Глава 4

И вот это началось!
Он появился вечером, очень серьёзный и торжественный.
— Ты готова?
— Всегда готова!
Готова — не готова, какая разница?
— Да, конечно готова. Зачем спрашивать, если ты и сам всё знаешь.
— По-моему, ты боишься?
— Есть немного, но это нормально в подобной ситуации. Было бы странно, если бы я вообще ничего не боялась.
Он взял меня за руки и внимательно посмотрел мне в глаза.
— А теперь молчи и слушай!
Произошло что-то совершенно невероятное: внутри меня зазвучали неестественные голоса. Да и голоса ли это? Это были непривычные электрические звуки, которые имели смысл и были понятны мне. Невозможный, невероятный способ общения! Два загадочных существа беседовали во мне, и я каким-то непостижимым образом в этом участвовала. Кто-то объяснял мне, что и как я должна делать. Объяснял очень подробно и доступно. Я всё поняла!
Мои глаза заполнила чернота, настолько глубокая, что она казалась почти живой. Потом эту темноту прорезала сияющая бесконечная лента. Она дрожала и вибрировала. А потом появились две пульсирующие точки. Лента дрогнула и согнулась пополам, точки совпали. Яркая вспышка — и чернота отступила. Я пришла в себя и обнаружила, что нахожусь уже не у себя дома, а на незнакомой зелёной лужайке.
— Что это было? — шёпотом спросила я.
— Телепортация. Да ты и сама всё поняла.
— И где я?
— На Базе, где же ещё.
А и то, правда, всё так просто, чего я дурочку ломаю?! Я нахожусь где-то у чёрта на рогах, на незнакомой планете и при всём при этом я даже не имею права, как следует удивиться, потому, видите ли, что и так всё ясно. Кому?
Я осмотрелась. Я находилась на небольшом абсолютно плоском острове посредине бесконечного океана. Хотя, нет, не безграничного — километрах в двух от острова виднелась оранжевая полоса берега. Остров, видимо, был искусственного происхождения. Уютный и ухоженный. Трава, незнакомые цветы и деревья — всё находилось в таком порядке, что это казалось противоестественным. А ещё повсюду виднелись непонятные сооружения разнообразной формы, но я точно знала, что это — дома и в них кто-то живёт. Но пока я не встретила ни одного живого существа.
— Соф, а почему не на суше? Чтоб не сбежали?
Он рассмеялся.
— Здесь не тюрьма и никто никуда бежать не собирается. Сама подумай, разве двухкилометровая полоса моря — это преграда для существ, которые обладают способностью телепортироваться?
Действительно, что я такое плету?
— А в море, потому что многие ученики обитают в воде, и на суше чувствуют себя неуютно. На дне находится их город.
— А где все?
— Увидишь.
Мы подошли к большому пирамидальному зданию.
— Усыпальница местного фараона? — поинтересовалась я.
— Школа.
Вот приехали! Влипла. Не успела расхлебаться с одной школой, как тут же попала в другую. Вот бы мои родители порадовались — их доченька всё-таки учится!
Ох, Владимир Ильич, накаркали вы мне светлое будущее своим «учиться, учиться и ещё раз учиться»!
— Чего ты скисла?— Спросил Соф.
— А чего мне не киснуть? Я здесь ничего не знаю и буду самой тупой. Ты бы очень радовался такой перспективе?
— Сначала все так. А иначе зачем нужна школа?
— Не могу сказать, что ты меня успокоил. Я уже хочу домой!
— Поздно. Да не трусь ты, всё будет хорошо! Потом тебя отсюда не вытащишь — я-то знаю. А сперва все нервничают.
— Нервничают — это ещё мягко сказано.
И первой, кого я увидела, была самая настоящая русалка! Она весело плескалась в бассейне. Не совсем такая, какой её рисуют в сказках, но зато натуральная. У нее тело было, как у дельфина, только у этого «дельфина» были тонкие, но сильные руки и почти человеческое лицо. Волос у неё, правда, совсем не было. Вместо волос развевался пёстрый гребень, переходящий на спине в плавник. Лицо необычное, но, по-моему, красивое. Глаза удлинённые, тёмные и очень выразительные. А носа нет вообще — просто две дырки. За ушами — жабры.
Русалка выбралась из воды и разлеглась на краю бассейна. Кто это — он или она, я так и не смогла разобраться. У сказочных русалок с этим делом проще — они люди по пояс, у них есть вполне человеческие груди, а у этой ничего не разобрать, но я почему-то была уверена, что это — женщина, а точнее — девица: слишком уж молодое у неё лицо.
— Новая ученица? — спросила русалка.— Здравствуй!
Я совсем не удивилась тому, что это фантастическое, невозможное существо заговорило на понятном мне языке.
Нет, русалка уж точно была не с Земли и говорила она не на моём родном языке. Она разговаривала на языке тех древних созданий, которые поселились в нас и стали с нами единым целым, она говорила на языке скарров.
— Как тебя зовут?
— Александра. А тебя?
Бред, какой — то, я разговариваю с русалкой, как будто всю жизнь только этим и занималась.
— Натифь. Я с Гаэзи. А ты?
— А я с Земли.
Мне неудобно было спросить у неё, какого она пола.
— Я — женщина, — ответила она, услышав мои мысли.— Наши мужчины крупнее, и плавники у них не яркие, а серые или чёрные, иногда бывают белые, но редко.
Ну вот, у меня появилась здесь первая подруга. Немного необычная, но обаятельная девица. Мне она понравилась. Я бы с ней ещё поболтала, но Соф дёрнул меня за руку.
— Потом продолжите знакомство. А сейчас тебя надо познакомить с Наставником.
— Это ещё кто такой? — спросила я.
— Мудрец. Самый древний из человекоподобных. У тебя будет тот же Наставник, что и у меня, потому, что мы с тобой — люди. А у Натифи другой Наставник.
Я сразу же представила себе сгорбленного, сморщенного, седовласого старика с длинной бородой, хриплым голосом, сурового и очень серьёзного. Мне даже стало немного страшно — не каждый день знакомишься с древними мудрецами. Я почувствовала себя маленькой, глупой и ничтожной.
— Может, чуть позже?— Попросила я.
— Нет,— категорически возразил Соф — сейчас! Да ты успокойся. Мудрецов бояться не надо.
— Я понимаю, что дураки гораздо опаснее, но мне от этого не легче.
— Я тоже боялся, но мудрость не должна пугать…
— Ладно, давай обойдемся без этой зауми.
Мимо нас медленно и грациозно прошествовала обыкновенная кошка. Я умилилась, встретив здесь знакомое живое существо.
— Ну, надо же, как у вас тут всё хорошо продумано, даже домашних животных сюда приволокли!
Соф даже споткнулся от возмущения.
— Ты, что, совсем дура?! — голос его звенел от негодования. — Это же кошка!
— А что, разве я сказала, что это — бегемот? — испугалась я. — Я вижу, что это кошка. Я их люблю. Может быть, в прошлой жизни я была жрицей богини Баст и обитала в древнем Египте У меня дома тоже живёт кошка Муха.
— Запомни раз и навсегда — здесь нет никаких зверюшек. Не смей больше никого здесь оскорблять! Все живые существа здесь — разумные, как бы странно они ни выглядели. И многие из них гораздо умнее людей, в частности — кошки.
Да, по-моему, я оконфузилась. Но кто бы мог подумать, что привычный домашний зверёк может оказаться таким сверхразумным? Ко многому мне предстоит здесь привыкнуть.
— Хорошо, я сейчас догоню её и извинюсь. Мне не в падлу извиниться перед кошкой.
— Не надо, — процедил он сквозь зубы, — я не думаю, что она такая же идиотка, как ты, она всё поняла и не обиделась.
Что-то часто, если не сказать постоянно, он стал меня оскорблять. Может, мне уже пора оскорбиться? Ну уж нет, что я, и в самом деле глупее кошки? Ладно, не буду, но по морде-то я имею право ему дать? Я хотела влепить ему пощёчину, но не смогла даже пошевелить пальцем. Это что ещё за фокусы?! Всё моё тело окаменело.
— Слушай, — сказал он тихо, — агрессия здесь не поощряется. И даже более того — зачтётся тебе в минус. И будешь ты проходить программу-минимум очень, очень долго! Это плохо, потому, что именно от тебя зависит будущее всего человечества.
— Я об этом не просила.
— Я тоже. Но мне уже приходилось однажды спасать свою цивилизацию от уничтожения. Поверь — занятие не из приятных.
— Это еще надо разобраться, кто из нас агрессивней, — огрызнулась я. — Это ведь не я, а ты меня постоянно оскорбляешь. Знаешь, кошка-то, возможно, всё поняла, а вот ты ни фига не рубишься! И я тебе ничего объяснять не собираюсь! Тебя учить — только портить.
— А ведь она права, Соф, ты с ней слишком груб и не учитываешь её эмоционального состояния. Она ведь, в отличие от тебя, ещё ничего не знает, — услышала я у себя за спиной чей-то спокойный голос.
Я обернулась и увидела перед собой улыбчивого мужчину лет пятидесяти или больше, с очень весёлыми и добрыми глазами. Он был настолько похож на землянина, даже его лысина, казалось, говорила о том, что он мой соотечественник.
— Здравствуй, Александра. С прибытием.
— Здравствуйте, извините, не знаю, как вас зовут.
— Смиг. Меня зовут Смиг и я — твой Наставник.
Я слегка ошалела. Вот уж чего не ожидала, того не ожидала!
— Я вас представляла несколько иначе.
— Я знаю. Кстати, у нас здесь принято ко всем обращаться на «ты».
Наставник, надо же! Абсолютно земной дядька, чем-то похож на школьного учителя. Даже больше, чем школьные учителя на самих себя. И, по-моему, весёлый и не такой уж строгий…
Но в кошачьих глазах Софа я заметила такое почтение, более того, благоговение, что сразу поняла, что этот весёлый дядька не так уж прост, как может показаться. Ко всему тут предстоит привыкать заново. Всё здесь очень странно, и это притом, что я ещё ничего не видела.
— Увидишь. И привыкнешь, — Смиг рассмеялся. — Это только сначала всё удивляет. А потом просто устанешь всему удивляться. Я ведь тоже когда-то был учеником, хотя это было очень давно.
— А сколько тебе лет? — спросила я. Мне было неудобно обращаться к этому солидному человеку на «ты», но раз уж здесь так принято…
— Точно сказать не могу, около восьми — девяти тысячелетий. Я уже давно потерял счёт времени.
Я даже присвистнула от удивления. Ничего себе дедуля сохранился! Просто Кощей Бессмертный какой-то!
— Неплохо сохранился, да?— улыбаясь, спросил Наставник.
— Не то слово — хоть жени! Хотя, мне трудно в такое поверить.
— Ну, я здесь не самый старый. Человекоподобные расы — это молодая ветка. Но сейчас тебе надо освоиться на новом месте. Соф, отведи Александру в её дом.
Мы шли по траве, которая была гораздо мягче и шелковистее, чем та, к которой я привыкла на Земле, больше похожа на какие-то водоросли.
— Так оно и есть, — сказал Соф.
— Слушай, а это правда, что он сказал? — спросила я.
— Что? — не понял он.
— Что он живёт уже восемь тысяч лет?
— Может, даже больше. Скарры живут очень долго и людям не дают умереть.
— Нет, но люди…
— Почему нет? Тело — это всего лишь одежда, которую можно снять и выбросить, когда она износится.
— Ага, ясно, это ты про реинкарнацию. Умер человек, и на его могиле вырос огромный лопух. Допустим, можно переселиться в другое тело, но где его взять?
— Как где? Создать искусственно. Можно вырастить какое хочешь тело из любой биомассы. Кстати, ты сейчас находишься не в своём теле. Твоё — мирно спит в твоей постели на Земле.
Я просто обалдела: что ни шаг, то новые потрясения.
— И на кого я похожа?
— На себя, на кого же ещё? Абсолютно точная копия. Подумай сама, зачем тебя шокировать чужим, незнакомым телом?
Надо же, какой гуманист! Шокировать меня не хотят… Да всё моё пребывание на этой планете — это один сплошной шок! И я не верю, что смогу когда-нибудь к этому привыкнуть.
— Самое сложное, Саня, к чему тебе предстоит привыкнуть, — это правильное отношение к своему телу. Когда ты поймёшь, что это всего лишь одежда, а ты — это ты, тогда и учёба пойдёт легче. Плоть — это самая основная преграда для обучения.
Ладно, пока я не буду ломать голову над всем этим. Всему своё время. Для начала с меня и этого хватит: русалка, кошка, восьмитысячелетние дядьки и чужое тело!
Мы подошли к маленькому, совершенно земному домику — белые стены, красная крыша, клумбы с неземными цветами. Такой вот сказочный домик. Вот сейчас войду в него, а там меня встретят семь гномов. Но этому я уже не удивлюсь. Гномы — это слишком банально, русалка меня впечатлила гораздо больше.
— Послушай, чем у тебя голова забита? — возмутился Соф. — Нет там никаких гномов! Это твой дом на этой планете. Тебе там понравится. И ещё раз напоминаю: все живые существа здесь — разумны, как бы они ни выглядели. Хотя первое время ты здесь будешь жить в изоляции.
— Это ещё почему?! — возмутилась я.
Он так и не смог сдержать ехидной ухмылочки.
— Потому, что русалка — это не самое экзотичное существо на Базе, знакомство с некоторыми может впечатлить тебя гораздо больше. У вас, у землян, ксенофобия — это просто какая-то генетическая болезнь. Ладно, иди, обживайся.
Он развернулся и ушел. А я вошла в свой сказочный домик.
В нем было очень уютно! Я всегда хотела, чтобы у меня было именно так. Все в этом доме было так, словно я сама его построила и обустроила. Каждую вещь я наверняка купила бы, попадись она мне на глаза, и даже цветы в вазе были мои любимые — чертополох! С детства люблю эти колючие лиловые шары.
Здесь, похоже, знают меня даже лучше, чем я сама.
Наступила ночь, и на небосводе засветились целых три луны! Зрелище фантастическое! Небо казалось здесь не таким темным, как на Земле, освещения хватало. Оно было не фиолетовым, не чёрным, а сиреневым. Ночи здесь практически не существовало — сумерки, не более того. И совершенно незнакомый, неземной запах! Только в тот момент я наконец-то осознала, что я нахожусь не на Земле и что это никакая не шутка и не розыгрыш.
Я вышла из дома и пошла к бассейну. В воде отражались все три луны. Мне почему-то стало так печально и тревожно, что я расплакалась. До меня стало доходить, что со мной происходит, и все это не укладывалось в голове. А что ждет меня дальше? Неизвестность просто разъедала меня изнутри. Слезы покатились градом, и сдержать не было никаких сил.
— Не плачь, — услышала я плеск воды и знакомый голос. — Здесь все сначала тоскуют по дому. Со мной было так же. А потом даже понравилось. К этому всему надо привыкнуть, вот и все.
Это была Натифь. Она подплыла к бортику, оперлась об него руками, выбралась на сушу и устроилась рядом со мной.
— А ты разве можешь жить на суше? — удивилась я. — Как ты дышишь — у тебя же жабры?
— И жабры, и лёгкие. А на суше мы жить не можем — кожа сохнет, да и передвигаться трудно.
— Да, — согласилась я, — если кто-то нападёт, ты даже убежать не сможешь.
— Да нет, это нам и не требуется. Мы ведь неплохо защищены. Вот, смотри.
Она протянула мне руку, и я увидела едва различимую складку кожи на запястье, из которой молниеносно выскочил острый длинный шип, похожий на иглу. Я хотела его потрогать, но Натифь тут же убрала его.
— Осторожнее! Он очень ядовитый! И до некоторого времени у нас вообще не было врагов.
В её голосе прозвучала такая тоска, что мне стало её жалко.
Что-то у них там случилось страшное.
— А что теперь? — робко спросила я.
— Шубры, — коротко ответила она, как будто это мне что-то говорило. — Понимаешь, на нашей планете есть две разумные расы: мы, эзи, живём в море, а шубры — они похожи на вас, людей, и живут на суше. И мы неплохо ладили. Мы помогали друг другу. Всё было хорошо.
Она замолчала, я не знала, что произошло на её планете, но мне почему–то стало стыдно за человеческую расу.
— А потом появился Граш. Он объявил себя правителем и заявил, что только они являются действительно разумными существами на Гаэзи. И только они избранные. А мы — эзи, мы всего лишь животные и причём опасные животные. По сути, если верить ему, то выходит, что мы для шубров — конкуренты в борьбе за существование. Хотя какие мы для них конкуренты? Мы живём в другой среде и на сушу выбираться не собираемся. Да и народ наш гораздо старше шубров. А ведь это именно мы обучили их всему, что знали сами и что они способны понять. Именно мы дали толчок для их развития.
— Вот и выучили на свою голову, — заключила я.
— Да, они словно с ума сошли. Откуда в них появилась такая агрессия, о которой мы даже не подозревали? Они стали нас уничтожать.
— Вот сволочи! — вырвалось у меня.
— Они не сволочи. Они просто ещё очень молодые и наивные. Это всё Граш, это он замутил их разум. Из-за него всё пошло кувырком. Скажи, разве можно творить то, что творят они? Ведь мы никогда не причиняли им зла.
— Знаешь, Натифь, для меня это не ново. На Земле такие Граши тоже встречаются. Один такой объявил свой народ высшей расой и устроил такую страшную войну, в которой погибло очень много людей.
— А разве у вас тоже несколько разумных рас, не только люди?
— Да нет, у нас только люди, но истребляют они друг друга нещадно на протяжении всей истории человечества.
— Вы уничтожаете себе подобных!? — ужаснулась она.
— О, ещё и как! Очень даже преуспели в этом деле!
— Этого даже шубры не делают!
— Погоди, вот уничтожат всех вас и возьмутся друг за друга. Слушай, а вы-то хоть сопротивляетесь?
— Нет, конечно. Это значит, что мы должны будем тоже убивать их. Мы себе этого позволить не можем.
Я возмутилась не на шутку. Такое непротивление злу — это просто идиотизм. Ведь надо же как-то себя защищать! Как они собираются выживать в этом жестоком мире? Надо уметь за себя постоять! Ну, хотя бы попытаться!
— Как ты не понимаешь, ведь тогда начнётся настоящая война. И она никогда не кончится. И у нас уже не будет ни малейшего шанса договориться мирно. Всех захлестнет ненависть и жажда мести. Зло рождает только зло. Сама посуди, что может вырасти на отравленной почве? Нет, мы так не можем! Мы ведь так хорошо ладили! Мы помогали им в море. А они нам на суше. Ох, если бы не Граш!
Я с ней не согласилась. Дело вовсе не в каком-то Граше. Даже если его уничтожить, ничего не изменится, просто тогда появится другой Граш, третий… Но и война ничего не решает — в этом она права. И где же выход? Мне бы очень не хотелось, чтобы народ Натифи погиб. Мне очень понравились эти необыкновенные существа.
— Натифь, а что вы будете делать?
— Не «вы». А «мы». Ты тоже. Ты очень похожа на шубра, и не только внешне. Все человекоподобные имеют что-то общее. Вы все одинаково сходите с ума. Мне кажется, что когда ты немного поучишься, освоишься, тебя отправят на Гаэзи.
— Меня?! Да я вообще ничего не знаю!
— К тому времени узнаешь. Может быть, я и не права, но мне так кажется. На суде я защитила шубров от уничтожения, и теперь эту проблему надо как-то решать.
Она защитила своих врагов! Эти русалочки просто пацифисты какие-то! Я бы уж точно не защищала. Уничтожили бы их всех — вот и решение всей проблемы! Видимо, всё-таки человеческая раса слишком порочна и я не исключение. Мне, например, трудно понять, как можно спасать тех, кто уничтожал твоих родных и близких. А для Натифи такое положение вещей, похоже, вполне нормально. Я думаю, что её народ гораздо древнее моего. А иначе, откуда такая мудрость?
— Да, мы старше вас, но дело не в этом. Просто мы уважаем жизнь в любом её проявлении. Жизнь — это единственное, что имеет смысл.
— Забавно, — рассмеялась я, — мы у себя на Земле постоянно копаемся в себе, ищем, в чём смысл жизни. Чего только не придумали! А оказывается, что смысл жизни — сама жизнь. Вот так просто и без затей.
Натифь с тихим плеском нырнула. Вода казалась серебряной и густой. Высоко в небе три луны играли в свою непонятную никому из смертных, игру. При свете этих трёх лун её тело казалось ещё более фантастическим, чем днём. Я думаю, что на Земле она вряд ли показалась кому-нибудь красивой, но здесь, в этом невероятном мире, где всё возможно, она казалась мне просто невероятно прекрасной! Болезненное чувство неземной красоты вдруг превратило меня во что-то неуклюжее и даже уродливое. И я опять разрыдалась.
Натифь понимала, что со мной происходит, она взяла мою руку и сказала:
— Не плачь, скоро всё изменится. Ты станешь по-иному смотреть на мир, и внешнее перестанет играть для тебя роль. А красота, поверь мне, понятие нематериальное. Иди — поспи, тебе надо отдохнуть.
— А ты будешь ко мне наведываться? — спросила я, вспомнив, что говорил мне Соф об изоляции. Мне совсем не хотелось оставаться здесь совсем одной, даже первое время.
— Конечно. Да ты не бойся, изоляция не будет такой уж строгой. Просто те виды живых существ, которые ты пока не сможешь воспринимать спокойно, не будут попадаться тебе на глаза до тех пор, пока ты не будешь к этому готова. Держать тебя взаперти никто не собирается. До встречи!
Она исчезла в воде.


Глава 5

Вот уже десять дней, как я нахожусь здесь. Уже стала привыкать. Во многом мне в этом помогал Смиг, мой Наставник. Я восхищаюсь этим человеком! Это совсем не то, что мои бывшие учителя. Нет, Смиг не просто учит нас, он нас понимает и выслушивает, с ним я могу говорить обо всем. Смиг никогда никого не осуждает, не наказывает. Мне кажется, что он может понять и простить все! Если бы мне было восемь тысяч лет, я, наверное, тоже так бы смогла.
Да и уроки у нас проходят не совсем обычно. Это больше похоже на посиделки старых друзей: шутки, смех разговоры обо всем. А потом, оставшись наедине с собой, обнаруживаешь, что у тебя в голове появилась масса новых знаний, на которые в разговоре никто даже не обратил внимания. Все обучение происходит просто и естественно, как у детей, когда они изучают мир, их учеба — это сама жизнь.
Нас в классе пятеро. Все мы — люди, хотя, конечно, есть в нас различия, и довольно существенные. Ирф почти ничем не отличается от обычного человека, если не считать роста. Он — почти трехметровый гигант с очень серьезный лицом и чересчур правильными чертами. Он похож на какого-то древнего бога. Ирф почти не улыбается, и уж чего я ни разу не слышала — так это чтобы он смеялся. С чувством юмора у стриян — а его планета называется Стрия — полнейшая безнадега. Рассмешить стриянина, похоже, дело неподъемное.
Ари же, напротив, ничем от нас, землян, не отличается. Просто лысая девица, не такая уж это редкость для моей родной планеты. Обычная девушка, да и психика у нее, похоже, такая же, как у землян. Мне кажется, что их мир — Шабар — очень похож на нашу Землю. Но, вполне возможно, что я ошибаюсь.
А вот Парэнжика с Тиссы за человека принять трудно. На нас, землян, он похож только в общих чертах. Я подозреваю, что пресловутые зеленые человечки с летающих тарелок — это его сородичи. Мне становится не по себе, когда я смотрю в его черные, без белков, глаза. И никаких эмоций никогда невозможно заметить на его лице. Пуленепробиваемое, как бронежилет, зеленое лицо: ни улыбочки, ни слезинки. Правильный до тошноты и дубовый-предубовый. Не человек, а биоробот какой-то!
Но Парэнжик — это еще не самый худший вариант. А все потому, что есть еще Дра-Гамм, и вот он-то — настоящая катастрофа!
У него на каждой руке по шесть пальцев: три тонких и очень гибких, как щупальца, и еще три обычных, как у любого нормального человека. Противопоставлены у него сразу два пальца с двух сторон, а не один, как у нас. А ещё — заостренные уши, хитрые зеленые глаза и рот, непропорционально большой, как у щелкунчика, с мелкими такими зубками. Он похож на тролля или еще какую-нибудь нечисть. И хотя внешность у него не самая приятная, характер — еще хуже. Этот стервец на сексе повернут. Вся его цивилизация на сексе замешена. Его планета Юата — это миллиарды сексуально озабоченных шестипалых засранцев. От Дра-Гамма меня просто тошнит. Он готов трахать все, что попадается ему на глаза. Я вечно обнаруживаю его шустрые пальчики на своем теле. Хотя пристает он ко всем без исключения, кроме Наставника — на это даже у него, охальника, не хватает духа, — но только я так болезненно реагирую на него. Все остальные его поползновений не замечают, и ему это, похоже, неинтересно. А вот меня он донимает по полной программе.
Ну вот и весь наш класс. Скучать нам не приходится. Удивительно, что Смиг умудряется находить общий язык со всеми нами, такими разными. Вот это-то у меня и не получается. Я успела поругаться и не раз с Дра-Гаммом и вызвать устойчивую неприязнь у Парэнжика. Хорошо я лажу только с Ари и еще нахожу общий язык с Ирфом. Ирф, конечно, скучноват, но он надежный и честный. С Парэнжиком и Дра-Гаммом я предпочитаю не общаться без лишней необходимости.
Один меня пугает своей непрошибаемостью, а о другом я вообще говорить не хочу. Одуревший маньяк, сдвинутый на почве секса до невменяемого состояния. Вполне возможно, что у себя, на своих родных планетах, они производят впечатление вполне приличных ребят и, очень даже возможно, что так оно и есть, но моя хрупкая земная психика на такие потрясения не рассчитана.
Как-то я спросила у Наставника:
— Смиг, а почему скарр не угомонит Дра-Гамма?
— Саша, его совсем не надо менять. Он такой, каким он и должен быть. Такова их культура. У вас ведь говорят: "Со своим уставом в чужой монастырь не ходят". Просто его надо принимать таким, каков он есть. К нему нужно привыкнуть.
— К нему невозможно привыкнуть — его слишком много, он — везде!
Смиг рассмеялся:
— А ведь у себя дома он считается очень сдержанным и уравновешенным.
— Мама родная! Это какие же все остальные?! Это же просто какое-то биологическое оружие. Выпускаешь их на вражеской территории и все, кранты! Всех насмерть затрахают! Это покруче, чем атомная бомба. Это же — смерть всему живому!
— Зато вы, земляне, чересчур агрессивны. Но вы-то себе кажетесь милыми и симпатичными. А вот для Дра-Гамма ты слишком холодная, почти неживая, такая же, как Парэнжик для тебя. Все относительно.
— Ну, надо же, каким ему тогда кажется Парэнжик?
— Видишь ли, раса Парэнжика не менее эмоциональная, чем твоя, но у них так принято, им нельзя демонстрировать свои чувства, это для них верх неприличия.
— Д-а-а, нравы!
— Со временем ты многое поймешь и не будешь делать скоропалительные выводы.
Сегодня Наставник учил нас выходить из тела.
— Вы поймите: пока вы не научитесь воспринимать себя вне своего тела, вам трудно будет научиться всему остальному. Еще раз повторяю: вы — это вы, а ваше тело — это лишь подручный материал. Все вы здесь находитесь в искусственных, выращенных специально для вас телах, которые ничем не отличаются от оригинала. Но вы-то, ребята, остались прежними.
— Смиг, а зачем нас вытащили из наших собственных тел? Зачем, если они абсолютно одинаковые? — спросил Ирф.
— Иначе вы не сможете вернуться в тот самый мир, из которого вы ушли сюда. У себя дома вы просто исчезнете. Во времени может путешествовать дух, но не тело. Хотя некоторым это удаётся, но вам пока такое не под силу.
— Почему?
— Видишь ли, все: и прошлое, и будущее, и настоящее — уже существует. Оно неизменно. Это, как кинолента или книга. Все уже записано, и изменить ничего нельзя. Ты можешь наблюдать, но повлиять — нет. Хотя существуют и другие варианты развития событий, и их бесконечное множество, но все это уже другие миры. По сути, движения в пространстве не существует, есть лишь движение во времени. Стоит остановиться — и вся Вселенная превратится в один неподвижный кадр. Сюда вы прибыли вне своего тела для того, чтобы, вернувшись, обрести его вновь. Ваши тела остались на том самом статичном кадре.
— Наставник, я правильно понял: в теле невозможно путешествовать во времени? — вмешался в разговор Парэнжик.
— Да, иначе можно было бы менять прошлое или будущее. А это невозможно! Но и здесь не всё так просто. Многие могут себе это позволить, но вот вопрос — в каких параллельных мирах они оказываются? В какой из альтернативных реальностей?
— То есть, все уже предрешено? — ужаснулась я.
— Да, но не дано знать, что именно. Мы свободны в своих действиях и поступках, но эта свобода иллюзорна.
— Но зачем тогда мы? — возмутилась я. — Раз уж мы ничего не можем изменить, то какой во всем этом смысл?
— Смысл? А какой смысл в книжных героях? Мы сделаем то, что нам предначертано. Сделаем это по доброй воле, самостоятельно. Мы здесь, потому, что мы должны быть здесь.
Надо признаться, что мне трудно было все это понять и уж тем более — поверить в это. Лучше нас всех во всем разобралась Ари. Все эти нематериальные понятия доступны ей потому, что она с планеты, где место науки заняла магия. Конечно, ей приходится общаться с вещами непонятными и нематериальными, в которые я вообще не верю. А мне это кажется просто фокусом, мастерски исполненным, но фокусом. И именно поэтому я с трудом въезжала во все это. Я даже ненавидела себя за свою тупость!
Время для меня было чем-то, что показывают часы, а огромное множество миров, в которых обыгрываются различные варианты истории, даже не воспринимаются мной всерьез. Ну и где они все помещаются? Ари попыталась мне все это объяснить, но зря. Может быть, когда-нибудь до меня все это дойдет, но это будет нескоро.
Ари меня очень интересовала. В человеке тяга ко всему необъяснимому, мистическому неистребима. Мы часто ходим друг к другу в гости и болтаем часами.
Я стала привыкать к этому миру, и домой меня тянуло все меньше. Дома все было так скучно и пресно. Я еще не видела остальных обитателей Базы, таких же учеников, как я, но я знала, что скоро с ними познакомлюсь.
— Наставник, почему мы не общаемся с остальными? — спросила я.
— А ты уверена, что сможешь принять их такими, какие они есть? — спросил в ответ Смиг.
— Ну, уж если я смирилась с Дра-Гаммом...
Дра-Гамм просто взбеленился, он вообще был не в духе, кто-то с утра испортил ему настроение.
— По-твоему, хуже меня нет? — вопил он. — Да ты на себя посмотри! Ты же просто эмоциональный инвалид!
— Сам такой! — парировала я. — Вечно ты свои щупальца разбрасываешь везде. С тобой рядом опасно находиться. Оглянуться не успеешь — уже беременная.
— Дура! Мы биологически несовместимы!
— Тогда какого черта ты меня домогаешься?
Наверное, мы с ним передрались бы в итоге, если бы в этот момент в класс не вошло странное существо. Все мы дружно на него уставились. Это была маленькая зверюшка, ростом чуть больше кошки. Покрыт этот зверек был густым белоснежным мехом. Острые, как у кошки, уши, огромные, пронзительные глаза и куцый хвостик. Но вместо лап у этого существа были почти человеческие руки, хоть и покрытые мехом. Существо стояло на задних лапах и смотрело на нас.
Я очень люблю животных, а этот зверек был таким славным, что мне захотелось схватить его на руки и почесать за ухом, но я вовремя спохватилась, что делать это мне не стоит, ведь Соф предупреждал меня, что все живые существа здесь, на Базе, разумны. Я представила себе, как большое незнакомое существо хватает меня на руки и чешет меня за ухом. Я сразу поняла Дра-Гамма. Ведь все мы живем по правилам того мира, где мы родились и выросли. И то, что одним может показаться безнравственным или просто наглым, для других — абсолютно нормально. И мой порыв потискать это миленькое существо — это из той же оперы, что и домогательства Дра-Гамма.
Смиг чему-то улыбнулся.
— Видишь, если нужно что-то объяснить, то не всегда необходимо пользоваться словами. Вы с Дра-Гаммом не хотели понимать друг друга, и никто не смог бы вас разубедить в вашей антипатии и ничего не значили бы здесь слова. А вот появился Дудулик — и все стало на свои места.
Он прочел мои мысли, и это меня не удивило. Видимо и это существо — Дудулик, тоже их прочло, но отнеслось к этому философски. Мое желание почесать его за ухом нисколько это существо нисколько не смутило и не возмутило. Смиг пригласил Дудулика сесть. Существо-игрушка молча уселось и с интересом стало нас разглядывать.
— Ну вот, Александра, ты хотела увидеть представителей нечеловеческой рас, Дудулик — один из них.
— Очаровашка, — сказала я, улыбаясь. — И что меня должно смутить? Почему мне не разрешают с ним общаться?
Дудулик фыркнул, но ничего не сказал. Очень молчаливое создание.
Наставник кивнул Дудулику, и тут произошло нечто! Маленькое существо стало меняться прямо у нас на глазах. У меня волосы на голове зашевелились от ужаса.
Почему-то повеяло холодом. Пушистая игрушка стала расти и доросла до двух с половиной метров. Белый пушистый мех втянулся внутрь, а кожа оказалась неприятного серо-зеленого цвета. Маленькая круглая мордашка вытянулась и заострилась, показались острые клыки. Глазки стали неприятными с узким зрачком, как у змеи. Весь он стал каким-то скользким, лапы огромные когтистые, хвост вырос здоровенный.
Мама родная! Помесь волка, крокодила, динозавра и непонятно, кого еще! Как такое может быть? А я его еще хотела за ухом почесать? Уши-то где? Ушей у существа, судя по всему, вообще не было. Я вздрогнула, представив себе эту картинку — как я его чешу.
А Смиг сидел невозмутимый, словно языческий божок: все происходящее его здорово забавляло. А что ему? За восемь тысяч лет и не такого успел навидаться. Но у меня-то нервы послабее. Кроме Парэнжика, все наши были в шоке. Такого "сюрприза" не ожидал никто. Я думаю, что и Парэнжик тоже обалдел, но разве по нему можно что-то определить.
— Наставник, что это? — пролепетала я.
— Что это за чудовище? — тихим голосом спросил Дра-Гамм.
Несмотря на шок, я получила настоящее удовольствие, наблюдая за его очумелой, испуганной рожей. Думаю, что выражение моего лица его тоже порадовало,
— Это, — спокойно сказал Смиг,— Дудулик из расы оборотней. Кстати, это довольно распространенная форма жизни во Вселенной. Они встречаются гораздо чаще, чем люди. Все они разные, но по сути одинаковые. Метаморфоза происходит, как правило, в момент гнева, раздражения или под влиянием внешних факторов. Например, Дудулик живет на планете с очень своеобразным климатом. Полгода там стоит невыносимая жара, а остальное время — сильный мороз, и так они приспособились переносить капризы природы. Когда тепло, они питаются исключительно вегетарианской пищей. А зимой — плотоядные. Удобно.
Дудулик вновь изменился, но умиления он у меня больше не вызвал
— Русалки, оборотни, может, у вас тут и упыри есть? — спросила я и решила ничему не удивляться, какой бы я ответ ни получила.
Но Смиг все-таки смог меня удивить.
— Сколько угодно. В нашей группе есть вампир.
Ну ничего себе! Я уставилась на Парэнжика — он больше других подходил на эту роль. Не зря он мне так не нравится.
— Нет, это не я, — спокойно сказал тисянин. — Я кровь не пью.
— Я — вампир! — Ари сказала это с милой улыбкой и очень нежным голосом. С этой девицей я часами болтала у себя в домике, наедине...
Она моя подруга, и она вампир. Мир сошел с ума. Кому же здесь можно верить? Ведь Ари могла запросто высосать из меня кровь, и всем было бы до лампочки! Как тут можно жить?!
Ари подошла ко мне и дотронулась до моего плеча. Я вздрогнула.
— Не бойся, я совсем не тот монстр, которых вы себе напридумывали у себя на Земле. И уж конечно, я не собираюсь выпивать твою кровь. Здесь в этом нет необходимости. Да и у себя на Шабаре я ничего подобного не делаю. Люди сами дают нам свою кровь, а мы взамен помогаем им во всем. Наша кровь слишком агрессивна, и мы бы умерли, если бы не были вампирами. Люди касты вардов не могут жить без этого.
— Что за каста вардов? — спросила я враждебно.
— Ну, это каста ведьм. За все в мире надо платить. Когда-то варды приобрели магические способности, но заплатили за это такую вот цену. Мы рождаемся обычными детьми, но как только наступает период полового созревания, наша кровь начинает изменяться. Если не разбавлять ее постоянно нормальной человеческой кровью, то она сожрет нас. Но мы вовсе не монстры.
Умом я это все понимаю, но ничего с собой поделать не могу. Мне необходимо время, чтобы все это переварить.
— Вот видишь, — сказал мой Наставник,— ты еще не готова к встречи с иными, нежели ты, существами. Но это скоро пройдет. Завтра вы отправитесь по домам, вам надо отдохнуть и там, в спокойной, привычной обстановке, вы сможете все обдумать, привести в порядок мысли и чувства.
Ирф наконец-то улыбнулся, впервые за все время. Видимо, его совсем измучила ностальгия, но все это время он не подавал вида. Да и я почувствовала, что пора мне побывать дома. Слишком много чудес свалилось на меня за это время.
— Смиг, а долго мы будем гостить дома? — спросил Ирф.
— Сами решите. Когда почувствуете, что пора возвращаться, тогда и вернетесь. Время здесь, как вы уже поняли, роли не играет.
— А если я вообще не захочу сюда возвращаться? — не унимался Ирф. — Я могу остаться дома? Мне на Стрие комфортнее.
И тут заговорил молчавший все это время Дудулик:
— Сомневаюсь, что так поступишь. От этого трудно отказаться.
Голос у него был такой же игрушечный, как он сам. Интересно, как звучит его голос, когда он превращается в чудовище? Но сейчас я пока не желаю знать ответа на этот вопрос, потому что мои нервы еще одного потрясения просто не выдержат. Я ведь девушка нервная и впечатлительная.
— Я — не вы! — гневно возразил Ирф. — Я — это я!
— А я — это я, — рассмеялся Дудулик. Рассмеялся совсем по-человечески.
— Мне тоже казалось, что я никогда не вернусь, но вернулся. Вот увидишь, что я прав.
А вечером ко мне приплыла Натифь. С ней я чувствую себя почему-то спокойно и уверенно. В этом сумасшедшем мире она была мне просто необходимо. Человеку нужно с кем-то общаться!
Ей-то и все я рассказала. Она слушала очень внимательно. Потом сказала:
— Саша, успокойся. Чаще всего настоящие монстры вовсе не выглядят таковыми. Они такие же, как все остальные, и их трудно выделить из толпы. А тот, кто тебе кажется чудовищем, на самом деле не больше чудовище, чем ты сама. Они не такие, как ты, ну и что с того? Согласись, что и я непохожа на тебя, но я же тебя не пугаю.
— Да, но ты кровь не пьешь!
— А ты мясо ешь?
— Ну, ем.
— Посмотри на себя со стороны. Почему ты думаешь, что это лучше? Все твои монстры — они только в твоей голове. А мне Ари нравится.
— Мне тоже, но как-то не по себе.
Я нырнула к ней в бассейн. Мы плавали в теплой морской воде и болтали. Нервы постепенно приходили в норму. Не знаю, вернусь ли я обратно с Земли или нет, но мне будет очень не хватать этой русалочки! И тут Натифь повторила слова Дудулика:
— Сюда все возвращаются. А мне даже не хочется домой! Дома все стало так плохо!
Если бы русалки умели плакать, то Натифь расплакалась бы. У меня сжалось сердце от жалости к ней. Хуже всего, что я никак не могу её успокоить.
— Кто знает, может быть, именно ты ей поможешь, ей и ее народу, — услышала я знакомый голос над своей головой.
Я подняла глаза, увидела Ари и поймала себя на том, что рада ее приходу.
— Ты меня больше не боишься? — спросила она. — Я ведь не виновата, что я такая.
Действительно, все чудовища — в моей голове. Ничего плохого она мне не сделала.
— Ари, ныряй! — крикнула ей Натифь.
— Ныряй, подруга, — позвала я.
А потом мы сидели на берегу и разговаривали. Я узнала, что помогать Натифи и ее народу поручат, скорее всего, мне, или Ари, или всему нашему классу, потому что мы очень похожи на шубров. Конечно, любому можно вырастить человеческое тело, но это делается крайне редко.
— Понимаешь, все мы привыкли к своим телам. Если тебя, к примеру, поместить в тело Дра-Гамма, ты будешь очень долго привыкать к его рукам. Ведь даже левшам очень трудно пользоваться правой рукой, не говоря уж о совершенно другой анатомии. На задание обычно посылают тех, кто похож по максимуму, чтобы легко было адаптироваться, — объяснила Ари.
— Ты тоже человек.
— Возможно, я тоже буду принимать в этом участие. Скорее всего, нас будет больше. Знаешь, а Дудулик меня напугал, — призналась Ари. — В нашем мире тоже есть оборотни. Отвратительные существа! Дудулик по сравнению с ними — просто милашка.
Натифь лениво шевелила рыбьим хвостом и молчала. Мысли ее были далеко и их нельзя было назвать веселыми. Три луны в небе смотрели на нас холодно и равнодушно. Три луны, где ещё такое увидишь? Это завораживает и немного пугает. Они похожи на три весёлые рожи, которые сверху наблюдают за нами и смеются. А я подумала, что совсем не знаю этого мира. Ничего, кроме нашего острова. Интересно, какой он, этот мир? Когда-нибудь я это узнаю.
— Девчонки, а кто-нибудь был на суше? — спросила я.
— Там опасно. Хищники. Здесь мы в безопасности, а там — нет. Но я плавала к берегу. Там красиво. Но далеко от воды я не могу отползать. На меня напал какой-то странный зверь, и мне пришлось его убить. Поверьте, я не хотела его убивать, но иначе он убил бы меня. Больше я на берег не выползала. Наставники знают этот мир, и если они решили поселить нас посреди океана, значит это — самый оптимальный вариант, — сказала русалка. — Наставники никогда не ошибаются.

Глава 6

Я проснулась у себя дома, в своей постели. Лежала и думала о том, что же это было. Не могло мне все это присниться, но не случилось же это на самом деле. А если это сон, то какой-то он очень уж реалистичный. Голова идет кругом. Может быть, именно так сходят с ума?
Я посмотрела на часы. Непохоже, чтобы я спала. Если и спала, то очень недолго. Время я, конечно, не засекала, но прошло всего ничего. И вот в чем вопрос: когда это я успела так выспаться? А между тем, голова совсем не справлялась со своими прямыми обязанностями, Все смешалось в доме Облонских: сон-явь, правда-вымысел...
В полудрёме прошлёпала на кухню. Запах кофе привел меня в себя. Да, это мой мир и пахнет он знакомо, привычно. Все-таки запахи играют огромную роль в жизни человека! Вполне возможно, запахи важнее всех остальных чувств, просто влияют они на нас не так явно, скорее незаметно, постепенно, на подсознательном уровне. А еще говорят: "зомбирование, зомбирование..." Интересно, кто-нибудь пытался влиять на человека при помощи запахов? Это вам не двадцать пятый кадр, не гипноз, это не так явно.
А ведь и правда, запах влияет на все наши чувства: на вкус, на зрение, на слух. Вот взять хотя бы красивый цветок — будет он радовать глаз до тех пор, пока не выяснится, что пахнет он омерзительно. Или клубника — всего-навсего сладкая ягода и ничем бы она не отличалась от других сладких ягод, если бы не запах...
Не знаю, куда бы завели меня эти рассуждения на тему запахов, но это помогло мне успокоиться и привести мысли в порядок. Совет для тех, кто находится в смятении: думайте о чем-то совершенно постороннем, незначительном для вас до тех пор, пока не вернется способность мыслить трезво и спокойно. Эту идею мне подсказал мой скарр, и это сработало. До меня в конце концов дошло, что все, что со мной произошло, было не во сне, а наяву. Ну хотя бы потому, что скарр во мне действительно существует. Не знаю, как, но чувствую его присутствие.
И вот что странно: за все время, что я находилась на учебной Базе, я так ничего и не узнала о скаррах. О них, по-моему, вообще никто ничего не знает. В каждом из нас живет скарр, но при этом их как бы не существует. Загадка. Все, что я узнала об этих существах, я узнала от Софа. И этих знаний слишком мало. А самого Софа я уже забыла, когда видела в последний раз.
Незаметно наступило утро. Пора идти трудиться. На работу, как на праздник! Девчонок своих увижу, нормальных девчонок, а не оборотней и вампиров.
— Здравствуй, Саша, радость наша! — приветствовали меня девчонки. — Ты сегодня торговать будешь или опять станешь мечтательно сопли жевать и отпугивать потенциальных покупателей? — спросила ехидно Розка.
— Это — любовь! — не унималась Ирка.
— Ирка, ты, по-моему, думаешь не головой, а чем-то другим, — возмутилась я. — Поверьте, кроме любви на свете есть много важных вещей.
— Нет, — категорично заявила Ирка, — важней любви нет ничего! Любовь — это основной закон Космоса!
Мать твою! Это что-то новое. Не иначе, как у них с Саней приключилась большая китайская любовь. Уж очень у нее глаза сытые.
— Девчонки, может, соберемся у меня? Отведем душу по-хорошему, — предложила Розка.
— Сопьешься, Роза, — сказал ей ее сосед Артур.
Он торгует итальянской обувью, сделанной в какой-то армянской мастерской. Он давно старательно подбивает к Розке клинья, но все безрезультатно. Розка стоит насмерть, как защитник брестской крепости. Артур бьется, как рыба о лед: кормит ее конфетами и периодически пытается ее споить — но дело дохлое. Это как дождь в Сахаре — сколько ни пои, все как в горячий песок. Поэтому каждые полчаса Артур вздыхает, бросает на Розку тоскливые взгляды волка-вегетарианца или кастрированного кота и говорит: "Хороша Маша, да не наша".
Розка многообещающе улыбнулась какому-то небритому дядьке, который пытался выбрать подарок своей жене, и ответила Артуру, не глядя в его сторону:
— Мне, Артурчик, чтобы спиться, надо зарабатывать раз в десять больше. Ты же сам знаешь, сколько я могу выпить.
Небритый мужик улыбнулся. Розка ответила ему тем же, потому что умудрилась впарить ему блузку, которую уже очень давно никак не могла продать даже по своей цене.
Надо же, какое все вокруг серое! Грязный асфальт, выцветшее небо, горы разноцветного тряпья, мрачные люди, погруженные с головой в свои проблемы. Скучно, грязно, серо... А где-то там — яркий, необыкновенный остров, похожий на огромный лист кувшинки. Там живут невероятные существа. Там ждет невообразимое будущее. Там все иное! Моя жизнь. Мне кажется, что я оставила её на Базе. А здесь я всего лишь сплю, и сон этот не самый яркий. Постоянно хотелось проснуться, но не получалось.
Я поняла, почему и Дудулик, и Натифь были так уверены, что все как один вернутся.
Конечно, все — потому что отказаться от этого невозможно! Мы все уже стали немного другими. Земля для меня оказалась слишком тесной.
— Сашка, проснись, к тебе покупатель, — привел меня в чувство голос Розки. Передо мной стояла высоченная девица и крутила в руках синий костюм. Он ей нравился, но мучили сомнения: а не короток ли он ей будет. Я была раздражена. Уставилась на нее, как солдат на вошь, и мысленно приказала: «Купи!». Девица мотнула головой, а я продолжила: "Купи! Это именно то, что тебе нужно". Костюм был ей короток — я это знала. Но она купила его, да она и не могла поступить иначе.
— Ни фига себе, Саня, она его купила, даже не торгуясь, а ведь видела же, что это не ее размер! — восхитилась Розка.
Откуда Роза могла знать, что на Базе нас уже кое-чему научили, например — управлять людьми. Это совсем не сложно: надо сосредоточиться и представить себя тем, на кого ты хочешь повлиять. Когда почувствуешь себя внутри другого человека, думай о том, что тебе от него нужно. Свою мысль надо формулировать категорично, только в приказном тоне. Человек даже не подозревает о том, что это не его мысли, и делает то, что ты от него требуешь. Это безнравственно, но в жизни все может пригодиться. Да и защититься от этого влияния нетрудно: надо просто сказать себе: "это не я" и потом вытолкнуть пришельца. Ну, это я, возможно, слишком упрощенно говорю, хотя смысл тот же.
Я расшалилась. Остановила какого-то неопрятного и неприятного мужика и заставила его купить дурного розового цвета рубашку, которая никому не была нужна. Вот он удивится своей покупке, когда явится домой и разглядит, что приобрел. А главное, ведь даже не поймет, что это я заставила его это сделать.
Девчонка просто попадали от смеха на прилавок.
— Представляю себе его в этой рубашке! Ну, идиот! Видимо, у него глаза в заднице, — веселились девчата. — Слушай, а торговля пошла хорошо. Все дерьмо расходится на ура.
Торговля в этот день и вправду получилась удивительно хорошая. Мы распродали весь свой товар. Наши соседи смотрели на нас с нескрываемой завистью и почти ненавидели нас за такую удачу. От их недобрых взглядов я раздухарилась окончательно!
Власть над людьми — страшная штука. Этот наркотик страшнее всех остальных. Я с большим трудом заставила себя остановиться. Мне стало стыдно, и я пообещала себе больше этого не делать без крайней нужды. Скажем так: я закрепила полученный урок, и этого достаточно.
С базара мы ушли довольные и веселые. Заходили в магазины и тратили заработанные деньги легко и с удовольствием. Когда есть деньги, их сразу же хочется потратить — карман жгут. Я даже подумала, как бы лихо скакнула вперед наша экономика, если бы у наших людей денег было чуть больше! Ну, любят наши люди тратиться! Товары покупаются, значит, их имеет смысл производить, значит, налоги платятся — и все довольны. Но с нашей покупательной способностью я сомневаюсь, что мы когда-нибудь эту экономику поднимем.
Затарились мы под завязку и пошли к Розке гулять.
Дома оказался Сенька — ее сын. Увидел нас и разулыбался. Я подозреваю, что он ко мне неравнодушен. Он старше меня на четыре года и первое время мне было неудобно обращаться к Розке на «ты», потом привыкла.
Сенька мне тоже нравился, но он был слишком робкий и серьезный — непонятно, в кого.
— Сыночек, мы с девочками немного посидим? — заискивающе обратилась к сыну Розка.
Я заметила, что она очень боится уронить себя в глазах сына и поэтому слишком часто перед ним оправдывается.
— Сидите, — пожал плечами Семен и ушел в свою комнату.
— Так, бабы, — предупредила Роза, — не матюгаться — ребенок в доме.
— А при мне, значит, можно? — съехидничала я. — Ну, конечно, я не ребенок.
— Ты — своя.
— А Семен, что, чужой?
— Ой, ну не цепляйся ты к словам, ты же меня и так поняла. Знаешь, как я за него боюсь? У него плохая наследственность. Его папаша был конченым алкашом. Но Сенька не в него, да и не в меня, он — иной! Сенька действительно другой. Умный, серьезный, в институте он — один из лучших. Скромный, воспитанный парень, так что наследственность наследственностью, а душа — она каждому дается своя собственная, единственная и неповторимая, а не мамина и не папина, что бы там ни говорили генетики.
Я думаю, что когда полностью разгадают генетический код человека, то выяснится, что не так уж много он и значит. Окажется, что влияет он лишь на физическое тело, а интеллект, характер, темперамент к генам и хромосомам никакого отношения не имеют. Душа — это слишком тонкое понятие, чтобы ее можно было разглядеть даже в самый сильный микроскоп.
Мы стали накрывать стол.
— Ребенка позови, пусть парень поест, — сказала Ирка. — Угу, только ему не наливать.
— Мне можно, а ему нельзя, а он, между прочим, на четыре года старше меня! — возмутилась я.
— У тебя папа — не алкаш.
Тот еще аргумент. Видимо, здорово покойный ныне супруг залил ей за шкуру.
— Нет, девчата, без мужика скучно сидеть, пить. Хоть бы кого-нибудь с собой прихватили — дела бы пошли совсем по-другому.
Саня с нами пить не пошел, и Ирина заскучала.
— Слушай, лахудра, ты, что, не понимаешь, что у нас — девичник. — успокоила ее, как могла Розка.
— Вот и я говорю — фигня!
И вот так может пройти вся жизнь, если ничего не сделать, чтобы ее изменить. Это странно, но мне стало неуютно в моем привычном мире, как будто здесь я не в своей тарелке. Да так оно и есть. Мое место далеко отсюда.
— Девочки, что-то я себя неважно чувствую, — соврала я. — Пойду-ка я домой.
— Ну, началось! — разозлилась Розка. — Одной мужика подавай, второй — плохо. И что мне с вами делать?
— Я простыла.
— Ладно, хватит. С вами тоска, девки.
Действительно скука смертная. Почему я раньше этого не замечала?
Дома я по-прежнему не находила себе места. Позвонила маме, выслушала ее нотации. Пообещала завтра зайти в гости. А что дальше? Оделась и пошла гулять по городу. Это успокаивает: вокруг люди, а ты совсем одна и можешь трезво и спокойно подумать о том, что волнует.
Зашла в сквер. Села на лавку и закурила. Скоро зима. Ржавые листья разбросаны по земле, как напоминание о тщетности всего сущего. В лужах отражаются пылающие клёны, и кажется, что это навсегда. Мир умирает, словно его поразила какая-то неизвестная болезнь. А потом белый саван, холод и всё… Как быстро летит время! Да и что это такое человеческая жизнь? Короткая вспышка. И вообще, кто знает, существует ли она на самом деле и насколько реальна?
А Смиг прожил уже восемь тысяч лет! Это целая вечность! Остался ли он человеком и как у него это получилось? Как можно, прожив столько, остаться нормальным? Тут уже в восемнадцать начинаешь уставать от всего. А ведь и я могу прожить столько же или больше. Жуть! Я этого не хочу! Восемь тысяч лет!.. Кому это надо?
— Девушка, сигаретки не найдется? — услышала я рядом незнакомый голос. Парень лет двадцати пяти. Среднего роста с очень обаятельной улыбкой и яркими синими глазами. Я вспомнила тех, кого видела на Базе, и подумала: "Все-таки мы, земляне, красивый народ". Я протянула ему сигарету и спросила:
— Это все или будем знакомиться?
Он растерялся. Он, видимо, сам собирался проявить инициативу, да не успел, я его опередила, и теперь он не знал, как ему вести себя дальше. Меня это немного развлекло.
— Ну, так, что, шустрик, как тебя зовут?
Он уселся рядом.
— Дима.
— А меня Саша. Ну, давай, начинай потихоньку меня грузить. Я, знаешь ли, девушка доверчивая и впечатлительная. Слушаю тебя очень внимательно.
Возможно, у него был подготовлен превосходный текст, но сейчас он все забыл.
— Да ты не робей. Только должна тебя предупредить, что я все еще девственница и не собираюсь ее терять с первым встречным.
Парень совсем скис. Я почувствовала себя садисткой.
— Слушай, Митька, не ломай голову над тем, что сказать, просто будь собой.
— Ты меня ошарашила. Не знаю, как себя вести с тобой.
— Просто и незамысловато, — подсказала я.
Мы сидели на лавке и просто и незамысловато молча курили. Наконец я сказала:
— Знаешь, делай что хочешь. Можешь остаться здесь, а хочешь — пошли со мной. Так погуляем?
Я встала и ушла не оглядываясь. Он остался сидеть там. Ну и фиг с ним! Тоже мне, герой дня без галстука.
Через несколько минут он меня догнал. Решился таки.
— Ладно, мне все равно делать нечего. Погуляем, — сказал он.
— Не боишься? А вдруг я самая настоящая маньячка?
— Похоже, но я умею за себя постоять.
Что ж, уже что-то. Во всяком случае, будет не так скучно. Парень симпатичный, а вдруг окажется, что он еще и не дурак? Возможно, чего только не бывает, мы с ним неплохо проведем время. Я имею в виду только прогулку и беседу.
Вечером, уже дома, я поняла, что не стоит торопиться обратно на Базу, девушки в моем возрасте быстро влюбляются. Нам, молодым и почти красивым, состояние влюбленности необходимо, как воздух. А на Базе я пока не встретила никого, на ком можно остановить взгляд. Ирф, конечно, хорош, но три метра роста — это уже перебор, да и с чувством юмора у него совсем беда. А Соф — сволочь, приволок меня на Базу и исчез неизвестно где. Даже ни разу не поинтересовался, как у меня дела.
У Димки три кошки, и он их обожает. Он убежден, что они разумные существа, но умело скрывают это от людей. Этот парень даже не догадывается, насколько он прав! Живет он с родителями и младшим братом совсем недалеко от моего дома, можно сказать, по соседству. Ему двадцать два и он учится на программиста. У него хорошая улыбка и очень задорный смех. И у него есть все, чтобы нравиться девушкам. А глаза у него — просто фантастика! Звучит банально, но они у него, как море — синие и бездонные. С ним легко, даже слишком.
Я обернулась и увидела его. Софа. Желтоглазый стервец стоял в дверях комнаты и, похоже, был зол.
— Ну, конечно, не успел оглянуться, как она уже втюхалась по уши в первого встречного. И эта девица еще смела осуждать меня.
— Тебе-то что? — раздраженно огрызнулась я. — Это моя личная жизнь и с ней я вольна делать все, что хочу. Ты свалил и даже не соизволил появиться. Оставил меня одну на чужой планете! Ничего я тебе не должна!
— Во-первых, я был на работе, а во-вторых, я почему-то подумал, что у нас с тобой что-то намечалось.
Он думал. Надо же! Умник! Он, оказывается еще, и думать умеет. Вообще-то, я тоже так считала и сейчас на это надеюсь. Но у меня здесь мой мир и другая жизнь, а значит, и ещё одна любовь тоже может приключиться.
— Не может! — разозлился он. — Любовь должна быть только одна. Ясно?
— Понятно. Но с чего ты взял, что эта моя единственная любовь — ты? Я в этом не уверена.
— Я тоже, поэтому к тебе никаких претензий не имею, просто мне немного обидно. Ты заинтересовала меня и мне неприятно, что ты оказалась такой легкомысленной.
Он еще меня воспитывать будет, как будто кроме него этого сделать некому. Я подумала, что если я начну рассказывать ему о своих обидах, то у нас получится что-то, вроде семейного скандала, и прикусила язык.
— Что за работа? — спросила я.
— На Шабаре. Собирал информацию.
— Шабар? Это же планета Ари! Что там не так?
— Там много чего не так.
— А Ари знает?
— Ну конечно. Ей предстоит этим заняться, тебе, возможно, тоже.
— И тебе?
— Я уже весь по уши в этом деле. У тебя выпить что-нибудь есть?
— Кофе будешь? — ехидно ответила я.
— Ой, не язви. Мне и без того паршиво. Я сразу сюда, даже дома не был.
Мне это понравилось, и я сменила гнев на милость.
— Имеется немного водки. А ты не боишься спиться?
— Нет. Я тебе уже говорил. Мне надо расслабиться. Я ни разу так не влипал. Эти варды в конец вымотали меня.
От Ари я слышала, что варды — это каста вампиров, но ей удалось убедить меня, что они неплохие ребята.
— Так оно и было до недавнего времени. Так отчасти и сейчас остается. Но все меняется, и не в лучшую сторону.
-Объясни.
-В свое время. Ты мне выпить даешь?
Вот он космический алкоголизм в действии. Сейчас он налакается и начнет по сложившейся уже привычке ко мне домогаться, а настроение у меня не то.
— Да я знаю, о ком ты думаешь! Я ведь не Дра-Гамм, чтобы на этом зацикливаться.
Значит, он в курсе моих дел. Он даже про Дра-Гамма знает и про мои с ним стычки. А ведь, похоже, он и впрямь ко мне неравнодушен. Но сейчас меня интересовало другое. Мне смертельно хотелось выяснить, что же творится на Шабаре. Соф выпил и немного успокоился.
— Шабар, Шабар, там творится что-то непонятное. Понимаешь, на Шабаре варды — это высшая каста. На них все держится: рождение и смерть; поиск преступников и суд; они лечат; помогают в делах; управляют погодой. Варды создали почти идеальный мир, где все счастливы и благополучны. Люди им платят за оказанные услуги своей кровью. Делают себе небольшое кровопускание и приносят кровь в специальных сосудах, где она может храниться долго. Вардам под страхом сметной казни запрещено кусать людей, иначе люди могут заразиться и тоже станут вампирами, а это — катастрофа, ведь прокормить такое количество вардов — проблема. Так было всегда. Но недавно откуда-то появились черные варды — из бывших людей. Настоящие строго хранят свой закон, а для черных закон не писан, и они позволяют себе страшные вещи. Я долго за всем этим наблюдал, но так и не нашел источник всех бед. Трудно до них докопаться, ведь эти существа очень умны, и обладают невероятными способностями, почти как у скарров. Знаю точно, что за всем этим стоит кто-то из вардов. Но кто? Невозможно представить, что кто-то из них может преступить закон! Ситуация выходит из под контроля, и чем все это закончится — даже страшно представить.
— Слушай, Соф, а откуда они взялись? Самые первые когда появились? Ведь кто-то сделал их такими. Кто?
Соф задумался.
— Этого никто не знает. Так было всегда: люди и варды. Но ты в чем-то права, кто-то был первым, тот, от кого они произошли, тот, кто сочинил все их законы.
Соф мгновенно протрезвел, и я продолжила свою мысль:
— Понимаешь, вполне возможно, что источником всех бед является кто-то другой, а вовсе не варды. Возможно, этот кто-то даже не с Шабара, иначе не было бы известно хоть что-то. Возможно, тот, кто создал первых вардов, теперь создает новых и пишет для них новые законы. Поэтому ты его и не нашел — не там искал. Ты искал среди вардов, а его там нет и не может быть
— Но зачем он это делает? К чему нарушать то, что и так хорошо работает?
— А вот этого я не знаю.
Соф посмотрел на меня по-новому. Похоже на то, что он меня зауважал. Знай наших! А я загорелась так этой идеей, что готова была прямо сейчас отправиться на Шабар.
— Нет, ничего у тебя не выйдет, ты ведь мало что пока умеешь. Это опасно. Я ведь сказал, что варды очень могущественны, им подчиняются силы, которые нам неизвестны и неподвластны. Но я вынесу на Совет предложение о твоем участии в этом деле.
— До чего же ты нудный! — расстроилась я. — Взяли бы с собой Ари и отправились бы на Шабар, выяснили бы, в чем там дело.
— А ты не переоцениваешь свои возможности? — охладил он мой пыл. — Что ты можешь?
— Ах так! Ну, тогда не вмешивайся в мою личную жизнь и не мешай мне отдыхать! Зануда.
— Ну и чего ты злишься? Ты же сама знаешь, что я прав.
— Еще бы, ты всегда прав. Как может быть иначе?
Он притянул меня к себе и поцеловал. Это было так неожиданно, что я растерялась. И пока я приходила в себя, он просто исчез, как обычно. Все ясно: этот алкаш и ловелас просто издевается надо мной. Ему, видимо, это доставляет удовольствие. Садист и извращенец!
Со мной происходят странные вещи: я точно знаю, что мне очень нравится Димка, но Соф почему-то значит для меня гораздо больше. И как во всём этом разобраться? Если мне нравятся они оба, то значит, что ни одного из них я не люблю по-настоящему. Но мне от этого не легче. К тому же, если призадуматься, то обычные человеческие стандарты здесь не работают? Я ведь состою из личностей: скарр и я. Раз нас двое, значит, и любить мы можем разных людей. Мне трудно сориентироваться, где его чувства, а где мои. Мне вообще трудно понять что-либо с этим скарром. Подозреваю, что никто ничего о них не знает. Может, и нет никаких скарров?
— Есть!
Я вздрогнула от неожиданности. Ну что за человек, умеет же он выводить меня из себя!
— Ты опять здесь? Что ты у меня забыл? — возмутилась я.
Соф уселся на пол возле моей кровати, и в темноте я видела лишь его силуэт. Сердце мое почему-то забилось, как сумасшедшее.
— Ну, чего ты от меня хочешь? — спросила я устало.
— Я и сам не знаю. Ничего не могу понять. Ты мне нужна. Ты меня раздражаешь, я бешусь и …
— И что?
— И я не могу избавиться от мыслей о тебе. У нас не бывает ничего похабного. Это так странно и больно! И хорошо. Что со мной, Сашка?
В его голосе слышалось такое смятение, что мне даже стало его жалко. И в самом деле, ведь у них все просто, без затей.
— Наверное, ты меня все-таки любишь, — предположила я.
— Нет, это совсем другое! Так не любят!
— Много ты знаешь! Человеческие чувства — это такой темный лес, что разобраться в них невозможно,
— Но у нас не так!
Мне показалось, что он сейчас заплачет.
— Иди ко мне.
Он осторожно сел на край кровати.
— Успокойся, Соф, ты ведь на Земле, а здесь все не так, как положено, уж поверь мне. Да я и сама не могу в себе разобраться, что уж о тебе говорить. Не знаю я, что делать.
Он взял мою руку в свою и сжал. Его всего трясло, и я даже немного испугалась, но ненадолго. Я ясно почувствовала, как его мандраж переходит ко мне. Дурдом!
— Соф, давай разберемся в своих чувствах и не будем форсировать события.
— Я в них никогда не разберусь! — крикнул он. — Никогда!
И я тоже. Я ему этого не сказала, но он это и без слов понял. Нашу земную эмоциональность он воспринимает, как болезнь. Возможно, он в чем-то прав, мне все труднее сдерживать себя, а ему и подавно.
Он дернул меня за руки и заставил сесть рядом с собой. А потом мы уже ничего не соображали. И все бы закончилось совсем естественным образом, если бы наши скарры вовремя не пресекли это безумие. Им, хоть и с большим трудом, но удалось нас отрезвить…
Мы сидели друг против друга, раздетые, растрепанные и ошарашенные. У нас опять ничего не получилось, и это нас бесило.
— Мне надоел этот внутренний надзиратель! — зло сказал Соф.
— Мне тоже. Но ведь эти надзиратели — это часть нас самих, и они нас оберегают. Очевидно, наше время еще не пришло.
— Если так будет продолжаться, то оно никогда не придет.
Я включила свет и, обалдела окончательно. Мы оба были исцарапаны и искусаны так, словно сражались с оравой взбесившихся кошек! Глядя на его искромсанные плечи и шею, я не могла поверить в то, что это сделала я. Но он был ошеломлен больше меня. Он даже испугался.
— Что бы мы натворили, если бы нас не остановили скарры?! — ужаснулся он. — Что с нами было?
Я пожала плечами. Я могла бы ему объяснить, что это называется страстью, но это ему ни о чём не скажет — всего лишь слово. Со мной тоже ничего подобного раньше не происходило. Мы настолько ненормально реагировали друг на друга, что это даже подозрительно.
— Да, — согласился он, — ты права, нам надо немного успокоиться и привыкнуть, пока мы не поубивали друг друга.
Моя прокушенная губа немного припухла. Ничего себе поцелуйчик! Скарры еще немного поднапряглись, и мы окончательно успокоились. Все-таки это хорошо, что скарры никогда не теряют головы. Не уверена, что у них есть голова, но в любом случае, они ее не теряют, в отличие от нас. Не думаю, что они знают, что такое межполовые отношения, ведь даже размножаются они делением, как амебы. Сожрут кого-нибудь, переработают и раз — на тебе, разделились пополам. Высокоразвитая древнейшая раса, а такая примитивная! Может быть, мы все развиваемся по довольно простой схеме: от простого к сложному, а потом от сложного к простому?
Мы спешно оделись. Нет, я не почувствовала никакой неловкости, мне не было стыдно, но мне не хотелось лишний раз искушать судьбу. До чего же странная штука — человеческая жизнь! Это же вечная борьба со всевозможными искушениями и постоянные страдания, независимо от исхода этой борьбы. Поддался искушению — и страдаешь оттого, что не устоял. А, если устоял, то жалеешь, что не уступил. Возможно ли вообще счастье в этом сложном мире? Интересно, а скарры знают, что это такое — искушение? Чем их можно соблазнять?
— Сань, не ломай себе голову. О скаррах мало что известно. Их видели единицы. Никто не знает, где находится их мир, может быть, у них вообще нет постоянного места жительства. Кто его знает, может быть, они просто путешествуют во Вселенной и сами уже забыли, где их дом. А, может быть, они живут везде. Скарры — это загадка. Та еще загадка!
Он замолчал и посмотрел мне в глаза. Я уже привыкла к их цвету. Они оказались не просто желтыми, а скорее золотистыми.
— Санька, — сказал он, — я не знаю, что со мной происходит. Чувство совершенно новое и незнакомое и очень болезненное, но я не хочу, чтобы ты сейчас оставалась на Земле.
— Почему?
Он чувствовал себя неловко, с трудом находил слова, но я и сама поняла, что с ним происходит: просто он приревновал меня к Димке — обычное дело, но не для него.
— Вернемся на Базу, — он умоляюще смотрел мне в глаза, как голодная собака. — Я с ума сойду, если ты останешься здесь, с ним. Я не знаю, что ты со мной сделала.
— Да ничего особенного! Ты ревнуешь, всё просто.
— Но мне же плохо!
Ну конечно, чего же тут хорошего. Я его понимаю. Могла бы я остаться на Земле еще и потрепать ему нервы, но я — девушка добрая, мне стало его жалко. Парень попал из своего эмоционально стерильного мира в такую карусель!
Как он у него с непривычки крыша не потекла.
— Ладно, — великодушно согласилась я, — рванули, что ли, пока ветер без сучков.
И мы рванули.