До вечера Филин не показывался, делая вид, что заболел. Он просто лежал, глядя в потолок, и сотни раз пересчитывал темные балки под ним. За окном по-прежнему стучал дождь. Временами Филину казалось, что он давно уже не видел ничего, кроме этого дождя, будто дождь шел целую вечность. И каждый раз перед его мысленным взором вставало одно: как идет он по какой-то бескрайней равнине в полной темноте, а вокруг шлепают капли, шепчут ему что-то страшное. Филин чувствовал, как страх входит в его душу. Страх - но не перед неизвестной опасностью, а страх потерять ее, Эвредит. Почему он так боялся этого, он и сам не мог объяснить. Ему и правда было все равно, кто она - эльф или человек, даже если бы она превращалась в дракона, ему тоже было бы все равно. Лишь бы только она была рядом.
Странно, почему он раньше никогда не чувствовал к женщинам ничего подобного? Ведь когда-то его окружали самые прекрасные девушки королевства, добиваясь его взгляда и его благожелательной улыбки... Он не хотел любить и не хотел быть любимым… Но это время прошло. Наверное, тогда ему не нужен был никто, кроме верных друзей да меткого арбалета, да горячего скакуна... Мчаться верхом на коне по спящим в утренней дымке лугам и лесам, гнаться за пугливой ланью - вот было для него настоящее наслаждение. Теперь все это было в прошлом, но Филин не жалел об этом. Он был счастлив сейчас, как никогда. И мысли его теперь постоянно возвращались к Эвредит. Филин видел ее силуэт, освещенный красноватыми отблесками огня, ее темные волосы, блестящим водопадом лежащие поверх платья и понимал, как же она дорога ему, как же ему хочется защитить ее от этой жестокой жизни, увезти в далекий-далекий прекрасный город. В Сорфадос… Но он не мог. И понимал это.
Наверное, Мид решила, что он заболел, потому что принесла ему ужин в комнату. Филин поблагодарил старую женщину. Мид посидела с ним немного, спрашивая его о тех землях, в которых ему довелось побывать. Филин охотно рассказывал ей о них.
- Ты скучаешь о Сорфадосе, - догадалась она, глядя на своего гостя.
- Да. Наверное… - Филин отвернулся.
- Сердце твое не принадлежит нашим лесам и скалам. Тебе нужно море и простор, чтобы чувствовать себя свободно, как сокол в небе, а? – Она подмигнула Филину.
Тот ничего не ответил ей, хотя и знал, что она говорит правду. Филин и сам не мог понять, что же все-таки с ним происходит, только чувствовал, как властно входят перемены в его жизнь. Он впервые в своей жизни полюбил. Полюбил девушку, а ей и дела никакого нет до него, она так же недоступна и холодна, как зимнее утро. Да и сам он не знал пока, что делать с тем великим счастьем, что послали ему боги. И было ли это внезапное чувство счастьем? Он помнил, как говорила ему однажды эльфийская колдунья: «О, ты испытаешь любовь. Но это будет последнее, что ты испытаешь в этой жизни, ибо принесет она только несчастья. Остерегайся любить». Тогда он не принял слова мудрой эльфийки всерьез, можно сказать, посмеялся над ними. Как же это было глупо с его стороны! В конце концов, нельзя убежать от судьбы. Она настигнет тебя и все равно вторгнется в твою жизнь, как вторглась в его жизнь эта девушка, наполовину эльф.
Мид ушла, так и не добившись от него ни ответов на вопросы, ни каких-либо объяснений. Ей, конечно, очень хотелось расспросить его обо все, но она не решалась в силу собственной застенчивости. Ей всегда казалось, что лезть в чужую душу непозволительно и неприлично. Но и друг Филина тоже ничего не рассказывал о нем, и на долю женщины остались только догадки и смутные подозрения. Впрочем, какое ей дело до простого странника?..
Эвредит сидела, как и всегда, когда ей было грустно, у тлеющего очага. Мид давно уже спала, и дом был тих и спокоен, только стучал за окнами осенний дождь. Никогда она еще так не любила дождь. Он был словно гарантией того, что странники еще останутся в деревне, и, возможно, надолго. Весь этот день Филин ходил хмурый и в самом деле был похож на настоящего филина, угрюмо сидящего на ветке дерева. И Эвредит жалела его. Он был таким неприкаянным, как опавший лист, его бросало по свету из стороны в сторону, и нигде не находил он пристанища.
Мысли ее оборвал стук хлопнувшей двери. В комнату вошел Филин. Он был таким хмурым и мрачным, что сердце Эвредит горестно защемило.
- Вы не спите, господин Филин? – спросила она, обернувшись. – Я тоже не могу уснуть.
- Дождь, - произнес мужчина. – Все время стучит по крыше.
Эвредит улыбнулась.
- Я как раз знаю песню, которую поют в такие вечера, - сказала она. – Если хотите, я спою ее вам.
- Мне очень приятно… - Филин кивнул. – Очень.
Так они и сидели – Эвредит исполняла известные ей осенние и зимние песни, а Филин внимательно слушал. Она пела песни о приключениях и счастливых избавлениях, о подвигах и путешествиях, а потом песни о дожде и утренние песни… Но сейчас Филин видел только ее, такую прекрасную и загадочную, и ему казалось, что в шуме дождя он слышит рокот океана и шум ветра.
От тлеющего очага по стенам комнаты плясали странные, кривые тени, сплетаясь в какие-то непонятные узоры и знаки. Все вокруг было погружено в красноватую полутьму, и Филину отчего-то представилось, как же уютно светятся окна этого гостеприимного дома, как манят они к себе заблудших путников. И ему захотелось никогда не уходить отсюда, а сидеть вот так, рядом с Эвредит, всю свою жизнь, слушая, как стучит за окном дождь…
- Ты хотела бы увидеть Сорфадос? – неожиданно для себя спросил он девушку. Та изумленно изогнула одну бровь, отчего ее лицо приобрело какое-то плутовато-удивленное выражение.
- Сорфадос? – повторила она, медленно, словно пробуя каждую букву слова на вкус. – Нашу столицу?
- Я могу показать ее тебе, - произнес Филин, и сам удивился такой смелости. – Мы можем поехать туда весной, когда будут цвести сады…
- Я никогда не видела моря… - сказала Эвредит. – Ни разу в своей жизни. Я даже нигде не была, кроме соседнего городка …
Она замолчала, глядя в огонь. Филин тоже ничего не говорил, но уже чувствовал, как в его душе все сильнее и сильнее с каждой минутой разгорается иное пламя, которое невозможно было теперь укротить. В конце концов, он встал и, пожелав девушке спокойной ночи, ушел, так, как не мог вынести огня, сжигающего его изнутри. И когда лег на свой соломенный тюфяк, сразу уснул, и во сне видел море и небо, а в небе – изящного серебристого дракона.
Эвредит же посидела немного у огня. Ей очень хотелось побежать за этим человеком и сказать ему, что она согласна бежать с ним куда угодно, лишь бы только быть рядом с ним, но сдержала себя. О, это она умела хорошо – постоянно сдерживать, себя скрывать свои чувства и мысли. Ведь она была приличной девушкой, как очень любила напоминать ей бабушка. На нее поглядывали многие парни в деревне, но она всегда оставалась холодна с ними, даже с теми, кто нравился ей. Но и не любила она еще ни разу. Она боялась любви. Из рассказов бабушки она поняла, что любовь – это не только великое счастье в мире, но и великое горе. И каждую минуту, глядя на Филина, твердила себе это.
Она старалась переодеваться ко сну как можно тише, но все же Мид услышала ее. Возможно, женщина не спала, дожидаясь возвращения внучки. И вот она шепотом, но достаточно грозно спросила Эвредит:
- Где ты была так долго?
Девушка не нашла ни одной веской причины, чтобы можно было соврать, и сказала правду:
- Я разговаривала с господином Филином.
- Что? Ты говорила с ним так поздно? И наедине? Разве так поступают приличные девушки?
- Нет, - ответила Эвредит и легла в постель, укрывшись одеялом до самого подбородка. Она не хотела говорить с бабушкой на эту тему, но Мид явно желала высказаться:
- Ты знаешь, кто он такой? – спросила она.
- Нет. Ну и что из того?
- А то, что он бродяга, хоть и похож на воина. И он носит с собой оружие. Разве тебя это не пугает?
- Нет, - снова сказала девушка. – Как и тебя, между прочим.
Хорошо, что они говорили в темноте, и Эвредит не могла видеть выражение лица бабушки. Иначе ей бы просто стало страшно.
- Я старая женщина! – произнесла Мид. – Я не боюсь всяких подозрительных типов. А ты еще юна, ты не знала мужчин… Вот если бы у тебя был муж… Он бы не позволил говорить тебе с этим бродягой!
Эвредит вздохнула. В последнее время Мид часто заводила разговоры о внучкином замужестве, но всякий раз девушка гневно отвергала подобные предложения. Только сейчас у нее не было никакого желания спорить с бабушкой, поэтому Мид продолжала:
- Ты слишком возомнила о себе! Хватит мечтать! Пора бы тебе подумать о настоящем! Тебе не нужны никакие Филины! Я так хочу, чтобы ты вышла замуж за сына кузнеца. Уважаемый человек! И достаток в доме будет. Неужели ты хочешь такой судьбы, какая была у твоей матери?!
- Она любила, - сказала Эвредит, отворачиваясь к стенке. – Она была счастлива, хоть и недолго.
- Но она умерла! И умерла из-за любви! Если бы она послушалась тогда меня и вышла замуж за обыкновенного деревенского парня, ничего бы не случилось! Но она выбрала его – эльфа, княжеского сына! И что из этого вышло? Ничего хорошего!
- Но мама любила его! И я тоже хочу любить! – горячо возразила девушка.
- Ты вся в Ливу, - заключила Мид. – Вся в мать. Такая же упрямая и непокорная.
На этом их ночная перепалка прекратилась. Эвредит скоро уснула, и во сне видела длинную шеренгу эльфов с луками наизготовку, которые целились в Филина и Магнуса. Среди ночи она проснулась, испуганная этим видением, но скоро опять забылась сном до самого утра.
Мид же видела во сне лес, а над лесом вставали в черном небе ослепительно-яркие звезды и сразу три синие луны.


Филин