После памятного разговора в гостиной Ника едва не попала в больницу. Вызванный сразу после его окончания Виктором Алексеевичем врач подтвердил, что у нее прединфарктное состояние, и наш дом на несколько недель наводнился медсестрами и врачами, постоянно приходившими к Нике. Ника пыталась протестовать, говоря, что Виктор Алексеевич перестраховывается, и она чувствует себя хорошо. Но врачи были на стороне ее супруга, и Нике пришлось смириться и со строгим постельным режимом, и с их частыми визитами.

И я, и Дэн, и даже Виктор Алексеевич делали все, чтобы не тревожить и не нервировать Нику, активно демонстрируя взаимное дружелюбие и отсутствие конфликтной ситуации. Хотя я видела, что один мой вид вызывает у Виктора Алексеевича явное раздражение, я перестала с его появлением сразу уходить к себе в комнату, и оставалась рядом с Никой до тех пор, пока не возвращался домой Дэн или она сама мягко не намекала мне, что хочет отдохнуть.

Мои долгие добровольные дежурства рядом с ее кроватью сблизили нас. Она оказалась чудной собеседницей и прекрасной наставницей. С легкой иронией, просто и доступно она рассказывала мне о культуре и истории, о последних достижениях науки и техники, о модных тенденциях в искусстве, и о политическом устройстве их мира, не подозревая, что просвещает не малообразованную провинциалку, а гостью из совсем другого мира.

- Лия, в городском музее проходит выставка, посвященная шумерам. Ты что-то знаешь о шумерах? - с вопроса подобного этому Ника начинала любой свой рассказ.
- Слышала как-то, но мало, что помню, - отзывалась я, чтобы тут же выслушать интереснейший рассказ об одной из древнейших цивилизаций их мира, которой приписывалось множество изобретений, таких, как колесо, письменность, ирригационная система, сельскохозяйственные орудия, гончарный круг, и даже пивоварение.
Я слушала, затаив дыхание. Ника настолько увлекательно умела рассказывать, что я забывала обо всем на свете. К тому же я уже знала, что через некоторое время Ника обязательно выберет момент, что бы вскользь задать вопрос, на который можно будет ответить, лишь досконально разобравшись в том, о чем она говорила и посетив упомянутую ей выставку. И если я отвечу правильно, Ника ласково обнимет меня и с нежностью скажет, что я умница и так радую ее разносторонностью своих интересов, логическим мышлением и прекрасной памятью, что весь вечер после этого меня не будет покидать чувство тихой радости и гордости.

Таким образом, благодаря Нике я стала намного более осведомленной во многих вопросах и посетила достаточно большое количество выставок и музеев.
А потом, как-то возвращаясь из музея, я увидела скромный рекламный плакатик, надпись на котором гласила: «Курсы телохранителей. Обучение боевой упреждающей стрельбе. Программы курсов разработаны в соответствии с учетом тактико-технических возможностей боевого и служебного оружия и подготовленности обучаемых». Сердце запрыгало у меня в груди словно бешенное. Вот оно, то, что я так долго искала - оружие этого мира может стать мне подвластным.
Дома я сказала, что хочу записаться на курсы кройки и шитья, про которые тоже недавно прочла рекламное объявление. Моя идея была поддержана всеми, и в первую очередь, как ни странно, Виктором Алексеевичем. Похоже, он надеялся, что в этом случае я буду поменьше находиться дома.

С Дэном у нас тем временем отношения стали более нежные и доверительные. И как ни удивительно важную роль в этом сыграла болезнь Ники. Дэн видел, как я старательно ухаживаю за его матерью, и не скрывал, что очень мне за это благодарен. Было заметно, что он сильно привязан к Нике, но совсем не умел ни заботиться, ни ухаживать за ней. Видя мать в столь беспомощном состоянии, он терялся, не знал как себя вести и что делать. Он привык, что это она всегда ухаживает за ним, и когда оказался в ситуации, где потребовалась уже ей его помощь, впал в ступор. Когда же он понял, что заботиться о Нике могу я, то с радостью взял на себя обязанности контроля надо мной, посчитав это вполне достойной миссией для себя в данной ситуации.
Каждый вечер, забежав к матери, он, склонившись к постели, целовал ее и участливо осведомлялся:
- Как себя чувствуешь, мамуль? Получше? Как тут Лия без меня, хорошо ухаживает за тобой? Ты всем довольна? Тебе еще что-то нужно? Ты только скажи, мы все сделаем.
А вечером, ласково обняв меня, нежно шептал на ушко, - Ну чтоб я делал без тебя, зайка моя? Ты не очень устала? Какая же ты у меня умница.
За такие слова я могла ему простить что угодно: и поздние возвращения, и то, что он порой всю ночь мог просидеть за компьютером, отлаживая какие-то непонятные программы и не обращая на меня ни малейшего внимания, и то, что мог забыть купить в магазине продукты, и при этом только переступив порог, заявить, что голодный как собака и хочет есть. Хотя отдать ему должное, лекарства для Ники он не забыл купить ни разу. И если я звонила и говорила, что врач выписал новые препараты, бросал все и тут же приезжал, чтобы съездить и привезти их.
Вообще-то больше всего меня злило, когда он, придя и нанеся визит к матери, тут же хватался за свой компьютер, бросив мне при этом:
- Ты не принесешь, что-нибудь пожевать, зай, а то умираю, как хочу есть, - и утыкался в экран.
Когда я приносила ужин, он съедался моментально, но при этом было заметно, что Дэн даже не замечает что ест. На мой вопрос:
- Тебе понравилось?
Следовал моментальный ответ: - Да, зай. Спасибо. Все очень вкусно.
При этом он даже не отрывал взгляд от экрана.

Однажды я не выдержала:
- Дэн, а что было вкусно?
- Все, зайка… все было вкусно…
- Ну а все-таки. Вот что ты сейчас съел, можешь сказать?
- Зай, не мешай. Я не могу сосредоточиться, когда ты задаешь такие бестолковые вопросы.
- Почему бестолковые? Я два часа провела у плиты, а ты даже не можешь сказать, что ты ел.
Я конечно преувеличила. Котлеты пожарила Поля, да и картошку отварила она, я лишь подогрела все и порезала овощи, красиво уложив их на тарелку.
- Зай, - Дэн наконец оторвался от экрана и повернулся ко мне, - ну что ты ко мне прицепилась? Ты что не видишь, что я занят? Мне завтра программу сдавать, а она виснет у меня постоянно на отладчике… Я только-только мысль ухватил, как мне последний блок из цикла вывести, а тут ты со своими глупостями… Ну что тебе надо от меня? Тебе поругаться хочется? И пожаловаться какая ты бедная, что два часа у плиты стояла? Ну давай ругайся и жалуйся, я послушаю. Только недолго, а то мне к утру не успеть, - он замер, в упор глядя на меня.
У меня навернулись слезы на глаза и я, выбежав из комнаты, закрылась в ванной, намереваясь вволю поплакать.
- Зай, прекращай, - дверь ванной комнаты дернулась, - ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты плачешь. Ну чем я тебя обидел? Ну работа у меня такая… вот не выйдешь сейчас же, брошу программу и не буду ее сдавать, а тебя заставлю идти и у моего отца деньги клянчить, раз мне не даешь их зарабатывать.
Слезы у меня мгновенно высохли, и я тут же открыла дверь, - Дэн, зачем ты меня так пугаешь?
- А, испугалась! Так тебе и надо, - Дэн с улыбкой подхватил меня на руки, - Ну что ты капризничаешь? Беременная что ли?
- Нет. С чего ты взял? - я удивленно посмотрела на него.
- Только беременные могут рыдать из-за таких пустяков. А раз ты пока к ним не относишься, то больше плакать не смей! А то действительно брошу работу и скажу отцу, что из-за тебя.
- Не надо, Дэн. Я больше не буду плакать… ты же знаешь, как я его боюсь, - я уткнулась ему в плечо.
Он отнес меня к нам в спальню и, усадив на кровать, ласково погладил по волосам, - Хорошо. Только если пообещаешь сидеть тихо как мышка и больше мне не мешать.
- А ты меня поцелуешь? - я потянулась к нему.
- Вот закончу программу, тогда и поцелую, и обниму… а пока сиди тихо и жди! - он отстранился и быстро ушел к себе в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Я забралась с ногами на кровать и свернулась калачиком в изголовье. Я бы конечно с большим удовольствием пошла бы к Нике и поболтала бы с ней, но домой уже вернулся Виктор Алексеевич, а при нем заходить к Нике мне не хотелось.
Я лежала, перебирая в памяти воспоминания последних дней, и незаметно для себя провалилась в сон.
Проснулась я оттого, что меня подхватили на руки. Дэн, улыбаясь, кружил меня по комнате:
- Зайка, у меня все получилось! Ты не представляешь, какая бестолковая ошибка была… всего одна опечатка, а какие фатальные последствия… но я выловил эту замаскировавшуюся гадину, прячущуюся в дебрях программы…
- Я так рада, - я тоже улыбнулась и обвила его шею руками, - Ты такой молодец.
- Какой молодец? Ну-ка расскажи поподробнее, какой, - Дэн, не переставая улыбаться, опустил меня на кровать и, лукаво глянув на меня, потянул за рукав мою кофточку, обнажая плечо, после чего, склонившись, нежно коснулся его губами, тихо выдохнув при этом, - давай рассказывай какой… только подробно.
Это была игра, которую я обожала. Дэн ласкал и целовал меня, а я, закрыв глаза, рассказывала ему, какой он герой и как я люблю его. К концу ее обычно он срывал с меня всю одежду, а я билась у него в руках, бессвязно выкрикивая: - люблю… очень-очень… ты самый лучший… самый отважный… самый, что не на есть… да… да…
Он доводил меня до исступления, до безумной дрожи во всем теле, когда казалось еще чуть-чуть и сердце разорвется от переполняющих его чувств. А потом наступал момент единения и полного растворения меня в нем… когда мне казалось, что наши тела составляют с ним единое целое… Но даже в этот момент я боялась раскрыть глаза… и увидеть его взгляд… боялась, что сказка, которая меня окружала тут же развеется, сумей я заглянуть чуть глубже ему в глаза… и я зажмуривалась еще сильнее.