Лия-1Лия-2 Лия-3 Лия-4 Лия-5 Лия-6 Лия-7 Лия-8 Лия-9 Лия-10 Лия-11 Лия-12 Лия-13 Лия-14 Лия-15 Лия-16 Лия-17 Лия-18
Пришла в себя я от легкой тряски и не сразу сообразила, где нахожусь. Перед глазами все плыло и меня немного подташнивало. Я попыталась пошевелиться, но выяснилось, что я крепко привязана, да и губы у меня не размыкались.
Заметив, что я пошевелилась, ко мне наклонился уже знакомый мне врач и с усмешкой произнес:
- Не дергайся, бегунья, на ближайшее время ты отбегалась. Лежи смирно и будь паинькой, а то по приезде вколят тебе, дорогуша, сульфазиновый крест и света белого не взвидишь, и уже поневоле придется быть паинькой.
Ответить ему или что-то спросить я не могла, мой рот был залеплен чем-то вроде скотча. Я не поняла, чем он мне угрожал, но решила на рожон не лезть и порадовалась, что исходя из его слов, убивать меня пока не собирались.
Я замерла, устремив взгляд в потолок машины и пытаясь сообразить, куда же меня везут в «карете скорой помощи».
Ехали мы недолго, я успела досчитать лишь до трехсот, как машина остановилась. Ее задние дверки распахнулись, и я увидела двух типов, которые бежали за мной в подземном гараже. Они, молча, вытащили носилки, к которым я была привязана, затем разогнули какие-то железки внизу, и носилки превратились в каталку.
В это время из машины вылез врач.
- Давайте ребята быстренько к служебному входу ее, - скомандовал он.
И двое его подручных тут же покатили меня куда-то вверх по пандусу.
Меня завезли в вестибюль, потом по еще одному пандусу скатили вниз. Здесь один из сопровождающих вставил какую-то карточку в дверь, и она отъехала в сторону. Мы оказались в длинном мрачном коридоре с тускло-горящими лампочками. Меня долго везли по нему, а затем, вместе с догнавшим нас врачом, подняли на лифте и, миновав еще одну автоматическую дверь, вновь покатили куда-то.
Первое что меня поразило: приглушенные крики, неразборчивые ругательства, мольба и стоны, доносящиеся с разных сторон. Повернув голову, я смотрела на выбеленные стены и плотные металлические двери с маленькими зарешеченными окошками на уровне человеческого роста, недоумевая по поводу, куда это я попала.
В это время сопровождающий нас врач распахнул какую-то дверь с надписью «процедурная», и меня завезли в просторное помещение. Щелкнул выключатель, и яркий свет люминесцентных ламп ударил по глазам. Я невольно зажмурилась.
- Переоденьтесь оба и приведите кого-нибудь из второго блока. Девчонке не помешает посмотреть, что бывает с теми, кто нарушает здесь распорядок и не выполняет предписания, - обратился врач к своим двум помощникам.
Те быстро вышли, а врач шагнул ко мне и несильно похлопал по щеке, - Глазки пошире открывай, дорогуша, и смотри внимательно. От твоего поведения будет зависеть окажешься ты вон на том месте или нет, - он кивнул в сторону стола в дальнем углу, в изголовье которого стоял стенд со множеством проводов и датчиков с ремнями.
Через некоторое время двое доставивших меня сюда мужчин, теперь уже одетые как санитары, вернулись. Они завели в комнату высокого мужчину с заломленными назад руками в полосатых пижамных штанах и такой же рубашке.
- На стол его! – скомандовал врач.
Мужчина тут же стал оседать на пол и со слезами в голосе визгливо запричитал: - За что? Не надо! Не надо! Я ничего не сделал… прошу… Я же ничего… совсем ничего… Не надо!!! не надо!!!
Не слушая его, двое санитаров подняли его и уложили на стол, затем сдернули с него всю одежду и привязали ремнями его руки и ноги к краям стола. После чего ремнем крепко притянули голову к специальному креплению и запихнули в рот кляп с трубкой для дыхания, что он больше уже не мог членораздельно кричать, а лишь мычал. Затем опутали его проводами, идущими от стенда, и отошли к противоположной стене.
Врач шагнул к нему, проверил правильность и прочность крепления ремней и проводов, а потом повернул какой-то тумблер на стенде. Человек на столе дернулся, и его тело изогнулось в судороге, изо рта вырвался нечленораздельный полу-вопль полу-хрип. Затем он резко опустился и распластался на столе, чтобы через несколько секунд вновь выгнуться в судороге. Глаза его выпучились, изо рта текла слюна, он, не переставая, стонал, мычал и хрипел. Тело его то выгибалось, то бессильно падало на стол. А вскоре все помещение наполнилось отвратительным запахом человеческих экскрементов.
Врач подошел ко мне и вновь тихо похлопал по щеке, - Ты ведь не хочешь занять его место, дорогуша?
Я энергично замотала головой.
- Ты будешь паинькой?
Я закивала.
- Ну вот и славно, - он кивнул одному из санитаров, - В смотровую ее, - а другому указал на бьющегося мужчину на столе, - минут через десять отключишь и в камеру его.
Один из санитаров шагнул ко мне, второй распахнул дверь и помог ему вывезти меня. Провезя меня вдоль длинного коридора, санитар завез меня в помещение чем-то напоминающее предыдущее, только вместо стола здесь стояло достаточно необычное кресло, кушетка и еще кресло на колесах.
Врач вошел следом и махнул рукой санитару, разрешая уйти.
- Ты не забыла, что обещала быть паинькой? - нагнувшись ко мне, тихо спросил он.
Я замотала головой, забыть увиденное было сложно. Меня до сих пор бил нервный озноб, хотя я изо всех сил старалась успокоиться, внушая себе мысль, что если бы меня хотели подвергнуть такой пытке, уже бы подвергли, а не устраивали подобное представление… Я решила что буду очень послушна, чтобы со мной не делали… потому что сопротивляться в подобной ситуации можно, лишь если есть шанс сбежать. А пока у меня его не было.
Врач рывком сдернул залепляющий мне рот скотч.
Я поморщилась, но не проронила ни звука.
- Умница, все правильно понимаешь, - усмехнулся он.
Затем расстегнул ремни, стягивающие мои щиколотки, потом расстегнул мои джинсы, и рывком стащил их с меня. Я молчала и не пыталась противиться. К тому же руки он мне так и не развязал. Поэтому кофту и все верхние детали туалета разрезал, прокомментировав: «Теперь это тебе все равно не пригодится».
Не противилась и когда на пол вслед за джинсами полетела вся моя остальная одежда. И когда он ощупывал и осматривал меня со всех сторон, заставляя, то согнуть ноги, то развести их. В голове билась только одна мысль: «Я должна выжить… должна… а вот потом… потом я найду способ расплатиться со всеми».
Наконец он отпустил меня и шагнул к столику с медикаментами. Вскрыл какую-то ампулу, распечатал шприц.
- Маленький укольчик, дорогуша, чтоб знать наверняка, что у тебя не будет желания больше бегать, - тихо проговорил он.
- Я и так буду послушна, - едва слышно выдохнула я.
- Не пугайся. Это лишь четверть дозы… чуть-чуть поболит и пройдет.
Я не стала больше просить, и покорно чуть повернулась, давая ему возможность сделать укол.
Боль пронзила такая, что я невольно застонала.
- Ладно, ладно… не канючь, говорю же, это лишь четверть дозы, - врач похлопал меня по бедру, а затем выкинув шприц и расстегнул ремни, стягивающие мне руки, - Поднимайся, дорогуша.
Я попыталась привстать и не смогла. Нога онемела, и ее ломило так, что слезы наворачивались на глаза.
- Ну надо же какая неженка, - врач усмехнулся и, шагнув к одному из шкафов, стоящих вдоль стены, достал оттуда и бросил мне пижаму, - У нас тут нет сестер милосердия, поэтому если не хочешь, чтоб тебя лишний раз лапали санитары постарайся самостоятельно одеться.
Меня бросило в жар. То ли от стыда, то ли от лекарства, которое он мне ввел. Закусив губы и стараясь не опираться на онемевшую ногу, я под его насмешливым взглядом кое-как села и оделась.
Он подвез мне кресло на колесах.
- Перебирайся, дорогуша.
Я, опираясь лишь на одну ногу и активно помогая себе руками, неловко уселась в кресло. От собственного бессилия и боли слезы уже потоком текли у меня по щекам.
- Так больно? - врач удивленно приподнял кончиками пальцев мое лицо.
- Очень, - тихо и подавленно выдохнула я, стараясь придать моему взгляду покорное и заискивающее выражение.
- Если действительно будешь паинькой, больше колоть не буду, - пообещал он и вывез меня в коридор.
В коридоре нас ждал санитар.
- В седьмую палату ее, - кивая на мое кресло, проговорил врач.
- В седьмую? - удивленно переспросил тот.
- Да, - подтвердил врач и, подтолкнув к нему кресло, добавил, - и повышенный режим безопасности, сам же видел девочка боевая. Хотя есть надежда, что сообразительная и нарываться не станет. Однако подстраховка еще никогда и никому не вредила.
636
20
ОММЕНТАРИИ