Положение, было, признаюсь, паршивое. За моей стеной незримый барьер, за руку цепляется перепуганная до смерти дочь графа, а впереди маячит чёрная фигура самого опасного врага Ловца. Лич.
В учебнике Финана Мудрого даётся следующее описание. «Это маг, чей страх или дело незавершенное лишили последнего упокоения. Ужас и смерть ступают в след этой твари, ибо дух изменил своей человеческой природе. Сила, дарованная богами, развратила его, и злоба усилила эту силу. Живёт лич мясом и кровью себе подобных, ибо мёртвое тело не может обеспечить его дух долгим существованием в плоти. Не берёт лича ни магия, ни огонь, ни металл. Лишь голод сокрушит эту тварь».
Только это пустые слова. Они не передадут того леденящего ужаса, что прибивает к земле при одного вида мертвеца. Сквозь них не ощутить то отвращение, ту брюзгливость, когда видишь мёртвую плоть, которая силится воссоздать то подобие жизни, что некогда потеряло.
Роар являл собой отвратное зрелище. Когда-то честолюбивый и великий маг тщетно кутался в обрывки истлевшего, серебристого плаща. Только это была жалкая попытка скрыть жуткую явь. Похожая на сухой, крошащийся пергамент кожа обтягивала трухлявые кости. Там где она растрескалась, виднелись высохшие нити бурых жил. Нос впал, губ не было и в помине, вместо глаз в чёрных провалах два горящих, алых огня, лицо обрамляли слипшиеся пряди бесцветных волос. И совершенно нелепо на этом теле выглядела туника служителей светлого Сакрума. Если бы учитель, принявший Роара в ряды светлых магов, увидел своего ученика, то, наверное, сжёг бы себя живьём на костре.
Некоторое время далёкий предок Натана эль Леордуса равнодушно разглядывал нас, постукивая рукой в серебристой перчатке по бедру. Затем щёлкнул пальцами, отозвавшихся сухим хрустом, и к личу лениво подплыл посох. Посох моего наставника! Тварь схватил его и, не говоря ни слова, направила на меня и Аделин.
Я тоже языком не болтал, вцепился в девчонку и метнулся в сторону. Миг и всё утонуло в ослепительном свете. Я едва успел нырнуть за каменный зубец какой-то стены и, пригнув Аделин к земле, пополз вместе с ней между обломками. Когда свет померк, я осмелился поднять голову и выглянул из-за стены. Там где несколько мгновений назад стояли мы, чернела огромная дыра, и от неё поднимался густой пар. Лич подошёл к яме, окаймленной запёкшейся землёй, и склонился над зияющей дырой. Пальцы стиснули посох, тварь задрала голову к небу и взвыла, скалясь точно зверь. Затем Роар мотнул головой, развернулся и пружинящим шагом направился вдоль стен.
Рядом всхлипнула Аделин и испуганно прижалась, вцепившись в руку. Я прижал палец к губам и, обхватив за пояс, прокрался с ней под провисший навес, где раньше летом при замке жили лошади. Спрятавшись за прогнившим плетнем, я снова выглянул. Как назло месяц светил ярко, всё было залито серебристым светом и видно как на ладони. Только черные тени, отбрасываемые уцелевшими стенами, давали какую-то надежду на укрытие. Но единственный наш шанс была старая библиотека. Если бы мне удалось протащить Аделин туда, то закрыв вход, вместе мы могли продержаться до рассвета. А там лич, вспугнутый солнцем, сам отвяжется от нас.
Но это понимал и Роар. Как недобросовестный игрок в прятки, он хищно кружил вокруг «домика», постепенно расширяя круг поисков. Ссохшиеся руки жадно сжимали посох, вертя его и так и этак, цепкий взгляд скользил по земле. Я лишь стиснул зубы. Тварь! Обидно будет, если он убьёт меня оружием моего наставника! И как посох угодил ему в руки? Остаётся лишь гадать. Но шанса у нас нет никакого, пока лич кружит вокруг да около.
- Послушай, Аделин, - тихо зашептал я, обернувшись к девчонке. – Оставайся здесь, я обогну его и отвлеку. Пока он будет метаться, ты быстро прокрадись в подвал, завали вход чем угодно и жди. Ясно?
- А ты? – Аделин ещё крепче вцепилась в руку. Я с трудом разжал её пальцы.
- Делай, что тебе говорят.
Девчонка умоляюще посмотрела на меня, но я лишь пригнул её к земле и пополз в сторону лича, держась, тени. Честно сказать, я не альварский разведчик и не лихой боец раадоров. Мне трудно перемахнуть через стену или на животе переползти половину Альсараса. Но страх открывает в человеке удивительные способности. Правда, времени думать об этих способностях, у меня не было. Голова была занята тем, как бы половчее подобраться к Роару.
В открытый бой с мертвецом я вступать не желал. Я колебался между идеей попытаться застать лича врасплох и вырвать из его рук посох. Или завести подальше от единственного убежища в руинах? Но мой собственный страх мешал трезво мыслить. Остановившись всего в нескольких шагах от залитого лунным светом пяточка земли перед уцелевшим крыльцом замка, я затаился за каким-то постаментом статуи. От самой скульптуры остались лишь две истёртых ступни из мрамора.
Упершись в шершавый, растрескавшийся камень, я осторожно выглянул из своего укрытия. Роар эль Леордус сновал между руинами. Лич сгорбился и принюхивался к чему-то на земле, передвигаясь на полусогнутых ногах, помогая истлевшей, высохшей рукой. Вторая волочила посох Каладриуса по земле, оставляя в серой пыли чёткий отпечаток. Я скрипнул зубами. Тварь… Этот посох хоть и не обладает великой силой, но он передавался от Ловца Ловцу веками!
Подавив нарастающий гнев, я оглянулся в сторону Аделин. Девчонки не было видно. Наверное, боится пошевелиться за плетнем или поборов собственный страх медленно крадётся к лазу в подвал. Теперь мне нельзя позволить личу заметить её. Я перевёл взгляд на Роара. Так. А где лич? Но руины были пусты. Всё заливал холодный, мёртвый свет месяца, камень серебрился и переливался под ночным небом, трава слабо вздрагивала, тревожимая ветром. Нет. Куда он делся то?
Я приподнялся, пытаясь заглянуть за покосившиеся стены рухнувших конюшен. И тут что-то схватило за шею сзади, стиснуло, вдавливая в землю. Острая боль парализовала, я беспомощно заскрёб руками по камню, попытался вывернуться, ударил противника ногой. Куда там! Хоть до моего слуха и донёся хруст костей, но хватка не ослабевала. Сильные, безжалостные руки впились в горло и тянули, тянули вниз. Точно рыба, выброшенная на берег, я хватал ртом воздух, силясь продохнуть. Но лёгкие словно ссохлись, голова кружилась, перед глазами всё скакало. От перенапряжения рвало мышцы, кололо где-то в боку и груди.
А затем хватка ослабла. Я жадно вдохнул и тут же пожалел об этом. Воздух вокруг был пропитан трупным смрадом. Этот гнилостный, приторно сладкий аромат забил горло, нос, ел глаза. Я замотал головой, чувствуя, что вот-вот меня вывернет наизнанку. И у самого лица увидел два горящих огня.
- Где она?
Голос лича напоминал скрежет ржавого металла. Прикосновение разлагающейся, липкой руки было отвратительно. Я попытался оттолкнуть его, отползти. Но не мог. Ещё никогда я не чувствовал себя таким беспомощным.
- Где она?
Роар эль Леордус не убирал своей руки с моего горла, второй направлял посох прямо в грудь. Его голос был полон злобы и ненависти. Красное пламя глаз парализовало. Я не отвечал. Просто был не в силах. Со стыдом признаюсь что тогда, удайся мне разлепить пересохшие губы, выложил бы всё. Я предал бы кого угодно, лишь бы эта тварь убралась куда подальше! Но я не мог говорить.
Лич зашипел. Длинные пальцы снова сдавили горло, он склонился, я ощутил смрад его дыхания.
- Спрашиваю в последний раз! – мертвец выговаривал каждое слово. – Где она?
И тут раздался стук. Глухой удар, а затем сухой треск поврежденного черепа. Роар, конечно же, не чувствует боли. Но даже мертвец ощутит, если его по затылку шарахнут огромным булыжником.
Лич взвился, выпустил меня и попытался схватить обидчика. Вернее обидчицу. Но та оказалась ловчее, чем можно было предположить. Легко увернувшись от протянутых рук, Аделин со всей силой швырнула камень в лицо Роара, затем обернулась ко мне и попыталась оттащить в сторону. Я попробовал встать, но ноги не держали. Словно кто-то выпил из меня все силы.
- Кеоран, давай же! – взмолилась Аделин, помогая подняться на ноги. – Давай!
Ей легко говорить! Меня шатало. С грехом пополам я дополз до какой-то колонны и там снова упал на землю. Всё. Было тяжело даже дышать. Иди всё к чёрту! Лучше умру, чем сделаю хотя бы один шаг!
- Кеоран, - взвизгнула раненной кошкой Аделин. – Что ты разлёгся?! Вставай!
Я устало закрыл глаза. Вставать? Не могу. Горло жёг холод. Я до сих пор чувствовал прикосновение лича. И с каждой секундой холод усиливался, разливался по всему телу, перетекал в каждый нерв, охватывал каждую клеточку. Словно яд змеи, он расползался по телу вместе с кровью. С каждым ударом сердца он проникал всё глубже…. Теперь я понимаю, что происходит. Я умираю…
- Кеоран! – Аделин рыдала. Она беспомощно дёргала меня за рукав, пинала ногами, тащила за воротник. Девчонка не желала уходить без меня. В наплыве резкого приступа альтруизма или по какой другой причине, она не желала меня бросать. Глупенькая.
- Он идёт, - дочь графа нервно всхлипнула. – Вставай!
- Он не подымется, дитя.
Тень лича упала на меня. Я с трудом разлепил веки. Аделин сидела рядом на корточках, обнимая за шею и, плача, пыталась поднять меня на ноги. А Роар эль Дейрос стоял рядом. Он тяжело опёрся на посох, череп его был расколот надвое и был скреплён лишь обрывком прогнившей кожи. Но лич довольно скалился. Полупрозрачные веки довольно жмурились, как у большого, сытого кота. Роар наслаждался ужасом своей жертвы, впитывал страх Аделин всей душой, пил его как оголодавший скиталец пустыни ключевую воду горных родников.
- Убирайся! – Аделин вскинула пылающие гневом глаза. Месяц над головой плёл вокруг её пепельно-русых волос серебристый венец. Лич лишь осклабился. Он издевался. Знал, что девчонка уже никуда не убежит. Не бросит меня. И наслаждался беспомощностью девушки. Садист!
Я попытался пошевелиться. Но не мог. Всё тело парализовало. Яд проникал всё глубже, впитывался в самую кость. Скоро я не смогу дышать…
- Ты лежи, лежи, - зашептал Роар. – Отдыхай, некромант. Скоро умрёшь, станешь твоей излюбленной наживой и вороны сожрут твоё мясо.
- Он не некромант, - зашипела Аделин, сжав кулаки. – Он Ловец Душ!
Роар визгливо рассмеялся.
- Все вы так говорите. Но я-то вас знаю. Продали души чертям, собаки! Давить вас надо. Давил при жизни, давлю и после смерти.
- На себя посмотри, светлячок! – огрызнулась Аделин. В ответ снова прозвучал смех. Но затем Роар оборвал свой резкий приступ веселья и закачал головой, что-то бормоча на непонятном мне языке. Слыхал я его. И ни раз. Это было тайное наречие Храмовников и служителей Сакрума. Светлые маги придумали его несколько веков назад и записывали все свои секреты только этим языком, чтобы никогда не попадало в руки иноверцев их тайное оружие – знание. Ныне пользовался им и Роар.
Глаза лича горели безумием. Он бросил посох на землю и медленно двинулся к девчонке, покачиваясь, точно подвыпивший матрос. Когда светлый маг лишился рассудка? Таилась ли в нём искорка безумия с самого рождения или разум изменил Роару после? Гордый, властолюбивый человек, одержимый идеей собственного совершенства. Возможно, Роар избрал неверный путь с самого начала, а возможно сошёл с ума постепенно, после собственного предательства. Долгие и долгие годы несчастная душа шептала над своей могилой слова утешения. Внушала себе, что собственное предательство, измена дружбе была не напрасной. Много дней Роар убеждал себя, что он поступил правильно. Что это не он предатель. Он не боролся за власть. Он не сражался за достойное положение в обществе. Маг лишь оберегал девушку от друга, который предал Сакрума.
И то, что было неверно с самого начало, стало меняться в его голове. Исчез честолюбивый Роар эль Леордус и явился пресветлый герой. Исчез преданный друг и родился тёмный маг. Всё встало на свои места. Ложь стала правдой. Правда стала ложью. Ныне лич не являлся жутью. Для самого себя он был героем. Он был носителем света и справедливости, жертвой, которая отдала предсмертный покой в угоду долга. Он не мстил, он не убивал. Лишь исполнял обязанность светлого мага. Любой ценой Сакрум должен торжествовать!
- Иди, – зашептал Роар, протягивая руку в серебряной перчатке. – Иди!
Глаза мертвеца источали смерть, но голос был сладок, как мёд. Аделин вскочила, попятилась назад, вжалась спиной в холодный камень колонны. Лич застыл, поманил рукой. Глаза его горели манящим огнём. Я невольно вспомнил вампиров. Они точно также умеют завораживать жертву и приманить, заставить самому принять свою смерть. Не думал, что и личи так умеют. Или это магия, которой обучился Роар и служителем Сакрума?
Нужно было что-то делать. Я видел, как Аделин сделала первый шаг и остановилась. Не иди, милая, борись! Но она не слышала меня. Снова шаг. Веки лича дрогнули, огонь вспыхнул с новой силой. Он жаждал, чтобы девчонка сама порхнула ему в руки. В угоду своего тщеславия. Для успокоения своей грешной совести.
Я попытался шевельнуться. Давай, Кеоран! Правая рука слабо шевельнулась. Я загрёб в ладонь сухую землю, попытался облокотиться, приподняться. Что-то тёплое и твёрдое коснулось тыльной стороны руки. Я вздрогнул и скосил глаза. Посох! Посох наставника! Я схватил его, ощутил, как струится накопленная за века сила. Вырванная крошечными искорками от каждого заклятья, отданная частичкой от каждого Ловца. Я позволил ей просочиться в меня.
Слабость отпустила. Я вскочил и свистнул.
- Эй, доходяга!
Лич обернулся. Я оскалился, поманил его пальцем и взмахнул посохом. Яркая вспышка озарила всё вокруг. Белый огонь взвился с земли и перекинулся на одежды Роара. Тот взвыл, заметался, мотая пустой башкой. Аделин тут же бросилась ко мне, спрятавшись за спину. Я обхватил её за плечи.
- Беги!
Девчонка лишь покачала головой, вцепившись в мой плащ. Я толкнул её в спину.
- Беги!!!
Нехотя, глотая слёзы, она отлепилась от меня и попятилась. Я прикрикнул на неё. Ну же! Сдавлено охнув, она развернулась и побежала. Наконец-то я мог действовать в полную силу. Обернувшись к личу, я обогнул его, запрыгнул на поваленною колонну и снова взмахнул посохом, чертя в воздухе магические знаки. Огонь, укреплённый моей силой, радостно затанцевал и окружил Роара в кольцо. Но светлый маг был не таков. Он зашипел, сделал какой-то пас рукой, и пламя нехотя подалось в стороны. Роар оскалил зубы и злобно посмотрел на меня. Я лишь рассмеялся, отвесил ему поклон, и, спрыгнув с колонны, побежал прочь.
Куда меня черти несли? Не скажу. Сейчас даже не знаю, на что я надеялся. Сила, отданная посохом наставника, опьянила меня, вскружила голову. Но она сделала и доброе дело. Накопленная энергия помогла одолеть слабость и страх. Теперь же нужно было избавиться от лича. Как? Осуществить план Каладриуса. Заманить лича в ловушку. Запечатать его где-нибудь и пусть потом он сдохнет от голода! Превратится в жалкую, беспомощную тень и время иссушит его. Но куда?
Кладбище! Я вспомнил, что при Старом Замке должно находиться кладбище, там же семейные склепы, гробницы, могилы.… Там я мог наконец-то оставить Роара гнить с его мыслями наедине. Главное лишь бы магический барьер охватывал и эту часть замка. Главное заманить туда лича.
Обогнув главный вход в замок, оставив за собой разрушенные конюшни, больничное крыло, донжон и призамковую ратушу, я свернул на узкую, вымощенную белым, растрескавшимся камнем дорогу. Лич следом. Он шипел, плевался и рассыпался проклятьями в мою сторону. Такого даже и подхлёстывать не надо, сам всё сделает!
Вскоре я увидел калитку, ведущую на семейное место упокоения. Но до неё оставалось ещё бежать и бежать. Как на зло дорога ещё сбегала вниз и вела через одичавший, заросший сад. Много лет назад он служил преградой, закрывал вид из окон на кладбище, позволяя любоваться на цветущие яблони. Только сейчас мне не до яблонь было.
Я пробежал по дороге и оказался в круге из деревьев. Они окаймляли правильным кольцом небольшую площадку, засыпанную белым песком. В центре чернела пасть разбитого колодца. Когда-то оттуда брали воду для господ замка. Ныне время сточило бело-серебристый камень, тяжёлая, мраморная крышка, которой прикрывали колодец на ночь, чтобы никто в потёмках не ухнул вниз, валялась рядом. Мох и лишайник затянули её, а дожди и ветер источили, оставив длинные, уродливые выбоины, похожие на морщины.
Миновав этот колодец, я нырнул под сень спутанных ветвей. И тут передо мной вспыхнул огонь. Шипя, плюясь искрами, он взмыл вверх. Сухие деревья мигом занялись, и через секунду горел весь сад. Я повернул назад и столкнулся лицом к лицу с Роаром.
- Что? – рассмеялся лич. – Боишься обжечься?
И схватил тяжёлую крышку колодца. Легко оторвал от земли, точно сделана она была из соломы, и метнул в меня. Только снаряд не долетел. Правая рука лича хрустнула в области локтя и переломилась, как хрупкая ветка. Я отскочил и зло рассмеялся.
- Гниём, батенька?
Глаза вспыхнули ненавистью. Я тут же пожалел о своих словах. Лич вскинул уцелевшую руку, и воздух загудел, сжался, стал внезапно острым и твёрдым. Плечо разорвало, одежда в мгновенье пропиталась кровью. Боль была просто невыносима. Я упал на колени, из груди сам по себе вырвался крик. А Роар уже бежал ко мне навстречу, перепрыгнув пасть колодца.
Я увернулся от его цепких пальцев и ударил посохом по ногам. Роар взвизгнул, кувыркнулся через голову и рухнул горсточкой костей на землю. Правда, долго торжествовать мне не пришлось. Мертвец взметнулся, снова обретая целостность, и бросился в ноги, вгрызаясь в самую кость. Зараза!
Боль сломила меня, и я снова упал. Ударил посохом в лоб, но что тому станется? Лишь оскалился, как голодный пёс и рука сомкнулась на горле. Я поперхнулся. Ну что за клещ? На этот раз меня этим не возьмешь. Я выгнулся, упёрся концом посоха в грудь Роара и ногой попытался оттолкнуть лича. Куда там! Ни зная, ни усталости, ни боли маг тянулся и вскоре прижал меня к земле.
Я вскинул руку, стал чертить в воздухе знак Огня, но пальцы лича сдавили запястье. Глаза блеснули алым огнём. Я попытался вывернуться и пожалел, что когда-то пренебрег изучением борьбы. А ведь было время, сам воин альваров предлагал свои услуги! В этом мастерстве им нет равных. Но уже поздно о чём-то сокрушаться.
- Сгниёшь, тварь, - процедил лич, выворачивая руку. Хрустнули кости, я закричал. Ещё рана в плече отдалась болью. Он меня в куски порвёт!
- Сгниёшь, как собака! – цедил Роар. Я лишь плюнул в него и ударил левой рукой в челюсть. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, но лич отцепился. Что-то хрустнуло, он подался назад. Ну, всё, с меня хватит! Отбросив посох в сторону, превозмогая боль, я схватил мертвеца за пояс, перекинул через плечо, выпрямился и, шагнув к колодцу, швырнул гниль в темноту.
Роар завизжал, схватился уцелевшей рукой и опрокинул меня следом за собой. В последний момент я вцепился в край колодца и попытался выбраться. Но израненная рука отдалась немыслимой болью. Пальцы скользили по поросшему скользким мхом камню. Ещё и лич вцепился в ногу и, вгрызаясь в плоть, полз по мне наверх, рыча, как дикий, лесной зверь. Я попытался отбиться от него. Руки скользили, но из последних сил мне удалось вывернуться, и я ударил носком сапога в лицо мертвеца. Тот взвыл, руки вцепились в сапог, но лич оказался тяжелее и он рухнул в темноту, утащив и мой сапог. Раздался вой, а затем плеск воды и гул камня.
Маленькая победа ободрила меня. Я пополз наверх, вскоре перекинул ногу через край и упал на песок. Грудь ходила ходуном. Священный Сакрум, неужели я избавился от него? Прислушался. Нет. Слышу, как ползёт чёрт, оскальзываясь на склизких стенках колодца. Ползёт наверх. Нет, дружочек, ты так просто не отделаешься!
Роняя тяжёлые капли крови на землю, я упал на колени и дополз до посоха. Вцепился в него и сотворил знак Незримой Руки. Тяжёлая, мраморная крышка медленно взмыла в воздух и, качаясь, поплыла к колодцу. Давай же, давай! Из темноты уже блеснули два красных глаза. Рука, облаченная в грязную, мокрую перчатку, вцепилась в камень и вытягивала гниющее тело. Но я уже опустил посох, и крышка с тяжёлым грохотом упала на колодец. Пальцы судорожно дёрнулись и исчезли, к небу взлетел яростный вой. Затем грохот, плеск воды и тишина. Лишь трещат ветви, пожираемые пламенем.
Я без сил опустился на песок и закрыл глаза. Рядом ощущался жар огня, где-то в колодце выл и скрёбся лич. А мне уже всё равно. Выпустив посох, я наслаждался покоем. Моё дело завершено. Лич заточён.
- Кеоран! Кеоран! – раздался рядом хриплый крик Аделин. А она что здесь делает? Я же велел ей… Н-да. И я полагал, что эта девчонка меня послушается?
- Кеоран!
Тёплые лёгкие руки приподняли голову, заскользили по телу. На лицо упали горячие слёзы. Ну что вы меня теребите! Что я вам сделал-то?
- Кео, - Аделин всхлипнула, в её голосе сквозила боль. – Не умирай! Умоляю! Не умирай…
Не умирать? После такой битвы и умереть не стыдно. Так что идите все к чёрту! Я тяжело вздохнул и позволил мраку утащить себя в вечность.