Ворон. Глава 2
Глава 2. Эвелин Лонгодримская

Аллод Лонгодрим, а вместе с ним и герцогский титул, были дарованы королем Мерлена, Августом Великим, прославившим свое имя в веках знаменитой битвой при Дьерне, прадеду нынешнего его владельца, Шерлу Рыжебородому, за какие-то заслуги, истинное содержание которых так и осталось между королем и его рыжеволосым стременным. При дворе правителя в свое время, помнится, ходили смутные слухи, что в одной из ночных пьяных потасовок на окраине столицы, до которых его величество, не в пример прочим своим родственникам, был охоч, Шерл спас повелителю не то жизнь, не то честь, не то и то, и другое вместе взятое. Но сам Август даже на смертном одре не признался, что послужило причиной его внезапной щедрости. Достоверно было известно лишь одно: аллод с плодородными пахотными землями, заливными лугами и лесами, изобилующими дичью, был дарован Шерлу «на веки вечные», а потому старший его сын от брака с девицей Анной, дочерью разорившегося ландграфа Рената Нюрнбергского, стал законнорожденным герцогом Лонгодримским.
Шерл Лонгодримский мирно почил на шестьдесят третьем году жизни, более чем на десять лет пережив своего бывшего хозяина. Его первенец, Роберт Лонгодримский, также доживший до преклонных лет в окружении родных и близких, тихо сошел в новенькую фамильную усыпальницу достроенного только ближе к его старости замка, оставив в наследство своему сыну, Дереку Лонгодримскому, разросшиеся благодаря отвоеванным у соседей землям владения. Однако внук Шерла Рыжебородого оказался не столь рачительным и домовитым хозяином, как его папаша. Этого куда больше влекли жаркие дальние страны, где даже узоры звезд на небе иные, чем в северных землях. И пока герцог Лонгодримский в третьем поколении яростно сражался в невообразимых далях за веру и короля, поместьем распоряжалась его супруга Мишлин, показавшая себя твердой и умной правительницей. Злые языки, правда, поговаривали, что холодный ум и красота Мишлин позволяли ей безнаказанно крутить мужчинами по собственному желанию и для собственной выгоды, и что герцог Лонгодримский никоим образом не причастен к появлению на свет наследника аллода. Но стоило всего один раз взглянуть на медно-рыжую с проблесками седины шевелюру Вильгельма Лонгодримского, тяжелые, мужицкие черты его лица и лопатообразную бороду, как становилось ясно – перед вами прямой потомок королевского стременного.
Ворона, успевшего насмотреться на герцога Вильгельма еще при первой их встрече, ни фамильные черты, ни генеалогическое древо Лонгодримской династии не интересовали. Допущенный в приемный зал временной резиденции лонгодримцев, охотник прошел мимо косо поглядывавших на него и, в особенности, на тот увесистый сверток, что он нес с собой, стражников. Посреди зала в поставленном на возвышении резном кресле восседал сам Вильгельм Лонгодримский. Рядом, чуть пониже, стояло еще одно кресло. В таких по традиции должны были располагаться советники, однако вольготно раскинувшийся в нем, закинув одну из ног на подлокотник, молодой мужчина рыжей лонгодримской масти на советника никак не тянул. С Ричардом Лонгодримским, старшим сыном герцога Вильгельма и наследником поместья, Ворон имел сомнительную честь познакомиться еще в прошлый свой визит в Кевтику, и взаимное впечатление осталось не из приятных. Впрочем, до тех пор, пока делами замка распоряжался и за работу платил лонгодримец-старший, мнение герцогского отпрыска охотника мало волновало.
Припав на колено перед креслами, Ворон почтительно склонил голову, приветствуя хозяев дома.
- Все-таки вернулся, - с нескрываемым удивлением сказал Вильгельм Лонгодримский, - и даже раньше моих ожиданий. Что скажешь, охотник? Или ты передумал, не доехав до замка?
- Зверь мертв, сударь, - коротко ответил Ворон, не обратив внимания на грубоватую шутку. – Хотя это был вовсе не упырь.
Промелькнувшая на лице герцога ухмылка подсказала охотнику, что, как он и предполагал, данный факт для Вильгельма Лонгодримского новостью не был.
- И, тем не менее, мы договаривались об упыре, - напомнил лонгодримец, - так что больше сотни золотых ты не получишь, можешь даже не пытаться.
- Мне это известно, сударь. И я не увеличиваю изначально оговоренной цены.
- Что ж, если так, я рад. В таком случае показывай доказательство, о котором мы договаривались. Я хочу быть уверен, что плачу деньги за выполненную работу.
- Как пожелаете, сударь.
Ворон распустил веревку, которой был перевязан сверток, развернул пропитавшиеся черной кровью кожи и, взяв за складчатый загривок крупную косматую голову твари, поднял ее повыше. Сдавленный вздох прокатился по залу.
- Матерь Божья, - не сдержавшись, прошептал кто-то из стражников.
- И только? – с презрительной усмешкой буркнул Ричард. – Наши ловчие и не таких травили. За что тут деньги-то платить?
Внимательно изучающий трофей герцог, казалось, проигнорировал брошенную сыном реплику, и Ворон предпочел поступить так же. Словно почувствовав к себе повышенное внимание, голова ленкара дернула ухом, затем ее нижняя челюсть отвисла и с хорошо слышимым клацаньем вернулась на место. Это призрачное проявление жизни отчего-то подействовало на тех, кто успел его заметить, не хуже удара грома с чистого неба. С лица Ричарда разом стерло ядовитую ухмылочку. Герцог Вильгельм невольно отшатнулся. Из-за ближайшей из портьер, которыми была завешена левая стена зала, раздалось приглушенное восклицание ужаса, разом оборвавшееся, словно кому-то резко зажали рот.
- Во имя всего святого, это еще что такое?
Вильгельм Лонгодримский вскочил на ноги, кажется, даже обрадовавшись возможности временно отвлечься от созерцания страшного трофея, и поспешил к завешенной тканью стене. Запустив руку за портьеру, возмущенный герцог вытащил на свет божий худенькую миловидную девушку в темно-синем платье, перепачканном пылью и украшенном клочками паутины.
- Эвелин?!? Ты что тут делаешь? Ступай в свою комнату немедленно, здесь ничего интересного нет!
- Не сердитесь, отец, мы просто…
- «Мы»? Значит, там кто-то еще есть?
- Мэри… - смущенно пролепетала девушка. – Но она не виновата. Это я захотела посмотреть…
- Святые угодники, что за дети нынче пошли! Забирай ее, и бегите отсюда, пока я и вправду не разозлился!
Красная, как вареный рак, пухленькая девчушка в платье мипарти цветов Лонгодримского дома – желтого и синего – выскочила из-за портьеры и, подобрав подолы юбок, со всех ног бросилась вон из зала. Эвелин ненадолго задержалась, со страхом глядя то на охотника, то на его жуткий трофей, словно не в состоянии решить, кого из них стоит больше бояться – живого или мертвого.
- Эвелин, ступай к себе в комнату и займись шитьем, - с нарастающим раздражением повторил Вильгельм Лонгодримский.
- Что… ах, простите… - девушка густо покраснела, сделала зачем-то реверанс и, юркой мышкой проскользнув между охранявшими входные двери стражниками, скрылась из вида.
Герцог Вильгельм испустил глубокий вздох, потер лоб, вернулся к креслу и мрачно посмотрел на охотника, по-прежнему державшего доказательство за загривок.
- Да брось ты ее. Не устал еще?
Ворон молча положил голову зверя на пол. От прикосновения к исхоженным плитам она вновь слабо щелкнула пастью и дважды сморгнула. Герцог едва не подпрыгнул.
- Господи, спаси и сохрани, опять шевелится. Это, что, еще живо?
- Нет, сударь.
- Точно? – недоверчиво переспросил герцог, глядя на перерубленные позвонки и жилы, торчащие из шеи зверя, и похоже ожидая, что ленкар прямо здесь начнет отращивать себе новое туловище.
- Точнее не бывает, - терпеливо повторил Ворон. - Зверь мертв, сударь, и никому больше не причинит вреда. Ваш замок безопасен. Пока.
- Пока? – в голосе герцога Вильгельма проскользнуло подозрение. – Что бы это значило? Эй, Флорин, ступай и приведи сюда Милтона. Пускай забирает трофей и сохранит его в достойном состоянии в назидание моим потомкам. А ты, охотник, с этого места давай-ка выкладывай все подробно и откровенно. Уж больно не нравится мне угроза в твоих словах.
- В них не угроза, а предупреждение, сударь. В подвалах Вашего замка я нашел вот это…
Ворон извлек из свертка то, что там оставалось – черную свечу с подсвечником и треногой.
- Что это за дрянь? – Вильгельм Лонгодримский оценивающе оглядел предъявленные ему предметы.
- Сильно смахивает на восточные безделушки, - снова встрял оправившийся от первого изумления Ричард. – Ханум в своей лавчонке точь-в-точь такие же продает. Не у него ли и куплено?
Ворон поднял голову, ловя взгляд герцогского отпрыска. Охотник не произнес ни слова и даже не пытался сделать мысленное внушение, как в таких случаях советовала поступать савалойка Неенналь, просто перехватил взгляд лонгодримца и не позволил отвести глаза. Обычно этого хватало, хватило и сейчас. Слегка побледневший Ричард смолк и вжался в спинку кресла, складывая из пальцев популярный в Мерлене знак защиты от сглаза – совершенно, впрочем, безобидный вескурийский эймар. Ворон отвернулся, вновь обращаясь к герцогу.
- Это кандела, сударь, среди чародеев также именуемая истоком. Помимо прочих свойств она может применяться для призыва и усиления темных тварей, чем в Вашем замке кто-то как раз и воспользовался.
- Кто?
- Полагаю, что Вам про то лучше знать. Мне не известны Ваши слуги и соседи.
- Проклятье… - помрачневший, как грозовая туча, герцог Лонгодримский в раздумье опустился было в кресло, а затем, что-то решив, вновь резко вскочил на ноги и приказал охотнику:
- Следуй за мной.
На самом выходе из зала они столкнулись с тощим, сильно хромающим стариком. Тот шарахнулся прочь, точно черт от ладана, засопел и с ненавистью уставился на Ворона выцветшими рыбьими глазами.
- Милтон, - распорядился герцог, - возле кресел лежит голова. Судя по запаху, уже не первой свежести. Мне плевать, какие адские снадобья ты к ней применишь, но я желаю, чтобы она сохранила приличное состояние как можно дольше.
- Не извольте беспокоиться, Ваша светлость, - старик поклонился, по-прежнему не спуская с Ворона глаз. И даже идя вслед за герцогом Вильгельмом по коридору, охотник все еще ощущал, как буравит ему спину неприязненный старческий взгляд.
- Садись, - распорядился Вильгельм Лонгодримский, прикрывая за собой дверь небольшого кабинета. Охотник опустился в указанное герцогом кресло. – Значит, ты полагаешь, что виновен кто-то из слуг?
Ворон развел руками.
- Я бы скорее сказал, кто-то, кто имеет доступ к Вашим подвалам, - уточнил он. – Вполне возможно, что туда можно попасть и из-за пределов замка.
- Где именно ты нашел эту твою канделу?
Ворон примерно обрисовал место. Лонгодримец нахмурился.
- Но та часть подземелий давно не используется. Я всегда полагал, что и ходы-то все уже осыпались…
- Ходы целы.
Герцог поморщился, исподлобья глядя на Ворона и что-то прикидывая в уме.
- Сколько возьмешь дополнительно за то, чтобы окончательно разобраться с этим делом? – поинтересовался он.
- Нисколько. Я такими вещами не занимаюсь. Если снова возникнут неприятности с зверями – извольте, а для расследований лучше поищите дотошного человека, сведущего в магии.
- Что-то мне подсказывает, что как раз ты разбираешься в магии весьма неплохо. Пять сотен, а?
Ворон молча покачал головой.
- Кодекс не позволяет? – сделал неожиданный вывод герцог Вильгельм.
- Нет, сударь. Насколько мне известно, для моего рода занятий еще никто не писал кодексов. Причина заключается в ином: все, что я могу в нынешнем вопросе, это помочь советом. Вам же нужен кто-то, кто владеет магией и сумеет провести нужный ритуал. Лучше поищите такого и потратьте Ваше золото с пользой для дела.
- Жаль, - вздохнул герцог, - очень жаль. Что ж, заработанные деньги ты, конечно, все равно получишь…
Вильгельм Лонгодримский дернул за шелковый шнур звонка.
- Позови Седрика, - приказал он словно по волшебству возникшему на пороге дворецкому. – И скажи, чтобы захватил с собой кошель. Ему известно, какой. Итак, - продолжил он, когда дверь за дворецким закрылась, - предположим, что я найду такого сведущего в магии человека. Что же я должен от него услышать, чтобы мои затраты окупились?
Ворон ненадолго задумался.
- Ну, прежде всего спросите, каким образом он намерен определять создателя круга. Если услышите хоть слово про звезды и планеты, можете сразу гнать взашей. С рассуждающими об эманации магических полей, вызывающими духов и гадающими на картах, блюдцах и иже с ними можете поступать точно так же. Есть три достаточно надежных способа для выявления совершившего то или иное действие человека: хрустальный шар, сосуд с водой и зеркальный коридор. Причем во всех трех случаях Вы должны увидеть его сами. Если же нанятый маг, глядя в пустое зеркало, будет описывать горбатого карлика или одноногого великана, или даже стоящего рядом с Вами слугу, значит, Вам определенно морочат голову. И потом…
Дверь снова открылась, впуская щуплого крючконосого человечка. Тот с поклоном поставил перед герцогом на стол плотно набитый мешочек и фальцетом спросил:
- От меня еще что-либо требуется, милсдарь?
- Нет, Седрик, можешь идти, - отмахнулся лонгодримец, очень внимательно глядя на охотника.
- И потом, - продолжил Ворон, когда человечек удалился, - разумеется, в ходе ритуала увидите Вы непосредственного исполнителя, а не заказчика, который может оказаться совсем иным человеком. Но в таком случае, думаю, Вы сами решите, что делать. Вот, пожалуй, и все.
- Что ж, весьма и весьма познавательно, - медленно произнес герцог Вильгельм, кладя рядом с принесенным Седриком мешком небольшой кошелек и пододвигая все это к Ворону. – Бери, заслужил.
- Ваша щедрость не знает границ, сударь, - сказал охотник.
Вильгельм Лонгодримский удивленно вскинул брови.
- Что, даже пересчитывать не будешь? А вдруг да обманули?
- Если не верить в честность благородных вельмож, то чему тогда вообще можно доверять в этом мире? – усмехнулся Ворон. Лонгодримец смерил его задумчивым взглядом.
- Трудновато, должно быть, жить с такими убеждениями, - без малейшей насмешки произнес он. – Хотя, с другой стороны, сомневаюсь, чтобы ты и вправду верил в подобные велеречия, охотник. Для этого ты кажешься достаточно умным… человеком. В большом кошеле ровно сотня золотых за работу. В малом еще двадцать – за совет. Ступай с миром, а я понадеюсь, что мне больше не придется прибегать к твоим услугам.
- Прощайте, сударь.
Ворон учтиво поклонился, покинул кабинет и почти успел добраться до входных дверей, когда его окликнули. Подобрав подол шелкового платья, уже отчищенного от клейкой паутины, со второго этажа вниз по лестнице спешила дочь герцога Лонгодримского. При ближайшем рассмотрении она казалась еще очаровательнее, чем с расстояния, а такое случается нечасто. Гладкая ухоженная кожа девушки имела ровный цвет и обманчивую прозрачность розового перламутра. Варварский женский обычай обесцвечивать волосы, все более распространявшийся в краях, прилегающих к королевским землям, то ли не успел дойти до приграничных аллодов, то ли Эвелин Лонгодримская стойко игнорировала его, сохранив родной темно-русый цвет шелковистых кос, весьма подходящий к ее большим серо-зеленым глазам. Тоненький серебряный ободок в виде веточки плюща охватывал голову девушки, умудряясь придавать облику хозяйки одновременно строгость и нежность. Охотник недолюбливал белый металл, но готов был признать, что для взгляда он порой оказывается куда приятнее золота.
- Что Вы желаете, юная госпожа? – вежливо спросил Ворон.
Девушка залилась краской по самые уши, но от этого только еще больше похорошела.
- Добрый сударь, - сбивчиво проговорила она, шаря взглядом по лицу собеседника, – прошу простить мне мою дерзость. Я… - Эвелин Лонгодримская смущенно замолкла. Охотник тоже молчал, ожидая продолжения фразы. – Я хотела поблагодарить Вас за услугу, оказанную нашему дому, - собравшись с духом, докончила Эвелин.
- Мне дороги слова Вашей благодарности, сударыня, хотя, право слово, беспокоиться не стоило. То, что я сделал, самая обычная работа, которую герцог честно оплатил по договоренности.
- Ах, не говорите о честной оплате, - снова зардевшись, возразила девушка. – Мне известно, что герцог Вильгельм желал уменьшить расходы и даже слукавил, рассказывая о звере. Но сейчас он признал свою неправоту и просил меня передать Вам вот это…
Эвелин протянула Ворону небольшой кошелек из темно-синего бархата. Расшитый петлями золота, он сам по себе был дорогим подарком, да в придачу оказался наполнен по самые завязки. Однако принадлежал он не герцогу Вильгельму. Это был дамский кошелек, внутри которого находились определенно не монеты, и охотник готов был поспорить, что девушка только-только сняла его с пояса, ссыпав внутрь все ценное, что попалось под руку.
- Вы очень щедры, юная госпожа, - сказал Ворон, возвращая мешочек обратно хозяйке, - но я полагаю, Вам самой эти украшения будут нужнее, чем мне. Не стоит раздаривать их направо и налево.
Притворяться у Эвелин Лонгодримской получалось весьма плохо, и отразившиеся на ее лице растерянность и изумление полностью подтвердили догадку Ворона.
- Но как… почему Вы так решили?
- Это ведь Ваш кошелек, сударыня, а не Вашего отца. Поверьте, герцог Вильгельм достаточно заплатил мне за мои труды. Впрочем, я бы сделал то же самое, даже если бы за голову зверя не полагалось ни единого медяка.
- Не понимаю…
Ворон лишь пожал плечами. Как объяснить человеку, не способному видеть душную тьму, то удовлетворение, которое испытываешь, когда мир начинает сиять обновленными красками? И стоит ли вообще объяснять? Однажды, уже давно, он попытался рассказать это одной рыжеволосой чародейке из южных земель. Та выслушала внимательно, а затем сказала, что на ее взгляд месть остается местью, как ее ни назови. Он еще спросил – за что же, по ее мнению, он должен мстить бездушным тварям, и получил совет: коль забыл, посмотреться в зеркало или снять перчатку с руки… В общем, то была одна из обычных бесед Ворона с савалойкой Неенналь, привыкшей иметь собственную точку зрения по каждому вопросу.
Эвелин же, не дождавшись ответа, вернулась к тому, что беспокоило ее больше всего.
- Скажите, а этот зверь… - она кивнула в сторону зала, будто полагая, что голова ленкара все еще остается там. - Он был очень опасным, да?
- Не опаснее многих других, что бродят по земле. А теперь, с Вашего дозволения, сударыня, мне все-таки надобно уходить.
Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за Вороном, отсекая все воспоминания о семействе лонгодримцев. Охотник накинул на плечи плащ, отвязал поводья Терна от перил крыльца: в торговой Кевтике, где разместился вынужденный съехать из родового поместья Вильгельм Лонгодримский, их негласное соглашение не действовало, - забрался в седло и выехал за ворота, поглубже надвинув на лицо капюшон. Ясная солнечная погода не требовала таких предосторожностей, но Ворон по обыкновению старался избегать любопытных взглядов праздных зевак.
У южных ворот Кевтики царило непривычное даже для этого шумного местечка оживление – в город въезжал отряд паладинов, и сквозь сбежавшуюся поглазеть на рыцарей толпу горожан пробиться не представлялось возможным. Высмотрев мелькающие в толпе белые коты с нашитыми красными крестами и плещущее на ветру белое полотнище знамени, охотник повернул коня вспять. Шествие храмовников, как правило, затягивалось надолго, в особенности, если отряд сопровождал кого-то из членов совета. Официально никому из ордена Храма, даже великому магистру, не было даровано право раздавать индульгенции и благословения, но народ этот факт не смущал, а потому каждое появление на публике высших чинов орденской иерархии вызывало настоящее столпотворение. Чем ждать, пока утихомирится толпа, проще было сделать небольшой круг, и вскоре, проехав мимо сонно позевывавших стражников западных ворот, Ворон спокойно покинул город.
Входная дверь уже давно закрылась за охотником, а Эвелин все еще в задумчивости стояла на лестнице, пряча в ладонях бархатный кошелек, как вдруг кто-то сильно сжал ее плечо и хорошенько встряхнул. Обернувшись, девушка увидела искаженное яростью лицо Ричарда Лонгодримского.
- Что ты здесь делаешь, сестра? – прерывающимся от едва сдерживаемой злости голосом спросил он.
- Ничего…
- Не лги, я все видел.
- В таком случае, - Эвелин оправилась от растерянности, вызванной вмешательством брата в ход ее мыслей, - ты должен был так же видеть, что ничего предосудительного не произошло. Так к чему твои вопросы?
- Ты разговаривала с этим… этим… - Ричард запнулся, видимо не в силах подобрать эпитет.
Девушка торопливо потупилась в смущении, на сей раз, в отличие от беседы с охотником, притворном. Она уже знала, что если Ричард Лонгодримский не в духе, по-другому разговаривать с ним бесполезно.
- Не сердись, пожалуйста. Я просто…
- Нет, не просто, - перебил ее брат. – Тебя просили не покидать своих комнат, и вместо этого спустя каких-то четверть часа я вижу тебя мило беседующей с этим бродягой. А если бы свидетелем стал кто-то еще? Да что я говорю, достаточно того, что свидетелями стали слуги. Это пятно на репутации дома и на твоей собственной репутации, между прочим. Я вынужден поставить в известность отца.
- И как всегда все приукрасить, - с обидой возразила Эвелин. – Рич, ну, ведь ничего же не случилось. Не огорчай герцога лишний раз.
Однако просить о чем-либо брата сейчас было столь же бесполезно, как пытаться остановить быка, увидавшего вдали красную тряпку.
- Я боюсь, что ты куда больше огорчаешь и его, и мать своим поведением, в то время как должна воплощать добродетель дома Лонгодрим. Ведь именно по тебе о ней вскорости будут судить посторонние люди. Я повторяю приказ отца – отправляйся к себе в комнаты и жди, впрочем, я думаю, ждать придется недолго. Скоро он тебя позовет.
Ричард Лонгодримский резко развернулся и пошел вверх по лестнице, перешагивая через две ступени. Эвелин еще крепче сжала ладони. Что ж, она честно пыталась решить все мирным способом, но теперь ей не оставляли выбора – если Ричард действительно доложит отцу об ее самовольстве, скандала не миновать.
- Но о чем ты собираешься рассказывать герцогу, брат? – мягко, однако достаточно громко спросила вслед ему девушка. – Я не думала, что ты бежишь к нему каждый раз, когда я переступаю порог своей комнаты… Разве это такое уж тяжкое преступление?
Мужчина замер на месте, как вкопанный, и обернулся далеко не сразу.
- Я собирался идти к герцогу? – недоуменно переспросил он. – Зачем?
- Не знаю, - не меняя голоса, Эвелин поторопилась закрепить достигнутый успех, - меня твое желание тоже удивило. Наверное, это была шутка, правда?
- Не говори глупостей, сестра, - Ричард снова насупился, на сей раз, правда, не всерьез. – Ты же знаешь, что я так не шучу. Я прекрасно помню, что отправлялся в конюшню, посмотреть, подготовили ли Наймара к поездке, туда я сейчас и пойду. А тебе лучше не попадаться пока отцу на глаза, он сегодня не в духе.
- Ты прав, брат, - Эвелин облегченно улыбнулась, - я сейчас же возвращаюсь к себе. Не стоит расстраивать герцога неповиновением.
Убедившись, что Ричард и вправду отправился в конюшни, девушка поспешила в отведенные ей комнаты. Мэри ждала хозяйку у порога.
- Вы поговорили с ним? Ох… - служанка заметила в руках госпожи кошелек. – Не догнали-таки?!? Я же говорила – не ходите сами, доверьтесь Мэри. Я споро бегаю.
- Догнала, - устало сказала Эвелин, - и поговорить успела. Да так, что разговор чуть бедой не обернулся. Оставь меня ненадолго, пожалуйста, мне отдохнуть нужно.
- Но как же… - Мэри замялась. – Ведь Вы собирались шитьем заняться, госпожа. Мы с Анной уже все подготовили.
Эвелин с отвращением взглянула на растянутый в станковых пяльцах черный бархат. Да, конечно, пора было уже приступать к работе, но сейчас девушка не была уверена, что ей удастся хотя бы просто удержать в пальцах иголку, а уж тем более вывести посредством этой иголки сложные узоры хрупкой золотой нитью.
- Займемся, обязательно займемся, но немного позже. Я позову тебя, когда буду готова, а сейчас ступай, отдохни тоже.
Как только служанка скрылась из вида, Эвелин без сил опустилась на застеленный бархатным покрывалом диванчик, сжимая ладонями виски. Голова болела просто ужасно, как и во всех прочих случаях, когда девушке доводилось прибегать к помощи своего странного дара убеждения. Столь дорогая цена умения, пожалуй, была главной причиной того, что Эвелин старалась пользоваться им как можно реже, но сейчас по-иному не получилось – слишком серьезно был настроен Ричард… как будто чего-то боялся. Или кого-то? Или это ей опять приснилось? Господи, она-то думала, что с тех пор, как в день ее четырнадцатилетия дар проявился впервые, жизнь станет проще. А потом, вслед за даром, пришел зверь, а за ним эти странные сны, в которых явь порой не отличишь от бреда. Но теперь все закончится. Обязательно закончится, ведь зверь мертв, она видела это своими собственными глазами. Больше он не придет к ней ни во сне, ни наяву. За такое избавление не жалко было бы отдать все имеющиеся на свете украшения.
Рассеянный взгляд девушки остановился на шитом кошельке. Высыпав содержимое кошелька на покрывало, Эвелин начала задумчиво перебирать горстку аграфов, брошей и перстней, украшенных самоцветами, пытаясь отвлечься от пульсирующей где-то над левой бровью боли. Однако занятие, обычно приносившее герцогской дочери умиротворение, на сей раз не успокаивало. Из драгоценных камней Эвелин отдавала особенное предпочтение золотистым топазам, так что эти камни обыкновенно преобладали в ее украшениях. Но сейчас вид медово-рыжих камней вызывал у нее озноб – своим цветом они слишком живо напоминали глаза охотника, с которым она только что разговаривала. Страшные, пустые, не выражающие никаких эмоций и мыслей. Она ни разу прежде не видела таких у людей, да у людей и не могло быть таких глаз. Эвелин торопливо убрала украшения обратно в кошелек, уткнулась лицом в расшитую подушку и даже не подняла голову, когда за воротами трубно пропел рог.






Нечто на тему Безумного Чаепития


Читать далее
Правило знака. Две первые части первой главы

Читать далее
Отрывок, новое видео и рекламные ролики к фильму "Гарри Поттер и Принц-полукровка"


Читать далее

Автор поста
Энар {user-xf-profit}
Создан 8-01-2010, 14:00


0


0

Оцените пост



Рандомный пост


  Нырнуть в портал!  

Популярное



ОММЕНТАРИИ






Добавление комментария


Наверх