Тишина. Мрак.
   Блонк! Что-то гулко ударило неподалеку, отдаваясь в ушах пронзительной, сверлящей болью. Аэль открыла глаза, но не увидела ничего. Все тело было каким-то невесомым, неощущаемым. Животный страх охватил сознание девушки и ее мысли заметались по растревоженному разуму как птицы, запертые в клетке.
   Долго паниковать себе она не позволила.
   Необходимо было придумать цель. Только цель могла спасти ее от ощущения безысходности. Но что делать? Бежать? Куда? И, самое главное, откуда. Аэль понемногу восстанавливала в памяти последние события. Р'Нала, гончие… похищение.
   Мало помалу чувствительность возвращалась. А вместе с ней пришла боль, сначала тупая, ноющая, затем пульсирующая так сильно, что хотелось кричать… и она кричала, словно в полусне проклиная все вокруг себя… Мысли снова рассеялись, и уже не было сил приводить волю в порядок.
   Блонк! Ее глаза вдруг выхватили во мраке сверкнувшую капельку воды, упавшую откуда-то сверху. Надежда вспыхнула и тут же угасла… дура, чего радоваться падающей капле?
   Боль понемногу отступала и теперь волнами накатывала дрожь от нестерпимого, всепроникающего холода. Аэль с трудом поднялась и поджала колени. Что-то прогремело по полу, в правой ноге она ощущала непонятную тяжесть. Нащупав в темноте лодыжку, она обнаружила неприятный сюрприз в виде тяжелого металлического браслета, от которого во тьму тянулась толстая цепь.
   - Здорово, - ее покоробило от звука собственного голоса, - и что теперь?
   Она выставила перед собой ладони, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но глаза сообщали только о кромешной тьме, окружавшей девушку.
   - Только не плакать, только не плакать, - стиснув зубы, шептала девушка, ощущая как по щекам стекают горячие струйки, - меня же не оставят здесь навечно…
   На ум пришли слова Р’Налы, «за тобой прислали корпус ищущих». Раз прислали, значит, нужна. Раз нужна, то не дадут умереть от голода и холода. Ага, шептал кто-то мерзкий в ее сознании, может и так. Тогда где еда и тепло? Может, забыли о тебе, принцесса Каи’Тсаала, и ты умрешь вот так...
   Эй, а может, ты уже мертва? И все это – чистилище заблудших душ.
   Аэль тряхнула отяжелевшей головой, прогоняя наваждение. Цепь и холод, реальнее некуда, на чистилище непохоже. Но вкрадчивый голос в ее голове издевательски поинтересовался, откуда ей известно об ощущениях души в чистилище…
   Далекий скрип прервал ее размышления и вскоре призрачный свет озарил ее тюрьму. Клетка, в которой сидела девушка, оказалась довольно маленькой… толстые прутья решеток были изъедены ржавчиной, но казались достаточно прочными, чтобы не дать ей выбраться наружу.
   Вдалеке слышались шаги. Сердце Аэль трепетало от сдерживаемого страха, но в теперешнем положении она была рада этому звуку, нарушившему ее невольное уединение. Шагающий медленно приближался. Девушка прильнула к прутьям решетки, пытаясь разглядеть его, но ничего не вышло. Если бы только свет не был таким слабым!
   Незнакомец остановился у ее клетки и присел рядом. Лицо его, при слабом, рассеянном свете, не показалось Аэль злым. Напротив, оно источало благодушие.
   - Чистая, значит, - приятный баритон, другого она, почему-то, и не ожидала, - и, притом, не достигшая зрелости. Хорошо если так, это именно то, что нужно.
   Ощущая, как знакомые по первой встрече с Тейгиром щупальца проникают в ее голову, Аэль забилась в дальний угол клетки и закричала, но ее крик был тут же оборван, словно невидимая рука зажала ей рот.
   - Вот так-то лучше, - на лице гостя играла какая-то неестественная улыбка, - зачем надрываться, если тебя все равно никто, кроме меня, не услышит?
   Невидимые иглы словно кололи ее изнутри. Животные крики, заглушенные запечатанным ртом, взрывались где-то в области груди тысячами осколков, разлетающихся по всему телу. Аэль судорожно вздрагивала, стиснув зубы. И вдруг все закончилось, так же внезапно, как и началось.
   Она заставила себя снова посмотреть незнакомцу в лицо, с удовлетворением увидев в его глазах разочарование.
   - Не может быть. Тут какая-то ошибка.
   Он посмотрел на узницу. Улыбка, как будто, не изменилась, но в выражении самого лица появилась какая-то жесткость.
   - А держалась хорошо. Но не чистой ты крови, дитя. И чего эти нар'зари возились с тобой, не знаешь?
   Она не знала, но чувствовала, что лучше ему ответить и коротко покачала головой.
   - Хорошо, - гость рывком поднялся на ноги, - кукла так кукла. Посмотрим, может, на что еще и сгодишься.
   Вскоре Аэль снова осталась в полном одиночестве. Темнота тяготила ее, но хуже всего было то ощущение ледяного страха, что неотрывно преследовало ее теперь. Бывшую принцессу не покидало ощущение, что вокруг нее постоянно происходило что-то важное, но уловить это смысл, дразнящий ее на самой грани восприятия, она не могла. Вот и сейчас ей хотелось понять, что произошло, то ли ей только что подписали смертный приговор, то ли, наоборот, помиловали.
   - Сиди теперь, - она вцепилась в прутья и, что было сил, дернула – только для того, чтобы убедиться, что клетка достаточно прочна, - думай.
   Я не умру, шептало сознание, ни за что. Еды не дадут, будешь решетки грызть, издевательски шептал в ответ внутренний голос. Буду, отвечало сознание…
   Аэль закусила губу, чувствуя знакомый металлический привкус во рту.
   - Великий единый, помоги мне. Дай мне силы жить… помоги… дай силы…
   Голос ее звучал все тише, пока не погас во мраке, растворившись в забытьи.

   Очередная ночь и очередное пробуждение, подумала она. Только теперь она постоянно вдыхала не свежий воздух, а затхлый, гнилостный запах подземелья. Разбудили ее мрак и тишина. Точнее, нет, ее разбудил холод, а тьма и безголосье только наблюдали, не вмешиваясь. Ночь длилась бесконечно, даже еду ей приносили в то время, когда Аэль спала. Как будто нарочно.
   В первый раз она разве что чудом не перевернула миску, наткнувшись на нее в клетке. Густая, маслянистая похлебка с гадким вкусом казалась ей райской пищей после длительного голодания. Ага, а теперь ты научена, шептал внутренний голос, выдрессирована. И ты ни за что не перевернешь миску с едой. Она всегда лежит там, где должна, там, где приучили. Пусть так, отвечало сознание, пусть пока так.
   Нет худа без добра, ей все-таки бросили немного соломы в клетку. По крайней мере, спать приходилось не на холодных камнях. Да ты совсем как животное, с горечью подумала Аэль, скоро и кормить будут сеном, как лошадь.
   Она давно потеряла счет дням. С того самого момента, как очнулась тут. Да и как можно считать то, что не видишь? Но, должно быть, прошло уже много времени…
   Охваченный жесткими тисками мрака, разум девушки все чаще задавал вопрос, стоит ли продолжать влачить это жалкое существование? А что делать? Отказаться от еды и умереть от голода?
   При одной только мысли о голодной смерти, желудок Аэль сжался, и она мучительно сглотнула. Нет, такой смерти ей решительно не хотелось.
   Боишься. Внутренний голос издевательски беззвучно хохотал в глубинах ее сознания. Ты не похожа на тех героев, о которых пишут в летописях, доказывал он. К примеру, Вьорн Дарес, Назария Ревель, они бы ни за что бы не позволили обращаться с собой таким образом. И, конечно, они смогли бы отказаться от еды.
   Ей жутко хотелось плакать, но слезы как будто высохли. Воспаленные глаза Аэль тщетно всматривались в темноту, желая увидеть хоть что-нибудь в непроглядном мраке.
   А однажды, ей приснился красочный сон. Как будто она стоит на берегу какого-то озера и наслаждается умопомрачительным зрелищем солнечного заката. Вода была такой теплой…
   Потом наступило тягостное пробуждение.
   - Так не бывает, - собственный жалобный всхлип внушил ей омерзение, но Аэль-девочка уже вырвалась из своей темницы в разуме бывшей принцессы и постепенно брала верх, - не может… не может быть… это неправда, неправда!
   Сорвавшийся на последних нотах голос, отразился от стен, и теперь ей казалось, что вокруг ноют такие же, как она, несчастные пленницы.
   - Есть здесь кто? - она с волнением всматривалась в темноту, ощущая в глубине души абсурдность своих действий. Пошатнувшийся разум играл жуткие шутки.
   Так и не дождавшись ответа, она забралась в дальний конец клетки, поджала ноги и судорожно дрожала.
   - Мама… Мамочка… где ты… забери меня отсюда… я не хочу…
Чуть позже, в этот же «день» привели других людей. Яркий свет горящих фонарей, ослепивший ее, топот множества ног, дикие, истошные вопли и плач… который не прекратился даже после того, как закрылась дверь… Жуткое, леденящее кровь разноголосье доконало ее и Аэль, не сознавая себя, билась о решетчатые стенки своего узилища, крича что-то в горячечном бреду.
   На следующее «утро» ее свалила депрессия. Аэль словно провалилась в забытье, открытые глаза не замечали даже проблесков света, когда ее тюремщики приносили миску с едой… потом забирали ее. Все мысли и чувства отупели и поблекли, ей даже казалось, порой, что душа отделяется от тела, и она смотрит на саму себя сверху… изможденная узница с отражением смерти в остекленевших глазах.
   Однажды за ней пришли. Аэль не почувствовала как ее поднимают и несут куда-то, но за пеленой забытья разум педантично записывал происходящее на пленку… словно машина, не дающая сбоев.
   Впервые за долгое время, она увидела свет факелов! Приходя в себя, она наслаждалась зрением, упоительно рассматривая каждый кусочек стены, мимо которой ее вели. Позади слышался плач… очевидно ее не одну вывели из подземного каземата.
   Рассмотреть попутчиков, таких же грязных и оборванных, как и она сама, ей удалось только тогда, когда их привели в ярко освещенную комнату. Окон в ней не было, весь свет шел от множества свечей и факелов, полыхающих вполне обыкновенным, разве что чуть красноватым огнем.
   У стола, заваленного недописанными свитками, стоял человек. Богато украшенное отливающими золотом узорами котарди, выдавало в нем человека далекого от бедности. Аэль подчеркнула это машинально и тут же скосила глаза на себя. Изорванные лохмотья, гряз и худоба, какой же замарашкой, должно быть, казалась она здесь, в окружении всей этой роскоши.
   Черные вьющиеся волосы незнакомца были довольно длинными, ниспадающими чуть ниже плеч. Наконец, он повернулся, и Аэль узнала своего давнего «гостя». У него были синие глаза, точь в точь, как у кого-то, кого она никак не могла вспомнить. Но вроде бы тот, кого она едва помнила, был постарше… и у него не было короткой, черной бородки на лице.
   - Всего трое. А остальные? – в бархатном баритоне сквозили жесткие нотки, но обращался он к кому-то за спиной Аэль, - вы представляете, что скажет Мастер? С каждым годом кукол все меньше, а гора трупов растет. Если наши методы грубы, значит надо найти другой подход.
   - Да, господин Варге, - звучал угрюмый бас, - только это… разработать бы.
   Аэль с наслаждением слушала звуки и не сразу поняла, что синие зрачки ощупывают ее.
   - Об этом позже, - произнес человек в котарди, - можешь идти, Адер. Только позаботься о том, чтобы к утру на моем столе лежал отчет об этой партии.
   Один из охранников тяжело протопал к двери. Задумчиво погладив бородку, господин Варге отпустил взглядом Аэль, отчего девушка вздохнула свободнее. Он осматривал других.
   - Подними ему голову, - обратился Варге к оставшемуся охраннику, - ты. Как тебя зовут?
   Ответом ему было тишина, наполненная тревожным сопением.
   - Гончая. Давай этого, - небрежный жест, - Как тебя зовут?
   Ответ прозвучал с такой ненавистью, что Аэль вздрогнула.
   - Заге Нерио.
   - Хорошо, - в голосе господина Варге появилось удовлетворение, и он перевел взгляд на Аэль, - Теперь эту.
   Сильные, грубые руки схватили ее за голову и заставили смотреть прямо перед собой. Полузакрытые глаза утомленной девушки широко раскрылись, встретившись с холодным, жестоким взглядом синих глаз.
   - Как тебя зовут?
   Сил отвечать не было. Но чем она хуже этого Заге, который нашел в себе силы даже на ненависть к пленителю? Аэль с трудом разлепила опухшие губы.
   - Хайрэ Кьоа Р'Аэль, - удивительно, но эти слова, простые сочетания букв, услышанные впервые от Р'Налы, не прозвучали жалко и даже слегка успокоили ее разум.
   - Олично, - на губах господина Варге заиграла жестокая улыбка, - двое из неудачной партии, я даже не надеялся на такой результат.
   Он присел перед ними, то всматриваясь в лицо Заге, то снова устремляя пронзительный взор на Аэль.
   - Скоро вы забудете свои имена, - пообещал Варге и выпрямился во весь рост, - Убрать их.