Моё личное Солнце
Мое личное солнце
Дашка
Я плавала где-то между сном и явью. За окном со всей приличествующей помпой умирал закат. Стояла такая стеклянная тишина, словно кто-то выключил весь звук. Даже ветерок, беспрепятственно проникавший в комнату, не создавал шорохов. Веки тяжело опускались, но я почему-то каждый раз заставляла себя вновь их поднимать. Можно было бы дотянуться до ночника, взять со стола книжку и попробовать привести себя в более или менее осмысленное состояние, но, по неизвестным причинам, мне нравилось притворно агонизировать вместе с солнцем. Для чего оно каждый день умирает? Есть ли какая-то высшая цель? Или для него это такая же повседневность, как учёба для нас? Мой разум – холодная чопорная библиотекарша в очках с огромными линзами (ну, по крайней мере, так я представляю себе свой рассудок), уже устав талдычить мне про законы физики, астрономии и географии, трясущимися руками наливала себе стопочку «Путинки». Бедный, бедный мой мозг! Я иногда искренне сочувствую его левому, рациональному полушарию, потому что матушка-природа иногда всё же отрывается на своих чадах, и когда потом эти «оторвыши» приходят в относительно взрослый мир, они засыпают своё рациональное мозговое полушарие вопросами, на которые ответить в состоянии лишь правое, творческое полушарие. Но и оно не даст ответ, оно, похоже, давным-давно в тандеме с вечно больным страдающим сердцем распило бутылочку «Влюблённости», «Мечты», или, и того хуже, «Отчаянья». Вот и справляйся тут как хочешь, сам по неволе алкоголиком станешь. Потому и приходится задаваться вопросами типа «Какие погремушки были в детстве у Бога?» лишь тогда, когда в очкастой библиотекарше просыпается шестнадцатилетняя девушка в летящем платье. К сожалению, эти моменты недолги: моя грымзочка, как и любая, уважающая себя, пуританка, уже после первой рюмки валится под стол и больше, увы, не включается.
Вот и сейчас я, тщетно пытаясь её ментально растолкать, засыпаю на нерасправленной кровати. Одна. До отвращения грустно. Хм…Ну а чего ещё стоило ожидать от пухленькой провинциалочки, приехавшей год назад покорять большой и модный Петербург в качестве студентки филфака? И не для кого стряпать пирожки и заваривать вкусный чай с мятой и жасмином, некому стирать рубашки в мелкую синюю полосочку, не за кем спрятаться от злющей консьержки, не кому с проступающими на лице красными пятнами сбивчиво сказать о прибавлении в семействе…Мда. Так пусть он мне хотя бы приснится, что ли… Такой большой и сильный, как вон тот, который на край моей кровати сейчас присел. Стоп, кто это?! Ааа, это уже сон…Ой, какие у него руки тёплые, вот бы он никогда моего лица не выпускал… И волосы такие светлые –светлые, мягкие-мягкие… Ой а губы, мамочки!... Если это сон, то почему ощущения такие слишком реальные? Да и тапок на стуле совсем уж прозаическая деталь для этой нежно-романтично-солнечно-желанной картины. Солнечной… А ведь свет не из окна и не от лампочки… Он от моего гостя. Как будто аура, такая теплая, живая… Как спать-то хочется, ой!... Ну, ложись, тут места на двоих хватит… Вот и ладно, ты только до утра меня не отпускай, так и держи, хорошо?!... У тебя так уютно на груди засыпать, хоть и твердо немного… Я вот сейчас часочек посплю, а потом обязательно тебя своими ватрушками накормлю, они у меня –закачаешься. Я совсем маленечко только вздремну, ты, главное, не уходи, ага?!...

«Ох! У надо же было так вырубиться?! Даже будильник не услышала! Хотя, стоп! Зачем я ставила будильник? Зачёт сдан, дел на сегодня никаких нет, можно ещё немножечко поваляться. Времени всего-то…ПОЛ ВТОРОГО?!!??! Да, мать, либо у тебя помутнение рассудка и это всё ещё «вчера», либо впредь надо меньше фантазировать на ночь!» - Я потянулась и принюхалась: как жаль, что мои сны не могут быть явью…Ммм, чем так вкусно пахнет? Похоже на ватрушки…»И кто бы это мог быть? Мама? Она, вроде, в командировке. Леночка с Мэри? Их было бы слышно на весь дом. Хотя, скорее всего кто-то из них»
Я встала, смачно зевнув. Из зеркала мне помахала растрёпанная девица в длинной мятой футболке. Прошлёпав босыми ногами до кухни, я, почёсывая голову, открыла дверь…


- Понимаешь, Создатель не может контролировать всё. Он занимается только самым важным и проблемным, и чтобы люди не чувствовали себя одинокими, он сделал так, что у каждого в этом мире есть пара, вторая половинка, созданная специально для него. Норны, которые прядут человеческие судьбы, заставляют половинки соединяться, редко кому приходится жить совсем уж без любви. Но иногда так получается, что эта самая половинка умирает, не успев встретиться со своим избранником или избранницей. Это происходит по недосмотру Пантеона. Создатель занят, Хранитель отвлёкся Норны перепутали нитки…Ошибки скапливаются и БАЦ! – человека нет. А что же делать тому, чья любовь погибла? Медленно разлагаться, всё больше убеждаясь, что счастья нет и жизнь – лишь фарс?! Люди, как известно, животные стадные и яркий пример всегда заразителен. Так вот, дабы человеческое общество окончательно не ожлобело, вся та любовь и нежность, которую сей несчастный потерял в лице сей ни разу не виданной половинки, отправляется на Солнце. Нет, не на звезду, а в сердце этого Потеряшкина. С самой древней древности люди обожествляли Солнце, причём не только за его тепло и свет. Ты, наверное, видела людей, которые, закрывая глаза, расплываются в улыбке, повернув лицо к светилу. Да что там, ты же сама такая! Признайся, когда ты обращаешь свой курносый веснушчатый лик к солнышку, тебе кажется, будто кто-то родной и очень любимый гладит тебя по волосам, целует в щёчки, правда?
Я нервно сглотнула. Пятнадцать минут назад в своей кухне я обнаружила невероятнейшую из всех самых бредовых и замечательных картин этого в конец ополоумевшего мира: между стареньким столом в цветастой скатерти и печкой, на которой шкворчала сковородка стоял он, парень, с которым я якобы «заснула». Сначала я визжала. Потом щипала сама себя в надежде на то, что, наконец, проснусь. Потом накинулась с расспросами на него. Похоже, что сейчас было время нашаривать сотовый и вспоминать телефон психушки. «Укатали Сивку американские горки. Аллес капут! Вредно, вредно, мать столько шоколада на ночь лопать. Ммм, пахнет-то как вкусно! Что ж он там готовил – то?»
- …Люди боготворят Солнце, прежде всего за его плодородную силу и за чувство счастья и спокойствия. Научно доказано, что когда человек загорает, в организме вырабатывается витамин «Д», так называемый «гормон радости». Это происходит оттого, что те самые утраченные «половинки» направляют свою энергию на живых. Иногда, когда «солнечный» человечек совсем страдает, Создатель позволяет ему спускаться, но не чаще, чем раз в три недели. Ну, теперь тебе понятно, кто я такой и почему я здесь?
Я медленно переваривала информацию. Всё это очень походило на бред сумасшедшего, а телефон психбольницы как назло выпал из головы. Кстати, о голове, в ней вообще происходило что-то невероятное. Моя «библиотекарша» страстным жестом отбросив очки, вынула из рассыпавшихся по плечам волос шпильку и уселась на краешек стола в стиле няни Вики. Она усиленно строила моему «гостю» глазки и норовила повыше задрать юбку. Под столом одиноко покоилась пустая бутылка «Путинки». Так на моё «солнышко» реагировало моё левое полушарие, правое же, смотрело на пришельца большими неверящими глазами и твердило «Неужели он? Неужели дождалась?!». Сердце изо всех сил пыталось не сбиться с ритма: оно итак выплясывало форменную чечётку, не хватало ещё чтоб оно забыло такт. Сами видите, рационально мыслить они все не хотели, так что этим пренеприятнейшим делом пришлось заняться мне. Я спросила:
- Ты хочешь сказать, что ты и есть моя некогда умершая половинка? – парень кивнул – А тебе не кажется, что всё это мало похоже на правду?! И вообще, ты вломился ко мне в дом, даже в дверь не позвонил и теперь втираешь мне какую-то байду про солнце и утраченные половинки! Что если ты вор или сумасшедший?! А? Что я должна о тебе думать?
Парень неловко улыбнулся и почесал затылок:
- То есть ты мне не веришь?
- Не верю. – Встала я в позу.
Он пожал плечами, отставил сковороду с горячей конфорки и положил туда руку. Живую, настоящую ладонь. На раскалённую конфорку. Ничуть не поморщившись, а потом показал мне абсолютно чистую, даже не покрасневшую пятерню. Мой подбородок поздоровался с полом. Мне в голову пришла блестящая мысль изобретателя-камикадзе – проверить, действительно ли печка такая горячая, или мне показалось. Я протянула палец. Через секунду от моего визга только что листва с деревьев не попадала. Гость едва сдерживал улыбку. Тоже мне, герой! Девушке больно, а этот хмырь ржёт стоит! – обозлилась я на него.
- Всё равно не верю! – с детским упрямством сказала я двухметровому, кудрявому «хмырю». Он с улыбкой взял кухонный ножик и перерезал себе сонную артерию. Через секунду, рана затянулась. Парень протянул мне нож:
- Пробовать будешь?
Я показала ему язык. «Солнце» терпеливо вздохнул и закрыл глаза, чуть наклонив голову. Вся его фигура стала лучится тёплым светом. Свет разрастался, усиливался, становясь нестерпимо ярким. Моя душа делала невообразимые кульбиты: как будто где-то в районе сердца лопнул мятный леденец, и его начинка теперь медленно растекалась по всему телу. По мере того, как свет увеличивался, этот самый мятный сироп горячел и пробуждал желание хорошенько порыдать от невероятной силы чувства острой любви и нежности. Свет постепенно мерк и вскоре парень открыл глаза. Их выражение из самодовольного в мгновение ока сменилась на серьёзное и озабоченное, он спросил:
- Эй, ты чего? Что с тобой?
И тут я почувствовала, как что-то мокрое скользит по моим щекам, соленой капелькой путается в складке губ, падает на пол. Я услышала, как со стороны, свои приглушённые всхлипывания, увидела свои сцепленные до белых костяшек руки. Гость, виноватый в этом необъяснимом буйстве моих чувств, просто шагнул ближе и обнял меня. Женщинам свойственно быть глупыми, непоследовательными и неадекватно реагировать на некоторые события. Так как я была полноправным представителем этой породы человека, я разревелась уже вовсю. Руки парня, его кожа пахли чем-то очень хорошим, вот только я ни как не могла определить – чем? Сливочным пломбиром? Нет, слишком холодно. Жжёным сахаром? Нет, слишком сладко. Миррой и ладаном? Нет, слишком святошно…они…пахли чистой хлопковой простынею, творогом и ой, мамочки, чаем. И ещё чем-то неуловимым, наверное, это был запах его тела. Мне было так уютно с ним, так просто и хорошо, что когда парень попытался меня отпустить, я, как самая эгоцентричная в этом мире эгоистка капризно сказала: «Не надо, не отпускай меня». Простояв так посреди кухни минуты две, пока, наконец, чувство голода не пересилило, мы сели за стол. Жуя завтрак, я начала осознавать, насколько же я больная: я же нагло заставила незнакомого парня обнимать себя в течение энного количества времени! Я исподволь покосилась на своего гостя: тот, вроде, не выглядел пришибленным или напуганным, только задумчивым немного.
- Тебя зовут-то как? – Спросила я, заливаясь краской.
- Костя.
- Так выходит, что ты и есть моя «солнечная половинка»?
- Угумс
- А почему ты…умер? И почему тебя отпустили сюда?
Костя улыбнулся и объяснил:
- Понимаешь, дело в том, что встретиться мы должны были прошлым летом, на вокзале, когда ты только приехала. Но как раз за час до этого меня сбила машина. На СТО водителю продали бракованные тормозные колодки. Если бы не они, завтра вечером, ты бы призналась мне, что у нас будет ребёнок…
Я подавилась ватрушкой:
- Что?!
А Костя, глядя в никуда, с тихой болью в голосе продолжил:
- А через девять месяцев родился бы мальчик. Ярик. У него бы были твои глаза и губы. А ещё через два года у нас родилась бы девочка, Сашенька. Рыженькая, умненькая, она уже в три годика бы читала и ездила верхом на нашей собаке.…Подумать только, что могут сделать с человеческой жизнью какие-то железяки, – парень горько усмехнулся. – Разница во времени между моей смертью и нашей предполагаемой встречей слишком мала. А чем она меньше, тем сильнее половинки чувствуют недостаток друг друга. Если бы мне не разрешили спуститься, ты бы ещё долго провалялась в депрессии, уверялась всё больше в том, что жизнь – отстой, а люди кругом - сволочи. А Пантеону нельзя допустить, чтобы подопечные разочаровались в жизни. Я рад, что я здесь. Мне тебя там не хватало… - он провёл рукой по моим волосам. В его глазах сквозила такая искренняя любовь, смешанная с отчаяньем, что я забыла, как дышать.
- Прости, не следовало мне спрашивать… - мой голос, охрипший от смущения и стыда, почему-то вызвал у Кости улыбку. Я чувствовала себя как восьмиклассница, впервые надевшая кофточку с глубоким вырезом: то есть мне было страшно и стыдно. Однако из-за бетонных ширм этих ощущений, свой голос подавали триумф, тщеславие и щенячий восторг. Ещё бы! Такое чудо с плечами заправского пловца, руками кузнеца, кудряшками Каммерера и глазами безнадёжного романтика, под ногами не валяется! Только терзали меня смутные сомнения: уж не ошибся ли он квартирой? А то двумя этажами ниже живёт барышня, прям под стать ему – высокая, стройная, красивая, да к тому же и учительница в художественной школе. Они бы вместе смотрелись как Орфей и Эвридика. Эх!
-Слушай, а ты ничего не перепутал? Ну, адрес там, этаж? – Дабы развеять все сомнения, решила спросить.
- Нет – Твёрдо ответил Костя.
- Ты уверен?
- А ты в чём-то сомневаешься?
- Честно говоря, да. – брови парня взлетели вверх.
- И в чём же? Молодого человека у тебя, как я знаю, нет, Петя Васильев с юрфака тебе на самом деле не нравится…
«Стоп! Это что, он щас сам за меня всё решает? Экий спринтер! Я даже фамилии его не знаю, а он уже мной командует как хочет! Ну нет!» - я пару секунд беззвучно ловила ртом воздух:
- А…э…ну…ты это щас откуда взял?
- Ты о чём? – он, похоже, даже не обратил внимания на мою негодующую физиономию.
- Я о Васильеве! С его ты взял, то он мне не нравится?
Костя слегка усмехнулся:
- Просто весь курс считает его красавчиком, вот и ты, чтобы от «стада» не отбиваться с ними соглашаешься. На самом деле ты же считаешь его напыщенным индюком, не стоящим даже ногтя любой из тех, кто по нему сохнет.
Я поняла, что краснею. Краснела я всегда ужасно: пятнами по всему лицу. Причиной столь бурной реакции послужил тот факт, что всё, сказанное «солнцем» было правдой. Я перевела разговор в другое русло:
- Неважно. Так ты точно ничего не перепутал?
- Нет, можешь не надеяться.
Всё, и рационалка - библиотекарша, и разгильдяйка – художница и ещё не отошедшее от недавних переживаний сентиментальное сердце, все они давным-давно уже плевать хотели на мой глупые придирки к Косте и сейчас мирно листали глянцевый журнальчик со свадебными атрибутами.
«В чём подвох? Он для меня слишком идеален…Прямо чересчур. Или может после смерти все такими становятся?! Ладно, чёрт с ним! Буду жить как жила! Судя по его словам, завтра его тут уже не будет» - думала я, моя посуду. Мой «солнцеподобный» гость сидел, сложа руки на груди, и смотрел мне в спину. Сказать по чести, меня это сильно смущало. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не сбежать. Краски сгущала моя майка до колен в мелкого «Чёрного плаща». Она была такая старая и растянутая, что по всем признакам, Костя, увидев её, должен был, по меньшей мере, убежать, крича от ужаса. Однако он лишь улыбнулся краешками губ. Чтобы как-то отвлечь его созерцания моего «ночного туалета», я попросила:
- Расскажи о себе? О своей земной жизни?
- Ты удивишься, но я родился и вырос в доме напротив. Мои родители, инженеры в НИИ, хотели, чтоб я посвятил свою жизнь науке и отдали меня в школу с математическим уклоном. Правда, туда я ходил скорее для того чтобы подраться, чем для учёбы. Класса до восьмого меня интересовали только футбольный мяч, собственные сбитые костяшки и книжки, где главный герой, качок с недюжинной силой, ловкостью и постоянной жаждой приключений на собственную пятую точку, всегда побеждает всех и вся. Ну, ты понимаешь «Конан», «Скунс», «Три мушкетёра», «Капитан Блад» и так далее. К концу восьмого класса меня осенило, что надо бы как-то учиться. Короче с горем пополам окончил школу, так же поступил в институт связи и радиоуправления. Если бы не авария, учился бы сейчас на пятом курсе.
- Ясно, – пробормотала я, выключая воду. – Обо мне, ты, наверное, и так всё знаешь…
Он кивнул

Первое: свет. Ровный, обволакивающий, пробивающийся даже сквозь закрытые веки.
Второе: тепло. То самое мятное тепло, растекающееся от сердца по миллионам жилок.
Третье: нежность. Нестерпимая, острая настолько, что я вновь почувствовала дорожки от слёз на щеках.
Четвёртое: губы. Его губы. Это они во всём виноваты.
Пятое: Я его люблю. И он это знает. Всегда знал.

Мы гуляли: по паркам, по аллеям, по людным улицам и по пустым дворам. Моросил вечный питерский дождик, а мне впервые не хотелось спрятаться от него под тёплое одеяло. Цвели сирень и черёмуха. Я шла, уткнувшись Косте в плечо, незаметно сжимая его руку. Это было так просто и естественно: идти держась за руки, как нечто само собой разумеющееся, словно по другому и быть не может. Когда навстречу нам показались мои девчонки-сокурсницы, Костя, будто специально, поднял меня на руки. До сих пор не понимаю, как он не надорвался.…Такой сильный…Он рассказывал мне, каково это – быть солнцем и не иметь возможности согреться самому. Он говорил такие трогательные вещи, что хотелось кричать, во весь голос кричать, что люблю его.…Но получалось лишь что-то сбивчиво шептать и, не договорив, смущённо утыкаться ему в плечо. Меня тогда посещало нехорошее ощущение, будто я, нагло распихав всех локтями, отломила себе здоровенный ломоть неба и слопала его, перепачкавшись вся в малиновом джеме. Правда потом Костя показывал забавную тучку в форме зайца или рассказывал что-нибудь смешное, и всё забывалось…
Когда стемнело, мы пришли домой. Промокшие, замёрзшие, мы не нашли ничего лучше чем переодеться в сухое и залезть под плед. В моей голове библиотекарша и разгильдяйка спали, напившись розовой настойки. Безумное, глухое, совсем ещё буйное сердце подтолкнула нажать Косте на нос на манер дверного звонка. В ответ парень как-то серьёзно на меня посмотрел… «Будь что будет!» - дала я себе отмашку и поправила ему волосы. А потом…первое, второе, третье, четвёртое…и пятое. И ещё: это было слишком сильно. Слишком, для обычной, маленькой, «несолнечной» меня. Когда мы оторвались друг от друга, я не могла вздохнуть. Сердце, казалось, вообще перестало биться, оно только болело. Один за другим мятные леденцы лопались где-то в груди и растекались по телу слишком сладким сиропом. В горле стоял огромный ком, а слёзы лились по щекам. Руки тряслись… Это было слишком сильно. Костя глядел на меня огромными непонимающими испуганными глазами:
- Тебе плохо?! Воды принести?! Ты только скажи, я что угодно сделаю! Это из-за меня, да? – он попытался вскочить, но я покачала головой, и судорожно цепляясь за его руки, легла головой к нему на колени. Лихорадка, бившая меня, постепенно проходила. Сердце вновь начало биться, разгоняя мятный сироп по венам: «Это было…больно. Всего лишь поцелуй, но так мучительно нежно…Клянусь, отдам всё, что у меня есть, даже свою жизнь, Создатель, слышишь?!, чтобы только это повторить.… Но не сейчас.…Чуть позже. Сначала мне нужно вновь научиться дышать…»

Три недели тянулись долго, как старая жвачка. Я открыла глаза с расцветом и закрывала… Нет, не с закатом. Много позже, когда в полную силу вступает Луна, а звёзды складываются в узоры. Так приятно быть любимой, знать, что встречи с тобой кто-то ждёт… Когда на следующее утро после нашей с Костей первой встречи я проснулась, его рядом уже не было. Зато на столе лежала записка: «Прости не дождался время кончилось будить не стал ты спала как увидел понял люблю ты не представляешь как очень буду ждать встречи p s почему так реагируешь аллергия или я что-то не так сделал?». Вот так. Без знаков препинания. Сплошные глаголы. Я прямо видела, как он впопыхах пытается что-то написать тупым карандашом, истесанным аж до деревяшки, а над душой уже кто-то стоит, требует немедленного возвращения домой, в лазурную высь, куда-то между Небесными вратами и глазами глупой влюблённой, земной дурочки. Со времён этой записки мы виделись дважды. Он даже принёс мне перо Ангела. Его нельзя было взять в руки: оно плавало на высоте нескольких миллиметров над ладонью и светилось. Теперь оно висит над столом и освещает карандашные наброски: курчавая голова, две сцепленные руки, пёрышко, глаза, ветка сирени. И Солнце. Неделю назад оказалось, что я умею рисовать. Просто картинок, милых, дорогих сердцу образов, было так много и чувства, вызываемые каждым из них были такие особые, что держать всё в голове, да особенно при моих-то администраторшах с их вечным ПМС, оказалось невозможно, и я попробовала как-то их выплеснуть. Леночка, Мэри и Настя сказали, что получилось неплохо. Правда, Костя у меня выходил какой-то не такой. Без блеска в глазах, без скрытого в полуулыбке глубокого чувства, без внутреннего света и какой-то высшей причастности. Жаль.… Было ещё кое-что, что ни словами, ни рисунками мне передать или объяснить не удавалось: каждый раз, когда мы целовались, мне будто инъекцией в душу через сердце вводили ядовитый мятный сироп. Это было очень больно, и я не могла дышать, не могла заставить свою главную мышцу работать, не могла думать и остановить слёзы. Но…это и была любовь. Та самая, о которой грезят все девчонки от 8 до 80, о которой писали Пушкин, Есенин, Байрон, Югов, Семёнова, которой посвящали свои творения Бетховен, Вивальди, Лист, Fleur, Макsим и Безумная Грета. Она просто была слишком сильной, чтобы ограничиться учащённым пульсом и розовыми очками. Она просто была настоящей, преступающей, как это пафосно ни звучит, даже смерть.
Завтра Костя должен появиться. Мы планировали уехать за город, снять на сутки красивый домик с верандой у озера. Скорее бы уже завтра. Я проснусь, не открывая глаз перевернусь на другой бок и почувствую прикосновение чего-то мягкого к своему лицу. В этот момент библиотекарша и разгильдяйка заведут спор: первая будет холодно смотреть сквозь очки и лекторским тоном говорить, что «для нормальной жизнедеятельности молодому организму нужно спать чуть больше чем полчаса», а вторая…Вторая просто с замиранием сердца прошепчет «Костя» и дебаты улетят в молоко, потому что я открою глаза и увижу…увижу…ой, мамочки, спать-то как хочется!...

- Ну, вот и ваш домик, - старичок-проводник указал на маленький двухэтажный домишко с аккуратной белой верандой, а потом как-то задорно на нас с Костей поглядел и добавил, заправски подтягивая штаны. – Эх, молодняк! Ну, вы располагайтесь, располагайтесь, ключики вот, только искупнуться сегодня не получится никак, того и глади дождь пойдёт!
Действительно, небо с самого утра заволокло тучами, периодически даже срывались холодные капли. Честно говоря, меня это даже радовало – не придётся сверкать перед атлетом-Костей своими телесами. Хотя завтра может выглянуть солнышко. Кстати! Мой «солнышко» умудрился-таки отпроситься в этот раз на 2 дня!!! Я была так рада! Но кое-что всё же не давало мне покоя: мы вместе уже три недели, до сих пор дело дальше поцелуя не заходило, а что если…При этих мыслях моя «левая» библиотекарша краснела до корней волос, становясь похожей на перезрелую свёклу, а «правая» художница залпом прикончив соседкину «Путинку» бухалась в обморок. Я покосилась на парня. Костя и Костя. Ничем от себя не отличается. Я решила пока себе отмашку ни давать и вообще, ни о чём не думать.

Холодные струи рассекают серое пространство, с размаху врезаются в хрупкое стекло, стекают вниз тонкой дорожкой. Мы опять замерзли и промокли. Долго гуляли и попали под дождь. Пришлось бежать до домика. Тут было тепло. Я впихнула в Костю полпачки печенья. Просто мне показалось, у него урчал живот. Я же не знала, что «солнечным» людям вовсе не обязательно есть…
Теперь мы сидели на полу в маленькой гостиной на первом этаже не зажигая света и смотрели как дождь заливает шахматную доску и старую газету, оставленную прошлыми жильцами на столе веранды. Жёлтые страницы выглядели такими одинокими и забытыми, их так беззастенчиво и бесцеремонно цепляли колючие капли… «Если б не Костя, я наверное выглядела бы так же» - подумалось мне и я вжалась спиной в его плечо. Он, словно поняв, о чём я думаю, обнял меня покрепче. Старые часы на комоде пробили шесть вечера. Всё замерло, только дождь барабанил по стеклу да стучался в двери. Сквозь ресницы я посмотрела на Костю. Он открыто глядел на меня. К чертям собачьим летели все проблемы и мысли, я забыла про испорченную погоду и газету на веранде. Он поцеловал меня. Запоздалое, пришло осознание того, что мне не больно. Казалось, я прошла некое испытание, и теперь моё чувство приобрело крылья, и мне можно безболезненно отрываться от земли. Костя тоже это заметил. Он улыбался, не отпуская моей ладони…

«Феерия чувств?! Нет, отдаёт фальшью и театральным гримом…Восторг?! Нет, слишком примитивно. Нежность?! Ммм, нет. Слишком специфично. Наслаждение?! Фу, избито и опошлено до безумия». Наверное, глупо было в полусонном состоянии подбирать слова для описания того, что происходило здесь некоторое время назад. Часы в гостиной пробили полночь. Я ни о чём не жалела. Смыслом моей никчёмной, доселе ничем не наполненной жизни стал вот этот человек, который спит рядом, руку которого я чувствую на своей спине, вдохи и выдохи, которого я сейчас считаю. И еще одно: он боялся, что мне опять будет больно, опять в груди будут лопаться мятные леденцы. Но ничего этого не было. Я чувствовала только взрывы нестерпимо яркого света, едва ощутимые прикосновения чего-то невесомого и,…наверное, счастье. Оказывается счастливой можно быть и на старом диване в цветочек…

«Нет.…Нет, не надо, пожалуйста!!! Господи, почему, за что?! Пусть это будет только сон, пожалуйста, пусть мне это лишь снится!!!» - меня скрутило от дикой боли в груди. Я молила всех богов, чтобы это не оказалось явью. Сердце будто сдавливал ледяной пресс, голова раскалывалась на тысячу кусочков. Кости рядом не было. Мне казалось, это дурная сказка и сейчас всё кончится, но в виски продолжало стучать, лёгкие отказывались вдыхать воздух, шум от внутреннего тока крови заглушал шум дождя. Во рту пересохло, я страшно хотела пить. Заставляя себя дышать, я постаралась успокоиться. «Даже самые ужасные вещи не могут длиться вечно, всё когда-нибудь кончается, значит и это тоже должно скоро прекратиться. Надо лишь немного подождать…» - успокаивала я свой организм. И действительно, через некоторое время боль исчезла. Так быстро и незаметно, что мне даже на мгновенье показалось, что её и не было. Я осторожно шевельнула рукой. Вроде ничего. Попробовала повернуть голову. Тоже всё в порядке. Словно мне весь этот ужас действительно лишь приснился…
Я спустила ноги и, потянувшись, встала. Снизу из кухни послышался звон тарелок, но, сойдя вниз, я ничего не обнаружила, потому что Костя сидел на веранде. Он меня не видел и смотрел в беспросветно серую пелену дождя. Рубашка выбилась из потёртых джинсов. Босой, Костя сидел в плетёном кресле-качалке, одной ногой уперевшись в белые перила. Рядом на полу стояла ваза со свежей сиренью. Щемящая сердце картина. Парень повернулся, увидев меня, и вскочил, подхватив вазу. Я улыбнулась ему, однако вскоре улыбка сменилась гримасой боли. Вновь чья-то жестокая рука сжала моё сердце, заболела голова, я почувствовала, что отключаюсь…

Мне снился странный сон: мужчина лет сорока, двумя руками держался за голову. В серых глазах читалась смертельная тоска. Мужчина потёр небритую щеку и воззрился на меня. Тяжело, укоризненно, безмерно устало. Он страдальчески вздохнул и махнул рукой.
- Эх ты! – вырвалось у него в сердцах, - …Заварила кашу – теперь расхлёбывай!
Я проснулась. То ли от слов моего сновидения, то ли от дикой боли, что стальной болгаркой ныла в висках. Когда она чуть поутихла, я, осторожно, чтоб вновь её не потревожить, разлепила глаза. Режущий свет больничных палат, стерильный запах чистоты и хлорки, белые простыни и обеспокоенное лицо Кости «Я в больнице.…Неужели всё так серьёзно?! Аиииий» - пришлось схватиться за голову.
- Доктор!!!...Да, очнулась. Нет, ей плохо! – услышала я сквозь дурнотную завесу голос парня. От него стало ещё хуже. Словно в сердце вогнали сотню иголок. Неожиданно проявилось то, чего я не заметила – тот самый мятный привкус…последний воздух в лёгких изошёлся гарью и мне пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть. Всё сильнее становилось желание разорвать грудную клетку и вынуть из сердца стальное жало. Я открыла рот, чтобы закричать, но получилось что-то среднее между стоном и всхлипом. Вскоре, от боли, не в силах терпеть, я начала плакать. Горячие капли скатывались по вискам к спутанным волосам. Кто-то положил на мой лоб холодную мокрую тряпочку. От боли это не избавило, но облегчения всё же наступило. Небольшое, ровно настолько, чтобы я могла провалиться в то бредовое забытье, которое врачи по ошибке называют лечебным сном.

Я не знаю, как называется это странное состояние, может транс, может нирвана, а может и просто-напросто наркоз. Я чувствую своё тело, всё до последней клеточки, до последнего нейрона. И каждая, даже самая мелкая его составляющая страдает от ужасной боли. Клетки появляются, растут, делятся, отмирают…И всё время болят. Словно источником этого невыносимого чувства является сама жизнь. Я ничего не вижу, ничего не слышу, не понимаю, не могу сказать. Я не знаю, что происходит вне моего затуманенного болью сознания. Я больше не могу это терпеть…
- Знаешь, сколько ты в таком состоянии? – Это мне опять снился тот странный мужчина с усталыми глазами.
Нет, я не знаю, я ничего не знаю.
- Неделю. Целую неделю ты лежишь подключенная к аппарату искусственного дыхания, утыканная иголками капельниц. Врачи бьются в поисках разгадки, они не понимают, что с тобой. И более того, они НИКОГДА не поймут. И никогда не помогут тебе справиться с болью. Здесь всё зависит лишь от тебя. Хочешь узнать, кто виноват в том, что ты это чувствуешь?
Да.…Хочу…
- Костя.
Нет, это бред. Это невозможно.
- Возможно. Вспомни, как ты реагировала на его поцелуи. Ты знаешь, что таких как он, по всему миру лишь 30? Спускаться позволяется лишь трём. Последний раз, он не вернулся в срок. Из-за тебя. А Пантеон не может допускать даже административных правонарушений на Небе. Это может быть чревато последствиям.
Причём здесь я? Пусть Пантеон сам разбирается…
- Ну нет, милочка. Костя теперь не может выполнять свои обязанности, он слишком занят тобой. А Небо не может дать осечку, иначе весь ваш мирок улетит в тартарары. Поэтому страдаешь ты. В наказание.
Это были последние слова, которые я услышала, перед тем как окончательно погрязнуть в трясине странных и страшных болезненных снов…

Я больше не плачу, потому что привыкла. Оказалось, что жить с мозгом, распятым на дыбе, возможно. Можно даже ходить и есть. Невозможно лишь думать, говорить и чувствовать, что-то КРОМЕ. Вчера ко мне пришёл Костя. Он взял мою руку и сердце искупалось в кипящем мятном сиропе. Я упала в обморок. Даже в, казалось бы, бесчувственном состоянии я продолжала ощущать пульсацию боли в висках и левой стороне груди. Я уже ничего не хотела. Я превратилась в ходячий труп. Все мои желания были примитивны и направлены только на следующую секунду. Открыть глаза, закрыть глаза. Вдохнуть, выдохнуть. Когда я очнулась, Костя сидел на соседней кровати, добела сцепив руки. Искусанные до крови губы на бледном лице дрожали, сказать, что он был озабочен, значит, собственноручно зашить себе рот. Казалось, он чувствует то же, что и я. Это был первый и единственный проблеск мысли за последние три недели. Он же стал последним: боль синильной кислотой разъедала всё внутри меня. Я и не подозревала, что может быть что-то хуже моего предшествующего состояния. Оказалось, что может. Эту волну страдания я вынести не смогла. Откуда-то издалека, как сквозь подушку, я услышала свой хриплый крик и вновь провалилась в беспамятство.

- Я ведь тебя предупреждал… - запавшие от бессонницы глаза и стоптанные домашние тапочки. Это опять он. – Ну почему вы все такие бестолковые?! – мужчина досадливо покачал головой, - Неужели ты ещё не догадалась, в чём дело?...
Догадалась…разве можно о чём-то догадаться, если тебе в голову ежесекундно всаживают сотню раскалённых иголок?..
- Твоя боль суть есть любовь…
Бред…
-…только слишком сильная и не имеющая права на своё земное существование…
Нет…
-…ведь твой мозг и сердце, самые больные части твоего организма, очнулись, лишь увидев страдания и переживания Кости, хотя две последние недели ты находишься в обществе больных раком, лейкемией и другими неизлечимыми заболеваниями. Ты ведь даже не обратила внимания на носилки с мёртвым пареньком. А он был твоим соседом по палате…Столько ты ещё будешь любить?
Вечно…Это единственная вещь, которая не даёт мне свихнуться окончательно…
- Вечно, – повторил он мои мысли, - Значит и эту боль ты тоже будешь чувствовать вечно.
Меня пронзило острой судорогой: вместо рук и ног я ощущала лишь тугие узлы сплошной смертельной пульсирующей боли. Нет, терпеть это я не могла ни мгновения, что уж говорить о вечности!...
Белое пространство, в котором я висела, разговаривая с этим странным человеком, стало приобретать черты больничной палаты. Костя сидел на том же самом месте, как и перед моим обмороком.
- Костя…- слабо позвала я. Парень весь вскинулся на мой голос, - уходи…Мне больно…Из-за тебя…Уходи и не возвращайся.
Я слабо говорила, делая заминки, паузы. С каждым словом сквозь боль пробивалось желание встать между старой машиной и прессом для металлолома. Я – чудовище. Костя посмотрел на меня непонимающим взглядом. Я повторила:
- Уходи…Не возвращайся. Никогда…
Он встал. Бледный, как смерть. Любимый, казалось бы, больше жизни. Его глаза не желали верить, они подталкивали меня к пропасти. Он сделал шаг. Горечь; непонимание; незаслуженная обида; растоптанная, выброшенная на помойку дорогая любовь…Он повернул ручку двери. Прости меня, но это СЛИШКОМ больно. Ты бы так никогда не сделал. А я…я - слабосилка. Бесхребетное существо. Амёба. Эгоистка. НО ЭТО СЛИШКОМ БОЛЬНО…Надеюсь ты меня простишь. Хотя…нет, не прощай. Пусть мне будет плохо. Но только не больно.
И Костя ушёл. Навсегда.

Нет, я больше не чувствовала боли. Странный человек в растянутых трениках был прав: стоило мне отказаться от Кости, как уже на следующий день я пошла на поправку. Только вот радости мне это не приносило. Я, казалось, вместе с Костей прогнала собственное сердце. Уходила боль, вместе с ней уходила душа, оставляя после себя пепелище, покрытое льдом.…Из раскрытых окон с малейшим дуновением ветра долетал запах сирени. Ярко светило солнце. Сегодня утром меня пришёл проведать молодой врач. Он был мил, пытался меня развеселить, принёс конфеты. Дурачок, если бы он только знал, что мне пришлось пережить, дабы избавиться от мучений!...Я знаю, завтра апатия пройдёт. Мне будет безумно плохо, я буду проклинать день, когда родилась, буду рыдать, швырну вазу о стенку, накричу на санитарок и, самое главное, буду корчиться и разбивать ладони в кровь из-за дикой ненависти и презрения к самой себе…Потому что я – моральный урод. Самое отвратительное существо на этой планете. Самая эгоцентричная эгоистка в этом мире. Что есть боль?! Всего лишь страдания глупого тела, бесполезного сосуда из костей и мяса! Этот чурбан живёт и существует лишь благодаря душе, которую я утопила в грязи. Я променяла любовь на компресс и капельницу. Только чтобы головка больше не болела…Проломить бы эту головку ко всем чертям, чтобы ничего подобного больше не придумала!!!...
И будет светить Солнце. Сколько же света, чистоты и всепрощения в нём, если оно светит даже таким как я?! Огромный, горячий немой упрёк над головой. Порицание. Стыд. Наказание. Я пойму, что счастья мне больше не испытать, потому что я собственноручно, ради минутной блажи, разорвала его на тысячи мелких кусочков и бросила в костёр, пепел которого до скончания дней будет сыпаться на мо голову. До скончания моих дней…Скорее бы. Может я сумею вымолить прощенье. Я буду ползать на коленях, рыдать и умолять, умолять, умолять…Гордость отправится на свалку. И Костя не простит. И будет прав. Потому что я не заслуживаю даже сидеть рядом с его объедками…

Скрип-скрип – качается старое кресло. В открытую большую дверь ветер приносит голоса ребятни со двора, запах сирени и тополиный пух. В тёмной комнате сидит, подняв взгляд на красивую картину, старая женщина. Ей около шестидесяти. Последний раз она была счастлива ровно сорок лет назад. Часы показывают шесть вечера. Ровно в это время и больше никогда за всю свою долгую жизнь. Это кажется абсурдным: у неё есть любящий муж, трое детей, внуки. За последние сорок лет она продала уйму своих картин. Её называли одарённой, талантливой, за её работы выкладывали миллионы, но…Но если заглянуть ей в глаза, можно увидеть человека, потерявшего всё: дом, работу, семью, любимого человека. И отражение полотна на стене. Белая веранда, беспросветный серый дождь и парень в кресле качалке. У него растрепались светлые волосы, мятая синяя рубашка с закатанными рукавами выбилась из потёртых джинсов, одной босой ногой он упирается в перила, рядом стоит ваза с сиренью. Эту картину она никогда бы не продала. Ни муж, ни дети не знают в чём причина такого отношения, потому что она ни за что им не рассказала бы.
А женщина всё смотрит и смотрит, казалось, вовсе позабыв дышать. Морщинистая рука тянется к ведёрку с мятными леденцами. Дурацкая привычка. Рука не завершила своего пути. Дрогнув, она повисла мёртвой плетью. Женщина замирает от острой боли в груди. Столь знакомое и далёкое ощущение кипящего мятного сиропа льющегося на сердце…Женщина медленно закрывает глаза – теперь уже навсегда.

На кладбище тихо и пустынно. Лишь ветер воет в верхушках деревьев. У свежей могилы молча стоит семья. Старик, похоронивший свою жену, давно разменял восьмой десяток. От столь бесцеремонно свалившегося на него горя он даже не может сам стоять – его поддерживает дочь, украдкой вытирая слёзы. Мужчина, его сын, пустыми безумными глазами смотрит на деревянный крест. Кажется, будто у него внутри что-то сломалось. Рядом стоят ещё двое. Они совсем не похожи на других членов семьи. Если бы не одни с умершей глаза, можно было бы подумать, что это просто знакомые. Женщина и парень. У обоих невероятно светлые и лёгкие вьющиеся волосы. Парень ободряюще гладит мать по плечу. В невероятно лучистых серых глазах читается истинная скорбь. Если бы он только знал, как похож на деда…

Я прожила долгую и никчёмную жизнь. Я помню, что умерла. Теперь я почему-то стою около входной двери в незнакомом подъезде. Мне снова восемнадцать. Повиновавшись неясному порыву, я нажала на кнопку звонка. Секунду спустя дверь открыла приятная полненькая женщина в фартуке и домашних тапочках:
- А, это ты! Ну, здравствуй, проходи скорее. Он ждёт тебя… - засуетилась она.
Я промямлила:
- Здравствуйте…А Он - это кто?
Женщина посмотрела на меня с искренним удивлением, а потому, хлопнув себя по лбу, сказала:
- Ах, ну да, ты же первый раз! Он – это Создатель. Ты проходи, проходи, не стесняйся вот тапочки… - она подтолкнула меня в обычную комнату. На стене висел ковёр, стояла разномастная мебель, в шкафу покоился хрустальный сервиз. Даже пыль на полочках была.
«Что-то мало это похоже на Небесные покои!» - подумалось мне. На кресле в центре дома сидел усталый пожилой мужчина в растянутой майке и старых трениках. Я его сразу узнала – это был именно тот человек, который «объяснил» мне мою боль. Он кричал на какого-то тёмненького горбоносого паренька:
- Да ты, дурень, хоть понимаешь, что сделал?! Ты же все нити Норнам к чёртовой бабушке перекроил!
Мальчишка (а ему на вид было не больше 14) угрюмо молчал, уставившись в пол.
-…Ты представляешь, что натворил, ты же не должен был сюда попасть!!! Какого хрена ты полез спасать эту дуру черномазую?!
Тут паренёк взбесился:
- Не смейте так о ней говорить, ясно! Я не мог просто стоять и смотреть, как её будут убивать!!! Ни один настоящий человек не мог бы поступить иначе!
Создатель сорвался с места и тяжело положил ладонь ему на загривок:
- Послушай, щенок, если я что-то решил, значит расшибись в лепёшку, но сделай, понял?! Ты хоть представляешь, к чему я тебя готовил?! Да если б не твои ослиные мозги, через 15 лет, ты бы баллотировался в президенты или что у вас там, вывел бы свою страну из стран третьего мира! Вали отсюда, герррой!... – И он швырнул его в коридор.
К Создателю подошла женщина, встретившая меня на входе, она принесла ему чай, погладила по головке, поцеловала в щёчку и попросила «не волноваться по пустякам». В ответ, мужчина слабо улыбнулся и пообещал:
- Хорошо, дорогая, - потом он перевёл свой взгляд на меня, - Ну, иди сюда. Как же ты так умудрилась то, а?! Костя – это же твоё личное солнце. Он же чуть в Хаос не ушёл…
Услышав упрёк Создателя, я почувствовала недостаток кислорода:
- Я…это…мне было больно… - только и смогла выдавить я.
Мужчина покачал головой:
- Больно было, - хмыкнул он, - А представляешь, каково было Косте?! Сначала ты по непонятным причинам падаешь в обморок, потом жалуешься на дикую боль, а, в конце концов, заявляешь, что виноват в ней он.
Я задохнулась от возмущения:
- Так вы же сами мне об этом сказали!!!
- Я и не отрицаю справедливости своих слов. Просто достаточно было одного взгляда на Костю, после того, как ты попросила его уйти, чтобы понять – все твои мучения есть ничто, в сравнении с тем, что чувствует он. Поверь, он даже внешне стал похожим на смерть…А с каким маньячным рвением он заступал на службу! Он же даже не мог понянчить свою дочь, не говоря уж о внуке. А ты…Была бы ты парнем, назвал бы тебя слабаком, – он помолчал, а потом добавил, - Ладно, иди, найди его и разбирайтесь сами.
Ноги сами понесли меня в коридор. Он оказался неимоверно длинным для простой квартиры: конца не было видно. По обе стороны располагались разномастные двери. На первой синим маркером было написано: «Ангелы». Я, не найдя ничего лучше, заглянула внутрь. Там, у окна в клубах сигаретного дыма сидели коротко стриженая девчонка и парень панковской наружности. Щупленький дедок в шапке-ушанке и семейных трусах, щербато улыбаясь, тренькал на балалайке. Под плохонькую музыку танцевала, старательно кружась, выставляя ножку на пяточку маленькая девочка лет пяти. Взрослая женщина в строгих очках гладила разумницу по светлой головке. И всё бы было ничего, если б у этой странной компании не было крыльев за спиной. Огромные, сияюще-белые, они слегка подрагивали при движении. Я тихо прикрыла дверь, чтобы меня не заметили и, обернувшись, увидела жену Создателя. Она, с ласковой насмешкой глядя на меня, вытирала мокрые руки о фартук.
- Совсем не то, что ожидала, верно? – я кивнул, - Пойдём, я тебе ещё кое-что покажу… - она взяла меня за руку и повела вперёд. Пройдя несколько десятков шагов, мы остановились у двери, на которой значилось «Норны. Ну, или Мойры. Судьбу короче, плетём». Женщина подтолкнула меня, маня заглянуть в щель. К моему великому удивлению, переходящему в ужас там, за прялкой сидели три блондинки. Они спорили о цвете лака для ногтей, совсем позабыв о нитях, которые в беспорядке валялись на полу. Дамочки топтали их своими розовыми каблуками, роняли в них открытые тюбики с тушью и губной помадой, запутывая их тем самым до таких узлов, что Гордию даже не снились! «Боже, и эти курицы творят судьбы людей! Неудивительно, что у нас так много проблем!»- подумалось мне, когда я отошла от щели.
- Страшно, правда?! – спросила жена Создателя, и, не дождавшись моего ответа, сказала. – Вот за этой дверью, - она указала на дверь с жёлтым солнцем, - тебя ждёт Костя. Ты иди, не бойся, а мне пора… - и она ушла, бросив меня наедине с моим живым страхом.
А я вдруг поняла, что у меня трясётся нижняя челюсть и подкашиваются ноги. Пришлось даже облокотиться о дверной косяк, чтобы не упасть. Я же сотни раз представляла, как встречу Костю, как всё ему объясню, как попрошу прощения. Но сейчас у меня почему-то не хватало духу повернуть ручку. Я не знала, как смогу посмотреть ему в глаза, я боялась, что осуществятся мои самые ужасные домыслы…
Пока я стояла в раздумьях, дверь внезапно открылась. На пороге стоял Костя. Опустились руки, закушенная губа ныла не хуже сердца, забывшего стучать. Парень тяжело смотрел на меня. Вскоре я перестала его видеть из-за слёз. Они, ни разу за последние сорок лет не пролившиеся, сейчас хлынули полноценной Ниагарой. Мне наконец-то стало больно. Больно, стыдно, плохо и холодно.
- Прости, - только и смогла выдавить я в перерывах между всхлипами.
Он не стал разводить демагогий и читать лекций. Он не пустился в обвинения и не хлопнул дверью. Он просто обнял меня, прижал к себе, поцеловал в макушку
- Пойдём, нас уже ждут в следующей жизни. И я обещаю не умереть.

17.05.2009 – 06.06.2009






Брутальные герои. Шао Кан

Читать далее
Dragon Age II: Себастьян Ваэль и Варрик Тетрас

Читать далее
Художник Donald L. Rust.Часть I


Читать далее

Автор поста
knesinka16 {user-xf-profit}
Создан 14-10-2009, 22:34


452


14

Оцените пост
Нравится 0

Теги
проза


Рандомный пост


  Нырнуть в портал!  

Популярное



ОММЕНТАРИИ





  1.       Kris
    Путник
    #1 Ответить
    Написано 24 декабря 2009 16:46

    Написано замечательно и даже лучше!!!! Прочитала все ваши произведения, автор, и я в восторге!!!!!


  2.       Alinor
    Путник
    #2 Ответить
    Написано 11 января 2010 23:13

    боже! блеск! невероятно! я вас люблю однозначно! ой... ну и хрен! низко- низко кланяюсь перед талантом!



Добавление комментария


Наверх