне реки, тяжелый влажный воздух вибрировал от шума городской жизни за пределами сада, а унылая темная река была подернута рябью от медлительных дождевых капель. Доски веранды, естественно, были совершенно мокрыми, дом окружали посеревшие кучи ноздреватого снега, который еще не успел растаять. Было ужасно тоскливо. Несмотря на то, что мы получили передышку, я чувствовала, как давит на мои плечи неизвестность. Мне продолжало казаться, что я сплю и вот-вот меня разбудит настойчивый будильник. Ведь так не может быть! Порталы, чародеи, оборотни… Господи, да я просто перечитала фантастики, вот мне и мерещится всякий вздор…
Эта мысль была неубедительной: я находилась черте где, мои ладони и колено покрывали плотные повязки, джинсы были основательно порваны на коленке. И я не далее чем полчаса назад видела вполне убедительный видеоролик, рассказывающий всю правду о моем муже. Очаровательно. Интересно, я все еще балерина? Или, может, во мне тоже кроется какая-то тайна, помимо моего обращения? А что, я бы не удивилась.
- Видишь, Ариша, ты была права, - вдруг услышала я голос Анджея у себя за спиной. Скрипнули доски – художник подошел ко мне и улыбнулся. – Вот и нашлись твои сказочно добрые помощники.
Вид у него был усталый и озабоченный, а улыбка явно далась ему нелегко. Я напряглась: похоже, я сейчас услышу еще какую-нибудь душераздирающую подробность этой истории. Порой мне кажется, что я уже окончательно запуталась – столько нюансов было у всего произошедшего…
Гимновский медленно вытянул из пачки сигарету, закурил. Несколько минут мы стояли молча, глядя на яркие пятна зонтиков на набережной – дом Зорева располагался на вершине довольно крутого холма, вдоль которого внизу шла широкая асфальтовая дорога. Прохожих в такую погоду, разумеется, было мало, так что цоканье чьих-то каблуков и звуки голосов нарушали тишину лишь изредка. Наконец Анджей тяжело вздохнул и сказал:
- Не знаю, может, это я обманываю себя, и Калих на самом деле прав.
- Насчет чего? – удивилась я. Этот персонаж казался мне настоящим книжным злодеем, так что я даже не допускала мысли, что он хотя бы в чем-то может быть прав.
- Ну, насчет того, что я могу убивать силой мысли, - он помолчал и снова заговорил. – Об этом болтали в пансионе, но тогда подобные слухи быстро стихли – погибших мальчиков многие недолюбливали, они многих задирали, так что списывать все на меня было совершенно нелогично. Но вот с моим отцом другая история…
- Ты ведь говорил, что это была авария, - у него был такой несчастный вид, что я не удержалась и осторожно обняла его. – Несчастный случай. Разве нет?
- Да, возможно… Но… черт, Арин, ты не понимаешь! Я ведь реально ненавидел своего отца! Я считал, что у меня есть для этого все основания. Даже когда мама была жива, он уделял нам не слишком много внимания и всегда был поглощен своими деньгами больше, чем семьей. А уж когда появилась Злата, я готов был его убить. «Мало того, что он практически бросил меня, - думал я, - так он еще и предал память мамы, хотя с ее смерти не прошло и года». Мама очень любила его, хотя я всегда считал, что он этого не заслуживает, и никогда не говорила о нем плохо, даже если он делал ей больно. Меня поражало, как это он не видит, что Злата держится за него только ради денег – тех самых, из-за которых он вечно забывал о семье. Подозреваю, что в глубине души я все-таки желал ему смерти…
- Я думаю, вряд ли, - успокаивающе заметила я. – Как бы ты ни относился к нему, а все же он твой отец!
- Ну да, только не забывай, что все эти наши семейные катаклизмы пришлись аккурат на переходный возраст. Допускаю, что такое действительно могло быть. В этом-то весь ужас. Пока я был в больнице после аварии, я не мог думать ни о чем, кроме этого. Может, именно я виноват в том, что так получилось?...
- Сомневаюсь. Ведь погиб не только твой отец, а и еще два человека. Больше того, ты сам еле выжил. Если бы ты действительно мог убивать силой мысли, мне кажется, все сложилось бы иначе. Кроме того, будь домыслы Калиха правдой, жизнь стала бы гораздо проще – ты смог бы избавиться от него таким же способом.
- Да, но…
- Не думай об этом. Ты ведь знаешь: чем больше думаешь, тем больше сомнений. Не надо брать пример с меня: я совершенно разучилась отделять реальность от снов и галлюцинаций.
- Прости меня, - Анджей крепко обнял меня за плечи и продолжил. – Это я тебя втянул в эту историю.
- Вот тебе еще одна тема для бесконечных раздумий, - усмехнулась я. – А у меня есть весьма веский аргумент против: если бы всего этого не случилось, я бы до сих пор думала, что мой муж идеален. Сам понимаешь, каким бы он ни был со мной, это ничего не меняет, раз есть другая сторона его жизни.
Не знаю, убедила я его или нет. Мы еще долго стояли на веранде, крепко обнявшись. Как ни странно, тяжелые мысли отступили, страстно захотелось найти что-то положительное в создавшейся ситуации, и, как ни странно мне это удалось: ведь мы с Анджеем были вместе.
- Эй, друзья мои, - из стеклянных дверей высунулся Саша и подмигнул нам, - хорош в сырости торчать, там нам обед привезли. Пойдем поедим, а заодно и побеседуем – особенно расслабляться все же не стоит.

Мы расселись за большим столом все в той же гостиной. Ради обеда на столешнице даже красовались потертые соломенные циновки, а на них пестрели розовым, белым и зеленым самые разные роллы. Даже в нынешней ситуации я нашла в себе силы обрадоваться: в Праге с японской едой дела обстоят отвратительно, так что поесть суши, сашими и им подобные блюда можно было только на отдыхе, за пределами Чехии. Несколько минут прошли в молчании: должно быть, не только во мне проснулся зверский аппетит, ведь за завтраком все мы, перегруженные информацией, ограничились кофе, как-то не обратив внимания на сладкий рулет и бутерброды. Расправившись с первой порцией роллов, Саша счел возможным начать беседу:
- Итак, вторая часть марлизонского балета. Хочу сразу предупредить: этот рассказ будет еще больше похож на сказочку, чем утренняя презентация, однако проверено опытным путем - все правда, и притом чистая. Как вы полагаете, господа, почему именно в средние века магия подвергалась таким гонениям, а к веку восемнадцатому вообще почти исчезла как таковая, став темой для страшилок и таинственных романов? – разумеется, ответом послужило настороженное молчание. – Это все случилось потому, что в начале восемнадцатого века нашлось три умных человека, решивших, что магия человечеству не нужна. Не нужна потому, что она порождает дополнительные раздоры, дает обманчивое ощущение силы и власти. Кроме того, такие формы волшбы, как способность обращаться, только мешают жить – причем не только самим оборотням.
- Гениально, - фыркнул Гимновский. – Полагаю, непросто было вынести эту идею в массы.
- Верно. Именно поэтому те трое мудрецов и не стали этого делать. Они создали тайное общество – это в те времена было модно – и, потратив массу сил, средств и времени, создали чрезвычайно мощную формулу, которая как бы «замораживала» магию. Представляете себе мощь этого заклинания, если оно могло коснуться каждого, кто обладал хоть какими-то способностями?... В общем, как бы то ни было, формула представляла собой всего лишь фразу, обычные слова в необычном порядке, поэтому ее записали в книгу, книгу запечатали, спрятали, а к ней приставили хранителя – все согласно законам жанра и в соответствии с полетом фантазии тогдашних людей. Естественно, удержать в тайне всю эту операцию не удалось – нашлись недовольные, те, которые магией дорожили и всячески пользовались для достижения своих целей. Книга долго путешествовала, по-моему, она объехала весь белый свет, но в итоге вернулась на свое законное место – в город Страсбург, где и была изначально скрыта. Несколько десятков лет книгу никто не трогал, но потом ее выкрал наш старый знакомец Калих.
- Это еще зачем? Это он снова выпустил магию? – поинтересовалась я.
- Нет, - отозвался Дэн. – Кто это сделал, мы не знаем – вероятно, кто-то успел воспользоваться книгой во время ее скитаний, случайно или намеренно. Не это важно. Калиху все эти детали были известны не хуже, чем нам, и наличие магического дара у него самого и еще у некоторых личностей его вполне устраивало. То есть он попросту решил сам контролировать процесс, на случай, если кто-то еще пронюхает про книгу.
- Вопрос по ходу дела – вы-то откуда все это знаете? – подозрительно нахмурился Анджей. – Я, конечно, все понимаю, но… Надо думать, эта мрачная история в обычных летописях не описана. Я даже почти уверен, что она передается устно, как легенда – иначе кто-нибудь давным-давно предал ее огласке.
- Погоди, до этого мы дойдем, - прикончив очередную баночку с маринованным имбирем, Зорев отложил в сторону палочки и продолжил. – У Калиха книга надолго не задержалась – благо, давным-давно алхимики изобрели чудесную вещь, этакий «пеленгатор», с помощью которого можно отыскивать магические предметы и людей со способностями. Выглядит эта штука примерно так, - он небрежно указал на стену.
К обоям был небрежно пришпилен булавкой уже знакомый мне рисунок – тот самый странный символ, который я обнаружила у Ольгерда на столе в тот памятный вечер. Сердце тут же сжал противный страх – раз это «пеленгатор», расслабляться нам действительно не стоит. Почему-то сомнений в том, что Прайд умеет пользоваться этой штукой, у меня не возникло, что я и не замедлила высказать:
- Не хочу вас расстраивать, ребята, но, боюсь, времени у нас немного. Я видела такой рисунок у Ольгерда на столе. Если все, что вы о нем рассказали, правда, нас очень скоро обнаружат.
- Ничего, успеем, - успокоил меня Саша. – Все уже схвачено, завтра утром нас здесь уже не будет, и, если Бог даст, еще через сутки вся эта эпопея благополучно отойдет в разряд фантастических историй. Мда… Ну так вот, с помощью этого «пеленгатора» мы нашли книгу и попросту ее украли. Операция была великолепная, правда, Дэну потом пришлось провести гемодиализ – уже больно сильной оказалась та сыворотка, которой Калих потчует своих питомцев. Если в двух словах, дело было так: Дэн был, что называется, живцом – нарочно светил способностями и особенно не скрывался, чтобы ребята Калиха могли легко его найти. Оговорюсь, Аленин у нас очень сильный чародей, так что Ян решил взяться за дело лично – им же, большим шишкам, тоже охота порой косточки поразмять, не один Ольгерд показательно машет пистолетом перед лицом подчиненных. При встрече с нашим другом Дэн, согласно плану, отчаянно сопротивлялся, - ведь ему надо было как можно дольше задержать Калиха в городе - так что чертов эликсир ему вкатали прямо на месте. А пока Калих отсутствовал, я преспокойно нашел тайник и вытащил оттуда книгу – не поверите, но ее охраняло детское по своей простоте заклинание. Потом оставались детали: вызволить Дэна было не так уж сложно, ослабленных эликсиром магов не слишком стерегут.
- Еще один вопрос: неужели Калих смирился с потерей такого ценного артефакта? – удивился Анджей. – Он же держал в руках судьбу абсолютно всех магов, а тут…
- И вот мы подобрались к самому интересному… Знаете, как называлось то старинное общество? «Полная луна», друзья мои, и никак иначе.
Я сжала пальцами виски. Нет, в этом мире определенно все чокнутые… Еще немного – и я запутаюсь окончательно! Они все друг друга знают, все друг с другом связаны и все спят и видят, как бы заполучить какой-то дурацкий артефакт. Самое поразительное, что я этому верю. Грустно другое: вроде бы я нахожусь в центре событий, а все равно чувствую себя так, как будто скромненько стою в сторонке, потому что я продолжаю ничего не понимать. Последнюю мысль я сочла возможным высказать вслух:
- Так, я запуталась и окончательно перестала что-либо понимать. То есть Ольгерд про эти средневековые байки тоже что-то знал?
- Полагаю, до него дошли только слухи, которые он истолковал удобным для него же образом, - пожал плечами Денис. – Ведь по сути Прайд хочет того же самого, что и древние маги, только добивается этого иным путем.
- И сам хочет сохранить свою силу, не забудь! – вставил Гимновский. – Нам, наверное, никогда не понять, зачем человеку с его статусом магия. У него же и так все есть: и положение, и деньги…
- Не это важно, - нетерпеливо перебил Зорев. – Мы с Дэном знаем про книгу и знаем все детали этой темной истории потому, что мы и есть наследники той самой «Полной луны». Вот, видите? – он закатал рукав рубашки. На его загорелом плече красовалась маленькая татуировка, изображавшая летящую птицу. – Это знак членов общества.
- А Калих тоже из ваших?
- Не он. Его отец был весьма уважаемым членом «Полной луны». Уважаемым, но недостаточно скрытным, именно благодаря этому мы имеем теперь такого чудного врага. Что касается второго вопроса, то тут все еще проще: во-первых, я спрятал книгу в месте, которое гасит все магические сигналы. А во-вторых, у меня есть это, - он поболтал у нас перед носом замысловатым амулетом – серебряная ящерка, обхватившая лапками идеально круглый черный камень. – Даже если бы я носил книгу с собой, «пустой камень» все равно исказил бы ее ауру.
- Так. Я тоже запутался, - заявил художник. – Зачем ты прятал книгу, Саша? Почему было не прочесть заклинание сразу?!
- Ну… во-первых, это ж тебе не американский боевик, - недовольно ответил тот. – Я не имею обыкновения творить глупости от лица общественности, предварительно не спросив мнения этой общественности. Во-вторых, я старательно опускал подробности всех этих хитросплетений. До того, кто мог узнать о книге и забрать ее себе, мы с Дэном додумались совсем недавно, а добыли мы ее всего месяц назад. И наконец, в-третьих: заклинание требует колоссальной энергии. Чтобы ее накопить, надо как минимум два дня не использовать магию. Как-то не получалось, знаете ли: в Праге нам не давали спокойно работать, мы вон до вас добрались только тогда, когда добрались. Так что… Если послезавтра до полуночи мне удастся не применять магию, все у нас будет в полном шоколаде.
- И последний вопрос: куда ты спрятал книгу? – спросил Анджей. – О Господи, я прямо слышу, как ты говоришь: «Она в Антарктиде, под четырехкилометровым слоем снега».
- Значит, у тебя слуховые галлюцинации, - фыркнул Зорев. – Я же сказал, что завтра мы уезжаем. План такой: садимся на поезд… Аришка, убери с лица кислое выражение, в самолет тебя без паспорта никто не пустит, а на железной дороге у меня все схвачено. Итак, садимся в поезд, едем в Хохляндию…
- Куда?! – вытаращил глаза Гимновский. Я улыбнулась – хоть он довольно неплохо говорил по-русски, таким словам, надо думать, его в пансионе не учили.
- Какие все правильные, аж тошно, - поморщился Саша. – В Украину, братец, в Украину. Там, в городе Чопе, куда мы прибудем примерно к полуночи, возьмем машину и тихонько двинемся в Словакию. Ребята обещали закрыть глаза на то, что у нас два паспорта на всех – вы же граждане Европы…
- Я нет, - перебила я.
- Ну хоть виза-то у тебя есть?
- Да.
- Нам хватит. Итак, к утру приедем в Банску Штявницу, отдохнем немного, а когда стемнеет, примемся за дело.
Я предпочла не задавать вопросов, хотя их была масса. Названные Сашей города мне ровным счетом ни о чем не говорили, так что оставалось лишь довериться ему. Делать этого мне не хотелось: уж больно беспечно он обо всем этом рассуждал, как будто нелегальное пересечение границы без паспорта для него – обычное дело. Им-то хорошо, они хотя бы знают, ради чего все это затевают, и, похоже, искренно наслаждаются своим «приключением»… Даже у Дэна глаза искрятся от предвкушения. А вот Анджей явно загрустил – похоже, ему тоже все это не нравится. Спрашивается, а что мы можем?! Спорить с Зоревым, доказывать ему, что он не додумал кучу вещей?! Ведь снова улыбнется и скажет «У нас все схвачено». Еще минута – и моя голова попросту взорвется от избытка информации… Я встала с места и тихо сказала:
- Ребята, извините, но мне явно надо прилечь. Я чувствую себя так, как будто все описанное вами уже произошло, а меня при этом ощутимо покалечили – то есть отвратно.
- Разумеется, отдыхай, - улыбнулся Саша. – Второй этаж в твоем распоряжении.
Я смогла только кивнуть в ответ. Когда я, едва передвигая ноги, подошла к лестнице, меня нагнал Анджей:
- Подожди, Ариш, я с тобой.
Поднимались мы молча, крепко держась за руки. Шок, который до сей поры как-то сдерживал мои эмоции, отступил, когда за нашими спинами закрылись старинные створчатые двери спальни с большой старомодной кроватью под тяжелым балдахином. У меня началась настоящая истерика, и, надо думать, Гимновскому стоило немалых трудов унять меня… Наверное, наши новые знакомые внизу слышали мои нечеловеческие рыдания и вопли, но на это мне было уже наплевать. Я забыла обо всем на свете и пришла в себя совершенно неожиданно, в крепких объятиях художника. Тут же мне стало невыносимо стыдно – колоссальным усилием воли заставив себя посмотреть ему в глаза, я медленно отерла со щек слезы и выдавила из себя улыбку:
- Прости.
- Не извиняйся, солнышко, - прошептал он мне в ухо. – Я все понимаю. Я сам не представляю себе, как мы пройдем через все это. Но я верю, что мы пройдем. Мы ведь вместе.
Да, вместе. Во что же мне еще верить?

Когда я пришел в себя, за окном уже стемнело. Чувствовал я себя просто отвратительно – мутило, болела голова, а руки и ноги наполняла отвратительная, тяжелая усталость. Едва сдержав стон, я повернул голову, пытаясь оценить ситуацию и понять, где я нахожусь. Похоже, что у себя в гостиной – во всяком случае, я вижу темную поверхность телевизора, бледное пятно горевшего со вчерашней ночи торшера и незабываемые бордовые шторы с золотистым узором. Ну, уже что-то, по крайней мере, никто не стал свидетелем моего ночного позора. Глубину этого позора ясно отражали две пустые бутылки, валявшиеся рядом с диваном, и полная пепельница окурков… Видела бы все это Арина – она бы меня убила за такой бардак и за такое поведение!
При мысли об Арине сердце снова болезненно сжалось. Я уже привык думать, что она скажет и сделает в той или иной ситуации, и теперь все никак не мог осознать произошедшее. Вчера на меня свалилось слишком много потрясений: эта безумная погоня, явление Сашки, чтоб он был здоров, и истинная сущность моей жены. Боже… При этом я не выполнил инициированный мной же договор. Воображаю себе, как веселился Калих. Но я не дам ему лишнего повода злорадствовать, потому что я доведу начатое дело до конца. Я выясню, где Арина и ее товарищи… Только, конечно, не сейчас – нужно подождать как минимум до утра, теперь я не способен сосредоточиться даже для самого простого заклинания.
Я тяжело встал и побрел в ванную, намереваясь все же привести себя в порядок. Отражение, которое мрачно косилось на меня из зеркала, это намерение лишь укрепило: из темной глубины стекла на меня взирал осунувшийся, ужасно бледный человек, физиономию которого покрывала диковатая черная щетина. Одето это ужасное существо было в мятую рубаху с закатанными рукавами, галстук сбился на бок, а на брюках слева красовалось внушительное пятно – видимо, память о Сашкином взрыве. Да, хорош я стал, ничего не скажешь. Хоть сейчас иди в Золотой Зал.
Полчаса мучений помогли мне обрести более или менее человеческий облик, отражение это нехотя подтвердило, и я отправился на кухню. Конечно, есть мне совершенно не хотелось, зато организм почему-то настоятельно требовал крепкого кофе. С коньяком – может, от этого мне полегчает?... Я вылил в чашку остатки «Мартеля», чудом уцелевшие на донышке бутылки, примостился за барной стойкой и закурил. Разумеется, план моих дальнейших действий будет зависеть от результатов утреннего колдовства, но общая его линия понятна и так. Добираться до зоревского логова придется на самолете, ведь портал требует больших затрат энергии, а она мне еще пригодится. Думаю, с собой я захвачу четверых ребят из опергруппы и парочку оборотней Калиха – Сашка не Гимновский, он не будет отсиживаться в церкви, надеясь на спасительную силу крестов. Главное дело обезвредить Зорева и его возможных сообщников, «дичь» Яна – самый обычный человек, так что справиться с ним будет не так-то сложно. Я из вредности не стал рассказывать своему недругу о собственных догадках, но по-моему, это ясно как день: никакой способности убивать силой мысли у Гимновского нет. Будь это так, Калих давно был бы мертв… да и я, надо полагать, тоже.
Я с отвращением отодвинул от себя чашку и вытянул из пачки новую сигарету. Плохо. Все это очень плохо и хлопотно. Приходится идти на сделки с врагами, задействовать кучу народу, устраивать погони в стиле американских боевиков… При этом картина будущего самая паршивая: во-первых, на их стороне как минимум один сильный чародей, во-вторых, никто не знает, куда мне придется за ними тащиться, и в-третьих, мою главную проблему зовут Арина Северина. Что мне делать? Не сомневаюсь, Сашка рассказал ей обо мне много всякой гадости, да и сама она, полагаю, кое о чем догадалась. Вряд ли она захочет выслушать мое объяснение и вряд ли останется со мной только потому, что я люблю ее, закрыв глаза на все остальное. Вот черт!...
Я поднял глаза. На стене, прямо напротив меня, висела в простой серебристой рамке наша свадебная фотография: фотограф мастерски запечатлел наш поцелуй на фоне церкви Святой Марии. Внезапно мной овладела ужасная злость, как будто это не я пару минут назад с тоской думал о своей пропавшей жене. Как во сне, я схватил со стола пустой стакан из-под вчерашнего коньяка и что было силы запустил его в стену. Послышался оглушительный звон – стекло на фотографии разлетелось на куски, светлые обои украсил фонтан водяных брызг, рамка раскололась от удара о кафель пола… Я уронил голову на руки. Дожил. Истерик. И все почему?! Потому что однажды моя жена, девушка, за которой я так самозабвенно ухаживал, которую я так любил и для которой я старался создать все условия для счастья, встретила этого проклятого художника без роду и племени, и даже без денег! Стасовала, блин, судьба карты… И что значат все мои кредитки и вся моя слава?!
Я глубоко вздохнул, чиркнул зажигалкой. Надо успокоиться, в конце концов – я должен еще очень много чего сделать, а для этого нужно как следует отдохнуть.

За окном уже давно стемнело, Арина все же уснула, а вот от меня сон упорно убегал. Проворочавшись с боку на бок добрый час, я все-таки не выдержал: тихонько высвободился из рук балерины, наспех оделся и спустился вниз. Пожалуй, такого в моей богатой побегами и странностями жизни еще не было… Дело начало издавать дурной запашок, когда на арене появился этот чертов дирижер, а теперь оно отравляло воздух почище разложившегося трупа. Это уже не приключение, а самая настоящая ж…
- Не спится, да? – я обернулся. На веранде, за моей спиной, стоял Саша. – Неразумно, братец. Нам же вставать в пять утра, забыл?
- Такое забудешь, - мрачно отозвался я, закуривая. – А сам-то?...
- А я в поезде отосплюсь, - он подошел поближе, вытянул из пачки сигарету. – Зажигалку не одолжишь?
Минуты две мы стояли молча, глядя в зябкую темноту ночи, а потом Зорев вдруг спросил:
- И где ты так навострился по-русски шпарить?
- В пансионе, где ж еще, - пожал плечами я, стряхивая пепел. – Мою безрадостную жизнь тогда расцвечивали две вещи: орган и рисование. Наши местную часовенку не жаловали, так что никто не мешал патеру Рольфу учить меня играть. А вот живописью со мной занимался русский художник, Алексей Месяцев. Очень одаренный был человек, всем своим умением я обязан ему.
- Да и ты, видать, тоже парень не без способностей, - уважительно заметил он. – Я видел твою «Фею Сирень». Ты сильно продешевил, когда продал ее.
- Увы, думать мне было некогда. Очень хотелось вернуться в церковь до темноты, так что я не стал торговаться.
Мы снова замолчали. Если честно, меня немного раздражает, что этот тип так много обо мне знает, но с другой стороны… я думаю, что такими друзьями не бросаются. Особенно в экстремальных ситуациях.
- Как она? – снова нарушил тишину Саша, отбросив в сторону окурок.
- Да плохо, - отмахнулся я. – Она не может к этому привыкнуть, понимаешь? Ведь вся эта мистика обрушилась на нее в один момент… Да еще и история с Прайдом. Не думаю, что Арина скоро привыкнет к мысли о том, что он не тот, кем кажется.
- Ну, это во многом от тебя зависит.
- Возможно… Я ужасно волнуюсь. Никто не знает, что нас ждет в твоей этой… Штявнице, это может быть опасно.
- Не может быть, а будет, - спокойно поправил он. – Аришка права. Ольгерд не будет долго раскачиваться. Очень может быть, что мы его встретим на нашем пути в Кальварию.
- Куда?!
- Ну, в церковь, куда я спрятал книгу.
Я зажмурился. Прекрасно. Интересно, что мы можем – четверо придурков, решивших, что они могут решить судьбу магии? Колдовать сможет только Дэн, Саше надо будет беречь силы для заклинания, так что… О Боже, как мы сможем защитить Арину?!
- Оружие есть? – хрипло спросил я.
- А то! На выбор: «Люггер», «Беретта» и «Глок», будь он неладен. Как думаешь, твоя девушка сможет выстрелить, если что?
- Очень сомневаюсь, - усмехнулся я. – Если только не случится чудо.
- Значит, будем уповать на чудо, - серьезно сказал Зорев.
Я только вздохнул. Ну что ж, утешает только одно: если мы не рискнем, то погибнем наверняка, причем все четверо сразу.
- Ладно, приятель, иди спать – у тебя осталось есть еще четыре часа, - Саша ободряюще хлопнул меня по плечу и исчез в молчаливом доме.
Я же еще какое-то время стоял на веранде, глядя на отблески фонарей в реке, вслушиваясь в тяжелую, сырую тишину мартовской ночи. Некстати вспомнился сентябрь, моя депрессия, и похожее на чудо знакомство с Ариной. Небо над Прагой в тот день было оранжево-розовым, за Пражским Градом садилось солнце, а на балерине было синее платьице в миленький белый горошек… А сейчас я стою тут на мокрых досках, в одной рубашке, у меня уже зуб на зуб не попадает от холода. Какой же я идиот! Как я мог так долго молчать?! И думать, что смогу обмануть судьбу и пойти против законов природы?!
Я неслышно прикрыл за собой дверь, заледеневшими пальцами стянул с себя одежду и нырнул под одеяло. Арина тут же беспокойно шевельнулась и тесно прижалась ко мне:
- Где ты был? Ты же весь дрожишь!
- Я разбудил тебя, - досадливо констатировал я. – Прости, Ариш. Мне что-то не спится.
Снова наступила тишина. Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, я ласково гладил пушистые волосы моей балерины, смотрел в ее блестящие в темноте глаза. Молчать я больше не мог – почти касаясь губами ее губ, я прошептал:
- Я люблю тебя.
Она порывисто прижалась к моему плечу, закрыла глаза… Я скорее почувствовал, чем услышал ответ:
 - Я тоже тебя люблю.