Кажется, собирался дождь. Во всяком случае, облака плыли низко, и было похоже, что всегда невозмутимое небо хмурится, предчувствуя надвигающуюся грозу. Впрочем, Иртальмар, Верховный Король Арванского королевства, не замечал этого. Точно статуя застыл он на краю обрыва, разглядывая раскинувшуюся внизу равнину, серую, заваленную вулканическим пеплом, выжженную огнем пустошь, над которой, тем не менее, на многие мили вокруг разносились хриплые крики голодных птиц – сегодня у них был богатый пир. Огромные черные вороны и грифы с голыми шеями бродили среди распухающих, разлагающихся трупов павших воинов и лениво, с брезгливостью сытых, расклевывали им глаза и лица, слишком объевшиеся даже для того, чтобы подраться за лакомый кусок – тут таких хватало. Прошлой ночью Керровы полчища внезапно атаковали укрепленный лагерь королевского войска, и лишь с великим трудом людям удалось отбиться, понеся колоссальные потери и пролив реки своей крови. Пал в той битве и Теренроф – сын Верховного Короля, его обезглавленный труп нашли у самых ворот лагеря, которые наследник престола защищал, как простой воин, в первых рядах. Тело было настолько изуродовано, что юношу сумели опознать лишь по его мечу, чью обвитую серебряными кольцами рукоять он так и не выпустил из иссеченных ладоней. Увидев оружие сына, все изрубленное и исцарапанное, Иртальмар побледнел, как сама смерть, и молча ушел в свой шатер, откуда не показывался почти целый день, и лишь сегодня утром показался на глаза, в полном боевом облачении и с яростным блеском в серых глазах. Оглядев своих военачальников, он коротко, угрожающе бросил:
- Готовьтесь к бою, - и ушел на обрыв, где простоял, точно часовой, весь день, разглядывая мрачную тучу, сгрудившуюся у противоположного края равнины, которой не было ни края, ни счета – несметное войско Темного Властелина, тысячи тысяч свирепых демонов, исчадий ада, что алкали лишь одного – крови, боли, страданий! – и с манией одержимых рвались в бой, не обращая внимания на потери и угрозу смерти. Верховный Король разглядывал их, и лицо его напоминало застывшую каменную маску – ни единой эмоции, никакой мимики, только холодный блеск в глазах отца, потерявшего единственного сына. Меч погибшего Теренрофа висел на его поясе рядом с его собственным, и казалось ему, что тень юного воина стоит рядом с ним, тоже с ненавистью взирая на врагов, что оборвали его молодую, только-только начавшуюся жизнь...
- Ты за все заплатишь, - прошептал Иртальмар, обращаясь к холодному западному ветру, трепавшему его волосы и бившему в лицо, - За всех наших воинов, павших в бою, за каждого ребенка, которого ты оставил сиротой, за матерей и отцов, что потеряли своих сыновей... Ты скоро заплатишь за все, Керр, даю слово! – и, резко развернувшись, он зашагал вниз. Воины уже ждали его... Пришли не только те, кто более или менее не пострадал в предыдущей схватки, но и серьезно раненные воины, затянув потуже повязки и стараясь не морщиться от боли, стояли в строю, готовые драться до последнего издыхания, даже не успев отскрести с доспехов запекшиеся пятна собственной крови... Иртальмар видел их лица – суровые, яростные, полные скорби и желания отомстить за погибших родных и друзей, и казалось ему, что все они – зеркала, отражающие состояние его собственной души. Это вселяло надежду... Слуга молча подвел ему оседланного коня, и король запрыгнул в седло, после чего, резко дернув за поводья, развернул жеребца и медленно поехал вдоль строя. Он ничего не говорил – просто смотрел, потому что здесь слова были не нужны... да и сомневался он, что сумеет отыскать подходящие. Ему не нужно было зажигать в этих людях пламя битвы – оно и так горело в них яростным костром, сжигая все внутри и оставляя лишь груды серого пепла, ему не понадобилось уверять их в том, что они идут на правое дело – они и так все это знали... И потому король молчал, молчал угрюмо и тяжело, пока ехал мимо всех этих людей, многие из которых – он знал это – сегодня видели сквозь облака последний рассвет, а потом он занял место впереди и пустил своего коня рысью, а за ним, без криков и шума, смертоносной стеной зашагали его солдаты. Они были готовы убивать... и умереть за свой дом. Боевые знамена – единственные цветные пятна в этом унылом выжженном мире – гордо реяли над ними, хлопая по ветру, точно крылья неведомых птиц, пока люди, обнажив оружие, шагали по равнине... Их заметили нескоро, но встретили, как положено – ревом, рычанием, гоготом, и бесформенная масса врагов, спотыкаясь и вопя от восторга, помчалась им навстречу, готовая из кожи вон выскочить, но только добраться до глупых людей первыми! А они не попятились, не прибавили шагу – просто шли вперед, ощетинившись копьями, и когда лучники дали первый залп – не заметил никто... а потом два войска столкнулись. И грянул бой. Страшный, яростный, когда все были одержимы лишь одним-единственным желанием – броситься на врага, растерзать его, разорвать на куски, уничтожить! Верховный Король сражался в первых рядах, и в каждой руке его было по сверкающему мечу, которыми он без устали разил противников. Кто-то сбил с него его серебряный шлем, оставив на виске длинную кровавую борозду, а на лице Иртальмара застыла страшная, свирепая гримаса, перекосившая его черты и превратившая благородного рыцаря во что-то новое, во что-то куда более опасное... Его солдаты, что бились рядом с ним, падали один за другим, но он не замечал этого, потому что он уже не был правителем королевства, господином этих людей – он был простым воином, одержимым жаждой мести, и потому он даже не оглядывался назад... и не заметил, что остался один – посреди целого войска. Впрочем, ему не было до этого дела... Свой собственный меч он потерял, и левая его рука повисла, сломанная в двух местах, однако и правой он умудрялся с такой силой разбрасывать противников, что те не рисковали приблизиться к этому отчаянному воину, предпочитая орудовать копьями и стрелами. Один из острых кованых наконечников скользнул по щеке короля, другой застрял в пластинах панциря, едва не достав до тела, а Иртальмар только рычал в ответ, точно дикий зверь, и вновь бросался в атаку, хотя прекрасно понимал, что врагов намного больше... но отметал все доводы разума и не отступал, не обращал внимания на раны и серьезные травмы, пока его попросту не повалили на колени, но и тогда он все еще отбивался, не подпуская этих демонов близко... Но и король – тоже человек, и силы его не беспредельны, поэтому довольно скоро и без того ноющие от боли и усталости мышцы попросту отказались служить ему, а враги, явно почувствовав слабину в его защите, с ликованием бросились вперед, намереваясь добить беспомощного врага... однако тут раздался злобный свист стрел, и несколько тварей попадали наземь, зажимая пробитые глотки, а остальные отшатнулись прочь, не понимая, откуда грозит опасность, и в тот же миг из-за облаков громадной птицей спикировал крылатый конь. Воспользовавшись замешательством противников, он почти упал наземь, дав своему наезднику всего пару мгновений на то, чтобы подхватить тело Верховного Короля, после чего он резко ушел в небо, с силой колотя по воздуху громадными крыльями. Опомнившись, стрелки натянули тетивы луков, а остальные попытались поразить летучую цель копьями, но слишком поздно – и жеребец, и его всадники оказались уже вне зоны досягаемости и стремительно мчались на восток, к лагерю людей. По пути неизвестный воин на спине коня не переставал спускать стрелы в ряды врагов, помогая остав-шимся в живых воинам короля вырваться из окружения и отступить, унося на себе своих раненых товарищей, после чего его крылатый скакун, сделав последний круг над войском врага, полетел вслед за ними. Видимо, люди уже поняли, что он им не враг, а потому, увидев в небе черную тень, не схватились за оружие, позволив ему приземлиться посреди их лагеря, так что теперь они с удивлением рассматривали этого странного зверя – не очень высокого, что-то среднее между лошадью и пони, с роскошной длинной гривой и блестящими темными глазами. По раздвоенным копытам, хвосту с кистью на конце, шелковистой бородке и длинному серебряному рогу это существо можно было бы принять за легендарного единорога из старой сказки, но его крылья! Громадные, могучие, размахом в два человеческих роста! Они напоминали орлиные, но были уже, с красивыми пучками перьев на сгибах, и все это создание казалось невероятно изящным, словно сошедшим со страниц старой сказки, но все же воины мгновенно позабыли о нем, когда с его спины спустился некто, облаченный в роскошные доспехи, поддерживающий их обескровленного, измученного короля. Десятки рук тут же подхватили его, кто-то предложил вести его к целителю, но Иртальмар лишь покачал головой, не сводя глаз со своих спасителей.
- Кто ты? – наконец хрипло спросил он, глядя на незнакомого рыцаря. Однако ответил ему не он, а его крылатый единорог, причем вполне ясно и отчетливо выговаривая слова, приправленные лишь легким акцентом:
- Вы имеете в виду, кто мы такие, Ваше Высочество?
Да, Арстелион немного снахальничал, решив встрять, однако риск того стоил, а вытянувшиеся лица воинов – будто призрака увидали! – и вовсе заставил его внутренне расплыться в улыбке. Рыцаря, кстати, это весьма позабавило, но все же, когда он снял свой шлем, лицо его... вернее, ее, было совершенно спокойно. Что-то знакомое почудилось Иртальмару в этих красивых зеленых глазах, в этом полном достоинства и отваги взгляде... но он все же тихо спросил.
- Кто ты?
Незнакомая девушка улыбнулась, кого-то ему до боли напомнив, а потом раздался ее голос – звонкий и мелодичный:
- Меня называют Феллиситой тель Мирранар, дочерью Анардина тель Мирранара, правителя Сальманского графства. Мои приветствия Вашему Величеству! – и она отвесила изящный поклон, который сделал бы ей честь и на официальном приеме в Огильдоне. Остальные воины упорно сохраняли гробовое молчание, как-то не спеша верить, что отважный рыцарь, спасший многих из них от гибели – женщина! Девушка! Дочь графа Анардина! Лишь Верховному Королю удалось сохранить невозмутимое выражение лица, и он ответил, тщательно скрывая удивление под маской сдержанной вежливости:
- А также вашей светлости, госпожа Сальманского графства. Но позвольте узнать, что заставило вас прибыть сюда, на поле брани? Неужели на Огильдон напали, и вам пришлось покинуть город?
- Нет, Ваше Величество, когда я несколько дней назад оставила Огильдон за спиной, стены его были по-прежнему неприступны, а лорд-регент мудро и достойно руководит королевством, но я сделала это не из политических, а из личных интересов. Я не могу оставаться в стороне, пока вы сражаетесь с Керром, у которого находится в плену мой отец. И я хочу сражаться с ним вместе с вами.
- Занятие, не слишком-то приличествующее знатной даме вашего титула, - не преминул заметить король, и многие за его спиной откликнулись неодобри-тельным шумом, особенно – как подозревала Феллисита – воины ее отца. Впрочем, она не подала виду, что ее это задело, но в глазах промелькнуло опасное выражение, и ладонь, лежавшая на спине Арстелиона, слегка сжалась... Почувствовав, что она сердится, единорог сочувственно фыркнул, а потом поднял голову и взглянул прямо на Верховного Короля, который, надо признаться, почувствовал себя немного неуютно, глядя в эти не по возрасту мудрые темные глаза. А потом Арстелион заговорил, и ропот тут же стих, потому что в голосе черного единорога явно послышалось нечто, что невозможно было пропустить мимо ушей.
- Наступило странное время, Верховный Король. Время, когда невозможное становится реальностью, когда сбывается то, что казалось невероятным. Вы, люди, думали, что единороги живут лишь в старых сказках – и вот один из них стоит перед вами. Вы думали, что женщине не пристало сражаться – и вот одна из них спасла вашу жизнь. Уж таково оно, это время великих перемен. Время свержения тьмы. Время падения Керра.
- И ты уверен в том, что говоришь? – спросил Иртальмар, а голос его слегка задрожал, выдав волнение, что поднялось в его душе, - Ты знаешь, что будет дальше, единорог?
- О будущем? – Арстелион усмехнулся, - Об этом не знает никто, даже Ве-ликие Духи. Но Керр все же будет свергнут, Верховный Король. Любой ночи, даже самой долгой, рано или поздно приходит конец, так что верьте мне: рассвет уже близок, - он оглядел лица воинов, недоверчивые и изумленные одновременно, - Скоро взойдет солнце.
И так уверенно прозвучали его слова, что эти израненные, измученные люди поверили ему. Поверили черному единорогу, будто сплотившемуся из старых поверий и сказок, легендарному существу, о котором они всегда думали, как о ком-то невероятном, небывалом... живущем только в старых преданиях давно позабытых времен... Но все же он чувствовал их некоторую нервозность, особенно когда они смотрели на него, поэтому, когда настала ночь, он решил остаться ночевать не в лагере, у палатки, где устроилась Феллисита, под косыми взглядами часовых, а высмотрел себе подходящую скалу и, всего пару раз взмахнув крыльями, поднялся туда, мягко, бесшумно коснувшись копытами земли. Место было довольно открытое, но ему понравилось то, что оно довольно высоко, и с него довольно хорошо просматривается вся равнина... правда, он не один так считал. Заметив впереди чью-то темную фигуру, стоявшую на обрыве, единорог досадливо прянул ушами и попытался незаметно уйти, чтобы не привлекать лишнего внимания, однако тут человек обернулся, и Арстелион его узнал:
- Доброй ночи Вашему Величеству, - он поклонился.
- И тебе того же, единорог, - угрюмо ответил тот, хотя Арстелион чувство-вал, что мрачное настроение его отнюдь не связано с его появлением. Однако он все же решил спросить:
- Надеюсь, я вам не помешал?
- Нет, совсем нет, - немного рассеянно откликнулся король, явно задумав-шись о чем-то своем и вновь повернувшись лицом к равнине. Арстелион немного потоптался на месте, колеблясь между тем, подойти ли ему или удалиться, оставив Иртальмара наедине, однако потом решил все же приблизиться, и встал неподалеку от него, тоже глядя на запад, на окутанные мглой отроги Туманных гор. Оба долго молчали, и лишь ветер свистел над ними, вечный песнопевец открытых холодных равнин, треплющий седоватые волосы короля и длинную гриву единорога... Первым заговорил король.
- А мне всегда говорили, что единороги – существа мирные, живущие лишь для того, чтобы хранить свои родные леса... Выходит, они ошибались?
- Они были правы, - вздохнул Арстелион, - Я мог бы прожить ту же спокойную жизнь, что и все мои родичи.
- Но не захотел?
- Не смог. Керр убил моих родителей, разрушил мою семью, и тем самым навсегда переменил мою судьбу. К тому же, на мне лежит тень древнего пророчества... и я не смог бы жить, как все единороги, даже если бы всей душой возжелал этого, - он посмотрел на Верховного Короля, - Другие ждут от меня иного. Они ждут... перемен.
- Что ж, - Иртальмар слегка улыбнулся, - В этом мы с тобой, пожалуй, схожи. Мои люди тоже ждут от меня большего, чем могут ждать от кого-либо другого. И я несу за них ответственность... за каждого, - он вздохнул и посмотрел на запад, - Даже когда надежды нет.
- Надежда есть всегда, - покачал головой Арстелион.
- Но не сейчас. Нам не победить Керра. Нас слишком мало.
- Будет больше, - с твердой уверенностью заявил Арстелион.
- Откуда ты знаешь? – он устало на него посмотрел.
- Просто я еще верю, - улыбнулся единорог, - Вы видите впереди только темное ночное небо... а для меня на нем уже засияла утренняя звезда.
- Тальфирион, - тихо прошептал Иртальмар, и, поймав удивленный взгляд единорога, пояснил, - Это значит Вестник Утренней Зари... так мы называем звезду, о которой ты говоришь.
- Тогда пусть эта звезда сияет вам во мраке, - мягко улыбнулся Арстелион и расправил широкие крылья, - Как она сияет мне, моим друзьям и всей Валладельфии. Пусть она олицетворяет нашу неугасимую надежду! – и он прыгнул прямо в бездну, однако не упал – ветер подхватил его, и черный единорог птицей заскользил над спящей равниной, а Иртальмар стоял на обрыве и задумчиво смотрел ему вслед...