Где в углу кашлем астматика заходился старый граммофон. Он играл ИХ песню. Наверно от того пластинка была такой заезженной, но для них звучавшей так ново каждый раз. И каждый раз сероглазый не уставал подпевать строчке:
Mit dir, Lili Marleen,
Mit dir, Lili Marleen...
Лили Марлен... Ревновала ли к ней русоволосая? Нет. Уставшая от безумной скачки стягов и леса рук, она блаженно растянулась на матраце в углу их небольшой каморки. Лукавые красные губы изогнулись в улыбке. О, сколько старых маршалов и молодых солдат хотело их коснуться, но каждый раз они доставались лишь одному...
Сероглазый нервно дёрнул плечом. Он мог видеть лишь волну русых волос и губы. Каждый раз они звали его. Красные губы слегка приоткрылись, как если бы деревенская простушка задрала подол. Сероглазый в миг взбунтовался, откинув подшивку газет месячной давности, за которыми от пытался скрыть болезненную зависимость от русоволосой.
Скрыть... Им обоим есть что скрывать. Имена, работа... Они абсолютно чужие. Чужими их сделала присяга, что они дали Своему Государству. Теперь вечная любимая сероглазого - Судьба Народа, а её возлюбленный - Порядок Народа...
Он уже был готов вновь изменить любимой, как прозвенел старый аппарат.
Звонок, подобный оранжевому ромбу на робе, подогнал его к тумбе:
-Ja?(Да?)
Русоволосая быстро поднялась с матраца и накинула помятый китель. Она видела каким напряженным становиться лицо сероглазого, как желваки напрягаются и ложится между светлыми бровями жестокая морщинка, которую она так любила целовать.
Сероглазый с грохотом роняет трубку на рычаг и затягивает распустившийся галстук:
-Wir gehen.(Идём)
Красные губы печально опускают уголки:
-Wenn sie enden wird?(Когда она кончится?)
Эти слова заставляют его болезненно улыбнуться и, козырнув каблуками, отдать честь...

***

Она не закончилась. Лишь прогремели последние заголовки уличных газет, лишь улеглась пыль от бойких ножек мальчиков-разносчиков, учредили судебное разбирательство.
Его, верного, безмолвного любовника Судьбы Народа, приговорили к высшей мере наказания...
Её, невольную невесту Порядка Народа навеки заточили в ярмо чудовища...

Они лишь хотели быть рядом, но для этого нужно было делать ужасные, порой абсурдистские вещи... Люби в форме. Тоже люди.