***

Лин открыл глаза с радостным чувством. Еще бы, как тут не быть на седьмом небе от счастья? Он, Лин, обычный деревенский парень, который еще пару дней назад даже не мог выбрать себе ремесла, охотник пошалить и напроказничать, он взялся за невообразимо трудное задание! И он выполнил его! Он пробился через лес, он разыскал нужную гору и он нашел чудодейственные цветы. Он прошел сквозь все преграды, преодолел трудности, и теперь ему осталось лишь вовремя вернуться домой!
Время вернуться домой.
Что-то в этих словах насторожило Лина. Парень поднялся на ноги и внимательно огляделся вокруг. Он по-прежнему был на вершине Одинокой горы, и под ней простирался во всех направлениях все тот же бездушный лес. И даже золотые цветки лежали на своих местах. Вроде бы все было по старому. Но все равно внутренний голос настырно предрекал ему какую-то беду. Лин насторожился. Его тело было каким-то уж очень отдохнувшим, разум был чересчур бодрым, а тени,… тени деревьев ложились совсем не в ту сторону!
Парень быстро взглянул на небо и сразу все осознал. Он лег отдохнуть ранним утром, с желанием поспать всего несколько часов перед обратной дорогой. Но солнце, солнце прошло уже больше половины своего пути по небу, и этот день неуклонно клонился к вечеру.
Юный путешественник все понял. Он спал слишком долго, намного дольше желаемого срока. И проспал. Его с непривычки натруженное тело выкинуло с ним злую шутку, и, вместо положенных нескольких часов забрало все, что считало необходимым для восстановления собственных сил. Он должен был уйти отсюда и начать путешествие в обратную сторону поздним утром. Теперь же, благодаря непозволительно долгому сну, находясь на склоне четвертого дня, Лин все еще оставался в самом начале этого пути.
Это стало для паренька большим потрясением. Он обессилено уселся на землю и в отчаянии обхвати свою голову руками.
До сих пор все складывалось хорошо. Неожиданно хорошо. Он сделал все возможное и таки дошел до заветной вершины. И вот, пройдя через все трудности, он заснул, и этим провалил все дело. Из-за его слабости, его неподготовленности, три полноценных дня, отпущенные на возвращение домой, превратились в два.
Горе Лина вылилось наружу рыданием. Он горько плакал и отчаянно ругал самого себя. Он ругал себя за свою самонадеянность, за свою глупость, за свою лень, и вообще, за все на свете. И эти чувства просто раздирали его душу. Ему было больно, больно и обидно. Больно, что в такой важный момент его, его тело сыграло с ним злую шутку, а обидно из-за того, что теперь, из-за его промаха и слабости может пострадать так много невинных, рассчитывающих на него, людей.
-Как же я мог так уснуть? – в отчаянии сокрушался он. - Почему я разрешил себе расслабиться, и все проспать?– горько корил он сам себя. – Как же я мог отнять у себя часть времени, добытого с таким трудом? Времени, такого необходимого для спасения моей матери и старика-ведуна? А еще хотел быть старшим мужчиной в доме. Лентяй, соня и самовлюбленный эгоист, вот ты кто!
Выплакав свое горе, Лин немного успокоился и стал размышлять. Хотя думать особенно было не над чем.
Перед ним до сих пор стояла все та же задача, - вовремя доставить спасительное лекарство домой. Обратный путь при обычном путешествии занимал три дня. Трое суток, вместе с привалами и сном. Из-за его нелепой ошибки у него осталось чуть больше двух дней. А как можно было одолеть трехдневный переход за два дня?
Правильно. Если исключить из него время на отдых и на сон.
Вначале парня эта идея чрезвычайно ужаснула. Представить себе такой переход, безостановочное путешествие без сна и отдыха… Но хорошенько подумав, он понимал, что, похоже, этот вариант был единственно возможным. Такое решение давало ему хоть какой-то шанс на успех. Два дня за три, этот путь можно было преодолеть только так. И никаких остановок, никакого сна, иначе уставший организм, разнеженный мерной деревенской жизнью и не привыкший к такому авралу, сможет снова с легкостью пересилить его слабую силу волю.
Лин прекрасно осознавал, насколько невероятной выглядела его идея. Двое суток непрерывного движения. Такого он не делал никогда, и он не знал, выдержит ли его тело такой переход. Двое суток без отдыха и сна, - такого у него не было и подавно, и он тоже не был уверен, что сможет силой воли переломить свой привычный распорядок. Тем более, что он все еще был голоден, а в эти два дня он и не рассчитывал на какую либо еду. И, наконец, снова путешествие по опасному лесу. Еще двое суток, полных опасностей и встреч с дикими лесными зверями.
Чем дольше Лин думал, тем яснее он понимал, что это, истинно, был единственный, хотя и не самый безопасный, выход. Долгий, опасный, изнурительный, невероятный, но все же только в нем он видел свой единственный шанс вернуться домой до заката шестого дня. Он понимал этого и боялся принимать такое решение. Ему было страшно. Он не был уверен, сможет ли он дойти до конца вовремя. Парень боялся, что он может и вовсе не дойти до дома. Но если бы у него был другой способ добиться поставленной цели, он бы с радость отказался и от такого путешествия, и от такого риска.
Внезапно, словно озаренный молнией, он ощутил, -там, дома, его ждали. В нем нуждались, его возвращения ждали как никогда. Двое больных и беспомощных людей дожидались его и мысленно желали ему победы.
И эта мысль была важнее, чем все остальное.
-Еще не все потеряно, - решительно сказал он, пытаясь как всегда, придать себе мужества. – Я не могу быть уверенным, что я дойду до деревни вовремя. Но я не могу упустить последнюю возможность довершить начатое дело, и я сделаю все, чтобы люди, доверившиеся мне, не страдали. Я –сильный! Я – смелый! Я - смогу! Мама, старик, – я иду к вам, - твердо сказал он.
Сплетя из веревки корзины и вложив в них бутоны, Лин привязал их к краям широкого шеста и взвалил его на плечи наподобие коромысла. Теперь драгоценный груз был в полной безопасности и можно было отправлять в обратный путь. В путешествие наперегонки со временем.
Лес холодно принял незваного гостя. Пройдя через остатки разбойничьего лагеря, Лин уверенно отправился через зеленую чащу. Хорошо еще, что стезя, по которой шел Лин, была ему известна. Он шел той же дороге, что была проторена повозками разбойников от того мета, где он встретил Ви до самой Одинокой горы. Сейчас он снова шел по ней, но теперь уже в обратном направлении. Памятная дорога несколько согревала его, даря воспоминания о приятной встрече.
Но вскоре первые трудности дали знать о себе. Оказалось, что чудесные цветки были не настолько легкой ношей, как он полагал вначале. Когда он шел, они то сбивали его с равновесия, то били по ногам. Пришлось выработать определенный ритм движения, ведь нести бутоны надлежало осторожно, словно малых детей, чтобы не расплескать хранящуюся в их недрах спасительную жидкость. Но если с к их раскачиванию можно было хоть как-то приспособиться, то к весу, давившему на его неокрепшие плечи –никак. Весили бутоны не мало, и шест-коромысло все время давил на плечи, постоянно напоминая о себе. Из-за этого Лин еще до конца вечера чувствовал себя порядком подуставшим. А ведь предстояло идти еще ой как долго и далеко!
Вначале путешественник старался пением поднять себе настроение, но идти и одновременно петь оказалось очень трудно. Но когда он заметил, как сильно удлинились тени, он уже и не думал о пении. С надвигающимися сумерками перед отчаянным путником вставала еще одна, куда более важная проблема, -ночной переход через опасный лес.
Тут уж было совсем не до песен. Даже думать об этом Лин боялся. Мысль о ночном переходе через лес. Кишмя кишащий разнообразными хищниками, заставлял ноги парня дрожать, как от сильного холода. Одному, в темном лесу, против дикого зверя… Брр, было от чего поежиться. Но пришлось загонять свой страх поглубже и вновь искать решение.
Когда солнце уже совсем скрылось за горизонтом, Лин устроил небольшой привал. Нарубив подходящих веток и разведя огонь, он сделал новые добавления к своей конструкции. Он знал, что звери должны бояться огня, и привязал по одному горящему факелу с каждой стороны шеста, и еще два взял в свои руки. Тем самым он сам стал похож на ходячее горящее дерево. И именно так он намеревался пройти по ночному лесу.
Лин не знал, верно ли он поступает, и насколько хорошо такой огненный барьер сможет защитить его от лесных зверей. Но он не был охотником, и не знал, как стоит поступать в таких случаях. Да и никто не знал, в этом он был уверен. Никто из охотников его деревни не стал бы идти по лесу темной ночью. Они бы предпочли пересидеть ее либо в крепком доме, либо у защитного костра, либо на спасительном дереве.
И когда заходящее солнце забрало с собой остатки спасительного дневного света, Лин отчаянно двинулся дальше.
Сказать, что пареньку было страшно, значит, не сказать ничего. Лин просто ополоумел от страха. Лес, ночь, темнота, шелест ветра, стоны деревьев, треск ветвей, крики птиц. Прошел час, второй. Лин, выбрасывал сгоревшие факелы и менял их на новые, все шел и шел, разрывая черный полог темного леса ярким огнем. А ночь все не кончалась. Звери, то ли напуганные огнем, то ли смелостью странного путника, ему на дороге не попадались. Страх постепенно отошел, уступая место другим ощущениям и чувствам. Лин отчаянно старался отогнать их, то и дело оглядываясь назад с поисках первых рассветных лучей.
Но даже эта длинная ночь должна была когда-нибудь кончиться и вскоре первые лучи рассвета прогнали устрашающую тьму, а с ней и ночные страхи. Вот только назойливые чувства усталости и голода они прогнать не могли.
Первой дало знать о себе его ослабленное и неподготовленное к такому переходу тело. И если первые часы путешествия были самыми не обременительными, то после безостановочного путешествия Лин стал отчетливо ощущать каждую мышцу в своем теле. Неприятное чувство теперь перекинулось с плечей на спину, а сами плечи просто изнывали от напряжения. Желудок не отставал от них, так же требуя внимания к своим проблемам.
Но Лин продолжал идти вперед, преодолевая усталость, голод и страх. Он шел вперед, подбадривая себя мыслями о том, что вскоре он сможет вернуться домой, и предстать перед деревней, как настоящий герой, защитник семьи. Эта мысль вдохновляла и утешала его, прибавляя сил и даря уверенность.
К полудню Лин уже миновал знакомый овраг с перевалившимся на другую сторону деревом. Старый ствол угрюмо поскрипел, но выдержал его вес, послушно пропуская отчаянного путника.
Добравшись до поляны земляных пауков, Лин понял, что у него не хватит ни сил, ни времени повторить предыдущий опыт. Его тело устало, а мозг вряд ли бы повиновался ему с той же остротой. И Лин решил действовать грубо и просто.
Он разжег костер и принялся бросать горящие головешки в пожухлую траву. Огонь и дым быстро заставили всех подземных жителей выскочить наружу. Где-то паутина и впрямь обгорела, высветив предательские ловушки. Кое-где сгоревшая трава открыла слои паутины. В других же местах трехглавые пауки сами открыли свои норы, следя за возможностью возникновения пожара.
Больше ничего было скрыть нельзя. Лин шел, лавируя между открывшимися ямами, пятнами паутины и выставившимися хищниками. Так, повторяя свой трюк, он благополучно добрался до конца поляны.
Но каждый час, каждая тысяча шагов неизгладимой печатью обозначалась на его теле. С каждым разом его борьба с самим собой становилась все отчаяние. Напряжение в плечах постепенно стало сменяться несносной болью. Непривычная к тяжестям, спина юного путешественника стала отзываться странным гулом, и как парень ни старался перераспределять груз, неприятное чувство в спине не проходило. Наоборот, с каждым часом оно становилось все сильнее и сильнее. Как и гудение в уставших от ходьбы ногах. Даже кровь по его телу бежала не так, как прежде, а била тугими ударами, словно волны о прибрежные скалы. И Лин с грустью осознал, что этого ощущения он не лишиться до конца похода. Теперь он понимал, почему старый волшебник боялся, что посланник может принести обратно всего лишь один цветок, - два бутона были непомерной ношей на таком пути..
Ближе к вечеру парень стал понимать, насколько непомерной была его ноша и сколь отчаянной была его попытка дойти до дома столь экстремальным способом. Лин стал остро ощущать недостаток сил. Он безостановочно шел уже больше суток. Шел без сна, без еды, и с тяжелым грузом на плечах, который к тому же с каждым часом становился все тяжелее. И хотя Лин все еще был полон решимости пройти свой отчаянный путь до конца, его тело все чаще стало напоминать о себе. Усталость и напряжение в теле постепенно стали сменяться непрекращающейся и нарастающей болью. Мышцы остервенело требовали отдыха и покоя. Желудок уже не просил еды, -он вопил, орал, не довольный таким положением дел.
Не замечать голоса своего тела Лин не мог. Но он не желал уступать ему. Он вспоминал о дома, о матери, и старался не упустить лишь одного, -не останавливаться! Ни по каким причинам –не останавливаться! Отдых это расслабление, расслабление это сон, а сон…
Голова гудела и казалась странно пустой. Все лишние мысли были выбиты отупевшей усталостью. И куда девались его амбиции, его желание стать первым, быть чего-то достойным! Теперь, когда все тело ломилось от усталости, эти мысли больше ничуть не вдохновляли его. Мысль была одна –идти. Просто идти!
Лин с некоторой доле интереса улавливал проходящие в нем изменения, но особо внимания на это не обращал. Ему было чем занять свой ум.
Ночная прохлада принесла немного облегчения. Лин непослушными и дрожащими от усталости руками снова зажег факелы и прикрепил их на длинном шесте. Снова предстоял длинный переход через ночной лес. Радовало лишь то, что он будет последним. Если у него все получиться, следующей ночью он уже будет ночевать в своей постели, дома.
К его удивлению, и эта ночь прошла без происшествий. Лин не жалел огня для этой ночи, превратившись в живой, текучий костер. И его феерия принесла свои плоды.
Новый рассвет не принес ему ожидаемого облегчения. Все его тело, уставшее от длинного перехода и утомленное непосильный грузом, отдавалось болью, и уже не молило –требовало пощады. Мышцы ныли от изнеможения и усталости, вобрав свою боль каждой клеточкой своего организма. Глаза парня слезились от недосыпания, веки предательски опускались, скрывая из вида простирающуюся дорогу. Желудок, не получавший пищи, от отчаяния сжался в комок, уже не надеясь получить для себя ни еды ни влаги. Тело алкало отдыха и пищи, а рассудок покоя.
И это было уже слишком, слишком много для четырнадцатилетнего паренька, никогда не покидавшего родной деревни. Лин боролся, покуда хватало силы воли. Отчаянно боролся с результатами двух дней истязающего пути. Боролся с дикой пульсирующей струной в висках, с обжигающей сухостью в горле, с гудящими от усталости ногами. Но боль, боль во всем теле, -это было слишком много для него. Эта была та грань, через которую он уже не хотел переступать.
Боль принесла с собой отчаяние, а вместе с ней пришло и разочарование. Предательская мысль о бесполезности его трудов, подпитанная практичным расчетом, раздулась в его сердце из червячка до ужасного монстра. Мысли о том, что он что он должен кому-то там сто-то доказать, что он сильный, что он смелый, что он глава, больше не грели и не стимулировали его. Он ничего и никому больше не хотел доводить. Все это теперь казалось абсолютно не реальным, никому нужным, и совершенно не важным. Боль, -вот что было сейчас реально. Отдых –вот, что ему сейчас было нужно больше всего. И не важно, кто он сам и каково его место в жизненном порядке вещей.
Уразумев это, Лин остановился отчаянно разрыдался. Подросток чувствовал, что как будто почва ускользает из под его ног. Огонь, питаемый честолюбивыми мыслями в его душе, угас. И разжечь его уже было не чем. Его воля была надломлена. Он шел в этот поход в надежде, что он может стать чем-то большим, чем он есть. Тем, о ком говорили Заповеди Семьи. Что это именно его долг и его призвание быть главой своей семьи. Но теперь, находясь в безысходном положении, он понимал, что этот луч больше не служит для него путеводным маячком.
В полном отчаянии он громко возопил к тому, кого слушал и кому доверял все эти годы.
-Отец! Где ты и твои советы, когда вы мне так нужны! –в совершенном изнеможении возопил он. – Отец, помоги мне! Мне так больно, помоги, ты мне так нужен, помоги, дай совет!
Парень знал, что рядом с ним никого нет, но образ отца, отпечатавшийся в его памяти, тут же отозвался в его истощенном разуме. Его знакомый голос, поучавший его житейским истинам все эти долгие годы, тут же отозвался в его голове.
-Ты помнишь Заповеди Семьи, сын мой? – зазвучала в голове парня знакомая тема. Конечно, Лин помнил. И снова, как тогда в доме, он без запинки ответил на поставленный вопрос:
- Семья – это великий дар Богов человеку. Для человека нет ничего важнее семьи,- дрожащими губами произнес знакомый постулат он. -Старший мужчина в доме, - глава семьи. Его долг заботиться о семье, кормить, любить и защищать домочадцев. И лишь его право возвещать волю Великих Предков, - продолжил Лин. -Каждый член семьи, пока он живет в доме, должен подчиняться старшему мужчине и должен заботиться о семье в меру своих сил.
-Помни их и руководствуйся ими всю свою жизнь!- Ответ отца был известным и вполне ожидаемым.
-Да знаю я золотые Заповеди Семьи! –громко прокричал Лин. – Ведь именно они до сих пор побуждали меня занять место старшего мужчины в доме. Но я не смог, не сумел все это в себе удержать! Мне больно, я устал. Мне страшно и я слишком слаб! Ведь я для этого еще слишком мал.
Но голос в голове повторял все то же. Помни и чти Заповеди Семьи. И Лин не мог понять, где же в них надежда на помощь, якорь для спасения.
И вдруг, словно повязка упала с его усталых глаз. Словно гигантская волна подхватила его и подняла над окружающим миром. Его глаза с разум с изумлением смотрел на знакомые с детства прописные истины, и ошеломленный, видел то, чего не видел раньше. Лин понял. Понял, о чем на самом деле говорили ему те самые Заповеди Семьи. Понял, со всей ясностью своего молодого и пытливого ума. Все то, что раньше было сокрыто от него толстым слоем пафосности и детского легкомыслия вперемежку с романтикой, стало внезапно настолько ясным и светлым, как солнечный свет в божий день. Да, иногда боль убивает. Но иногда она, словно ловкий нож лекаря, умело отсекает все бесполезное, чтобы освободить место для живого и нужного.
- «Для человека нет ничего важнее семьи», -с радостным криком воспрял паренек. - Вот она, изюминка. Нет, сокровенный смысл, тайна тайн и столб столбов! –Истина, словно целебная река, словно бы омывала его волнами, окатывала с ног до головы, наполняя, исцеляя, поднимая. -Не то важно, кто я или что я. Я должен думать о своей семье. О людях, вверивших в мои руки свою судьбу. Боже, каким наивным глупцом нужно быть, чтобы в такое время думать о своих подвигах и о своей славе! Думая о себе, я чуть было не потерял тех, кто мне дорог!
Откровение вспыхнуло в ном ярким огнем. Вот он, долгожданный маяк, сверкающий впереди и придающий сил. Вот она, путеводная нить. Лин словно бы привстал с колен, оправляясь от удара и привлек протянутую к нему ладонь помощи.
-Вот в чем смысл Заповедей Семьи, -ликующе повторил он. – Как бы не было тяжело тебе, помни о людях, которым еще труднее, и кому твоя помощь нужна, как воздух.
И Лин воспрял духом. Не потому, что он поверил, что сможет легко выбраться из этого отчаянного положения, а потому, что просто решил вовсе не думать о нем.
Его ноги вновь понесли его вперед, в то место, куда звала его душа. Боль и усталость никуда не исчезли, но они больше не были центром его внимания. Он не желал ни видеть, ни чувствовать свою боль. Не думать, нисколько времени он уже прошел в этом тяжелом пути, ни то, сколько ему осталось. Теперь все это не имело значение. Его крепко держал единственный надежнейший якорь, который не давал ему самому соскользнуть в разрушительную трясину черного забвения и потерять самого себя.
Все, что занимало его с той поры это мысли от тех, кто доверился ему в свой последний час. Кто доверил ему свою жизнь, и свою смерть. И теперь только от него, Лина, завесило, сколько еще закатов и восходов увидят они в своей жизни.
-Пока я иду, значит, еще потеряно, - с холодным упрямством думал он. - Моя мама еще жива. И старик – ведун тоже жив. Ну и что, что шестой день на исходе? Ну и что, что солнце приближается к горизонту? Мое дело, - идти. Шаг за шагом, шаг за шагом. Вперед, не останавливаясь, идти к цели. Шаг за шагом, шаг за шагом.
Его усталое, измученное тело, просто не могло поступить иначе, как беспрекословно подчиниться живительному вдохновению.
-Я дойду, мама, - говорил он себе. – Слышишь, я иду! И ты будешь жить! Отец, я защищу твоего любимого человека! Ребятишки, я не оставлю вас без мамы! Старик, я не подведу тебя. Вы только дождитесь, потерпите. И я потерплю. Я почти пришел. Я смогу дойти. Я просто должен помочь вам. Все вам. Шаг за шагом, шаг за шагом.
И Лин продолжал идти. Он верил, что успеет. Успеет прийти вовремя. Чтобы помочь своей семье. Не потому, что он храбр и силен. А потому, что в нем нуждалась его семья.
Его семья.
- Я ни за что не допущу. Чтобы в моей семье кто-нибудь пострадал. Ни сейчас, ни после этого… Никому не позволю причинить вам вред. Я не хочу, чтобы люди болели, а их семьи страдали.... И я все сделаю для того, чтобы не только моя семья, но и другие семьи не горевали… Я все сделаю... Ведь этого можно добиться…. Есть же способы… И я справлюсь с этим. Я что-нибудь придумаю…
Он шел. Он стремился. Он рвался вперед.
Оставалось пройти еще немного. Впереди оставались только луга и болото. А после болота несколько часов пути, и он дома.
В гаснущих лучах заката он не увидел, он скорее учуял, -вот оно, болото. Отвратный запах чуть не сбил его с ног. Зловонное болото. Опасное, коварное, смрадное болото. Своим затуманенным разумом Лин уже не воспринимал его как просто воду, траву и песок. Нет, он видел чудище, жаждущее остановить его и не дать добраться домой, к дожидающимся его людям. Но нет, он не сдастся, он не отступит, его не остановит какое-то там болото. Ничто не оторвет его от семьи. Еще немного, думал парень -и он выйдет на зеленый луг. А там уже знакомая деревня, дом, отец, братья, и, ждущая исцеления мать.
Но пройти болото было отнюдь не так просто даже взрослому человеку, полному сил. Для Лина же, переход через такую водную преграду превратился в сущий кошмар. Каждый шаг, каждое движения требовало сил, которых у него, увы, почти не осталось. Голод и усталость почти покорили его истерзанное тело. С каждой минутой Лин таял, как свеча.
Раз за разом его шаги становились все короче и короче, а передышка между ними все длиннее.
А зеленое болото высасывало последние крохи, в своем стремлении совсем доконать плетущегося парня. Жидкое дно коварно расползалось под ногами, путая, засасывая. Едкий запах испарений забивался в легкие, выворачивал наизнанку желудок, отзывался ужасной резью в глазах. Темная вода тормозила и без того его медленное движение. Каждый шаг требовал неимоверных усилий. Лин медленно, но неуклонно продолжал плестись от одной вешки к другой, но спустившиеся сумерки неумолимо скрывали от него единственно верную дорогу. С угасающими лучами солнца неумолима меркла и его надежда на возвращение.
Он не успевал, -это было очевидно. Груз оказался слишком тяжелым для его неподготовленного тела. Лин уже давно не шел, -он брел по намеченному пути, а переход через болото превратил и этот слабый темп передвижения в пародию. Парень тащился, едва переставляя ноги, старясь только удержать равновесие и не уронить чудесные бутоны в зловонную холодную жижу.
В голове мелькала мысль. Дикая мысль. Словно гигантская игла, она все настойчивее и настойчивее сверлила изъеденный мучениями мозг.- Брось один цветок! Тебе же будет легче! Спаси свою мать! Только она твоя семья! Она, не старик! Иначе ты не дойдешь, и не спасешь обоих!
Но его помутненное сознание уже не распоряжалось его телом. Лин почти потерял создание. В красных вспышках перед глазами он видел лицо матери и лицо отца. Видел, и просил у них прощения, за то, что не дошел, не осилил, не смог.
-Все, это конец, - как-то спокойно пронеслось у него в голове.
И когда его тело уже полностью отключилось и стало оседать в воду, чьи-то крепкие руки подхватили его и выдернули из коварной жижи.

***

Лин с трудом разлепил тяжелые веки. Первой его мыслью было узнать почему он спит, когда должен двигаться вперед. Но, видя с детства знакомые очертания, он быстро успокоился. Он был дома, в своей постели. Значит, он все-таки дошел.
И он снова впал в забытье.
Так он много раз просыпался и много раз засыпал. Когда он спал, ему все время снилось его путешествие, - лес, звери, болото. В короткие промежутки бодрствования Лин сосредоточенно размышлял.
В один из таких моментов дверь открылась, и в комнату зашел отец. Прошло всего несколько дней с тех пор, как они виделись, но после всего происшедшего Лин видел отца совсем иначе. Не просто, как человека, и не просто, как своего отца. Теперь парень на своей шкуре узнал, что значит быть главою семьи. Он видел перед собой не просто отца. Лин видел перед собой символ. Символ защиты и спокойствия для семьи.
-Теперь я знаю, что означают Заповеди Семьи, - с трудом выдавил Лин.- Означают на самом деле.
Лин понял, что отцу известно все - о его путешествии, и о причинах, его побудивших. В глазах родителя он увидел уважение и восхищение. Отец стоял над Лином и смотрел на него, - на мальчика, но уже не ребенка.
-Значит, у меня все получилось!? Но как? Я помню, что потерял сознание…
-Когда я вернулся в деревню, то Арин мне все рассказал. И мы вышли тебе навстречу. Ты же не думал, что я оставлю тебя одного рисковать ради нашей семьи? Ведь ты тоже ее частица!
Лин ликующе улыбнулся. Да, семья важнее всего. Здесь не только один за всех, но и все для одного. Этому и учат Заповеди Семьи.
-Отец, -позвал Лин.–Кажется, я знаю, кем хочу быть. Я уже сделал свой выбор. Я хочу стать лекарем, -твердо, насколько позволяли силы, заявил он.
-Лекарем? Почему лекарем? -растерялся Норадир.- Нет, я не возражаю, я просто удивлен…
-Мне тяжко видеть, как страдают люди, –откровенно признался Лин. – И я хотел бы помогать им. Я хочу исцелять людей, отец. Это хорошее ремесло, -поспешил заверить он.- Важное, нужное.
Норадир замер в молчаливом раздумье.
-Что ж, лекарем так лекарем, - улыбнулся Норадир. - Выбрал ремесло для души, да? Теперь понятно, почему ты мыкался в нашей деревне, ведь у нас-то лекарей нет.
Лин блаженно улыбался. Кто бы мог подумать, что это путешествие поможет ему определиться в нелегком выборе ремесла?
-Но это будет непросто, -напутствовал его отец. – Чтобы учиться, тебе придется ходить к лекарю в соседнюю деревню. И учиться не менее семи лет. Да и недешевое это удовольствие. Боюсь, я сам не смогу его оплатить. Тебе придется подыскать себе еще одно ремесло, чтобы заплатить за обучение лекарскому делу.
-Я справлюсь, отец. Все будет хорошо.
Увидев уверенный взгляд сына, отец наконец полностью одобрил его выбор. Лин уже показал, чего он стоит, и что сможет довести любое дело до конца.
-Кстати, к тебе гость. Я вас оставлю наедине.
Норадир вышел, и вместо него в комнату проскользнула знакомая невысокая фигура, одетая в лохмотья из тряпок. Это был старый волшебник. Лин был удивлен, -старик редко покидал свою обитель. Очевидно, визит к Лину он посчитал достаточно важным. Старик замер над кроватью Лина, улыбаясь своей белоснежной улыбкой.
- У тебя, кажется, остались мое добро, - с усмешкой произнес он.
-Да, конечно. Посох и сабля, они там, в углу, - засуетился Лин. Маленький старик взял свои вещи, все еще покрытые слоем грязи и тины, и вновь вернулся к Лину.
-Там, в болоте, я чуть не выбросил второй цветок, -с горечью признался вдруг Лин. -Ты хотел мне помочь, а я чуть не подвел тебя. Прости, мне так стыдно!
-Пустяки, – отмахнулся радостный волшебник. Похоже, его хорошему настроению ничто не могло помешать. – Ты доказал, что способен сострадать людям и бороться за них., даже жертвуя собой. А ошибки… У кого их не бывает. Главное, уметь вовремя их исправлять.
Волшебник сверкнул широкой улыбкой. Казалось, он ждал от парня еще какого-то откровения.
Лин долго не мог произнести этих слов. Но в конце концов он все же решился.
-Скажи, а я мог бы стать волшебником?
-Это зачем тебе быть волшебником? – прищурив глаза, насмешливо спросил старик.
- Я тоже хочу помочь людям. Хочу избавлять их от болезней, чтобы они не болели и их семьи не страдали. Я видел, как ты исцелял людей. А мне понадобятся все силы, все умения…
Волшебник подумал всего минуту. Или сделал вид, что думает.
-Ладно, Лин. Ты хороший парень. Что б ты знал, на будущее, я белый колдун водного начала. И если у тебя есть желание помогать людям, то я с удовольствием обучу тебя всевозможным тайнам магии воды.
-Да, но… люди, деревня, старейшины? И мой отец наконец! Они не одобрят такого выбора!
-Люди! –фыркнул старик хорошо знакомым тоном. – Да они сами не знают, чего хотят. Если я скажу им, что моя жизнь на исходе, а это не далеко от истины, и мне нужен помощник, чтобы передать знания, они сами поспешат помочь мне в этом деле! Они говорят, что магия это кощунство, но как только над их жизнью нависнет хоть малейшая угроза, они забывают свои слова и быстро бегут ко мне. Лицемеры! Не бойся Лин, -обратился он к пареньку. – Этот вопрос я улажу. И люди не только не будут сторониться тебя. Они еще станут относиться к тебе с уважением, как к человеку, решившемуся во имя деревни на великую жертву!
-Спасибо. Спасибо большое, -радостно произнес Лин. –Но есть еще одно… Я не смогу приступить к учебе сразу… Я решил учиться на лекаря, а это, как сказал отец, стоит немалых средств. Мне нужно будет найти себе другое ремесло, чтобы оплатить учебу. Поэтому, у меня совсем не будет времени для обучения магии. По крайней мере, в ближайшее время.
Старик как то странно улыбнулся и попрощавшись, ушел. А Лин снова уснул, восполняя потраченные силы.
Проснувшись, Лин увидел возле своей головы небольшой дар. Подарок, благодаря которому разрешались все его трудности. Теперь ему не нужно было тратить свое время на поиск работы и искать деньги. Теперь он беспрепятственно мог начать изучение своего любимого ремесла.
Или точнее, обоих ремесел.
Возле его головы лежал, переливаясь всеми гранями, прекрасный голубой сапфир.



Как дождь начинается с одной капли,
так и все великое начинается с малого.

Конец.

02.04.09