Ðад дремучим леÑом вÑÑŽ ночь беÑпощадно завывал Ñвирепый Ñеверный ветер, Ñамозабвенно треплющий Ñ‚Ñжелые, будто бы Ñвинцовые тучи за мохнатые бока, и те, точно поÑлушные овцы, щедро Ñыпали вниз крупные белые хлопьÑ, еще в полете намерзавшие на ветви деревьев и опуÑкавшие их до Ñамой земли… Ð’ÑÑŽ ночь кудеÑница-Зима разукрашивала Ñвои Ð²Ð»Ð°Ð´ÐµÐ½Ð¸Ñ Ñверкающей ледÑной мишурой, развешивала на еловых лапах комки подтаÑвшей небеÑной ваты, раÑÑтилала по земле пушиÑтые иÑкрÑщиеÑÑ ÐºÐ¾Ð²Ñ€Ñ‹... И вÑÑŽ ночь, до Ñамого раÑÑвета, в глухой чаще не Ñмолкали ÑроÑтно-ÑтраÑтные, торжеÑтвующие и отчаÑнные пеÑни – боевые гимны Ñтаи диких волков, а громадные звери, затканные в Ñерое и ÑеребрÑное великолепие Ñвоих роÑкошных зимних шуб, тенÑми мелькали Ñреди клочьев бушующей вьюги, то поÑвлÑÑÑÑŒ, то вновь иÑÑ‡ÐµÐ·Ð°Ñ Ð² вихрÑÑ… колючих Ñнежинок, чтобы вылепитьÑÑ Ð³Ð´Ðµ-нибудь на другом конце полÑны – и тут же, прижав уши и оÑкалив оÑтрые кинжалы клыков, броÑитьÑÑ Ð² бой – за волчицу, за Ñтаю, за Ñвое будущее! Это была жеÑÑ‚Ð¾ÐºÐ°Ñ Ð±Ð¸Ñ‚Ð²Ð° – битва опьÑненного разума и пылающих Ñердец, в которой не было меÑта жалоÑти и компромиÑÑам – только полнаÑ, только Ð±ÐµÐ·Ð¾Ð³Ð¾Ð²Ð¾Ñ€Ð¾Ñ‡Ð½Ð°Ñ Ð¿Ð¾Ð±ÐµÐ´Ð°, запиÑÐ°Ð½Ð½Ð°Ñ Ð½Ð° полотне изрытых когтÑми Ñугробов, Ð·Ð°ÐºÑ€ÐµÐ¿Ð»ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð°Ð»Ñ‹Ð¼Ð¸ печатÑми дымÑщейÑÑ Ð½Ð° морозе крови… И на раÑÑвете, когда раÑпушившееÑÑ Ð¾Ñ‚ холода Ñолнце оÑторожно выглÑнуло из-за горизонта, позолотив лишь Ñамые верхушки заÑнеженных крон, Ð»ÐµÑ Ð²Ñтретил новый день наÑтороженным молчанием, Ñловно не знал, чего ему от него ждать – то ли долгожданного мира, то ли очередной Ñхватки не на жизнь, а на Ñмерть. Ð’Ñе молчали – звери, птицы, и даже веÑелые белки не трещали, ÑÐ¸Ð´Ñ Ð½Ð° ветках и Ð³Ñ€Ñ‹Ð·Ñ Ð¿Ñ€Ð¾ÑˆÐ»Ð¾Ð³Ð¾Ð´Ð½Ð¸Ðµ шишки – Ñмирно Ñидели, проказницы, в Ñвоих гнездах, не ÑÐ¼ÐµÑ Ð¸ ноÑа выÑунуть наружу. ЕдинÑтвенным звуком, нарушавшим хруÑткую, точно Ñ‚Ð¾Ð½ÐºÐ°Ñ ÐºÐ¾Ñ€Ð¾Ñ‡ÐºÐ° льда, тишину было негромкое поÑкрипывание Ñнега да хриплое, прерывиÑтое дыхание, то и дело ÑменÑвшееÑÑ Ð½Ð°Ð´Ñадным кашлем. Сколько он уже бежал? И Ñколько ему еще оÑталоÑÑŒ пробежать? Он не знал. Он вообще мало что помнил… Только ÑроÑтный оÑкал зубов, только влажный вонючий пал широко раÑкрытой паÑти да безумный блеÑк в горÑщих, точно драгоценные камни, глазах, которых он не мог узнать. Рыжий? БыÑтроногий? ПÑтнышко? Эти имена ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð·Ð²ÑƒÑ‡Ð°Ð»Ð¸, точно беÑÑмыÑленные Ñлова, не Ð²Ñ‹Ð·Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð² памÑти никаких аÑÑоциаций – ничего из того, что оÑталоÑÑŒ далеко позади бегущего зверÑ. Потому что он проиграл Ñтот бой. И оказалÑÑ Ð¸Ð·Ð³Ð½Ð°Ð½. Его ÑтаÑ, его землÑ, его дети, которые Ñтолько лет ходили за ним на охоту, безоговорочно Ð¿Ñ€Ð¸Ð·Ð½Ð°Ð²Ð°Ñ ÐµÐ³Ð¾ Ñвоим лидером, Ñвоим наÑтавником, Ñвоим вожаком… вÑе оÑталоÑÑŒ позади. Рвпереди – бездонной глоткой зиÑла пуÑтота. Ибо у изгнанного волка нет, и не может быть будущего. Слабого, раненого, униженного и иÑторгнутого из Ñемьи – каждый вÑтречный, хищник или травоÑдный, поÑчитает Ñвоим долгом не убить, так Ñ…Ð¾Ñ‚Ñ Ð±Ñ‹ прогнать как можно дальше, невольно мÑÑ‚Ñ ÐµÐ¼Ñƒ за вÑÑŽ прошлую жизнь – за задранных оленей, за отбитые территории, за уничтоженных противников… мало ли грехов можно припиÑать леÑному ветерану, добрые шеÑÑ‚ÑŒ лет водившему за Ñобой Ñтаю таких же, как он, беÑпощадных охотников и бойцов?.. Который же из них вцепилÑÑ ÐµÐ¼Ñƒ в плечо? Старый волк мучительно напрÑг памÑÑ‚ÑŒ, пытаÑÑÑŒ вÑпомнить детали и вырвать из темноты то единÑтвенное лицо, которое он ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð½ÐµÐ½Ð°Ð²Ð¸Ð´ÐµÐ» больше вÑего на Ñвете… Полуухий? Этот прохвоÑÑ‚ вÑегда был умен, и вполне мог бы пойти на такой коварный прием. Другое дело в том, что ему бы проÑто не хватило храброÑти вÑтать против Ñвоего Ñтарого отца… Бывший вожак невольно уÑмехнулÑÑ, Ñкривив черные от ÑпекшейÑÑ ÐºÑ€Ð¾Ð²Ð¸ губы, и тут же ÑкривилÑÑ Ð¾Ñ‚ боли – кажетÑÑ, Ñкула у него тоже была раÑпорота. Да уж… здорово ему доÑталоÑÑŒ! Он думал, что вÑего лишь проучит двух возомнивших о Ñебе невеÑÑ‚ÑŒ что ÑоÑунков, а оказалоÑÑŒ, что Ñам вынужден был бежать Ñ Ð¿Ð¾Ð»Ñ Ð±Ð¾Ñ, ронÑÑ Ð² Ñнег Ñ‚Ñжелые капли крови. Хитры, ублюдки! Знали же, что ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ ÐµÐ³Ð¾ положение Ñерьезно пошатнулоÑÑŒ, и ничто не может помешать им захватить влаÑÑ‚ÑŒ над Ñтаей… кто же? Ðекоторое Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ Ñтарик еще пыталÑÑ Ñ‡Ñ‚Ð¾-то извлечь из памÑти, но потом броÑил Ñто занÑтие, глубоко вздохнув и покачав лобаÑтой головой. ÐšÐ°ÐºÐ°Ñ Ñ‚ÐµÐ¿ÐµÑ€ÑŒ разница? Кто бы из них ни был… они более чем веÑко доказали ему, что тот промах в людÑкой деревне не был ÑлучайноÑтью. Он дейÑтвительно Ñтал тем, кем в конце концов ÑтановитÑÑ ÐºÐ°Ð¶Ð´Ñ‹Ð¹ волк – дрÑхлым Ñтариком, неÑпоÑобным позаботитьÑÑ Ð´Ð°Ð¶Ðµ о Ñебе, чего уж говорить о целой Ñтае… Старым и дрÑхлым. Рв Ñкором времени ему предÑтоит Ñтать еще и мертвым. Потому что кровь из раÑпоротого плеча и не думала оÑтанавливатьÑÑ, рубиновыми каплÑми Ð¿Ð°Ð´Ð°Ñ Ð² Ñнег. Возможно, еÑли бы он оÑтановилÑÑ Ð³Ð´Ðµ-нибудь в заÑнеженной ложбинке и зализал Ñвои раны, кровь бы и оÑтанови-лаÑь… но зачем? Павший король Ñеверного леÑа не видел ни малейших причин жить дальше – а потому угрюмо бежал дальше, никуда не ÑÐ²Ð¾Ñ€Ð°Ñ‡Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð¸ не Ð´ÑƒÐ¼Ð°Ñ Ð¾ том, куда он, ÑобÑтвенно, направлÑетÑÑ. Ð¡ÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ñто было неважно… вÑе было неважно. Ðо он невольно вздрогнул, когда Ñ ÑƒÑилием заÑтавил ÑÐµÐ±Ñ Ð¾ÑтановитьÑÑ Ð½Ð° Ñамом краю леÑной опушки. Да уж… ГоворÑÑ‚, что убийца вÑегда возвращаетÑÑ Ð½Ð° меÑто преÑтуплениÑ… Ðо в тот раз он никого не убил – выходит, и проигравших порой Ñ‚Ñнет туда, где им Ñуждено было потерпеть поражение?.. Ð”ÐµÑ€ÐµÐ²Ð½Ñ Ð»ÑŽÐ´ÐµÐ¹ раÑкинулаÑÑŒ перед ним – деÑÑтки крошечных огней, раÑÑыпанных по Ñтранной формы угловатым холмам, в которых они жили, и лай Ñобак, крики Ñонных петухов, едва различимые человечеÑкие голоÑа – вÑе Ñто ÑливалоÑÑŒ в привычную ночную Ñимфонию, которую Ñтарый волк за вÑÑŽ Ñвою жизнь Ñлышал не однажды. Сколько раз он приходил Ñюда – и один, и Ñо Ñтаей – в поиÑках пропитаниÑ? Сколько овец задрал? Коз? Кроликов? Даже теленка, помнитÑÑ, уволок… Так что же ÑлучилоÑÑŒ в ту ночь, что он в кои-то веки раз оÑтупилÑÑ? Волк Ñлегка прикрыл зеленоватые глаза, вÑпоминаÑ. Таких же вылазок на его памÑти было немало… но вот именно Ñта Ñтала Ð´Ð»Ñ Ð½ÐµÐ³Ð¾ роковой. И не только Ð´Ð»Ñ Ð½ÐµÐ³Ð¾ – Ð´Ð»Ñ Ð²Ñей его Ñтаи, которую он пеÑтовал и лелеÑл вÑÑŽ Ñвою жизнь. ЕÑли бы не храброÑÑ‚ÑŒ ПÑтнышка, что отвлек на ÑÐµÐ±Ñ Ñвору беÑнующихÑÑ Ð¿Ñов, люди поÑпели бы вовремÑ, и тогда волкам бы не поздоровилоÑь… а так лишь обиженно взвизгнул Полуухий, когда раÑÐºÐ°Ð»ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð¶ÐµÐ»ÐµÐ·Ð½Ð°Ñ Ð¿Ñ‡ÐµÐ»Ð° обожгла ему загривок, да глухо зарычала СераÑ, Ð¿Ð¾Ñ‚Ð¾Ñ€Ð°Ð¿Ð»Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð½ÐµÑ€Ð°Ñторопного Ñына. Впервые за Ñтолько лет – волки ушли из деревни ни Ñ Ñ‡ÐµÐ¼, и наÑтроение в Ñтае царило подавленное. ПалеваÑ, единÑÑ‚Ð²ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð¼Ð¾Ð»Ð¾Ð´Ð°Ñ Ð²Ð¾Ð»Ñ‡Ð¸Ñ†Ð° в Ñемье, ÑеÑтра-близнец Рыжего, как могла, пыталаÑÑŒ раÑтормошить понурившихÑÑ Ñородичей, но ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð´Ð°Ð¶Ðµ ее игривые Ð¿Ð¾Ð²Ð¸Ð·Ð³Ð¸Ð²Ð°Ð½Ð¸Ñ Ð¸ дурашливые прыжки, обычно ÑпоÑобные заÑтавить улыбнутьÑÑ Ð´Ð°Ð¶Ðµ ее Ñурового отца, не производили должного Ñффекта, а в конце концов Ñ€Ð°Ð·Ð´Ñ€Ð°Ð¶ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð¡ÐµÑ€Ð°Ñ Ñ†Ð°Ð¿Ð½ÑƒÐ»Ð° дочь за ухо, Ð¿Ñ€Ð¸Ð·Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ðº порÑдку, и ÐŸÐ°Ð»ÐµÐ²Ð°Ñ Ð½Ð°ÐºÐ¾Ð½ÐµÑ†-то угомонилаÑÑŒ. До Ñвоего временного убежища – небольшого оврага в леÑной чаще – волки добралиÑÑŒ только к полуночи, и там их уже вÑтречал ПÑтнышко – подранный, Ñ Ñ€Ð°Ð·Ð¾Ñ€Ð²Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ð¼ ухом, но гордый от ноÑа до кончика хвоÑта. ÐšÐ°Ð¶Ð´Ð°Ñ ÐµÐ³Ð¾ шерÑтинка, казалоÑÑŒ, лучилаÑÑŒ от ÑамодовольÑтва, и Ñо Ñвоим отцом он поздоровалÑÑ Ð½Ðµ как подчиненный – как равный Ñ Ñ€Ð°Ð²Ð½Ñ‹Ð¼, но вожак, Ñлишком уÑталый, чтобы одергивать его, лишь хлопнул его лапой по загривку, Ñлегка придавив к земле – чтобы не зарывалÑÑ. Теперь-то он жалел, что Ñразу не поÑтавил зарвавшегоÑÑ Ñ‰ÐµÐ½ÐºÐ° на меÑто… Старый волк Ñ‚Ñжело вздохнул, из паÑти его вырвалÑÑ ÐºÐ»ÑƒÐ± молочно-белого пара. Да уж… за прошлую ночь он умудрилÑÑ Ñовершить Ñтолько ошибок, Ñколько не Ñовершал за поÑледние неÑколько лет. Ртеперь ему предÑтоит за Ñто раÑплачиватьÑÑ. ÐžÑ‡ÐµÑ€ÐµÐ´Ð½Ð°Ñ ÑƒÑ…Ð¼Ñ‹Ð»ÐºÐ° заÑтавила волка оÑкалить клыки. Рпочему бы и нет? По крайней мере, такой вариант уÑтроил бы его куда больше, чем тихое подыхание под какой-нибудь гнилой корÑгой. Лежать в вонючей луже ÑобÑтвенной крови и талого Ñнега, не в Ñилах даже лапой пошевелить, под приÑтальным взглÑдом вечно голодных ворон? Смотреть, как в Ñугробе копошитÑÑ Ð¿ÑƒÑˆÐ¸Ñтый бурундучок, Ñловно и не замечающий поблизоÑти опаÑного хищника? Или, того лучше, дождатьÑÑ Ð¿Ð¾ÑÐ²Ð»ÐµÐ½Ð¸Ñ ÑобÑтвенной Ñтаи, чтобы бывшие ÑÐ¾Ð±Ñ€Ð°Ñ‚ÑŒÑ Ð¿Ñ€Ð¾ÑˆÐ»Ð¸, как мимо пуÑтого меÑта, а нынешний их вожак, немного приотÑтав, вдоволь полюбовалÑÑ Ð½Ð° бывшего хозÑина и повелителÑ, поÑле чего, развернувшиÑÑŒ, гордо прошеÑтвовал бы вÑлед Ñвоим товарищам… Ðу уж нет. Такого удовольÑÑ‚Ð²Ð¸Ñ Ð¾Ð½ им не доÑтавит. Бывший император – он Ñ…Ð¾Ñ‚Ñ Ð±Ñ‹ умрет так, как жил. Ðе лежа на боку, точно падаль. И не умрет, ÑпотыкаÑÑÑŒ от ÑлабоÑти, когда, шатаÑÑÑŒ, будет бродить по леÑу, ÑƒÐ¼Ð¸Ñ€Ð°Ñ Ð¾Ñ‚ голода и потери крови. Ðу уж нет. Он умрет так, как жил – на бегу. Чтобы ветер трепал шерÑÑ‚ÑŒ, чтобы от хлынувшего в голову адреналина туманилоÑÑŒ в глазах, а Ñердце бешено билоÑÑŒ в груди, Ð¾Ñ‚Ð±Ð¸Ð²Ð°Ñ ÑумаÑшедший ритм! Когда-то, когда он был моложе, он Ñмотрел на величавых орлов, паривших выÑоко в небеÑах, и мечтал, что однажды и у него, обычного молодого волка-подроÑтка, где-нибудь там, за Ñпиной, как когда-то – зубы в паÑти, прорежутÑÑ Ð¾Ð³Ñ€Ð¾Ð¼Ð½Ñ‹Ðµ крыльÑ, что унеÑут его под Ñамые облака… но Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ ÑˆÐ»Ð¾, а юношеÑкие мечты так и оÑталиÑÑŒ вÑего лишь мечтами. Да и взроÑлому волку уже не до того, чтобы мечтать – реальноÑÑ‚ÑŒ Ñлишком Ñурова, чтобы отвлекатьÑÑ Ð½Ð° беÑполезные грезы о том, чему не Ñуждено ÑбытьÑÑ. Вожак должен думать лишь о процветании Ñвоей Ñтаи. Ðо теперь его ÑÑ‚Ð°Ñ Ð±Ð¾Ð»ÑŒÑˆÐµ в нем не нуждаетÑÑ. ПуÑÑ‚ÑŒ теперь голова болит у того из его Ñыновей, что занÑл Ñто меÑто. Ру него теперь вÑего-то и оÑталоÑÑŒ, что пара глаз, пара ушей да четыре быÑтрые ноги. И, коли уж его Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ Ð·Ð°ÐºÐ°Ð½Ñ‡Ð¸Ð²Ð°ÐµÑ‚ÑÑ, он уж поÑтараетÑÑ Ð¿Ð¾Ñ‚Ñ€Ð°Ñ‚Ð¸Ñ‚ÑŒ его Ñ Ð¿Ð¾Ð»ÑŒÐ·Ð¾Ð¹! И пуÑÑ‚ÑŒ его на Ñледующий день ни одна мышь не вÑпомнит – зато он Ñам Ñобой Ñможет гордитьÑÑ, когда туман Ñмерти увлечет его в беÑконечноÑÑ‚ÑŒ. И вот, вÑе еще как-то натужно, кривовато уÑмехаÑÑÑŒ, Ñтарый волк неÑпешной рыÑцой припуÑтил прÑмо в деревню. Его долго не замечали. Да и Ñтранно ли – утром, в Ñамый мороз, в одиночку… Глупее выходку и придумать трудно! ИнтереÑно, что Ñказал бы на такое его СераÑ? Он едва не раÑхохоталÑÑ, предÑтавив ее возмущенно-ÑроÑтную морду, поÑле чего, Ñ Ð»ÐµÐ³ÐºÐ¾Ñтью перемахнув через невыÑокий забор, направилÑÑ Ð¿Ð¾ какому-то заÑнеженному огороду – но не к хлеву, а прÑмо к людÑкому дому. Первой его заметила кошка – Ð²Ð·ÑŠÐµÑ€Ð¾ÑˆÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð¸ Ñвно не ÑытаÑ, она вприпрыжку бежала через двор, когда увидела у ÑÐµÐ±Ñ Ð½Ð° дороге огромного Ñерого Ð·Ð²ÐµÑ€Ñ â€“ и, завизжав от неожиданноÑти и Ñтраха, галопом рванулаÑÑŒ прочь, в мгновение ока взлетев по Ñтене на крышу ÑÐ°Ñ€Ð°Ñ Ð¸ уж там, в отноÑительной безопаÑноÑти, выгнув Ñпину дугой, чтобы показать: а Ñ Ð½Ðµ иÑпугалаÑÑŒ, и не мечтай! Волк в ответ только хмыкнул. Ðо кое за что он был Ñтой кошке даже благодарен – ее гневное урчание привлекло, наконец, внимание цепного пÑа, и тот вылез из конуры, недовольно щурÑÑÑŒ от Ñркого Ñолнца… Рдальше Ñтарый волк мало что помнил. Только ошалевший захлебывающийÑÑ Ð»Ð°Ð¹, только иÑпуганные, изумленные, гневные крики людей – и неÑравненное упоение погони. Только теперь не он гнал добычу, а его гнали, как Ð¾Ð»ÐµÐ½Ñ â€“ через вÑÑŽ деревню, во веÑÑŒ дух, вÑе дальше и дальше по заÑнеженному полю… Ð¦ÐµÐ»Ð°Ñ Ñвора пÑов мчалаÑÑŒ за ним по пÑтам, а он бежал ровно, по-волчьи, точно ÑтелÑÑÑŒ по Ñнегу, и лишь глубокие Ñледы да пÑтна крови из вновь вÑкрывшейÑÑ Ñ€Ð°Ð½Ñ‹ давали понÑÑ‚ÑŒ, что Ñто не призрак, не игра тумана, а наÑтоÑщий живой зверь, в затуманенном разуме которого вновь вÑпыхнула, было, угаÑÑˆÐ°Ñ Ð¸Ñкра жизни. И когда одна из Ñобак, увлекшиÑÑŒ, вырвалаÑÑŒ вперед и чуть не Ñхватила удиравшего волка за мохнатые «штаны» на задних лапах – тот резко развернулÑÑ, вÑкинувшиÑÑŒ на задние лапы, и ретивого пÑа вÑтретил не беззащитный бок, а вооруженные во-от такими клыками челюÑти, Ñ Ð»ÐµÐ³ÐºÐ¾Ñтью вÑпоровшие ему Ñкулу и заÑтавившие пÑа Ñ Ñ‰ÐµÐ½Ñчьим визгом отшатнутьÑÑ Ð¿Ñ€Ð¾Ñ‡ÑŒ. ОÑтальные едва ли заметили его провал… но они поÑпешно вÑпомнили об Ñтом, когда, перевалившиÑÑŒ через невыÑокий холм, Ñвора увидела Ñвою жертву – Ñовершенно Ñпокойный и невозмутимый, Ñтарый волк Ñловно поджидал их, и у его лап, уткнувшиÑÑŒ в лапы окровавленной мордой, ÑкорчилоÑÑŒ безжизненное тело еще одного череÑчур резвого преÑледователÑ, поÑчитавшего, что Ñможет ÑправитьÑÑ Ñ Ð¼Ð°Ñ‚ÐµÑ€Ñ‹Ð¼ бирюком… наивный. Ð’ раÑцвете Ñил, лет так пÑÑ‚ÑŒ назад, Ñ Ð½Ð¸Ð¼ не риÑкнул бы ÑхватитьÑÑ Ð¸ медведь, да и ÑейчаÑ, неÑÐ¼Ð¾Ñ‚Ñ€Ñ Ð½Ð° рану и уÑталоÑÑ‚ÑŒ, он вÑе еще оÑтавалÑÑ Ð³Ñ€Ð¾Ð·Ð½Ñ‹Ð¼ противником, так чего уж говорить о тщедушной деревенÑкой дворнÑге? Ей хватило одного удара иÑтершихÑÑ, но пока еще вполне крепких желтоватых клыков… И когда немного оÑтывшие, но вÑе еще не раÑтерÑвшие запала пÑÑ‹ оÑторожно начали ÑпуÑкатьÑÑ Ðº нему в ложбину – их вÑтретила Ð¿Ñ€ÐµÐ·Ñ€Ð¸Ñ‚ÐµÐ»ÑŒÐ½Ð°Ñ ÑƒÑмешка Ñедого зверÑ, который, не дожидаÑÑÑŒ, пока они приблизÑÑ‚ÑÑ Ð½Ð° опаÑное раÑÑтоÑние, вновь броÑилÑÑ Ð±ÐµÐ¶Ð°Ñ‚ÑŒ, ронÑÑ ÐºÐ°Ð¿Ð»Ð¸ крови, но вÑе равно улыбаÑÑÑŒ во вÑÑŽ паÑÑ‚ÑŒ – от ÐºÑ€Ð°Ñ Ð´Ð¾ краÑ, во вÑе Ñорок два зуба! Ðу уж нет… Так проÑто он не подохнет! И не даÑÑ‚ Ñтим пÑам трепать ÑебÑ, еще живого, упиваÑÑÑŒ ÑобÑтвенным величием и льÑÑ‚Ñ Ñамим Ñебе, что они, такие Ñильные и храбрые, Ñумели его одолеть! Пока у него еÑÑ‚ÑŒ Ñилы, пока бьетÑÑ Ñердце, пока дышат легкие и живет разум – он будет бежать, Ð²ÐºÐ»Ð°Ð´Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð²Ñего ÑÐµÐ±Ñ Ð² Ñти беÑконечные прыжки, в грохот крови в ушах, в хриплое дыхание и пьÑнÑщий туман в голове… И пуÑÑ‚ÑŒ орлы Ñколько угодно парÑÑ‚ Ñреди облаков, пуÑÑ‚ÑŒ Ñкользкие щуки плещутÑÑ Ð² холодных реках – волк Ñоздан Ð´Ð»Ñ Ð±ÐµÐ³Ð°, по глубокому Ñнегу ли, по глухому болоту, по заÑыпанной Ñухой хвоей земле – но только вперед, к ÑиÑющему горизонту, за которым каждую ночь безмолвно и тихо умирает луна – быть может, Ñ€Ð°Ð·Ð´Ð¸Ñ€Ð°ÐµÐ¼Ð°Ñ Ð½Ð° чаÑти таким же, как он, небеÑным зверем, Ñозданным Ð´Ð»Ñ Ð±ÐµÑконечного бега Ñреди звезд… ПоÑле первого раза он еще неÑколько раз повторÑл Ñвой маневр, как Ñ Ð³Ð»ÑƒÐ¿Ð¾Ð¹ овцы, ÑоÑÑ‚Ñ€Ð¸Ð³Ð°Ñ Ñ Ñобачьей Ñворы одного пÑа за другим, и когда их оÑталоÑÑŒ не больше деÑÑтка – он наконец-то вÑтретил их в открытом бою. К тому времени Ñолнце поднÑлоÑÑŒ уже выÑоко, и Ð·Ð°Ð¿Ð¾Ñ€Ð¾ÑˆÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ð¼ÐµÐ»ÐºÐ¸Ð¼ Ñнежком шкура Ñерого великана переливалаÑÑŒ, будто Ð¿Ð¾ÐºÑ€Ñ‹Ñ‚Ð°Ñ Ð°Ð»Ð¼Ð°Ð·Ð½Ð¾Ð¹ крошкой, а в уÑталых, но вÑе равно Ñверкающих беÑшабашной отвагой глазах ÑветилоÑÑŒ нечто такое дикое и Ñвободное, чего Ñтим Ñобакам, иÑконным Ñлугам людей, было ни за что не понÑть… Он принÑл Ñтот бой – один против деÑÑти. И дралÑÑ Ñ‚Ð°Ðº, как никогда в жизни – ни в тот день, когда, Ñвергнув отца, Ñтал вожаком Ñтаи, ни когда добивалÑÑ Ð±Ð»Ð°Ð³Ð¾ÑклонноÑти Серой… ни прошлой ночью, когда круг замкнулÑÑ, и его ÑобÑтвенный Ñын ÑмеÑтил его Ñ Ñ‚Ñ€Ð¾Ð½Ð°â€¦ Ðикогда. Он знал, что Ñто его поÑледний бой, что, даже еÑли он перебьет вÑех Ñвоих врагов, Ð´Ð¸ÐºÐ°Ñ Ñкачка и Ñтоль же дикий бой не пройдут ему безнаказанно, что вÑе закончитÑÑ Ñ‚ÑƒÑ‚ же, на Ñтот никому не извеÑтном заÑнеженном холме… и вÑе же он не отÑтупал. Ðе важно, когда и где Ñ‚Ñ‹ умрешь… куда важнее – как. И когда холодное зимнее Ñолнце взошло в зенит, то где-то там, внизу, на Ñнежном покрывале беÑкрайних полей, оно увидело Ñтранную и Ñтрашную картину – изорванные, обезображенные Ñобачьи трупы, Ñваленные в кучу, над которыми, зажав в паÑти лÑжку поÑледнего Ñвоего врага, Ñпокойно и неподвижно лежал огромный волк, чьи зеленовато-желтые, дикие глаза уже не отражали Ñолнечный Ñвет, дробившийÑÑ Ð½Ð° Ñнегу – но вековечному Ñветило вÑе равно казалоÑÑŒ, что Ñтарый разбойник ему улыбалÑÑ. Ðе презрительно-нагло, как обычно – торжеÑтвующе.
Потому что, как бы то ни было, но из Ñвоей поÑледней Ñхватки он вÑе же вышел победителем!