Однажды утром, поглощая пережаренную яичницу прямо из сковороды (потому что отодрать было невозможно), Вадик сказал:
- Я знаю, в чем твоя проблема, батя.
Дубов опасливо покосился на мальчика. Вадик был очень умным ребенком, и все его сентенции были крайне обоснованными, но оттого опасными для Валентина Петровича. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Дубов совершил последнее матримониальное поползновение - конечно же, закончившееся неудачей. С тех пор Вадик больше не требовал мать. У него появилось новое увлечение - бабушка купила обожаемому внуку компьютер. Вадик перестал спать, ел крайне редко и никогда больше не придирался к качеству приготовленной Валентином еды. Частенько к нему приходила Настя, у нее всегда с собой были очаровательные маленькие кексы или профитроли. Девочка была хорошо воспитана и всегда угощала сладостями Валентина Петровича.
Для Дубова настали дни благоденствия. Раз в день ему приходилось напоминать Вадику о необходимости совершить гадость, на этом его воспитательные обязанности заканчивались.
- Так вот, - сказал Вадик, энергично ковыряя вилкой в сковороде, - беда твоя, да и моя тоже, в фамилии.
- А что не так с фамилией? - удивился Валентин Петрович.
- Вчера я читал, что имя и фамилия накладывают серьезный отпечаток на личность человека. Угадай, как тебя называют мои одноклассники?
Дубов, конечно, догадывался, но все же уточнил:
- Ну и как же?
- Дуб! - сообщил Вадик, с удивлением разглядывая погнувшуюся от стараний вилку. - А меня соответственно - сын дуба.
Дубов глубокомысленно закатил глаза и промолчал. А что он мог сказать? В аду он носил красивое и звучное имя: Валентиус фон Дубельшман, и никому не приходило в голову тыкать в него пальцем и кричать: вон идет дуб. К сожалению, изгнание сопровождалось выдачей документов на имя Валентина Петровича Дубова.
- Батя, не расстраивайся, - оттирая скребком сковороду, вдохновенно сказал Вадик, - я узнал. В этом мире легко можно исправить положение.
- Каким образом? - заинтересовался Дубов.
- Тебе надо пойти в ЗАГС и написать заявление о смене фамилии. Только и всего.
- И поменяют?
- Конечно.
Дубов задумался. Идея показалась ему привлекательной. Почему бы в самом деле не сменить фамилию на более звучную, подходящую для его красивой и тонко чувствующей натуры.
- И какую фамилию ты хотел бы носить? - спросил он Вадика.
Тот закатил глаза, готового ответа у него не было.
- Если бы я хотел быть полководцем, то непременно носил бы фамилию Суворов, - сказал мальчик, - а если химиком, то Менделеев...
- А кем ты хочешь стать? - спросил Валентин Петрович.
- Не решил еще. Только я обязательно прославлюсь, и прославиться я хочу не как Вадик Дубов, а как Вадим Валентинович... такой-то там... Короче, батя, скачи в ЗАГС и меняй нам фамилию на красивую и благородную, желательно с дворянскими корнями.
- Вообще-то у меня сегодня много разных дел, - вставил Дубов.
- Каких это, интересно? Не успел подумать о своей несчастной судьбе? - ехидно осведомился Вадик. - Поверь мне, судьба сразу повернется к нам лицом, как только ты сменишь фамилию. Собирайся.
Мальчик ушел в школу. Валентин Петрович тихо вздохнул и вытащил из комода паспорт. Размышляя о своей несправедливой судьбе, Дубов отправился в ЗАГС. В прохладном вестибюле никого не было. Никто в этот весенний день не желал жениться, разводиться или регистрировать новорожденного. Тогда Дубов подошел к красивой ламинированной двери и нерешительно постучал.
- Войдите, - раздался женский голос.
Сжимая вспотевшей ладонью паспорт, Валентин Петрович вошел в маленький уютный кабинет с большим столом. За ним сидела скучающая дама средних лет с благородной култышкой на гордо поднятой голове и большими выпуклыми глазами. Дубов замер на пороге.
- Вот, - сказал он и протянул паспорт.
- Без невесты нельзя, заявление положено подавать совместно, - строго отрезала дама.
- Где же ее взять? - тяжко вздохнул Дубов.
Дама внимательно оглядела его с макушки до ног, казалось, глаза ее сейчас выкатятся наружу, таким пристальным был взор немигающих очей.
- Вы по какому вопросу пришли?
- Я бы... я бы хотел... - слова присохли к горлу Валентина Петровича, - понимаете, я эмигрант, прибыл в этот город издалека. И мне пришлось сменить имя и... фамилию...
- И что же?
- Э.. я.. - Дубов огляделся по сторонам, пытаясь собраться с мыслями. Он жалел, что не посмотрел на вывеске, как зовут строгую даму, а обращаться к ней "эй, женщина" не решился.
- Садитесь, - вдруг смилостивившись, мягко сказала она, - уверена, что смогу помочь в вашей беде. Расскажите мне о себе. Вы женаты? У вас есть дети?
- Нет, что вы! Я - холостяк. Но дети есть, то есть один... сын.
- А жилплощадь, у вас есть своя жилплощадь? - спросила дама.
Ее вопросы ставили Дубова в тупик, но он вспомнил, как однажды тетя Дуся подала на него в суд, и судья тоже задавал много малозначимых вопросов. Может быть все официальные лица спрашивают о возрасте и квадратных метрах, в любом случае нет ни одной причины, чтобы утаивать эти факты.
- Так с какой проблемой вы обратились в ЗАГС, уважаемый Валентин Петрович?
- Чтобы сменить фамилию, понимаете, сына дразнят в школе...
- Какая прелесть! - восхитилась дама. - Вы - очень чуткий, заботливый отец! Мальчику повезло. Так на какую фамилию меняем?
Дубов снова растерялся.
- Даже и не знаю. Вадик просил что-то красивое, благородное. Дуб - это как-то... не очень звучно.
- Орел - звучит хорошо! - вдохновенно подсказала дама, Дубову она очень понравилась своей догадливостью. - Валентин Петрович Орлов, как звучит, а?
Звучало действительно хорошо. Он тут же вообразил себя на вороном коне и при эполетах, снисходительно принимающим воздушный поцелуй императрицы.
- Вам повезло! - сказала дама. - Заведующая на месте. Оформим все сегодня же! Вот бланк заявления, ничего писать не надо, только подпись - здесь и здесь.
Ошеломленный масштабом свалившейся на него удачи, Дубов поставил подписи.
- Хотите тортик, Валентин Петрович? - ласково спросила дама. Тут же поставила перед ним кусочек торта и кружку с дивно пахнущим чаем. Как, должно быть, повезло ее мужу, подумал Дубов с легкой завистью, такая хозяйственная и добрейшей души женщина. Дама взяла заявление, паспорт Валентина Петровича и унеслась, оставив легкий аромат духов.
Вернувшись, она вручила Дубову новенький паспорт. На первой страничке красовалась запись: Орлов Валентин Петрович. Осчастливленный, он вернулся домой и стал дожидаться Вадика.
Когда тот вернулся из школы, Валентин Петрович с гордостью вручил ему паспорт. Вадик удивленно открыл, довольно улыбнулся, но, перевернув несколько страниц, вдруг помрачнел и грохнулся задом на табуретку.
- Хоть ты и стал Орловым, батя, но так Дубом и остался, - укорил он.
- Что еще за шутки? - возмутился Валентин Петрович.
- Поздравляю тебя, - язвительно сказал мальчик, - ты женился!
Дубов выхватил из его рук свой новый паспорт. На четвертой странице в графе "семейное положение" была записана жена: Орлова Валентина Петровна.


Вечером в дверь позвонили. Валентин Петрович открыл, на пороге стояла дама из ЗАГСа.
- А вот и я, мальчики, - ласково пропела она, - на такси приехала. Только у меня вещей полно, спустились бы, принесли.
- Мы вас не звали, - невежливо буркнул Вадик, - зачем нам ваши вещи?
- Какой милый мальчик, - улыбнулась дама, - весь в папочку. Поди, детка, принеси сумки из машины, денежки-то капают.
Вадик бросил косой взгляд на Дубова. Тот пожал плечами и кивнул на дверь.
- Э... извините, как вас?
- Валентина Петровна, можете просто Валя. Мы же не чужие люди.
- Надо же, тезки... - оторопел Дубов.
- Это судьба. Примите пальто. Где тут у вас ванная, мне нужно вымыть руки.
Дубов механически снял с Вали пальто.
- А вы, Валентина, собственно, по какому вопросу?
- Как же? - удивилась она. - Жить у вас буду.
Вернулся Вадик с двумя тяжеленными сумками. Валентина нежно потрепала его по макушке.
- Пойдемте чай пить, дорогие, - позвала она. Вадик и Дубов, безмерно удивленные, переглянулись и потопали на кухню.
Вечер прошел чудесно. Валентина заварила чай с мятой и разогрела в микроволновке привезенные с собой пирожки. Маленькие, поджаристые, с разными начинками, они красиво лежали на блюде и сами просились в рот. Вадик перестал хмуриться и вполне довольный набивал себе живот. Дубов от него не отставал. Потом все легли спать. Дубов ожидал этого момента несколько напряженно, но Валя не стала претендовать на место в спальне. " Надо получше друг друга узнать" - спокойно сказала она, расправляя диван в гостиной.
Может быть это и к лучшему, подумал Валентин Петрович, засыпая.
На другой день была хорошая погода. Дубов проснулся от яркого солнца и аппетитного запаха жарящихся лепешек. Валя стояла у плиты в цветастом халатике и ловко орудовала сковородой. На столе лежала новая клетчатая скатерть, от сквозняка трепетали занавески в цвет.
- Доброе утро, - обернулась она, - садись завтракать. Лепешечки с пылу, с жару, со сметанкой.
Приятно удивленный Дубов сел за стол. Перед ним появилась большая миска густой сметаны и тарелка с лепешками.
- Мальчик уже ушел, - сказала Валентина, - да и ты не засиживайся. Завтракай и ступай во двор выбивать ковры.
Лепешка шлепнулась на пол.
- Выбивать ковры? - переспросил Дубов.
- Экий ты неловкий, Валентин, - откликнулась Валя, убирая с полу лепешку и брызги сметаны, - давай же, не ленись.
- Никогда в жизни не выбивал ковров.
- Оно и видно.
Размышляя о новом повороте в своей несчастной судьбе, Дубов вяло стучал хлопушкой по коричнево-серому ковру из гостиной. По снегу разлетались хлопья пыли, но добиться первоначального цвета персидского ковра все равно не удавалось. День перевалил за середину, Вадик вернулся из школы и присвистнул, увидев Валентина Петровича за работой.
- Приступ трудового энтузиазма? - ехидно спросил он.
- Ничего подобного. Валя попросила.
- Ах, Валя!
Вместе они свернули ковер, кое-как очистив от снега, и потащили домой.
- Молодцы, мальчики! - радостно воскликнула Валентина, - Вытирайте ноги и ступайте мыть руки.
Валентин Петрович и Вадик вошли и не узнали своей квартиры. Как по музею, шли они по вылизанным комнатам, все вокруг блестело странной, ненатуральной чистотой. На полках откуда-то возникли вазочки, на окнах - портьеры, на стенах - картины. Вымытая хрустальная люстра сияла, как сосулька под ярким солнцем.
На кухне их ждал обед. Дубовы изумлялись переменам в своей жизни. В их холостяцкой берлоге появилась женщина и все стало совсем по-другому. Чисто, уютно, вкусно... непривычно.
- Вадик, садись учить уроки, - после обеда велела Валентина, - сделаешь - покажешь. Валентин, собирайся. Съездим на рынок, купим тебе новые ботинки - твои-то, гляди, совсем развалились.
Тут раздался звонок в дверь. Валя открыла. На пороге стояла Настя с кулечком вкуснейших профитролей.
- Ты к кому, девочка?
- К Вадику.
- Вадик занят, он уроки делает, - отрезала Валентина, - и вообще, девочкам не принято самим навязываться мальчикам.
- Настя, я здесь, - закричал Вадик, кидаясь к двери.
Валентина бросилась наперерез, загораживая дверь.
- Марш учить уроки!
- Но Валя...
- Не спорь с матерью!
Она захлопнула дверь и отерла лоб с чувством выполненного долга.
- В наше время мальчики ухаживали за девочками.
- Ты... ты... - Вадик от обиды даже не смог сразу подобрать слов.
- Такие девочки до добра не доведут, - менторским тоном сказала Валентина, - но ничего, я вас научу, кто хороший, а кто плохой. Иди учить уроки, Вадим.
Глотая слезы, мальчик ушел в свою комнату, а Дубову пришлось идти с Валентиной на рынок за ботинками. Попутно Валя купила ему колючий шерстяной шарф и много всякой хозяйственной мелочи, которой нагрузила несчастного Дубова по самые уши.
Вечером, когда жена наводила марафет в ванной, Валентин Петрович постучал в комнату Вадика. Тот открыл и тут же замкнул дверь.
- Где эта? - шепотом спросил он.
- В ванной, - так же тихо ответил Валентин Петрович.
- Ну и удружил ты нам, Дубов, - с обидой сказал Вадик, плюхаясь на компьютерный стул, - смотри, что она с моей комнатой сделала.
Из комнаты мальчика исчезли бумажки, сломанные карандаши, старый макет пиратского корабля; одежда аккуратно лежала на полках шкафа. На диване две подушечки в виде солнышек.
- Это девчачья комната, - с отвращением прошипел Вадик, - спасибо тебе, Дубов.
- Ну, я же не знал!
- Смотреть надо было, на ком женишься!
Валентин Петрович вздохнул.
- Все-таки, я думаю, она неплохая. Готовит вкусно и убирает чисто. Как там Настя?
- Два часа уже извиняюсь, - печально ответил Вадик.
Тут дверь распахнулась. На пороге появилась Валентина.
- Вадик, проводить много времени за компьютером вредно. Выключай машину и спать. Валентин, куда ты смотришь? Ребенок посадит зрение.
Вадик выключил компьютер и послушно расправил постель.
- Спокойной ночи, Вадим.
- Спокойной ночи, тетя Валя.
В голове мальчика прозвучала горькая обида. На Дубова.
Валентин Петрович разделся, и выключив свет, лег в постель. Сон уже подкрался к его изголовью, когда вдруг дверь тихонько скрипнула. Привыкшие к темноте глаза, разглядели белую фигуру, крадущуюся к нему.
- Кто тут? - спросонья перепугался Дубов.
- Это я, мой милый зайчик, мой птенчик, мой секси-бой...
- Валя? - переспросил он. - Чего это ты? Валя, не надо! Валя... агрх...
Она навалилась на него, сильные ловкие руки стаскивали с него майку так же умело, как с утра подбрасывали лепешки. Дубов чувствовал себя оторвавшимся листком, уносимым безжалостным ветром. Резкий рывок, и Дубов оказался сверху, совершенно не представляя, что ему дальше делать. Валентина действовала на него парализующе, как удав на кролика. Руки жены снова потянулись к нему: то ли к горлу, то ли к чему другому...
- Мамочка! - закричал Валентин Петрович. - Спа-си-те....


Неделя семейной жизни показалась Дубову настоящим адом. Нет, не тем теплым курортом, где он родился и вырос, а настоящим - с дьяволом и горящими сковородами. С ролью дьявола успешно справлялась Валентина, и сковороды постоянно были у нее в руках. Она жарила, стирала, убиралась и ходила в магазин, она никогда не сидела на месте, все время чем-то занятая. Казалось, что в тихом жилище Дубовых завелся вечный двигатель.
Квартира стала похожа на будуар модницы: в рюшечках и салфеточках, бело-розовая, как колыбель младенца. Младенец... Валя все чаще стала заговаривать, что неплохо было бы завести младенца.
Видно хлопот с Дубовыми ей было мало. Утром Валентина вставала чуть свет, готовила завтрак, впихивала в Вадика полторы порции каши и конвоировала отчаянно смущающегося мальчика к месту учебы. Потом наступала очередь Валентина Петровича. Ему выдавались ЦУ на день с последующей проверкой результатов. За хорошо выполненную работу Дубов получал награду в виде пирожных и копченой колбасы (страшно вредные вкусности), за плохо сделанное дело Валя мягко журила благоверного и, улыбаясь, намекала, что придется отработать ночью. Он ее таких слов по спине Валентина Петровича пробегали ледяные мурашки.
Валентина была заботлива до колик. Стоило Дубову кашлянуть, как он оказывался завернутым в колючий шарф с ногами в горчичной ванночке. Вадик с обидой рассказал, как однажды в подворотне его подловили два школьных хулигана. Проходящая мимо с сумками Валентина с воплем разъяренного бегемота бросилась на обидчиков мальчика. В результате один ходит в школу с фонарем, а другой вовсе не ходит - нога в гипсе.
С каждым днем положение становилось все хуже и хуже. Дубов подозревал, что скоро Валя не устоит от соблазна купить два поводка, чтобы ее любимые домочадцы всегда были под контролем. Так больше не могло продолжаться. Валентин Петрович посетил юриста. Полный усатый дядька, потея, объяснил, что развестись с Валентиной и выписать с жилплощади без ее согласия невозможно. Дубов пришел в отчаяние.
Ночь. Вымотанный до полусмерти Валентин Петрович, прижимая к груди подушку, крадется в гостиную, чтобы провести остаток ночи на диване. В темноте он сталкивается с Вадиком, который тоже на цыпочках пробирается в прихожую.
- Валя спит?
- Спит.
Дубов устраивается на диване и сквозь сон слышит шепот Вадика в телефонную трубку:
- Бабуля, миленькая, ну пожааааалуйста... Это же просто ад!
На другой день вечером Дубов вернулся из супермаркета, нагруженный продуктами по самую макушку. Он не сразу заметил, что всегда улыбчивая Валя бледна и растеряна. Она даже не полезла целоваться, а всплеснула руками и ушла в кухню.
- Что случилось? - спросил удивленный Валентин Петрович.
Валентина расплакалась и уткнулась носом ему в плечо.
- Приехала твоя мама, - сказала она, всхлипывая, - доктор посоветовал ей пожить с любящими людьми. Она проживет у нас месяц... или сколько будет нужно.
- Моя... мама? - изумился Дубов.
Валя зарыдала еще горше. Ничего не понимающий Валентин пошел в гостиную и застыл потрясенный открывшейся картиной. Да, это была его мать. В коротком голубом пеньюаре она лежала на диване и курила сигарету с длинном кокетливом мундштуке. Вокруг нее расположились два мускулистых негра. Один делал ей массаж ног, другой держал на подносе запотевший стакан с апельсиновым соком.
Дубов выронил сумки и раскрыл рот. Рядом с ним замер Вадик, вернувшийся из школы.
- Маманя?
- Бабуля?
- А вот и вы, мои золотые! - радостно завопила басом маманя. - Вот радость-то! Теперь мы будем жить все вместе! Дубов, подбери челюсть! Вадик, обними бабушку! Валентина, а ты чего тут стоишь? У тебя соус подгорает.
Валя сорвалась с места на кухню. Там она рыдала, вытирая мокрые щеки фартуком. Оказалось, маманя приехала утром и уже успела изрядно попортить ей нервы. Дубов даже пожалел жену - маманя была дипломированным специалистом по подтачиванию нервов.
Следующее утро в доме Дубовых началось весело. Маманя объявила, что намерена устроить вечеринку. "Доктор посоветовал испытывать приятные эмоции, - объяснила она, - вот меню. Будет человек тридцать, не больше" Потом она возлегла на диван смотреть сериал. Валентина заняла привычное место у плиты. Вдруг за спиной вырос негр, огромный, с блестящей в свете лампы кожей и в одних плавках. Ласково улыбаясь, он потребовал завтрак для любимой свекрови. Валентина покорно нагрузила поднос всякой снедью. Негр благодарно ущипнул ее за попку и забрал поднос. Через мгновение маманя, перекрикивая дона Педро, возмущенно завопила:
- Я не пью кофе с сахаром! Фу! Ну и гадость! От него поднимается холестерин!
Валентин поспешно налила новый кофе и отдала все тому же негру. И снова мерзавец отблагодарил ее щипком за мягкое место.
- Смерти моей желаешь! - снова закричала неугомонная свекровь. - Салат заправлен сметаной! Ооооо, это ужасно!
- Чем же его заправить?
- Капелька лимонного сока и две яблочного уксуса. Будет в самый раз. Всему-то тебя надо учить, неумеха!
Вечером Дубов и Вадик предусмотрительно ретировались из дома. Вадик ушел к Насте, а Валентин Петрович просто отправился в кино на все сеансы. Когда уже под утро он вернулся домой, его встретила злая, как мегера, жена. Квартира выглядела так, будто в ней чекисты искали бриллианты белогвардейцев. Навстречу Дубову вышел последний гость, поглядел на него долгим пьяным взглядом и, шатаясь, побрел прочь.
- Как повеселились? - спросил Дубов.
Валентина открыла рот для гневной отповеди, но тут в прихожую выпорхнула маманя с сияющими глазками.
- Какая милая вечеринка! - сообщила она. - Давно я так не веселилась! Дубов, это надо повторить!
- Валя, она психопатка! - жаловалась ему позже заплаканная Валентина. - Эти ее негры, они все время щиплются! А твоя мать... она курит и пьет... пьет гавайский ром, представляешь?
- Маманя несколько эксцентричная особа, - утешал Дубов, - но это ничего, ты скоро привыкнешь.
Но Валя не привыкла. С каждым прожитым вместе днем отношения между свекровью и невесткой накалялись.
- Посмотри, как ты одеваешься, Валентина! - назидательно говорила маманя. - Разве сейчас такое носят! В этом сезоне юбки до середины ягодиц и сапоги чулки. Нет, эта блузка не подойдет, она в горошек, а надо в клеточку...
Она была неугомонна, таскала Валентину за собой в бар, в парикмахерскую, в тренажерный зал. И повсюду их сопровождали белозубые наглые негры.
- Хей! - кричала маманя из окна белого лимузина. - Анюта, дорогая! Кто это? Моя сестра? О нет, что ты! Это моя невестка.... почему такая страшная? Да, не повезло. Чао, Анюта!
Сконфуженная Валентина вынуждена была носить яркие, утягивающие наряды и улыбаться всем знакомым свекрови. Вечерами она тихо плакала в спальне, утирая слезы при звуках трубного голоса:
- Валя! Подай мне немедленно сердечные капли, я умираю! - и мчалась к свекрови.
На восьмой день в дверь постучал почтальон и передал заказное письмо для Валентины Петровны Орловой. Что-то заставило Валентину открыть письмо в спальне, закрыв дверь на щеколду. Там было приглашение на стажировку в Швейцарию.
День. Послеобеденный сон. Из гостиной раздается громкий храп мамани. Валентина на цыпочках крадется к двери, сжимая в потной ладони два паспорта: свой и мужа.
Вечером того же дня Дубову открыл дверь Вадик.
- Валя уехала, - смятенно сказал он, - вот.
Он протянул Валентину Петровичу его паспорт. На четвертой страничке стоял штамп о разводе. Маманя лежала в гостиной, сигаретный дым затянул квартиру голубыми облаками. Негров, правда, не было. Вместо них у ее ног лежали два черных кота.
Поглядев на нее, Дубов почему-то пожалел, что Валентина ушла. Лучше уж жить с ней, чем с маманей.
- Идите сюда, - железным голосом велела та. Дубов с Вадиком робко приблизились.
- Бабулечка, а ты надолго к нам? - заискивающе спросил Вадик.
Маманя обвела их строгим взглядом.
- Надеюсь, вы оба усвоили урок?
- Да, - покаянно опустили головы Дубовы.
- Имейте в виду, больше я ваши проблемы решать не буду, - объявила она, - Валентин, еще раз женишься, будешь терпеть до конца срока отбывания. Все ясно?
- Ясно.
Маманя засобиралась. Ее ждали внизу, в аду. Она подхватила под мышки котов, крикнула:
- Чао-какао, дорогие! - и исчезла, оставив после себя запах серы.
В квартире Дубовых стало тихо и как-то пусто. Сразу обнаружилась пустота в холодильнике и валяющиеся по полу окурки. В окно тянуло Машиной жарящейся картошечкой...