Все последние годы я провела в келье – не потому, что меня туда заточили, просто старость - не лучший спутник женщины, с которым можно прогуляться по окрестностям монастыря. В обитель я ушла добровольно, даже охотно. Я прекрасно помню тот день, 38 лет назад, когда я вошла сюда, мне не забыть его никогда. Я налагала на себя самые жестокие запреты, надеясь физическими страданиями вырвать из груди другие, во много раз более сильные и жгучие. Мои самоистязания продолжались долгие месяцы, прежде чем настоятельница, опасаясь за моё здоровье, не провела со мной жёсткую беседу, после которой я несколько успокоилась и согласилась поддерживать в себе жизнь. Существование в монастыре, как известно, отдаёт пресным, если только вы не фана-тичка или поклонница противоестественных пороков. Я не была подвержена ни первому, ни вто-рому, поэтому всё самое интересное и светлое осталось за стенами святой обители.

Моё семнадцатилетие ознаменовалось двумя ужасными событиями: мой отец женился повторно на особе младше меня, а мне предстояло выйти замуж. Леди Этгива, веснушчатая девица, невысо-кая и тощая, никому не пришлась по сердцу, даже своему мужу. Сейчас я, конечно, понимаю, что ей было страшно – она приехала из монастыря, где её воспитывали, мягко говоря, в строгости, ко двору богатого сеньора, который не слишком покровительствовал добродетелям и предпочитал шумные развлечения. Кроме того, несчастной Этгиве предстояло встретиться с дочерью своего супруга Элинор, то есть со мной, которая не отличалась добрым нравом и была весьма избало-ванна. Всё в мачехе вызывало презрение – опущенные глаза, лепет, напряженная поза. Она не по-нимала шуток, пугалась шума и пыталась стать мне подругой. Последнее было особенно забавно, поскольку она не могла рассказать мне ничего интересного, а мои оскорбительно откровенные рассказы заставляли её краснеть и креститься. Как же я её ненавидела!
И вот, после всех этих испытаний, мне предстояло выйти замуж. «Это достойный лорд, - объявил мне отец. – Знатный и богатый, как раз то, что нам нужно…». Дело не в том, что я не хотела за-муж, но одно обстоятельство отталкивало меня – лорд Винсент был воином. С 14 лет он не провёл ни одного дня вне седла своего боевого коня, следуя за королём в его бесчисленных походах. Сейчас ему было около 40 лет. Я смотрела на рыцарей моего отца и приходила в ужас: кряжи-стые, грубые, отвратительные. Разумеется, когда дело доходило до придворных развлечений, они несколько меняли манеры, но ведь речь шла о куртуазных забавах, а я очень сомневалась, что они с такой же учтивостью обращались со своими женами. Моё воображение уже рисовало жуткие сцены. Я умоляла отца поискать мне другого мужа или хотя бы повременить со свадьбой, и он, казалось бы, начал склоняться в мою сторону, но всё испортила Этгива. Как-то вечером, когда речь в очередной раз зашла о моей уже почти отложенной свадьбе, мачеха отложила своё шитьё и тихо предложила мне смириться с участью и не откладывать судьбоносное событие. В конце кон-цов, сказала она, это судьба каждой женщины, и я должна слушать своего батюшку. Приторно-покорная речь этой девчонки вывела меня из себя, поэтому я не смогла сдержаться и высказала всё, что думала об Этгиве. Но я упустила из внимания, что во время моей речи в зале находился и мой отец, который пришёл в ярость. Досталось и мне, и Этгиве, но самым ужасным было то, что моя свадьба теперь должна была состояться в ближайшие сроки. Более того, своего жениха я должна была увидеть только на венчании! Моему горю не было границ. И тогда я решила обра-титься за помощью к своей кузине.
Лилиан была племянницей отца и вечной его головной болью. В свои 25 она уже дважды стала вдовой, но при этом не собиралась дурнеть, утверждая, что молодость в ней поддерживают мно-гочисленные любовные связи. Она была моей лучшей подругой, и я с радостью принимала уча-стие в её амурных похождениях. Я искренне верила, что она поможет мне, и не ошиблась. На Ли-лиан произвели впечатление мои доводы. Однако её совет поверг меня в шок: она предложила убить лорда Винсента в нашу первую брачную ночь, разумеется, до того, как он лишит меня дев-ственности. Я засопротивлялась, но предложение Лилиан было слишком соблазнительно. «Мы наймём группу убийц, - планировала она. – Под каким-нибудь предлогом мы отправим его на улицу, а там…». Достаточно было видеть её в этот момент: создавалось впечатление, что от смер-ти лорда больше удовольствия получит она, нежели я. Я тогда ещё не до конца распознала её раз-вратную натуру и, конечно, не могла предположить, что само ощущение власти над жизнью воз-носит её на вершины блаженства. Вкупе с тем, что убийство оказало помощь её подруге и родст-веннице, эта причуда могла сделать Лилиан невероятно счастливой. Я протестовала, но дар убеж-дения кузины был сильнее. Она распаляла меня рассказами о том, как тяжело мне будет жить с нелюбимым старым мужем, а уж до чего противны будут его ласки! «Сил у него хватит лишь на то, чтобы порвать тебе девственность и заронить жалкое семя, - со смехом заявила она. – Ты бу-дешь мучиться, а он отвернётся от тебя и заснёт. И так каждую ночь, пока ты не подаришь ему наследничка. А потом тебе придётся вести жизнь монашки, твоими подругами станут женщины наподобие Этгивы – серые и скучные. Он закуёт тебя в чепчик, всунет в руки вышивание и заста-вит склонить голову. А ещё он будет тосковать по полю брани и вымещать на тебе эту тоску, к сожалению, не самым приятным способом». Всё это было так ужасно, что я согласилась, и до-вольная Лилиан начала готовиться к нашему злодейству. Она не посвящала меня в детали своего плана, я не знала, где именно она наймёт убийц, от меня требовалась лишь определённая сумма на оплату их услуг. Сама Лилиан тоже не поскупилась: «Это опытный рыцарь, с ним не так-то легко справиться. Нужно действовать наверняка, иначе мы пропали». Я больше не спала ночами, пыта-ясь предсказать последствия преступления. Я то трепетала от восторга, что избавлюсь от неже-ланного мужа и, пользуясь всеобщей суматохой, выберу себе нового - у меня даже были кандида-туры на примете! – а в другой момент я содрогалась от ужаса перед своими замыслами, и ничто не могло успокоить меня. Я нарочно избегала Лилиан, будто бы пытаясь убедить себя, что я здесь ни при чём. Где-то в глубине души я надеялась, что никакой свадьбы не состоится и мне не при-дётся становиться убийцей этого рыцаря. Когда раскаяние достигало своего апогея, в бой вступа-ла вторая половина моей души. Она твердила мне, что я должна ненавидеть лорда Винсента, по-скольку упрямство его особы заставляет меня идти на ужасное деяние. Из-за того, что ему захоте-лось жениться, мне придётся жертвовать молодостью, очарованием, свободой. Я была слаба, и накануне венчания вся я, от кожи до сердца, пропиталась ненавистью к этому незнакомому мне рыцарю. Я даже начала улыбаться нашему с Лилиан плану.
В день венчания в мою опочивальню ворвалась кузина и выпроводила моих служанок под пред-логом того, что она лучше других подготовит меня. Она победоносно улыбнулась мне. «Всё гото-во, Элинор, и, клянусь, если план не удастся, то этот рыцарь не человек!» - «И кто же он? - со смехом вопрошала я. – Не иначе святой, получивший свою святость в обмен на какой-нибудь обет, данный королю». В то время я не признавала никаких клятв, отданных не во имя любви и страсти. «Ну, святой не святой, но перед кончиной он заслуживает последнего подарка. Так что будь с ним ласковой и обходительной во время пира, дорогая моя». Лилиан помогла мне обла-читься в свадебный наряд, и я, тщеславная, не могла не залюбоваться собой, такой молодой и прекрасной. «Вот и всё, - проворчала моя наперсница, застёгивая на моей шее изумрудное ожере-лье. – А теперь улыбнись и подумай о несчастном, которому вздумалось встать на нашем пути».
Мой отец, чьё лицо пламенело от триумфа, сжал мою руку, словно опасаясь, что в последний мо-мент я подхвачу пышные юбки цвета весенних трав и брошусь бежать. Он, похоже, всерьёз пола-гал, что я могу совершить что-нибудь подобное и навеки опозорить наш славный род и моё имя. Я шла, опустив глаза, не особо разглядывая гостей, среди которых было немало благородных сеньо-ров, и один из которых по истечении моего будущего траура мог стать моим новым супругом. Его я выберу сама, разумеется. Наш добрый епископ уже топтался на месте, словно именно он был женихом, которому не терпится уединиться со своей невестой. И, конечно, рядом с ним уже за-стыла фигура лорда Винсента. Я не удостоила его взглядом, уловив только, что облачён он в тём-ный костюм. «Неужели даже к свадьбе он не соизволил надеть что-нибудь менее аскетичное?» - подумала я, отзываясь раздражением на мимолётное видение. Я отрешённо выслушала слова епи-скопа, в то время как в моей груди росло отвращение к мужчине, с которым меня соединял мой отец. Он даже не соизволил посмотреть на меня – я бы непременно это почувствовала, - сосредо-точенно выслушивая напутствия служителя церкви. «Ему же всё равно: я всего лишь средство, с помощью которого его благородный род получит наследника!» - в гневе рассудила я. Поэтому ко-гда по окончании речи он повернулся ко мне и решительно прижал к себе, дабы публично проде-монстрировать право супруга, я едва сдержалась от вскрика. Не хватало только, чтобы он счёл меня милой и покорной. Я подняла лицо ему навстречу, намереваясь как следует рассмотреть то-го, кому подписала смертный приговор.
Нет, он не был красив, но его лицо не было испещрено шрамами. Передо мной стоял не грузный мужлан, а статный господин. Он склонился ко мне и бегло коснулся моих губ, впрочем, я успела заметить цвет его глаз – цвет лесной зелени. Самое ужасное, что он улыбнулся мне, словно желая ободрить меня. «Вы не должны бояться меня, моя дорогая леди, и я буду крепко любить вас, мой очаровательный цветок» - прошептал он, перед тем как его рука крепко сжала мою холодную ла-донь. Мы вышли на улицу, где уже собралось достаточно народу, в основном, крепостные кресть-яне и ремесленники, для которых день моей свадьбы был объявлен праздничным. Я заметила, что сразу за мной и моим супругом следует несколько рыцарей, облачённых до неприличия просто, которых я прежде не видела при нашем дворе, - это были друзья лорда Винсента, которые сопро-вождали его во всех походах, и, несомненно, дружба, связывающая этих людей, была примером самых идеальных чувств.
Радостные выражения на лицах простого люда пробудили во мне незнакомую тоску. Я украдкой взглянула на супруга, но лучше бы я этого не делала: теперь в солнечном свете (и почему облака не прикрыли на время пылающее светило?) он казался мне красивее, ничто в нём не говорило о наклонностях, описанных Лилиан. Позже, когда нас усадили за свадебный стол, я смогла услы-шать и его голос. Он галантно ухаживал за мной, говорил о всяких пустяках, а я ждала, когда это наконец-то надоест ему и он будет делать те мерзкие вещи, о которых говорила моя кузина. Веро-ятно, для этого мне всё-таки придётся дождаться уединения в спальне.
- Вы знаете, - вдруг сказал он. – Я влюблён в вас давно. Ваши прекрасные черты снилось мне поч-ти каждую ночь, и я с нетерпением ждал нашей встречи.
- Я снилась вам? – недоумённо переспросила я. – Стало быть, вы считаете, что дело в высшем предназначении?
- Не совсем, - он смущённо улыбнулся. – Дело в том… Вы помните Гаэтано Пиретти?
Как же я могла не помнить его? Гаэтано был одним из тех немногих людей, которыми восхищал-ся мой отец, а ведь Пиретти был художником. Он приезжал к нам два года назад и провёл в на-шем замке около трёх месяцев. Будучи обладателем довольно неказистой внешности, он имел удивительный талант располагать к себе людей. Его рассказы о родной Флоренции зачаровывали, а уж его живопись… нет нужды говорить об этом великолепии, глядя на которое хочется плакать от ощущения собственного несовершенства. Пиретти нарисовал портрет отца, но не меня, сказав, что мой портрет он увезёт в своём сердце, а это прославит меня больше, чем холст. Не знающий Гаэтано мог бы осудить художника, но Пиретти был слишком честным человеком, чтобы его можно было заподозрить в чём-то недостойном.
- Господин Пиретти написал ваш портрет и вставил его в медальон, - Винсент продемонстрировал его мне. – А год назад подарил его мне.
Я никогда бы не заподозрила Пиретти в сводничестве, но ведь он не подарил бы мой портрет - нарисованный втайне! – человеку недостойному.
- Я очарован, - прошептал он над моим ухом, и по моей коже побежали мурашки. Очень много-обещающим был его шепот, очень волнующим. Я поймала себя на мысли, что общество лорда доставляет мне огромное удовольствие. Он болтал со мной обо всяких пустяках, рассказывал о забавных происшествиях во время военных походов.
Я счастливо смеялась.
Для нас выступали лучшие трубадуры и музыканты страны – мой отец и, как позже я узнала, Винсент не поскупились на свадебные торжества. Их мелодии оплели меня, так что я уже ни о чём не могла думать, кроме как о сильных руках, всё крепче и крепче сжимающих меня.
- Пойдём, - сказал он, когда все речи были сказаны, а веселье перешагнуло через свой порог. По-мутневшим взором я обвела зал. Моя мачеха сидела со своими дамами, из которых только не-сколько сохраняли спокойствие, а те, что помоложе, вовсю флиртовали с гостями. Мой отец из-рядно захмелел и откровенно ухаживал за прелестной вдовушкой, имени которой я не помнила. Но не они меня сейчас интересовали… Я искала и не могла найти Лилиан. Только она могла от-менить приказ, отданный наёмникам.
- Где Лилиан? – спросила я свою служанку.
- О, госпожа… - замялась она. – Кажется, ваша кузина ушла с лордом Фредериком, но…
- Найди её! Найди и скажи, что всё отменяется! Найди её немедленно!
Девочка испуганно смотрела на меня, да и я сама понимала, что найти Лилиан будет сложно. К тому же ей вряд ли захочется вылезать из-под тёплого бока Фредерика без скандала. Но ей при-дётся это сделать, иначе…
Дверь супружеской опочивальни захлопнулась, и я задрожала от страха - но не оттого, что боя-лась того, что должно было сейчас произойти, а из-за того, что этого могло и не произойти. Я бы-ла так взвинчена, что не оттолкнула Винсента, когда он начал расшнуровывать моё платье.
И в этот миг к нам постучали. Это была первая часть плана – моего мужа вызывают якобы по просьбе его тестя, и в тёмном коридоре он находит свою смерть.
- Простите, милорд…
- Что ещё? - рявкнул Винсент.
- Ваш тесть хочет поговорить с вами…
- Это подождёт, - зашептала я. – Дело несерьёзно. Он слишком увлечён вдовушкой, а я…
Дверь оглушительно хлопнулось перед носом подосланного слуги, и мы вновь оказались наедине. Мой муж был спасён!
- До чего же сладко встречать отклик в сердце возлюбленной, - проговорил он, мягко подталкивая меня к расстеленному ложу. – Позволь же, любовь моя, доказать тебе мою преданность и вер-ность…
Все рассказы Лилиан меркли по сравнению с тем, что я испытала. Нет, никогда её кожа не горела под столь страстными поцелуями, а глаза никогда не знали слёз счастья. У меня не больше не бы-ло никаких сомнений: Винсент стряхнул их, как до этого стряхнул с моих плеч свадебное платье. В момент острой боли я прикусила губу, и теперь мой рот пылал. Моё удивление было велико, когда он решительно сделал тоже самое, и наша кровь смешалась.
Нет смысла описывать все мои чувства – я испытала их все и была опустошена. Он бережно по-целовал мои веки (а ведь кузина обещала, что, получив удовлетворении, мужчина обязательно потеряет ко мне интерес), и я уснула.
А когда проснулась, Винсента уже не было. Я несколько раз прокатилась по кровати и уже хотела позвать мужа, но вспомнила, что мой отец хотел поговорить с ним, и Винсент, должно быть…
Нет! – закричала я. Нет никакого разговора, это морок, гнусный заговор…
С ним ничего не случится, убийцы наверняка ушли, а если нет, Лилиан предупредила их…
Ничего не случилось…
Я наспех оделась и выскочила из опочивальни.
Куда – налево или направо?
Ох, Лилиан, Лилиан, что же ты наделала…
Но ведь это ты, Элинор, разрешила ей…
Я метнулась налево, туда, где было темнее, - этот путь вёл в покои моего отца.
Да, убийцы ушли. Не было никаких следов их присутствия, я не слышала их шагов, стало быть, они ушли достаточно давно. Было тихо, как в склепе. Даже воздух не дрожал от их удаляющихся шагов. Спокойствие опустилось на мою голову.
Я склонилась над Винсентом. Он ещё дышал, хотя кровь залила весь пол. Он, конечно, не надел кольчуги, и я видела на его торсе, который я несколько часов назад с любовью обнимала, чёрные провалы. Света было недостаточно, и я не сразу поняла, что это раны, большинство из которых не оставляло ни одного шанса на счастливый исход.
- Элинор… - он был жив! Надолго ли?
- Винсент, я… - я начала плакать. – Я немедленно позову помощь…
- Ты не успеешь, моя птичка, - даже расставаясь с жизнью, он оставался галантным. – Не плачь, Элинор, не плачь… Мы только сегодня познакомились, и ты не будешь долго помнить меня.
Он закашлялся, а я зарыдала в голос.
- О, Винсент, это я, это я…
И всё-таки у меня не хватило смелости сказать, что это я натравила убийц на него. Да, я пыталась спасти его, но это была попытка, после которой я лицемерно отказала себе в мыслях о злодействе.
- Конечно же, ты не виновата…
Это были последние слова Винсента перед тем, как он впал в беспамятство.

Мой лорд скончался через три часа, так и не узнав, что причиной его гибели стала моя гордыня, так неожиданно обернувшаяся для меня влюблённостью и чувством глубочайшей вины.
Убийц Винсента нашли – мёртвыми. Вероятно, Лилиан всё же испугалась последствий и приказа-ла своим слугам найти и умертвить тех, кто мог раскрыть её секрет. Мне было всё равно, и я больше никогда не виделась с кузиной. Как я слышала, она ещё дважды представала перед алта-рём, и скончалась молодой, от последствий одной неприятной болезни. Я не оплакивала её.
Мой отец не видел причин для моего ухода в монастырь, но я настояла, и Этгива, к которой я просто не могла больше испытывать ненависти – вся моя ненависть обернулась против меня са-мой, - помогла убедить его.

Я чувствую, что дни мои на исходе, и скоро я предстану перед Высшим судом. Но не столько Божьего прощения я жажду, сколько прощения моего бедного мужа, чья любовь и чья вера в мою искренность стали намного большим наказанием для меня, чем самые жестокие пытки.