Глава XVI. Сын ненависти.
- Столько лет, дочь Барвона, - сказал Мардон, и по спине Гэбриэллы пополз холодок, но она не смогла ни пошевелиться, ни отвернуться – ее словно опутали невидимые оковы, не давая сделать ни единого шага, - Столько лет, с того самого дня, как я вылупился! Я, единственный, кто уцелел! Родившийся без семьи, в полном одиночестве на необитаемом острове! Но я выжил. Я цеплялся за жизнь, как только мог, я не сдавался, и вот я добился, чего хотел – ты стоишь здесь. Ты стоишь на земле, впитавшей кровь моей матери, ты, дочь мерзавца, который погубил всех моих братьев и сестер! – в глазах серого ящера вспыхнул пожар, сжигающий его изнутри, - Мой старый отец не нашел ничего лучшего, чем наложить на тебя древнее проклятие, но я-то знаю истинную цену, которую должна заплатить мне семья убийцы! За те годы, что я провел один, охотясь на лягушек и подыхая с голоду! За те годы, что я унижался перед жалкими колдунами твоего народа, дабы обрести силы и знания, которые не успели дать мне мои родители! За все, за все! – и он расхохотался, точно помешанный, а потом негромок, с издевкой добавил, - «Мардон». Забавное прозвище. Ты никогда не интересовалась, что оно значит? На одном из древних наречий эльфов это звучит примерно как «на пути мести». Они-то и дали его мне. Проклятые остроухие, кажется, во всем и всегда оказываются правы! И с каким же удовольствием я уничтожил их – их же собственными чарами! О да... Всю жизнь я жил только этим – думая, как отомщу всем вам... всем – за те страдания, что вы принесли мне и моему народу! Мой отец мог бы гордиться таким талантливым сыном!
- Гордиться? – Гэбриэлла посмотрела на него во все глаза, - Мардон, ты безумен! Ты потратил всю свою жизнь, и ради чего? Чтобы сеять вокруг себя одни лишь только разрушения?!
- Да, да, да! – он так грохнул когтистой лапой по камню, что одним ударом расколол его на две половинки, - Именно это! И ни чьей крови я не жажду столь же сильно, как твоей, дочь убийцы! И ты умрешь, здесь, на могиле моей матери, на том самом месте, где я стал сиротой! – он свирепо оскалился, блеснули желтоватые, но все равно очень острые клыки... а она лишь посмотрела на него долгим печальным взглядом – и подняла голову, обнажая менее защищенное горло.
- Что ж, бей, - сказала она, - Пусть злодеяние моего отца искупается кровью... может быть, хоть тогда ты наконец-то обретешь покой.
- Нет, не смей, Гэбриэлла! – раздался звонкий голос, и Леадар, выскочив на поляну, загородил подругу своим телом, - Не тронь ее, ты...! Она и так уже достаточно настрадалась!
- Уйди, человек! – проревел дракон, яростно царапая когтями землю и оставляя на нее глубокие борозды, - Отойди в сторону, иначе пожалеешь, что вообще родился на свет! Этой мой бой и моя месть! Так что убирайся с этого острова, и тогда, может быть, останешься жив!
- Нет, - Леадар покачал головой, - Я ее не брошу. Она перед тобой ни в чем не виновата, а ты настолько разжег свое пламя ненависти, что готов уничтожить весь мир, только бы затушить его! Ты же дракон, ты же Сын Стихий! Что с тобой стало? Ты же должен защищать этот мир, а не уничтожать его!
- Тебе не понять! – взвыл Мардон, - Тебе не испытать и доли тех страданий, что пришлось пережить мне! А потому прочь с дороги! Твоя жизнь – ничто, и я без лишних угрызений совести уничтожу тебя, так что предупреждаю в последний раз – отойди!
- Уйди, Леадар, - прошептала Гэбриэлла, с трудом ворочая словно бы скованным цепями языком, - Уйди... Это не твоя битва, - но тот не сдвинулся с места, и в его обычно мягком взгляде проскользнула стальная искра.
- Ты безумец, Мардон, - спокойно и холодно сказал он, - Ты не видишь ничего, кроме своей ненависти, которая вконец ослепила тебя и искалечила твою душу! И я, Леадар, сын Кастуаса, не позволю, чтобы ради утоления своей жажды мести ты уничтожал невинных! – после чего он медленно вытащил из ножен свой зачарованный меч, но нападать не стал, а, вытянув сияющее лезвие вперед, что-то негромко пробормотал. В тот же миг шар серебристого света сорвался с клинка и повис между Мардоном и драконихой, вытянувшись в форме щита.
- Твоя жалкая магия – ничто по сравнению с моей, человек! – расхохотался дракон, - Или ты забыл? Не говори, что силен – встретишь более сильного! И погибнешь! – после чего он выпустил в его сторону поток яростного зеленоватого огня, который ударил в щит с такой силой, что лицо Леадара перекосила гримаса боли – он отдавал все свои силы, чтобы удержать защиту.
- Нет! – закричала Гэбриэлла, - Леадар! Не надо! – но он все равно не сдавался, хотя лицо его посерело, а руки дрожали от слабости... он готов был погибнуть – но не уступить врагу... зная, что долго не продержится...
- Леадар!
Яростный вопль Гэбриэллы разодрал воздух, подобно мощному взрыву, и в следующий миг, разорвав связывающее ее заклинание, она прыгнула к своему другу, чтобы оттолкнуть его в сторону, спасти, уберечь... Ее тело вытянулось в невероятном прыжке, но она знала, что не успеет... знала... За долю мгновения до того, как она схватила в охапку Леадара, его ледяной щит треснул и разлетелся на мириады осколков, а ревущее пламя поглотило его, точно щепку... спалило... уничтожило.
- Нет, нет, нет! – она яростно рвала когтями землю, не замечая, что вокруг нее горит воздух, - Нет, этого не может быть, нет! Леадар! Леадар! ЛЕАДАР!!!
Голос ее, то ли плач, то ли вой, то ли свирепый рев огласил всю пещеру, голова драконихи запрокинулась к небу, тело выгнулось дугой... И ничто не имело сейчас для нее ни малейшего значения... ничто, кроме страшной правды...
- Сам виноват, - проворчал Мардон, сплевывая наземь, - Но теперь-то мне никто не помешает...
- Убийца! – проревела в ответ Гэбриэлла, - Ты... да как ты мог! Ненавижу тебя! – и, оглушительно зарычав, она без разбега подбросила свое тело высоко в воздух, точно охотящаяся пантера, и, расставив лапы, рухнула на своего врага, ничего так сильно не желая, как вонзить клыки в его горло. Мардон в ответ вскинулся на дыбы и встретил ее когтями. Два противники, сцепившись в один серо-черный клубок, покатились по земле, сметая все на своем пути, пока почва не ушла у них из-под боков, и она, так и не разжав хватки, рухнули с обрыва в озеро, подняв целые тучи брызг. Мардон сумел навалиться на нее сверху, и теперь его мощные передние лапы сжимали ее плечи, а задние рвали живот, сдирая чешую пополам с кожей. Она извивалась, точно кошка, клокоча от ярости, но даже не могла набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы использовать свое пламя, а потому ей оставалось только реветь и царапать бронированное тело врага, силясь добраться до плоти. И она даже не заметила, как громадные когти рванули ее, как потекла горячая кровь... лишь потом пришла запоздавшая боль, и дракониха взвыла, но не перестала терзать противника, а в голове ее стучало в такт с ударами обезумевшего сердца: «Леадар... Леадар... Леадар...»
- Это тебе за Леадара! – рычала она, - За его смерть!
- А это тебе – за мою семью! – ревел он, полосуя ее когтями, - За отца, за мать, за братьев и сестер! И пусть Барвон сотню веков горит в пламени ада, прежде чем кануть в бездну забвения! – после чего он что есть силы надавил ей на горло, и холодная озерная вода хлынула ей в нос и уши, заливая их и не давая дышать. Она стала биться еще сильнее, но Мардон только крепче сдавливал когти, грозясь раздавить гортань, и дракониха почти физически ощущала волны темного наслаждения, исходящие из его сердца от этой медленной смерти... Она попыталась сбросить его, но он был тяжелее и навалился на нее всем своим весом, с которым ей было не поспорить, а в ее теле быстро таяли силы, которым не хватало свежего воздуха... Перед глазами ее полыхнули искры, промелькнули лица Барвона, Агеана, Леадара...
Леадар!
- Не-е-ет!
Такого взрыва не ожидала от себя даже она. Откуда только взялись силы... Энергетический разряд всколыхнул все озеро, разогнав по нему волны, и Мардон, не ожидавший подобной магической атаки от полузадушенной противницы, оказался отброшен в сторону. Шипастый хвост Гэбриэллы не врезался – врубился в песчаное дно, и она одним махом поднялась на лапы, но, понимая, что на земле у нее нет шансов, расправила крылья – вроде целы, не поломаны – и стрелой бросилась в воздух, чтобы оказаться выше тяжелого и могучего противника – в небесах ведь в выигрыше тот, кто сверху... это ей еще Леадар объяснял... Вслед ей тут же рванулся поток огня, но она ловко вильнула в сторону и избежала ближайшего с ним знакомства, даже не опалив перепонки крыльев. Здесь преимущество было на ее стороне – Мардону мешали его же размеры, но он не медлил и тут же рванулся в погоню. Воздух так и стонал под ним... Гэбриэлла понимала, что один неверный выпад – и ей не спастись, но почему-то ее это совсем не беспокоило, и, выставив вперед когтем, она ястребом спикировала на врага. Еще один огненный поток опалил ее брюхо, где алели свежие раны, и дракониха чуть не взвыла от боли, но крик ее тут же превратился в свирепый рев, и она со всей силой обрушилась на врага. От мощного удара оба противника отлетели в сторону и с грохотом врезались в ухабистые каменный стены кратера, причем Гэбриэлла постаралась и как следует приложила Мардона головой об острые уступы, тогда как ее когти, не переставая, терзали его чешую... впрочем, оставляя на ней лишь едва заметные царапины. И только четыре страшных стальных когтя на ее правой лапе вспарывали толстую чешую, точно беззащитную кожу, и, как и сама Гэбриэлла, жаждали лишь одного – поскорее добраться хоть до чего-нибудь жизненно важного и разорвать его в клочья... покончив с Мардоном раз и навсегда. Но огромный дракон не сдавался, и, поняв, что с Когтем Ночи ему лучше не шутить, применил свое оружие. По его серой шкуре, точно живые, зазмеились молнии, и Гэбриэлла, которую весьма ощутимо ударило током, отпрянула в сторону, чем не замедлил воспользоваться Мардон, тут же бросившийся в атаку. Его страшные клыки клацнули совсем близко от ее шеи, но она успела шарахнуться в сторону и приветить врага столбом пламени. Однако оно не причинило ему ни малейшего вреда – оно просто обтекло его, как вода обтекает камень, и Мардон, свирепо ухмыльнувшись, в свою очередь выпустил в ее сторону поток зеленого огня. Гэбриэлла едва успела нырнуть вниз, лишь мгновение спустя сообразив, что сплоховала – Мардон-то оказался сверху! И тут же воспользовался моментом. Лишь природная ловкость уберегла Гэбриэллу от его удара в спину, и этот промах вновь сравнял их положение. Теперь они кружили друг против друга, выгадывая момент для атаки и хрипло, угрожающе рыча. Небо наверху окончательно угасло, в полости потухшего вулкана сгустились сумерки, и лишь слабый звездный свет рассеивал темноту... впрочем, двум рассвирепевшим ящерам он вряд ли был нужен, чтобы не потерять противника и следить за ним полными ненависти глазами, неистово желая наконец-то броситься в бой... Первым не выдержал Мардон. Его рев потряс стены пещеры, а вырвавшийся между клыков огонь озарил ее до самого верха, и в следующий миг громадная тень яростно бросилась на Гэбриэллу. Та не дрогнула, хотя и не рискнула встретить противника грудью. Нет, она не струсила, но даже ее опаленный злобой и яростью разум признавал, что в прямом столкновении у нее не останется и призрачных шансов уцелеть, а потому, если она хочет выжить, ей надо полностью использовать свое главное преимущество – скорость. Конечно, многие поклонники рыцарских кодексов чести вряд ли одобрили такую тактику, но это был не благородный бой, где все возможности равны и противники знают все правила, нет, это было куда страшнее и опаснее, это была жестокая грызня, где сила шла на силу, где не было места наималейшей слабости, потому что каждая подставившаяся возможность победить воспринималась как благо, ибо только одному из противников было суждено уцелеть. Поэтому Гэбриэлла резко рванулась вверх – острые зубы едва не поймали ее за хвост – круто развернулась и ринулась на врага со спины, однако и тот был не лыком шит – винтом развернувшись в воздухе, он оскалил клыки, собираясь встретить ее во всеоружии... но попробовал бы сперва поймать ветер! Более юркая противница легко увернулась от его захвата, и, не успел он опомниться, как Коготь Ночи прочертил глубокую рану на его плече, из которой брызнула фонтаном темная кровь. Гэбриэлла решила не упускать свой шанс и как можно эффективнее использовать преимущество замкнутого пространства, где тяжелому и крупному Мардону было куда труднее отражать ее быстрые и яростные атаки, так что вскоре его шкура вся покрылась кровавыми пятнами и отметинами. Он пытался сбить ее огнем, но она всякий раз избегала встречи с потоком пламени, беспрепятственно позволяя ему до вишневой красноты накалять стены пещеры – тем хуже было Мардону, когда она тараном врезалась ему в бока и заставляла собственным телом сбивать наземь тяжелые валуны. Но Мардон ведь тоже был далеко не дурак... и, дождавшись небольшой передышки, он тут же рванулся вверх, а Гэбриэлла, распаленная и потому мало что соображающая, вместо того, чтобы помешать ему, лишь яростно заревела ему вслед, думая, что противник удирает, а когда до нее все же дошло, что у него на уме, он уже скрылся в отверстии кратера, и нашей героине волей-неволей пришлось последовать за ним. С силой взмахивая крыльями, она добралась до вершины вулкана и стрелой вылетела наружу, ища глазами Мардона. Но тот словно под землю провалился. Сколько она не выглядывала его в бесконечной звездной дали, там не мелькало ни кончика хвоста, ни края морды – Мардон как будто испарился, но потом ее чуткие уши уловили шум ветра в чьих-то крыльях за ее спиной, и она инстинктивно бросилась вниз. Как раз вовремя – мгновение спустя раздался свирепый рев, и пламя, вырвавшееся из прозрачного горла, полоснуло ее по боку, отчего Гэбриэлла, зарычав от боли, сделала стремительный кульбит, чтобы враг опять не оказался сзади... и тут же бросилась в сторону, но кривые когти все равно проскребли по ее боку, чуть не сорвав несколько чешуй.
- Нечестно бьешься, Мардон! – проревела она невидимому врагу.
- А кто сказал, что я буду биться честно? – раздался в ответ злобный хохот за ее левым плечом, и она развернулась, но голос уже стих, и серый дракон вновь растворился в ночи. Гэбриэлла выругалась про себя – долго, крепко и довольно изобретательно, чему она научилась у харцельских моряков. Невидимость – это был один из высших видов магических иллюзий, которым Рассен обещал научить их только через два года, да и то вряд ли он смог бы сравниться в этом с Мардоном. Многие волшебники, стремясь стать невидимыми, просто используют зеркальные чары, повторяя на своем теле рисунок того, что расположено за ними, но в таком случае невидимость имеет массу недостатков – начиная от отбрасываемой колдуном тени, которая никуда не девается, и кончая тем, что при движении ему приходится постоянно менять чары, чтобы не обнаружить себя... к тому же, у неумехи в таком случае наверняка получается так называемый «пузырь» - когда «невидимый» человек кажется просто стеклянным, и не нужно обладать орлиным зрением, чтобы его засечь. Мардон же неумехой явно не был... Его вообще не было видно – только слышно, и Гэбриэлла вертелась волчком, чтобы не дать ему ударить исподтишка... а он смеялся над ней, заходя со всех сторон и атакуя, как ему только заблагорассудится. Впрочем... Гэбриэлла чуть не влепила себе пощечину. Ну и дура же она! Сосредоточившись, она моргнула, и в тот же миг мир вокруг нее затянула мрачная пелена, звезды погасли, однако из темноты проступили светящиеся очертания ее врага.
- А, научилась все-таки, - прорычал Мардон, - Ну что ж, ладно, мы будем на равных! Но тебе это все равно не поможет! Тебе сейчас ничто не поможет – ни мания твоих друзей-волшебников, ни этот распроклятый эльфийский меч, ничто! Потому что настал час моей мести, и я теперь заплачу долг твоей кровью! За мою семью! За отца, маму, братьев, сестер! За разрушенное гнездо! За разбитые яйца! За всех уничтоженных драконов! И пусть горят огнем семьи тех, кто их убил! – после чего, резко взмахнув крыльями, он бросился на противницу... и на этот раз Гэбриэлла не стала уворачиваться. Они сшиблись с жутким грохотом и полетели вниз, в бездну, царапая друг друга когтями, колотя хвостами и оглашая весь остров громогласным ревом. И кто не слышал рычания разъяренного дракона, знайте – вы даже представить себе не можете, что это такое! Зубчатые края кратера промелькнули мимо, но ни Мардон, ни Гэбриэлла и не подумали раскрыть крылья. Они падали вниз, но не замечали этого, потому что все, что осталось им – это безоглядная битва, схватка клыков и когтей, и лишь это еще имело хоть какое-то значение! Гэбриэлла что есть силы обхватила могучими лапами своего противника, и стальные когти глубоко впились в его горло, разодрав его бронированную шкуру и быстро наполняя страшную рану кровью, но и острые пилообразные зубы Мардона сомкнулись на ее плече, с хрустом ломая кости и разрывая теплую живую плоть, да так, что от боли темнело в глазах... И все же они не отпускали друг друга – два яростных противника, два дракона, сгорающих диком пламени, что бушевало в их телах, превращая все, что только может гореть, в безжизненный серый пепел, но это был бой не на жизнь – на смерть, и потому они решили во что бы то ни стало довести его до конца. Ветер ножом резал по глазам, воздух свистел, точно безумный, точно призывая их взлететь, пока не поздно... но они его не слушали. В этот раз они вознамерились не отступать, и потому рвали друг друга до конца... пока, проломив густые кроны деревьев, не рухнули наземь, и ненависть, скопившаяся вокруг их тел огненной сферой, от удара лопнула... Чудовищной силы удар отшвырнул Гэбриэллу прочь... страшная боль рванула все ее тело, погребая его под потоком невозможного страдания... странно, она не потеряла сознания – ведь она явно слышала, как трещат кости, как рвется, подобно пергаментному листу, перепонка крыла... что-то ударило ее по голове, послышался хруст... а потом ее протащило по земле, и она вспахала ее своим телом, до половины погрузившись в мягкую лесную почву. Боль была адская, ничего подобного она еще никогда не ощущала, но воспринимала это как-то со стороны и довольно равнодушно. Боль? Подумаешь... Она уже пережила такую боль, что не снилась ни одному смертному! Она потеряла всех, кого любила... всех. Миера... что ж, пусть она живет счастливо. Хоть Мардон и высосал все воспоминания о ней – паразит несчастный! – но она жива, а это главное. Пусть живет. Единственное существо, которое ей жаль покидать, умирая... Пусть живет. И никогда не узнает, что за чудовищная судьба постигла ее подругу... Слабый стон, похожий на вздох облегчения, коснулся ее ушей, и она приподняла голову. Кровь сочилась с ее подбородка и текла по виску... кожу она содрала, что ли? А, неважно... В глазах все плыло, и она с трудом сосредоточила взгляд. Она лежала на краю громадной земляной воронки, по краям которой чернели обугленные, обломанные деревья без единого листочка. Мардон тоже был еще жив – он лежал на другом краю, и выглядел он, признаться, жутковато. Жизнь медленно покидала его тело, возвращая чешуе присущей ей цвет взамен тающей прямо на глазах невидимости, и Гэбриэлла невольно содрогнулась. Голова его была вся в крови, глубокие раны покрывали шкуру, горло было разодрано, на нем зияла темно-малиновая дыра, из которой все слабеющими волнами вытекала кровь, но все же он был еще жив. И кое-как скривил разодранные в клочья губы, пытаясь злобно усмехнуться. Говорить он не мог – и сказал, что думал, мысленно:
«Вот и свершилась моя месть, дочь Барвона. Теперь мы оба умираем... но, по крайней мере, я отправляюсь в тот мир свободным», - и, как-то странно, почти по-детски всхлипнув, он тяжело уронил голову наземь. Тело его в последний раз дернулось, возле ноздрей чуть заметно затрепетала жидкая опаленная трава, которую толкнуло слабое дыхание... и он затих, обмякнув на теплой земле, еще хранящей жар его ярости. Гэбриэлла продержалась лишь немного дольше. В последние мгновения жизни она успела увидеть, как по телу Мардона заплясал огонь... крохотные язычки пламени окутали всю его громадную тушу, тут же начав обугливать серые чешуи... откуда огонь... он ведь уже мертв... а, неважно. Гэбриэлла вздохнула и положила голову на землю. Все. Конец. Она уничтожила Мардона... пусть даже ценой собственной жизни, но все же она выполнила свой долг... и теперь может отдохнуть. Ей незачем оставаться здесь. Все, кого она любила, уже ждут ее там, где не бывает разлук. Пора ей к ним присоединиться. Давно пора. Звезды подмигивали ей с еле видимого краешка неба, ветер посвистывал среди древесных стволов, а дракониха, что когда-то звала себя Гэбриэллой, медленно засыпала под их песню... чтобы уже не проснуться.
Глава XVII. Между мирами.
Она лежала на спине, раскинув руки, и перед ее глазами клубился причудливый белый туман, словно окутывающий ее тело полупрозрачным покрывалом. Боли не было. Страха тоже. Не было вообще ничего, словно эти чувства еще не успели родиться и обрести себя в этом странном и как бы бесформенном мире. И это было... хорошо. Некоторое время она полежала так, просто глядя в пространство и наслаждаясь тишиной и покоем. Но потом... сначала робко, а потом все отчетливей в ней начала ощущаться какая-то странная пустота. Словно не хватало чего-то малого... и в то же время очень нужного. И она долго не могла понять, чего же именно, но потом ответ всплыл в ее сознании как бы сам собой.
Она дышала совершенно спокойно, прислушиваясь.
И сердце не билось.
Как тихо.
Она не испугалась, не попыталась вновь оживить свое погибшее тело. Просто какая-то затаенная грусть коснулась ее сознания, а вместе с ней начали возвращаться и запоздавшие воспоминания. Отец... Миера... Агеан... Леадар. По щеке ее скатилась слеза, и против себя она отметила – мертвые тоже плачут. Преодолевая страшную свинцовую тяжесть непослушных мышц, она с трудом подняла руку и поднесла ее к глазам. Рука ее словно светилась мягким золотистым светом, и это была ее рука, а не лапа драконихи, такая же, какой она была от рождения. И – отметина дракона пропала, кожа на тыльной стороне ладони была такой же белой, как и на всем теле... почти на всем. Что-то живое пошевелилось за ее спиной, и, оглянувшись, Гэбриэлла увидела черное крыло, отливающее радугой... но она не испугалась и не огорчилась, только улыбнулась, проведя рукой по шершавой перепонке. Крылья... Из всего, что есть у дракона, вы – самые замечательные. И я рада, что вы остались со мной... мои крылья... Но надо вставать, хватит тут валяться. Подобрав под себя ноги, она медленно встала, чуть покачиваясь от слабости. Странное место... Похоже на уже знакомый ей мир снов, но не такое – гораздо светлее и как бы... радостнее. Если в мире грез царили вечные сумерки, то здесь все так и сияло от ласкового и теплого солнечного света. Каждый завиток жемчужного тумана сверкал и лучился, и Гэбриэлла довольно долго стояла неподвижно, всем своим существом впитывая его в себя... или прошло лишь несколько мгновений? Не понятно. Но в этом мире трудно было говорить о таких вещах, как время или пространство – в нем их попросту не существовало. Был лишь этот замечательный свет... и тепло. И покой. Ей хотелось зажмуриться и стоять так вечно, не в силах пошевелиться... но потом ее внимание привлекло какое-то движение в тумане. Не испугало. Просто привлекло. Она удивленно оглянулась – кто здесь? – но тут молочная пелена раздвинулась, и глаза ее широко распахнулись от изумления, после чего она закричала – и радостный звонкий голос огласил все вокруг:
- Леадар! – и она бросилась к нему навстречу, но тут же резко остановилась, - Погоди, но ты же ведь... Ой, какая я глупая! – и она засмеялась, - Я ведь тоже. Так значит, это и есть то место, куда попадают все мертвые?
- Не совсем, - он улыбнулся, - Но все же я ждал тебя именно здесь, - он по-дошел к ней и крепко сжал ее ладонь – она уже и забыла, какие у него сильные руки! – Рад снова тебя видеть, Гэбриэлла.
- Но я же... – по лицу ее пробежала тень, а в глазах отразились боль и горечь, - Леадар, ну зачем ты это сделал? Ведь ты же знал, что он сильнее тебя! И ты погиб по моей вине!
- Вовсе нет, - он покачал головой, - Я сам выбрал свой конец, и ты в нем нисколько не виновата. К тому же, именно так и должны поступать влюбленные, правда? – он обнял ее, - Все хорошо, Гэбриэлла. Все хорошо.
- Но ты погиб... А так ты бы остался жив.
- Зачем? Если бы ты умерла, а я выжил, то, клянусь честью, я тут же отправился бы за тобой! К том уже, - он обезоруживающе улыбнулся, - я еще не умер. Как, впрочем, и ты.
Она недоуменно на него посмотрела, а потом оглянулась вокруг.
- Ты хочешь сказать, что это... не тот мир?
- Честно говоря, я еще и сам не понял, что это за место, - Леадар с любопытством посмотрел по сторонам, - Но мне почему-то кажется, что это, так сказать, еще не конец пути. Смотри, - и он взмахнул рукой, заставив туман свиться кольцом, а потом тронул пальцем серединку, и воздух – или чем они там дышали... – задрожал, темнея, а потом мрак рассеялся, и Гэбриэлла с удивлением увидела свое тело, что лежало на берегу озера – с расколотым черепом (вот это дыра у нее на виске!), с порванным крылом и неестественно вывернутой лапой. Неподалеку от нее лежал Мардон, и туша его уже догорала, последние языки пламени лизали черные ребра, оставив от дракона только костяк.
- Это... что... я? И он?
- Это? Нет, это так, твое тело. Оболочка, так сказать. Настоящее «я» не уничтожить никакой смерти. Поэтому, кстати, я здесь. Моего тела нет, но я все же существую.
- А Мардон?
- А вот он, скорее всего, действительно мертв, - Леадар посмотрел на свою подругу, - Все эти годы только мысли о мести привязывали его к миру живых, и теперь, когда он достиг, как ему кажется, чего хотел, он без раздумий покинул свое тело, и, даже не задержавшись здесь, устремился дальше, туда, куда рано или поздно попадаем все мы, - он как-то неопределенно махнул рукой, - Причем сжег собственное тело, тем самым словно подчеркнув, что не собирается возвращаться. А может, он просто хотел упокоиться с честью, как настоящий дракон... в любом случае, у него это получилось неплохо, - в голосе Стража послышалась нота невольного уважения, и Гэбриэлла согласно кивнула. Она и сама не хотела бы, чтобы нашедшие их тела, будь то волшебники или простые поселяне, узнали, кем был при жизни ее противник, ведь тогда его голова точно стала бы украшением в каком-нибудь дворце (может быть – даже и в Сальванге, а то и в Теллевиоре!), а тело бросили на потребу падальщикам или – она содрогнулась – использовали бы для каких-то посохов, амулетов и прочих магических атрибутов. Нет, она не могла, положив руку на сердце, сказать, что испытывает к своему заклятому врагу какие-то особо теплые чувства – ведь это он ее убил, но ведь нельзя же отказать прожившему одинокую и, если уж по совести, очень несчастную жизнь дракону в последней чести... По-своему он был все-таки прав, желая отомстить за погубленную семью – да и у какого народа могут отказать безутешному сироте в выполнении последнего долга перед убитыми?.. – хотя его ненависть его же и лишила жизни.
- Он не мог жить иначе, - Леадар словно услышал ее мысли, - Любой мог бы дойти до такого... А он... Он просто не смог жить дальше. Не суди его за это строго, Гэбриэлла.
«Я и не сужу, - подумала она, - Он остался совсем один, вместе со своей не-навистью, и она поработила его душу. Ах, Агеан... Тень? Дух? Нежить? Нет, то, что сделало его таким, было страшнее самых коварных теней, самых злобных духов... это было связано с самой его сутью, и он так и не сумел от этого избавиться» - и, грустно вздохнув, она печально посмотрела на своего друга. Тот улыбнулся, и улыбка его – чистая, искренняя улыбка – сказала ей даже больше, чем могли донести слова. Без сомнения, в этом странном мире между Миров они могли понимать друг друга гораздо лучше, чем где-либо еще... и это было, без сомнения, самое прекрасное, удивительное чувство – ощущение нерасторжимого душевного единства, почти кровного родства двух совершенно разных людей... и все же...
- Куда же мы пойдем дальше? – наконец спросила Гэбриэлла, снова оглядываясь, но не видя ничего подходящего, похожего на дверь или окно, - Ведь должны же мы куда-то попасть из этого... междумирья – иначе зачем нас сюда вообще отправили?
- Да, интересный вопрос, - кивнул Леадар, - Меня, надо сказать, не прельщает перспектива остаться в этой, гм, пустоте до скончания веков, - он ткнул рукой туман, но тот лишь покорно обтек его, и не подумав поступить как-то иначе. Леадар хмыкнул, - Но я не представляю, как нам отсюда выбраться, и, что важнее, куда направиться. Туда? – он ткнул на еще не исчезнувшее окно, в котором было видно мертвое тело Гэбриэллы на берегу потаенного озера, в том, живом мире, - Или туда? – и он кивнул куда-то в сторону, в глубину тумана, за которым, наверное, было что-то еще, что-то светлое и прекрасное... И Гэбриэлле вдруг очень, очень захотелось попасть туда, забыть обо всем, что случилось с ней при жизни... Да и зачем ей возвращаться? Леадар здесь... Мардон погиб... теперь Страна Островов в безопасности. Но...
- Я не могу, - выдохнула она, и эти слова ножом полоснули по ее молчащему сердцу, заставив его слабо трепыхнуться, - Я должна сделать то, о чем меня просили, помочь тем, кто нуждается в моей помощи. Я не могу просто так отвернуться и уйти, лишив их последней надежды, - она подняла глаза на Леадара, - Иначе... иначе чем я лучше Мардона? Я не могу умереть прежде времени, потому что тогда я вовек не обрету покой, - она сжала руку друга, - Ты же понимаешь меня, правда?
- Я понимаю, - он склонил голову, - Я все понимаю, дорогая, - и он осторожно коснулся ее щеки, и она не отпрянула, а наоборот, прижалась к нему всем телом, и он опустил руки ей на плечи... а потом... потом было хорошо. Очень хорошо. Черные крылья Гэбриэллы обняли их обоих, а белый туман покрыл их обоих жемчужным покрывалом, спрятав от нескромных глаз... и они стояли так долго-долго, почти целую вечность, прежде чем слегка разомкнули объятия, и Леадар, глядя в изумрудные глаза подруги, сказал – просто, но с горячей любовью и нежностью в голосе:
- Иначе ты и не могла поступить, - он ласково погладил ее по густым рыжим волосам, - Ты никогда не смогла бы пойти против зова своего сердца... Даже здесь, переступив через границу мира живых, ты по-прежнему слышишь его голос. И это правильно. Твоя душа должна оставаться цельной, что бы ни случилось – лишь тогда ты сможешь противостоять всем силам зла.
- Отлично сказано, Леадар, - неожиданно послышался негромкий голос, и Гэбриэлла так и подпрыгнула от изумления. Возможность подобного чуда затеплилась в ней робким огоньком с того самого момента, как она попала сюда, но она все равно не могла... не смела поверить...
- Агеан, - прошептала она, медленно оборачиваясь. Ее пугала мысль, что сзади никого не окажется, что это всего лишь игра ее воображения... но в то же время она знала, что это не видение, не обман, и она уверовала в это даже раньше, чем увидела в клубах белого тумана знакомый силуэт седобородого старца в простом сером плаще, скрепленном у горла серебряной застежкой, опирающегося на длинный посох, что с улыбкой шагнул им навстречу, сказав:
- Рад вас видеть. Обоих.
- Дядя! – воскликнул Леадар, - Неужели это ты?
- Агеан, - Гэбриэлла улыбнулась, - Агеан... Это ты...
- Я, разумеется, я, - он коснулся ее руки – теперь Гэбриэлле были не нужны перчатки, и она ясно ощутила ту светлую силу, что исходила от его тела, - Или ты все еще не веришь? Может быть, наша встреча и не такая, какой ты ее себе представляла, но я здесь. Прошло немало времени с момента нашей разлуки... но, признаю, ты и без меня неплохо справлялась.
- Во многом благодаря тебе же, - она дотронулась свободной рукой до своей головы, - И после смерти ты направлял меня вперед... учил меня… Ты помог мне одолеть Мардона. Ты помог мне понять, кто я такая... Без тебя я бы ни за что не справилась, Агеан.
- Справилась бы, - он улыбнулся, - Ты сама стала такой, какая ты есть, Гэбриэлла. И во многом именно из-за этого Те, кто владеет жизнью и смертью, не могут позволить тебе покинуть мир живых...
- Не могут позволить? Но что же мне тогда делать? Что нам делать?
- Да, над этим стоит подумать, - Агеан ну совершенно по-агеановски прищурился, глядя на обоих друзей, - Но мне кажется, что ответ на этот вопрос можете дать только вы сами. Вы сейчас, так сказать, на середине пути. Идти вперед или назад вернуться – выбирать только вам.
Леадар и Гэбриэлла переглянулись.
- Выбор, - наконец улыбнулся Агеан, - А ведь это и есть самое главное качество черного дракона, Гэбриэлла – его право выбирать. Черный дракон – дракон всевластья, ибо черный цвет поглощает все краски спектра, не отвергая ни одной, черный дракон – сын всех стихий, могущий выбирать между добром и злом, правдой и ложью. Многие считают его прислужником Тьмы, рабом Хаоса и Смерти, но на самом деле в этих поверьях лишь отражается наша, людская, давняя настороженность, когда мы имеем дело с этим странным загадочным цветом... ведь это цвет-бесцветье, он есть – и в то же время его как бы нет. А если уж по сути, то эти драконы ничуть не более агрессивны, чем их собратья, но, что гораздо важнее, они – дети пяти стихий, порождения радужного сияния. Суть его – не море, не огонь, не земля, не воздух и не вечный светозарный эфир, а их единое целое. И потому он должен выбирать свой путь – сам, - он улыбнулся, - Похоже, не так-то легко спрятаться от всего этого даже в мире мертвых, а, Гэбриэлла? Она кивнула, но ничего не сказала, потому что и так все было понятно. Выбор. Опять ей придется выбирать. Вновь равновесие поколеблено, и она, крохотная песчинка на громадных весах Вселенной, должна сделать свой выбор. - Не так-то это просто, правда? – кажется, даже здесь Агеан не потерял способности видеть ее насквозь, как стеклянную, - Да, Гэбриэлла, приходится идти на риск. Право выбирать – это величайшая честь и величайшая ответственность, потому что наделены им немногие, а вот от их решений порой зависят судьбы целых народов. Выбирать – значит, нести ответ за свои решения. За свои поступки. За свои обещания. Выбирать – значит, самому определять свою судьбу. И, поверь старому человеку, это дорогого стоит. - Я знаю, - она кивнула, - Но, Агеан... ну почему все так сложно? Почему мне вечно приходится балансировать над пропастью, не зная, куда идти? - Такова жизнь, дорогая, - он засмеялся, - Такова твоя жизнь. Но закончилась она или нет – тут уж последнее слово за тобой. И этого у тебя никто не отнимет. - Да, ты прав, - она вздохнула, - Но я уже все решила. Я знаю, что должна вернуться. Я должна помочь племени драконов возродиться. Я должна искупить вину моего отца перед Адальстаром, перед Мардоном и другими, кто погиб по вине людей. Без драконов Страна Островов не выживет – ведь они суть от сути ее, они ее кровь, ее магия, и без них все живое перестанет существовать. Я должна. Иначе, если не я, то кто же? - Достойные слова, - неожиданно раздался рокочущий голос, показавшийся оглушительным в наступившей тишине, - Видно, правы мудрые, и дети не всегда похожи на отцов... – после чего, словно раздвинув туман широкой грудью, им навстречу вышел громадный дракон. Его чешуя была чернее сажи, но в золотистом свете на ней играла радуга, а в янтарных глазах, прозрачных, как вода в горном озере, светилась мудрость многих сотен лет. - Адальстар, - почтительно промолвил Агеан, - Не думал, что ты придешь... - Но я пришел, волшебник, - дракон чуть повернул увенчанную шипастой короной голову, - Теперь мой черед говорить... ты не возражаешь? - Нет, - Агеан слегка кивнул, - Мое время заканчивается... Леадар, - он по-смотрел на племянника и улыбнулся, - Мой младший брат гордился бы тобой. Ты стал настоящим мужчиной. - Куда ты, дядя? – спросил юноша. - Дальше. В вечность, - улыбнулся тот, - Мы еще встретимся, обещаю, но пока… прощайте, и будьте счастливы, - после чего, улыбнувшись, он растаял в туманной дымке, а Гэбриэлла оглянулась на Адальстара. Тот смотрел на нее, не мигая, словно пытался заглянуть к ней в душу, и не было в его глазах ни гнева, ни угрозы – лишь что-то вроде печали. И она выдержала его взгляд, хотя это оказалось непросто. - Ты храбрая, дочь Барвона, - наконец промолвил он, и волосы на ее голове пошевелились, взъерошенные его могучим дыханием, - Ты прошла это испытание с честью. - Спасибо, Адальстар, - она слегка поклонилась дракону, - Но я лишь выполняла то, что должна была, и во многом не моя заслуга, что удалось мне это неплохо... - Не принижай того, что сделала, Гэбриэлла, - перебил он ее, - Ты прошла долгий путь, полный опасностей и испытаний, тем самым доказав, что во многом лучше своего отца... Он ведь отдал за тебя жизнь, верно? - Да. - Это был достойный поступок, - пророкотал дракон с ноткой уважения, - Видно, он действительно изменился за прошедшие годы... А ты, его дочь, - он прищурился, - поклялась вернуть моих соплеменников в подлунный мир. Это благородно и смело с твоей стороны, но хватит ли у тебя сил, чтобы свершить задуманное? - Я готова отдать все, - просто сказала Гэбриэлла.Тихое одобрительное рычание было ей ответом. - Хорошо, - кивнул Адальстар, и было слышно, как скрежещет толстая че-шуя на его мощной шее, - Долгие столетия жизни научили меня ценить храбрость по достоинству. Ты вернешься в мир солнца, дочь рода людского, но скажи мне, в чьем теле отныне пребывать хочет твоя душа? Ты не человек и не дракон, обе части твоей души слились воедино, и нет на свете такой силы, что могла бы их разорвать. Так кто ты на самом деле? Твое прежнее тело остывает на Черном острове, но ведь не оно одно способно вместить твою суть. Кем же ты станешь в своей следующей жизни: останешься ли Дочерью Стихий или предпочтешь вернуть себе человеческий облик? Решай же, я жду. - Я уже решила, Адальстар, - она улыбнулась, - Я теперь не та, что прежде, и вряд ли смогу вновь стать родной среди людей. Их мир теперь не мой, ведь я узнала ту, другую жизнь, в которой смогла наконец-то обрести себя и собственное имя, - она посмотрела в глаза старого дракона, - Вначале я считала это злом, но потом поняла, что не столь важно, под какой именно оболочкой скрывается твоя душа... К тому же, став человеком, я не смогу исполнить то, что задумала, и никогда не обрету покой. Мой путь отныне отмечен магией драконов, и мне кажется, что только крылья ветра смогут донести меня до моей судьбы. - Что ж, да будет так. Но что скажет твой друг? – он посмотрел на Леадара, - Сын Кастуаса, а каков будет твой выбор? - Я пойду за Гэбриэллой, - ответил тот, - Куда бы она меня ни втянула. И в каком бы обличье не пребывала ее душа... как и моя. - И ты не боишься? - С ней? Ничего. Я все равно буду рядом с ней, что бы ни случилось, и только Тем, Кто Выше Нас решать, чем обернется для нас этот путь. - Но ведь не каждый человек выдержит подобное, - заметил Адальстар, - И история находит тому подтверждение. - На нашем пути встречаются преграды и посерьезнее, господин дракон, - промолвил Леадар, - Вся наша жизнь – сплошные испытания, пусть даже она ничтожно коротка по сравнению с вашей, помнящей мир еще до пришествия сюда людей. Но именно испытания наполняют наше существование смыслом и заставляют думать, что мы живем не напрасно. А если через испытания и невзгоды нас ведет свет веры и любви, - он улыбнулся, - тогда любая, даже самая ухабистая дорога может привести к счастью. - А-а-ар-рх, - не то прорычал, не то вздохнул дракон и покачал громадной головой, - Никогда я не мог понять вашу странную расу, да, видно, и не дано. Но твоя самоотверженность похвальна, Леадар, сын Кастуаса. Что ж, пусть будет так. И пусть твое решение поможет вам обрести свое место под солнцем. Да не померкнет над вами его свет! – и, ничего больше не добавив, Адальстар медленно отступил назад, но неожиданно Гэбриэлла остановила его: - Погоди! Подожди, Адальстар! Можно тебя спросить? - О чем же? – он оглянулся. - О Мардоне. О твоем сыне. - А, о нем, - Адальстар чуть повернулся, - А я-то почти удивился, что ты не упомянула его ни единым словом. Что ж, спрашивай. - Прости, - она почувствовала, что смутилась – настолько нелепым показался ей вопрос, который она собиралась задать старому дракону, - Я... просто я вот чего понять не могу. Он был взрослым драконом, старше меня. Почему его чешуя осталась серой, как у детеныша? - Да, это действительно необычный случай, - кивнул Адальстар, - Мардон... оставим ему это имя... не смог обрести свой цвет, потому что... потому что он жил не как истинный дракон. Наше племя – племя хранителей, созидателей... а он умел только разрушать. Он ненавидел весь мир, и отвергал все стихии, а потому не смог стать родным ни одной из них. Так что, можно сказать, что мой сын так и остался детенышем... маденьким дракончиком, который умер в тот самый день, когда появился на свет, - Адальстар шумно вздохнул, - Он принес в этот мир столько зла, что при всем желании не смогли бы принести все драконы, на этот момент оставшиеся в живых... - А они остались? – спросила Гэбриэлла. - Разумеется. Мое... наше племя еще не стерто с лица этого мира. - Но где нам их искать? - Везде. Ищите – и вы найдете то, что ищете... важно только держать глаза открытыми. - В каком смысле? – вскинула брови девушка, но Адальстар только улыб-нулся и исчез в тумане, но Гэбриэлла не успела высказать Леадару все, что накипело у нее на языке по поводу любви драконов к загадкам, потому что кое-кто явно дожидался ухода дракона, и, едва он исчез, как из светлой дымки показались еще две тени... - Папа? – прошептала Гэбриэлла, - Папа, это ты? – но Барвон лишь улыбнулся в ответ. Он выглядел так же, как и при жизни – высокий, могучий, с львиной гривой светлых волос и ясным взглядом темно-зеленых глаз, так похожих на ее собственные... И под руку он держал какую-то молодую женщину. Она была чуть старше самой Гэбриэллы, но очень на нее похожа – тонкая фигура, нежное лицо, густые рыжие волосы, спадающие на спину золотистой волной... только вот на щеке приметная родинка, да и большие глаза напоминали два озера в погожий летний день и сияли ласковой голубизной. Гэбриэлла долго смотрела на нее, не понимая, кто это, но потом ее осенило. - Мама?!По щеке женщины скатилась слеза. Она ничего не сказала, но Гэбриэлла все поняла и так, потому что в ее взгляде было столько грусти, любви и нежности, что не передать словами. Она перевела взгляд на отца. Тот смотрел на нее с гордостью, и, кажется, никак не мог насмотреться, но в его глазах к тому же проскальзывало и что-то вроде вины... - Папа... - Ангел... прости меня, - сказал он, - Тебе столько пришлось из-за меня вынести... Ты, наверное, злишься на меня? - Я? Злюсь? Ну что ты, конечно же нет! – она шагнула навстречу, - Я тебя ни в чем не виню, папа. Все мы имеем право на ошибку, и даже ты не исключение, - она протянула к нему руки, - Да и как я могу сердиться на тебя? Ты же мой папа! Мой единственный папа! - Ангел, - прошептал он, и они с мамой одновременно бросились к ней, обняли, и она их тоже обняла, обоих сразу. - Мам... - Милая моя, - мама поцеловала ее в щеку, - Моя малышка, моя дорогая девочка... Как же я без тебя скучала! Но ты умница, ты очень, очень храбрая и отважная, и мы так тобой гордимся! - Да, Гэбриэлла, - Барвон примял ее волосы, прижал ее к груди, - Ты молодец. Я бы так, наверное, не смог... – и, оторвав лицо от ее волос, он посмотрел на Леадара. Тот стоял, немного напрягшись, и явно ждал, когда же на него обратят внимание. Некоторое время Барвон разглядывал его, не говоря ни слова, но потом, оставив Гэбриэллу в объятиях жены, шагнул навстречу. Леадар встретил его гордо поднятой головой, оказавшись на самую малость ниже великана Барвона, но потом все же отвесил вежливый поклон, сказав: - Мое почтение. - И мое тоже, - в свою очередь кивнул Барвон, - Так ты, значит, Леадар? Мы следили за тобой, когда ты был с нашей дочкой. Ты смелый парень, и, похоже, действительно любишь ее... или нет? - Папа! – не выдержала Гэбриэлла, и тот фыркнул. - Ладно, ладно, не буду... Но смотри, парень, - он погрозил Леадару пальцем, - Береги ее... и присматривай за ней, ладно? - Это кто еще за кем присматривать будет! – крикнула Гэбриэлла, и все засмеялись, а Леадар сказал: - Почту за честь, господин Барвон. - Ну-ну, - тот усмехнулся, - Что ж... ты дал обещание. Теперь вам пора. - Да, милая, - мама взяла ее за подбородок и заглянула в глаза, - Но мы всегда будем рядом с тобой, обещаю. Мы еще встретимся. - Я знаю, - она крепко обняла ее, - До встречи, мама. - Я люблю тебя, моя маленькая, - она поцеловала ее, и Гэбриэлла, мягко и с сожалением отстранившись, подошла к Леадару. - Ну? Ты готов? - Вполне, - улыбнулся он и протянул ей руку. Она взяла ее, крепко сжала, и в тот же миг туман под ними засветился еще ярче. - Мы всегда будем рядом с вами! – донесся до них голос Барвона, и в тот же миг земля ушла и у них из-под ног, мощный поток ветра подхватил их и понес все дальше и дальше, навстречу слепящему океану невозможно яркого света...