Как болит голова. Уж лучше бы её совсем не было. Что же я такое пил? Не помню. Ничего не помню. Веки слиплись, пошевелиться просто страшно. Боюсь, что от меня обязательно что-то отвалится, если хотя бы вздохну!
- Он в порядке?
Девичий голос оглушил меня. Зачем же так кричать-то?
- Ничего страшного, милая, - проскрежетал рядом другой голос, хриплый, дребезжащий. – Рана выглядит плохо, но не смертельна. Разве что поболит голова. Смотри-ка! Уже очухался твой жених.
- Он мне не жених!
Я с трудом разлепил веки. Всё плыло перед глазами. Не сразу предметы и лица решились принять надлежащие им очертания. Я лежал в утепленном шкурами шатре. Кто-то принёс меня сюда из леса и уложил на подстилке из грязных одеял. Вокруг какое-то барахло. Скамейки, сундуки, над головой весят пучки сушеных трав, связки когтей и клыков. Вход закрыт тяжёлой шкурой медведя и над этой шкурой скалится череп волка.
А потом мой взгляд упал на парочку поблизости. Ну, девчонку я сразу узнал. Ещё не так сильно стукнулся. Аделин была в поношенной одежде раадоров, практичной, но не к лицу особе её статуса. Голова покрыта платком, из-под которого выбиваются непослушные, длинные волосы. Глаза девчонки довольно блестят, на губах расплылась улыбка. И старуха из рода раадоров. Смуглая, дряблая кожа, морщины испещрили лицо, губы сухие, потрескавшиеся. И только глаза, тёмные, яркие, практически чёрные. У людей нет таких глаз.
- Где я?
Логичный вопрос с моей стороны. Правда я уже догадываюсь, какой будет ответ.
- Ты в лагере раадоров, - хмыкнула Аделин. – Тебя охотники нашли в лесу. Вначале подумали, что ты мёртвый и принесли сюда, чтобы Отец Рода распорядился насчёт твоих похорон. Но я тебя узнала и увидела, что ты дышишь! Вот они и отнесли тебя к своей знахарке. Ну и вид у тебя. Спать не будешь!
- Почему? – мысли ворочались в голове медленно, а ещё дочь графа тараторит, точно сорока.
- Синяк светить будет, - хихикнула Аделин. Ох уж эти шуточки.
- На себя посмотри, - огрызнулся я и попытался сесть. Голова раскололось немыслимой болью. Я стиснул зубы, сжал пальцами виски. Аделин пренебрежительно фыркнула, но её рука сама невольно потянулась к своей повязке на лбу.
- Всё пройдёт, - проскрежетала знахарка и сунула мне под нос глиняную миску с вонючим отваром. – Попей травки, легче станет.
- Спасибо, - пробормотал я, нехотя отпив отвар. Аделин бросила на меня ехидный взгляд и кивнула старухе.
- Эри.
Ну, мы тоже так умеем.
- Эри, - подхватил я. – Эритэ сэ наити иит орэ?
- Аат рабашь иит?- улыбнулась знахарка. Зубы у неё оказались белые, ровные, точно у девушки. Кивнув мне, старуха взяла сумку с травами и вышла, на ходу, что-то прошептав Аделин. Едва знахарка покинула шатёр, Аделин бросила на меня удивлённый взгляд.
- Ты знаешь раадорский?
- Да.
- А что ты ей сказал?
- Чтобы она оставила нас одних. Разговор есть.
- Разговор?
В глазах Аделин промелькнуло подозрение. Но она тряхнула головой и безмятежно улыбнулась.
- Это о духах? Мне отец рассказал. А ещё говорил что летописец. Лжец! Ну что ты хочешь? Говори скорее. Раадоры снимают лагерь, и я ухожу с ними. Так что времени у тебя немного.
Духи? Я зажмурился. Охота на лича! Сколько же прошло времени? Судя по смутному отблеску света уже утро. Вернулся ли Каладриус с охоты? Нужно немедленно вернуться в замок. И этот голос. Голос, который испугал моего коня до смерти. Лич? Едва ли. Тогда кто? Ладно, будем решать проблемы по мере их наступления.
- Где мой конь?
- Гнедой такой? – переспросила Аделин. – Сын Отца Рода поймал его на опушке леса. Боюсь, коня тебе не вернут, но если ты хорошо попросишь…
- Вернут, куда денутся? – мрачно усмехнулся я. – Значит раадоры уходят?
- Да, - Аделин откинула прядь со лба. – Отец Рода и Мать Рода говорят, что им предстоит долгий путь. Они идут по старой дороге к Купеческому Тракту, что ведёт к столице. Их семья кочует так уже много лет.
- И ты с ними?
Аделин насупилась, глаза её мрачно блеснули.
- А тебе то что?
- Мне то? Меня оторвали от моих дел, чтобы я тебя отыскал, - ответил я. Честно говоря, никаких дел у меня и не было. Но это так. Для солидности.
- Хочешь сказать, что тебе приказали отвести меня обратно к папочке? - скривилась Аделин.- Я похожа на труп, чтобы мной занимался некромант? Нет. Я с тобой не пойду. Можешь, возвращается домой и сказать, что у графа Эрлинга эль Дейроса отныне нет дочери!
- Даже так?
- Даже так! – глаза юной девушки блеснули, улыбка увяла, потеряв своё самодовольство. В одно мгновенье Аделин словно повзрослела на несколько лет
- Он продал меня, продал! И кому? Врагу нашего рода, чужой семье! И даже не спросил.… Даже не сказал! Нет у него дочери.
Как болит голова. Я потрогал лоб и содрогнулся, когда пальцы коснулись набухшего ушиба. Кажется, из меня получится славный единорог.
- И что же? Подашься скитаться с раадорами?
- Да.
- И как же ты будешь жить? Кочевать из города в город, зарабатывать на жизнь танцами и пением? Голодать зимой, мокнуть летом, заниматься чисткой лошадей и убирать навоз? Это не та жизнь, к которой ты привыкла. Это не те приключения, о которых можно прочитать в книжках. Здесь всё намного серьёзнее. Знаешь что такое, когда руки трескаются и кровоточат от мороза, когда в жару во рту так сухо, что языком нельзя пошевелить? Знаешь, что такое голодные дни, когда готов есть кору на деревьях? Можешь спросить раадоров. Как изгои они не имеют свои земли и могут многое рассказать о лишениях и невзгодах. Готова ли ты к такой жизни?
- Думаю это лучше, чем мне приготовил отец, - буркнула Аделин.
- По крайне мере ты всегда будешь иметь больше, чем черствый кусок хлеба. А его вообще может и не быть.
- Но какой ценой? – глаза Аделин свирепо блеснули. – Какой ценой, Ловец? Я навсегда буду связана с человеком, которого до свадьбы и в глаза не видела! Я буду всю жизнь и до его смерти делить с ним трапезу, веселья, охоту и балы. Я буду взрослеть, а он будет стареть. И хуже того… Ему я совершенно безразлична! Ему нужны лишь земли эль Дейросов. Ведь я единственная наследница. Сыновей у моего отца нет. Я у него одна. Каково будет моё существование с человеком, которого я не люблю, и который меня тоже не любит?
Аделин опустила голову, и я увидел слёзы, дрожащие на ресницах. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
- И хуже того… - хрипло зашептала она. – Я ведь… Мне придётся делить с ним ложе! А я никогда.… Понимаешь? Я даже не влюблялась по-настоящему! А если стану женой то и вообще.… Лишусь этого шанса. Любить. Разве это справедливо? И кто обрёк меня на это? Кто продал? Родной отец! Он решил, что для меня лучше быть сытой, чем быть свободной! Ты хоть слышал, что он говорил? Честь и свобода принадлежит моей семье. Я раб! Так что лучше мне умереть с голоду. Я даже согласна замёрзнуть насмерть в лесу. Лишь бы не.… Лишь бы…
Она всхлипнула.
- Я не вернусь, – процедила Аделин, опомнившись и пытаясь стереть слёзы. – Понял? Отец мой предал. Пусть теперь не требует преданности и от меня. Я ухожу. Я ухожу с раадорами. Много лет они приходят сюда летом, и много лет я общаюсь с ними. Смешно, но изгои и вечные скитальцы стали мне ближе отца. Здесь меня уже никто не продаст, никто не обменяет на выплату долгов! Так что даже и не думай возвращать меня обратно.
Я молчал. А что говорить? Мне очень жаль, ты правильно поступила или ничего страшного, со временем вы полюбите друг друга? Чушь. В таком деле слова не помогут. Порой, желая лучшего, родитель строит ад своему ребёнку. И не важно, с какой любовью раздут огонь. Всё равно в нём больно гореть.
- Я и не собираюсь тебя возвращать. Не моя задача. Меня попросили найти - я нашёл. А что и где ты должна быть, не моя забота. Хочешь уходить с раадорами – уходи. Хочешь лететь на луну – лети. Хочешь вообще в монастырь подайся. Не моя забота.
Аделин усмехнулась.
- Значит, ты меня отпускаешь?
- Я тебя и не держал.
Девчонка улыбнулась, внезапно бросилась вперёд и обняла. Я даже растерялся. Что это у них тут за привычка? То у служанки, то у дочери графа…
- Ладно, будет, - я отвёл её в руки и встал. Шатёр покачнулся. Я стиснул зубы. Как болит голова. Но признаюсь, уже меньше. Кажется, этот отвар знахарки мне помог. Надо будет потом узнать у Каладриуса, какими травами пользуются раадоры. Каладриус. Где же он? Слишком долго я провозился с этим делом. Пора уходить.
- Аделин, где мой конь?
Дочь графа поднялась на ноги и махнула мне рукой. Я вышел с ней из шатра и оказался в центре лагеря. Признаюсь, я часто видел издалека стоянки народа, изгнанного из своих земель. Но никогда не приближался настолько близко, чтобы всё хорошенько рассмотреть. Раадоры, вечно гонимые и вечно ненавидящие человеческий род не терпели чужаков. Интересно как вообще Аделин удалось познакомиться с ними и свести дружбу? Хотя едва ли раадоры причинили бы ей вред. Дочь графа, как не как. Человек, который до этих пор позволял им беспрепятственно пересекать его земли и жить под кровом его лесов.
Вокруг раскинулись шатры и фургончиков. Раадоры в изгнании не позабыли своей любви к красоте. Шкуры и ткань шатров были выкрашены в яркие, пёстрые цвета, фургончики украшали нарисованные цветы и фигуры животных. Даже лошади, стоявшие в самодельном законе у реки. Раадоры, которые делят в день своего совершеннолетия, свой дух со зверем никогда не осквернят шкуры коня каленым железом. Чтобы отличать свои табуны, они отмечают каждую кобылу и жеребца своим узором, вплетают в длинные гривы ленты, украшенные бисером и бубенцами, золотят копыта и иногда зубы. Так что издали стоянку раадоров можно принять за ярмарку. Только беда вам, если вы допустите такую ошибку.
Протолкнувшись мимо женщин и мужчин, неспешно собирающих вещи, Аделин привела меня к загону. Там я застал высокого раадора, лет сорока или чуть старше. По ним так сразу и не скажешь. Черты лица мужчины были резкие, гордые, точно у хищника. Глаза ярко блестят, спутанные волосы обрамляют смуглое лицо. Высокий лоб обхватывает медный обруч, украшенный узором из листьев, на плечи наброшена шкура кабана. Для полной картины у ног услужливо вились два лиса в чёрных ошейниках. Они злобно ощерились, увидев меня, но раадор что-то буркнул, и лесные дети послушно растянулись на земле. Сразу ясно. Отец Рода.
- Здравствуйте, Сарахим, - окликнула раадора Аделин. Тот благосклонно кивнул.
- Доброе утро. Вижу, ваш друг пришёл в себя? Весьма вовремя. Мы тронемся в обед и вечером пересечём границу земель эль Дейросов.
- Удачного вам пути, - кивнул я. – И спасибо за помощь. Но боюсь, я вынужден вас покинуть.
- Покинуть? Скоро. Наверное, вы пришли за конём?
Отец Рода, усмехаясь, посмотрел мне в глаза. Я ничуть не смутился.
- Хотелось бы его получить обратно.
- Мы не воры. Чужого нам не нужно. Тем более мы не крадём у гостей. Вашего коня мои сыновья отловили на опушке леса и привели сюда. Он был напуган, весь в грязи, а в глазах застыла тень смерти.
Сарахим внимательно посмотрел на меня.
- Что видел он в лесу?
- Боюсь, ничего хорошего, - буркнул я. Тут же встряла Аделин.
- Ты видел призрака?
Я нехотя ответил.
- Нет, скорее слышал его. Он и напугал коня. Чувствуя, что твоего, наверное, тоже.
- Скотина, - процедила Аделин. Сарахим отдёрнул её, бросив быстрый взгляд в сторону леса.
- Не стоит говорить о мёртвых плохо. Особенно здесь.
Отец Рода перевёл взгляд на меня.
- Будьте осторожны Ловец, этот лес не для прогулок создан. Когда-то здесь жили чужие божества, но Сакрум выжег их своим благочестивым огнём (тут раадор позволил себе презрительно усмехнуться). Боги ушли, а призраки остались. Альсарас омыт чужой кровью и не всякий уголок его безопасен. Каждый изгой, желает вернуть своё. Но не только язычники обижены светом.
Я непонимающе взглянул на раадора. Мне показалось или в его словах прозвучал некий скрытый намёк? Судя по насмешливым огонькам в глазах, раадор знает о происходящем куда больше, чем должен. Но я не решился заговорить. Если здесь и есть камень в мой огород, то не для открытого разговора. Я вошёл в загон и подозвал Крепыша. Гнедой распустив хвост, тут же рысцой подбежал ко мне, довольно раздувая ноздри. Привычно потянулся за угощением.
- Эх ты, трус, - прошептал я. – Бросил хозяина и дёру!
Естественно Крепыш и не почувствовал за собой вины. С его стороны он был прав, подчиняясь великому инстинкту самосохранения. Вздохнув, я оседлал коня и вывел из загона. Тут же где-то на окраине залаяли собаки, два лиса у ног Сарахима ощетинились и вскочили, оскалив зубы. До ушей донёся дробный стук копыт, и из леса вылетели два всадника. Раадоры. Одному едва исполнилось пятнадцать, другой мой одногодка. Оба верхом на сильных, длинноногих жеребцах и правят только голосом. Ни седла, ни уздечки. Раадорам ни нужны эти вещи, чтобы управлять животными.
- Эрагар! – обрадовалась Аделин и взмахнула рукой. – Зарук!
Два молодых раадора тут же откликнулись и направили своих лошадей к загону. Крепыш взволновано переступил с ноги на ногу, завидев чужих лошадей.
- Отец, - выдохнул молодой раадор лет пятнадцати, спрыгнув со своего вороного. – Отец, мы только что такое видели!
- Эрагар, успокойся. Не тараторь, - холодно ответил Отец Рода и обратился ко мне. – Хочу представить моего младшего сына, Эрагара, а это сын моей сестры, Зарук. Те ещё сорванцы. И где вы были?
Последнее уже относилось к юным раадорам. Зарук поспешно заговорил.
- Отец Рода, мы видели охотничью свиту графа Эрлинга. Мы ехали полями и увидели, как его люди возвращались из леса и держали направление в замок.
У меня в горле встал ком. Даже говорить не смог.
- Полагаю, вы хотите рассказать мне не об охоте? – сощурился Сарахим, бросил на меня цепкий взгляд и, заметив моё беспокойство, нахмурился.
- На кого бы там охоту не вели, отец, но зверь знатный попался! – встрял Эрагар. – Люди Эрлинга вышли все в крови, большая часть пешим ходом и сам Эрлинг… Его коня вели двое и придерживали графа, чтобы тот не упал. А кровищи, кровищи!
Аделин сдавлено вскрикнула.
- Что с моим отцом?!
- А Каладриус? – запаниковал я. – Вы видели среди них человека лет сорока? Пепельно-серые волосы, с посохом, верхом на рыжей кобылице?
- Что с графом не знаю, - сказал Эрагар, взглянув на Аделин и опустив голову. – А человека с посохом и подавно не видел. Правда может быть, он был среди тех, кого несли на носилках?
- Нет…
Тело действовало быстрее разума. Я вскочил на Крепыша, набрал повод и развернул коня.
- Подожди! – Аделин метнулась вперёд и вцепилась в стремя. – Отвези меня в замок, я должна узнать, что с моим отцом.
- Аделин эль Дейрос, мы тронемся через два часа, - нахмурился Сарахим. – Если вы сейчас уйдёте, то тогда…
- Знаю! – голос девчонки дрожал, она цеплялась за седло, умоляюще заглядывая в глаза. – Знаю!
- Ну, тогда удачи вам, - вздохнул Отец Рода. – Кто знает? Может это и к лучшему. Кто знает?
Я зашипел. Нет времени на болтовню. Схватил девчонку за шкирку и втащил на седло. Аделин завозилась, обхватила меня за пояс, руки её дрожали. Мне даже жаль её стало, но сейчас меня больше волновала другая судьба. Не сказав больше ни слова, и пришпорил коня. Крепыш сорвался с места, из-под копыт брызнули комья грязи. Миг и стоянка раадоров оказалась позади.