Глава 1.

-Зачем тебе это? – снова тот же самый вопрос, голос отстраненный, холодный. Но Ида смотрела на лекаря напряженно, как будто искала какой-то смысл. Молодой человек был почти также бледен, как вестгардиец, лежащий на единственной в доме чародейки кровати.
-Я не могу по-другому, - устало ответил лекарь.
-Не лучше ли было дать ему умереть? Я знаю, тиссцы не всегда помогают выжить. Иногда гораздо милосерднее помочь отойти за черту.
-Он хочет жить, - коротко сказал Киррис – если бы не хотел, никакой Дар не помог бы.
Он устал, очень устал, почти исчерпав свои силы. Эти полтора суток дались молодому человеку очень нелегко. Но он прекрасно понимал, каких сил стоило его пациенту не уйти за грань. А она была близка, ой как близка. Из-за усталости вдруг пробилась горячая ярость:
-Вот теперь только попробуй мне умереть, - почти прошипел Киррис.
Да, пусть только попробует! Демоны его подери! Почти пять часов потратил лекарь на обратную дорогу в Холминку, к дому Иды, а вестгардиец оказался вовсе не легкой ношей, хоть и не тащил его Киррис в прямом смысле на себе. И все же волокуша из еловых лап и длинных ивовых веток была тоже не самым удачным приспособлением – она цеплялась за камни, норовила развалиться, натереть тянувшие ее руки. Выдержала весь этот путь и на том спасибо.
Потом бессонная ночь, беспокойный, напряженный день и снова полу бессонная ночь. Все эти порезы, неглубокие раны, ожоги, содранные до мяса ноги и даже сломанная рука – в отдельности в общем-то никакой опасности для жизни не представляли. Но все в купе ( да еще и общее истощение - казалось незнакомец очень давно ничего не ел и не пил) так или иначе должно было привести к смертельному исходу. Кроме того, что довелось пережить этому человеку, Киррис лишь мог предполагать, но одно он знал совершенно точно – большая часть этих ран и ожогов являлась следами пыток. Пыток, не убивающих человека, но весьма болезненных.
Пока Киррис обрабатывал и перевязывал раны, вправлял покалеченную руку, скреплял кости несложным заклинанием, вестгардиец не подавал никаких признаков жизни и скорее был похож уже на мертвеца. Лишь слабое дыхание все же говорило о том, что он жив. Ночью пришла горячка и бред. Он метался, звал кого-то, называл имена. Сколько не пытался лекарь снять жар и успокоить его, ничего не выходило.
Тогда Ида подбросив в очаг какие-то травы, тот час же распространившие по дому приторный, тягучий аромат, заявила, что на вестгардийце то ли какое-то заклятье, то ли еще что-то связанное с магией.
Не любил Киррис болезни связанные с магией. Они плохо поддавались определению и также с трудом лечились. Конечно, ему приходилось сталкиваться с такими проблемами и во время своего ученичества и уже на практике. Но в том то и была главная проблема таких болезней – их причиной не являлись эпидемии, инфекции или моровые поветрия, а скорее зависть соседей, чье-то желание отомстить и тому подобные явления. Тогда приходилось выяснять, кто же наслал порчу. Чаще всего, выяснялось все довольно быстро и пациент в скором времени выздоравливал практически без лекарского вмешательства.
Но была еще одна неприятная вероятность… Серые. Вернее, «серое братство» или Орден Святого Олиена. А Киррис с того момента как нашел умирающего вестгардийца посреди леса был просто уверен, что без братства тут не обошлось. Ну вот не пойдешь же к первому встречному-поперечному серому с вопросом: у меня тут умирает человек, не ваша ли магия тут замешана? Тут даже гадать нечего: если вестгардиец, да еще и посреди Восточного Предела, то уж серые братья тоже недалеко.
Эта мысль прошлась холодком по спине тиссца и быстренько была запрятана им самим в дальний уголок сознания. О серых надо будет подумать, но немного позже. Сейчас проблема совсем другая.
Лекарь наклонился над мечущемся в бреду пациентом и осторожно запустил поисковое заклинание, нацеленное обычно на поиск воспалений или внутренних повреждений. Ему повезло, через несколько минут заклинание наткнулось на нечто, что могло оказаться как раз источником проблемы. У самого основания шеи вестгардийца в позвоночнике был инородный предмет, что-то длинное и тонкое.
Что для тисского лекаря проблемы связанные с позвоночником? Тьфу, ерунда… Это для простых костоправов такое препятствие было бы непреодолимо, а Киррис мало того что имел дело с гораздо более серьезными проблемами, так еще и всегда старался найти бескровный выход из положения. И у него уже имелся даже ряд собственных способов и заклинательных цепочек, для таких пот случаев. Так что извлечь что-то из спинного мозга – что за ерунда, да раз плюнуть.
Киррис прикрыл глаза, осторожно переключаясь с обычного зрения, на Дар. Не полностью, только чтобы определить поточнее местоположение предмета, потом аккуратно пустил в действие заранее заготовленную цепочку заклинаний. Но тут произошло то, чего лекарь никак не ожидал – заклятья ударились обо что-то и рассыпались. Скорее всего, предмет имел какую-то свою магическую защиту. Киррис полностью переключился на Дар – если защита существует, то преодолеть ее возможно только полностью перейдя из физического влияния на магическое. Как не малы были возможности лекаря в плане чародейства, кое-что умел и он, хотя на самые простые вещи ему приходилось тратить собственную жизненную энергию. Своей ауры силы у него не было.
Взглянув на вестгардийца сквозь призму Дара, Киррис даже посмеялся над собой и своей недогадливостью – яркая, золотисто-оранжевая аура окружала тело его пациента, обволакивала с ног до головы. Ну, конечно же! Вестгардиец - маг. Да еще и очень не слабый. И сейчас, когда он без сознания, вся его сила направлена только на одно – на защиту. Весь этого золотисто-оранжевый кокон представляет собой один общий антимагический щит, который строго фильтрует и сам решает, какие магические воздействия пропускать, а какие нейтрализовать. Однако, довольно четкая настройка – щит пропустил поисковое заклятье без каких-либо проблем. Хотя этого следовало ожидать и проверить еще перед тем, как соваться со своими хлипкими цепочками.
Лекарь ругнулся про себя. Эти самый хлипкие цепочки дались ему с большим трудом, чем магам дается каст полной аннигиляции.
Был правда и плюс – теперь молодому человеку не придется выдумывать, где взять энергию для новых заклинаний, их можно соорудить прям из силы самого вестгардийца – это будет и надежнее и быстрее.
Несколько напряженных секунд и на ладони Кирриса что-то сверкнуло тусклым, неприятным блеском.
Вестгардиец тут же как-то вздрогнул и обмяк, успокоился. Сбивчивое дыхание тут же стало глубоким и размерянным. И лекарь наконец почувствовал облегчение, спало напряжение последних суток и усталость нахлынула со всей своей накопившейся за это время силой.

Длинный, казалось, бесконечный, бредовый сон закончился, наконец, долгожданным возвращением в мир живых. Так уж было устроено сознание Алекса, что он всегда мог отличить ту ахинею, которую несло иной раз его воспаленное воображение, от реальности, даже если он балансировал на самой грани между жизнью и смертью. По тому, какие не радостные ощущения принесло ему пробуждение, он заключил, что на этот раз до черты ему оставалось совсем немного.
Тело было словно налито свинцом. Кроме того, он чувствовал все возможные оттенки боли, которые, как ему показалось, были доступны человеку: от резкой режущей, вспыхивающей красными цветами в глазах, до тупой, накатывающей волнами. Он было попытался поднять правую руку, но сознание при этом вновь заволокло серой пеленой и Алекс снова отключился на неопределенное время.
На этот раз бредовых снов уже не было, только несколько странных картин, никоим образом не сочетающихся с реальностью, какой она ему представлялась. Наверное, потерял сознание всего на минуту другую.
Ощущение тепла, запах очага, трав и кореньев, а также горизонтальное положение его собственного тела, ну и естественно, боль, которую он испытывал – все это указывало на то, что находится он скорее всего в лазарете. Настораживала лишь странная не естественная для Речного Риза тишина. С чего бы это вдруг ему быть в лазарете?
Ах, да… Осада… Вот, демон, что ж мне так не повезло-то? - он мысленно обругал последними словами себя и свою удачу. А еще память, которая услужливо подсунула последним воспоминанием, кажется, вчерашнюю ночь, когда не в состоянии заснуть перед предстоящим днем, он бесцельно слонялся по улицам Речного Риза и случайно набрел на изрядно подпитых наемников, такой веселенький отрядец, вечно оказывавшийся в самом центре любой заварушки, будь то война или кабацкая драка. И кажется, остаток ночи до утра он провел в сией прекрасной компании. А вот что, все таки, было с утра…

Вестгардиец пошевелился, сдавленно застонал от боли, и открыл глаза. Губы его беззвучно зашевелились. Киррис наклонился над ним, чтобы разобрать слова. Тот видимо, собравши все свои силы, слабо произнес хриплым шепотом:
-Где я?
-В безопасности, - тут же ответствовал лекарь – здесь тебе ничего не угрожает. И лучше бы не тратил ты свои силы на разговор. Он в любом случае пока бесполезен.
Вестгардиец резко выдохнул, снова собираясь с силами.
-Осада… - Киррис смог разобрать сначала только одно это слово – что с осадой?…
Лекарь почувствовал замешательство. Какая осада? Где? Здесь в сердце Восточного Предела? Он не был магом, а тиссцев не обучали магии как таковой, давая лишь то, что могло пригодиться на практике, поэтому ему не сразу пришла в голову мысль, что его пациент мог очутиться посреди леса посредством портала. А когда сообразил, задумался, где сейчас идет война? Когда, наконец, его осенила дельная мысль на сей счет, она оказалась настолько очевидной, что Киррис почувствовал себя доходягой. Ну конечно в Вестгардии – Западном Пределе империи.
Он собрался уже было ответить, что вестгардиец вообще далеко от всей этой заварушки, на другом конце Нирувана, как Ида ответил, резко, будто хлестнул воздух:
-Речной Риз пал.
Не успел Киррис сообразить, о чем собственно говорит чародейка – осада Речного Риза? Погодите-погодите, так ведь это ж случилось больше полугода назад.
Вестгардиец вполне внятно, даже можно сказать громко (для его-то состояния) спросил:
-Как? Когда?
-В мае, - снова ответила Ида и тут же уточнила – сейчас конец октября.
После ее слов вестгардиец, похоже, снова впал в глубокое забытие.

-Речной Риз? – лекарь недоуменно взглянул на Иду – почему вдруг? Это же было…
-Иди спать, - коротко ответила женщина – ты достаточно сил истратил, которых, может, лучше было бы и не тратить вовсе.
Она плотно сжала губы, села к прялке и принялась за работу. По выражению ее лица молодой человек понял, что разговора не получится.
Спать, конечно, хотелось изрядно, к тому же за окном стояла глухая, холодная осенняя ночь. Самое милое дело в такую погоду забраться под теплое одеяло и засыпать под шелест листопада и треск поленьев в очаге. Но сон для Кирриса сейчас означал одно – чужие кошмары. А их как раз молодому человеку смотреть совсем не хотелось.
Он завернулся в шерстяное одеяло, любезно предоставленное ему хозяйкой дома, уселся на деревянную скамью без спинки за стол, разложил перед собой изрядный размеров том и, казалось, погрузился в изучение содержания…
Усталость сделала таки свое дело и через десять-пятнадцать минут Киррис захрапел уткнувшись носом в книгу.
Сон был странным. В нем не было чего-то неприятного или откровенно страшного. Наоборот снился ясный солнечный день, светлая комната, в которую из высокого, стрельчатого окна проникал и уличный шум, и теплый ветерок. Комната сама была сплошь уставлена высокими шкафами, наполненными книгами. До верхних полок можно было достать только с лестницы стремянки, на которой как раз, свесив вниз ноги, сидела девушка. Она была довольно мила, но Киррис не мог никак уловить черт ее лица. Почему то взгляд притягивали лишь глаза, яркого янтарного цвета, или цвета густого меда.
За столом посреди комнаты видел еще один человек, судя по одежде – маг. А сам лекарь наблюдал все происходящее глазами хозяина сна. И неприятность этого сна состояла в том, что он совершенно не мог разобрать слов и смысла происходящего. А между тем девушка залилась мелодичным смехом на какое-то замечание мага, он сам что-то добавил к словам собеседника. Потом все посерьезнели и начали обсуждать что-то важное… Но что?
Киррис пытался что-то понять, разобрать. Но это был не его сон, а наречие, на котором говорили собравшиеся, было, наверное, вестгардийским, и он понимал лишь смысл отдельных слов.
Между тем маг достал из кармана своей туники небольшой бархатный футляр. Открыл его и выложил на стол длинную, где-то в ладонь, очень тонкую иглу, блеснувшую в лучах солнца серебром. И лекарь получил возможность во всех подробностях рассмотреть ее…
Именно в этот момент спящий постиг нереальность происходящего и резко проснулся…
Все тело затекло, шея болела, видимо, он довольно долго спал в весьма неудобном положении, используя книгу вместо подушки. За окном стояла ночь, а по дому разносился равномерный стук прялки. Киррис потряс головой, прогоняя сонное оцепенение, овладевшее им, и остатки чужого сна, чужой памяти, как вдруг его будто что-то ударило изнутри. Он аж проснулся от своей догадки и, порывшись в карманах, вынул оттуда тряпицу в которую накануне завернул… да-да, именно такую иглу, какую только что разглядывал в своем сне во всех подробностях. Лекарь достал ее, покрутил в руках и выложил перед собой. Она была такой тонкой, что легко могла застрять и потеряться в выщербленках на поверхности стола .
-Откуда у тебя стрижен?
Киррис аж вздрогнул от неожиданности. Полностью поглощенный своими мыслями и разглядыванием иглы, он не заметил, как Ида бросила работу и подошла к столу.
-Стрижен? А что это?
Ида взяла у него из рук иглу, попробовала острие. Даже с легкого прикосновения она пропорола себе кожу и на указательном пальце выступила маленькая яркая капелька крови. Она слизнула ее, потом легко воткнула иглу в столешницу.
-Используется в некоторых видах магии… Запрещенной. По крайней мере, раньше она была таковой. Так откуда?
Киррис молча кивнул в сторону вестгардийца потом спросил:
-В каком смысле - запрещенной?
-Заклятье подчинения, например - ответила она.
-Я думал, что подчинение просто читается глаза в глаза…
-Да, но такой вариант не дает полного эффекта. Человек с устойчивой психикой вполне может сопротивляться. Может он и будет делать то, что ему приказывают, но движения будут неестественными… Как механическими. С этим, - она указала на иглу – управлять человеком можно вплоть до эмоций, вплоть до выражения его лица. Нужно всего-навсего всадить ее поглубже, желательно в шею. Сопротивляться ей практически невозможно.
Она еще раз прикоснулась к стрижену. Чуть оттянула его и отпустила. По комнате разнесся высокий неприятный звон.
-Но вот что я тебе скажу, - задумчиво проговорила она прикусив губу – этот стрижен разбит изнутри. Его магия сломлена. Не думала, что такое возможно. Человек, подчиненный через стрижен, не помнит ничего о том, что делал и где был в период подчинения. Также он в это время не сознает себя самим собой. А уж о сопротивлении и речи быть не может.
Что-то в выражении ее глаз подсказало Киррису, что женщина в замешательстве. Произошло что-то, чего она никак не ожидала, причем что-то важное. И лекарь внезапно понял, что все, все слова Иды и все ее действия имели свое значение. И то что она сразу поняла, что раненный говорил о Речном Ризе, и то, что она ничем не мешая лекарю и даже помогая ему, совершенно точно определила свое отношение к вестгардийцу: «лучше будет, если он умрет». И стрижен… Он тоже имеет значение. Но как все это связано?… Кто он такой? Кто она? Что их связывает?
-Ложись спать, - тихо проговорила Ида, отвернувшись от Кирриса – и отдай мне стрижен…пока…
-Я не смогу спать… Если ты знаешь о природе моего Дара, ты должна знать что…
-Обещаю, снов не будет. Поверь в мою магию. Иди спать.

Ошиблась? Она ошиблась? О, Боги… Почему? Она прорицательница с более чем вековым опытом ошиблась. Но ведь будущее увиденное ею тогда не допускало иносказаний! Никаких! О, Боги! Как она могла ошибиться?!
И ладно бы ошиблась… Но ведь тогда, много лет назад, когда перед ней стоял этот красивый мальчик с открытым лицом, бесстрашным сердцем и душой, ищущей, кому подарить свою верность и преданность, тогда она увидела его вполне недвусмысленное будущее. Увидела и сказала:
-Речной Риз сровняют с землей. Всех тех, кто считает или будет считать тебя своим другом, постигнет жестокая участь. А ты сам станешь предателем и никогда больше не ступишь на земли Вестгардии, потому что возвращение будет означать для тебя смерть…
-Ты ошибаешься, - сказал он ей тогда, а его стальные, серые глаза вспыхнули яростным огнем – ты ошибаешься. Этого не будет.
-Я никогда не ошибаюсь! – высокомерно промолвила она.
Она следила за его судьбой. Шаг за шагом, она смотрела, как сбывается предначертанное ему странное, но достойное будущее сначала. Она надеялась на свою ошибку. Ведь последняя часть ее предсказания, та которую она не открыла тогда, предрекала смерть ей самой. Смерть по вине вестгардийца. Но надежда умерла, когда во главе армии из Нирувана, которую послал император для усмирения бунтовщиков запада, стал никто иной, как Даллиас, советник магистра Ордена святого Олиена. Надежда умерла в тот день, когда врата Речного Риза распахнули изнутри перед захватчиками, когда рухнула башня магической школы Западного Предела, когда пришли вести о том, как был взят и стерт с лица земли город.
С тех пор она ждала. Забившись в самую глушь, туда, где не смогли бы ее найти ни серые ни маги, она ждала своей судьбы. Она ждала, когда вновь столкнется со взглядом этих яростных серых глаз и эта встреча принесет ей смерть, быструю и неминуемую. С тех пор, как она увидела этого мальчика, она знала, в чьи глаза взглянет перед тем, как отойти за черту.
Но стрижен… подчинение… это то, чего она не могла учесть никак тогда. Да и теперь ей все это казалось почти нереальным.
Она крутанула колесо прялки, потянула нить, прикрыла веки и перед глазами вспыхнули хитрые кружева – переплетение нитей бытия…
Да… она ошиблась. Но в таком водовороте событий прошлого, будущего когда-то давно она увидела лишь поверхность, лишь сами события и ничего больше. Всего-то такая мелкая деталь, такой пустяк… А столько всего могло не случиться, заметь она много лет назад сущую безделицу.
Ида выпустила нити судеб, опустошенная, раздосадованная и ошарашенная. Одного она не смогла понять, почему в самом конце ее этого пути на нее так и смотрели серые, как сталь, пронзительные глаза вестгардийца. Но это было уже неважно, потому что она теперь знала, что это еще все таки не совсем конец. И не зря тут появился тисский лекарь, ох не зря.
Она посмотрела на Кирриса, спящего на соломенном тюфяке. Даже при неровном свете свечи было видно его бледное как мел напряженное лицо и выступившие на лбу капли холодного пота. Чародейка раздосадовано прицокнула. Она же ему обещала… И забыла… Слишком была поглощена своими переживаниями. Ида даже почувствовала что-то вроде укора совести. Быстро достала с полки над очагом нужную баночку с засушенными травами, прочитала заклинание и бросила щепотку в огонь. По комнате разлился чуть ощутимый аромат свежескошенных трав и луговых цветов. Киррис тут же перевернулся со спины на бок, лицо приобрело из напряженного, озадаченное выражение и он спокойно засопел.

Ида ушла из дому рано утром. Было много дел. В первую очередь надо было сделать так, чтобы никто из селян не беспокоился на счет чужаков, гостящих в ее доме. Благо, она жила здесь уже давно и многие из ее заклятий, наложенных на местных жителей, так срослись с повседневной жизнью, что их было уже и определить с первого взгляда.
А сегодня ей снова предстояло ворожить. И чем больше людей затронет ее чародейство сегодня, тем в большей безопасности от чужих ушей будет и она сама и лекарь и вестгардиец. Она зашла к старосте, под предлогом, что принесла его жене пару клубков шерсти, которую та просила накануне, занесла дочери кузнеца чай из сушенных весенних трав, в местный трактир передала через родственницу хозяина несколько пучков дикого чеснока и корзинку поздней осенней ежевики. По дороге заходила в другие дома, здоровалась со знакомыми, вела отвлеченные разговоры. И везде оставляла по крупице того, что успела подготовить, наворожить за ночь.
Еще надо было где-нибудь раздобыть подходящую одежду. Лохмотья, что были на вестгардийце в ту ночь, когда Киррис нашел его, Ида спалила в печи.
Она вернулась во второй половине дня, когда тусклое осеннее солнце уже начинало клониться к горизонту.
-Придется тебе прогуляться, - сказала она с порога, обращаясь к Киррису – до дома старосты тут недалеко.
-Зачем? – с недоумением спросил лекарь.
-Я обещала, что мой племянник поможет с заготовкой дров, - она лукаво улыбнувшись потрепала его по щеке и уже серьезным тоном добавила – надо чтобы тебя хорошенько запомнили в деревне. Так, чтобы было что о тебе рассказать.
Молодой человек очень хотел отказаться. Зачем местным жителям его запоминать? Какой в этом смысл.
-А как же?… - начал было он.
Но Ида тут же его оборвала:
-Не волнуйся. Просто сделай то, о чем я говорю – тон ее голоса не подразумевал никаких возражений. Киррис обречено вздохнул – не никак не хотелось ему уходить от хорошо растопленного очага в сырой промозглый вечер. Уже одеваясь, он спросил:
-Зачем это надо?
-Затем, чтобы прожить на этом свете чуть подольше, - довольно резко ответила чародейка и в ее глазах блеснул недобрый огонек, такой же как тогда, когда она говорила вестгардийцу про Речной Риз.
Киррис еще раз вздохнул и вышел.
Ида где-то с минуту, может две сидела неподвижно, слушая, как стихают за дверью шаги лекаря. Потом быстро откинула крышку сундука, стоявшего у окна, и достала оттуда старый громоздкий арбалет. С трудом зарядив его – хорошо еще что его конструкция была такова , что зарядить его мог даже тот, чьей силы не хватило бы на то, чтобы натянуть тетиву вручную. Чуть дрогнувшей рукой она вложила тяжелый стальной болт и повернулась к вестгардийцу.
-Можешь не притворяться спящим, - в полголоса произнесла она.
Он чуть вздрогнул и приоткрыл глаза.
-Сейчас жить тебе или умереть буду решать я, - продолжила она, стараясь не отвести взгляд – и все зависит от того, как ты будешь отвечать на мои вопросы...

Продолжение следует