Глава III. По следам Свирепого ландграфа.

И зной, и слякоть нипочем

Коль верные друзья помогут.

Но только слушать их советов

Не каждый мог сообразить. 

Из воспоминаний сивой кобылы. 

Когда-то давно, в прошлой жизни, и не на этой планете, мама пела мне на ночь. Луна тоже укладывала меня спать как родного, но все же мама это делала, как-то по-особенному. Мне всегда было уютно лежать в постели после ее колыбельной. Вот прямо как сейчас. Еще огонь в очаге так приятно потрескивал поленьями, а жаркое так зазывно пахло, что я не выдержал и проснулся. Мое голодное брюхо, своим урчанием разбудило, наверное, не только меня, но и всю округу.

Открыв глаза, я внимательно огляделся по сторонам. Избушка небольшая, но крепкая. Земляной, утоптанный пол, стены из тесаных бревен, соломенная двускатная крыша без потолка. На балках пучками сушились душистые травы и банные веники из березы и дуба.

Хотя, о чем это я. В этом мире еще не изобрели баню. Она существует здесь только в единственном экземпляре. У нас дома на заднем дворе. Отец пробовал привить в здешних широтах столь полезное новшество, но народ отнесся к этой идее как особому извращению свирепого ландграфа и продолжил зарастать вшами в меру стараний. Странно. Но для чего-то эти веники припасли.

Повернув голову, я увидел грубый массивный стол, громоздившийся посередине избушки, за которым, я так понял, сидели хозяева. Здоровенные, широкоплечие, ширококостные мужик и баба. Сначала я и бабу принял за мужика, но у нее, в отличие от второго, вместо разлапистой бороды была сальная коса, словно свитая из пакли веревка.

Хозяева сидели друг против друга и молча, угрюмо, уплетали мясо из общей миски, хватая его голыми руками. Чавкали, сопели, вытирали руки о жилетки из козьей шкуры, тоже одинаковые. Только у мужика она была более затасканная и под мышками порванная. Глянув в сторону весело пляшущего пламенем очага, я заметил, на вертеле еще оставалось жаркое. Пузо тут же свело от такой аппетитной перспективы.

Интересно, со мной догадаются поделиться. На вид угрюмые, но вроде радушные хозяева. Вон, даже подлатали меня. Я заглянул под рогожу, которой меня прикрыли вместо одеяла, и пошевелил ногой. Рану обработали и заштопали, весьма не дурно. Явно со знанием дела орудовали скальпелем и иглой. Хотя, откуда в здешней глуши приличный скальпель. Будем надеяться, что нож они продезинфицировали.

Откинув рогожу в сторону, я сел на низком топчане, подогнув под себя здоровую ногу и осторожно вытянув зашитую. Кашлянул, привлекая к себе внимание. Обернулась ода баба. Мужик только косой взгляд бросил. А может мне и показалось, из-под его косматых бровей было не разобрать, куда он смотрит.

Баба тоже надолго не залюбовалась мной. Швыркнув сопливым носом, она снова вернулась к трапезе. Видимо, опасалась, что её сожитель в одну харю все сожрет. Деревня колхозная, они еще даже не представляют, кому помогли и что им теперь за это будет. Ладно, мы ландграфы не гордые, сами представимся.

— Первым делом позвольте выразить вам благодарность за вашу своевременную помощь, – поднявшись, я постарался опираться больше на здоровую ногу. – Позвольте представиться – я сын Тринадцатого Ландграфа, Ревнителя и Хранителя, будущая опора престола и Четырнадцатый Ландграф Иван Скиминок.

Хозяева избушки продолжили молча сопеть и чавкать наперегонки. Похоже, мой титул и громкое имя вообще не произвели на них никакого впечатления. Честно говоря, я с таким столкнулся впервые.

— Примите искреннюю благодарность, – продолжил я уже не таким официальным тоном. – Вы очень сильно помогли мне…

— Спи уже, – наконец-то соизволила прочавкать баба.

Ее мужик бросил на меня очередной угрюмый взгляд и снова промолчал.

— Завтра трудный день, – продолжила баба.

— Я есть хочу, – как-то совсем не по-ландграфски жалобно, произнес я, не двусмысленно кивнув в сторону остатков жаркого в очаге.

Видимо, моя наглость превысила все разумные пределы, потому, что хозяева как-то странно переглянулись и через долгую паузу мужик наконец-то произнес глухо:

— Дай ему там… – он кивнул куда-то в сторону, явно не на жаркое в очаге, – из котелка.

Мясом эти два угрюмых субъекта так и не поделились. Баба принесла мне миску чечевичной похлебки и ломоть ржаного хлеба. Я был настолько голодный, что смолотил все в один присест, урча, как кот. Еле успел проглотить последний кусок, как баба задула свечу. Остался только свет догорающего камина. Какое-то время было слышно, как эта парочка возится на своей кровати, устраиваясь на ночлег.

Меня тоже стал одолевать сон. Затяжной бой с бандитами, и ранение вымотали все силы. Баба права, надо поспать. Завтра трудный день. Наблюдая со своего топчана, как подмигивают гаснущие угольки в очаге, я и сам не заметил, как заснул.

Утро не задалось с самого начала. Хотя бы тем, что меня разбудили чуть ли не пинком под мою ландграфскую задницу.

— Эй, просыпайся, – баба трясла меня за плечо, больно вцепившись своими узловатыми и, на удивление, сильными пальцами. – На работу пора.

— Какую работу? – приподнявшись на локтях, я удивленно таращился по сторонам, силясь понять, чего от меня хотят.

— Вставай, – грубо буркнул мужик, появляясь с улицы в хижине и швыряя мне какую-то дерюгу.

Развернув ее, я понял, что это рабочая хламида. Довольно затасканная. Явно с чужого плеча. Я, конечно, потерял свой плащ во время драки и заметно поистрепал остальную одежду, но не до такой степень, чтобы рядиться в эти опорки.

— Спасибо, – я брезгливо отшвырну0л тряпку, – я пока в своем похожу. Я бы вообще попросил вас помочь мне собраться в дорогу. Провизии на пару дней, и лошадь если есть. Как только я доберусь до ближайшего города, я пошлю вам королевского гонца с наградой и за мое спасение, и за лечение и за прочую помощь. Мы Скиминоки не последние люди в королевстве. Поверьте, вас наградят и в обиде не оставят.

Я свесил ноги с топчана, стараясь меньше тревожить рану, и стал шарить в поисках своих сапог.

— Одевайся и пошли работать.

Мужик бросил к моим ногам мои же сапоги, и я с огорчением увидел, что один из них разрезан. В принципе, правильно сделали. С раненой ноги по-другому снять не получится. Но все же пока я найду новую пару, эту придется замотать. Так, что в такой обуви работать вообще нельзя. Да и ранен я, вообще-то. Да и с какой стати, Скиминоки теперь должны работать?

Все это я и высказал в деликатной форме, помня о той помощи, которую мне оказала эта угрюмая, но все же благодетельная парочка. На удивление, мои веские доводы не подействовали ни на мужика, ни на его бабу. Переглянувшись, они криво усмехнулись, впервые продемонстрировав хоть какую-то положительную эмоцию. После чего мужик снова нахмурил брови и заявил, что я грелся под его кровом, ел его еду и теперь мне все это предстоит отработать.

В принципе, можно было закатить скандал, пригрозить королевской немилостью и прочими ландгравскими словами попугать, но эти люди помогли мне и отвечать такой черной неблагодарностью будет недостойно рыцаря. С другой стороны, рыцари не должны работать. Их труд заключается в другом – хранить и защищать, а если рыцарь будет пахать,  то кто будет защищать? Пахарь? Целая философская дилемма.

В моей душе боролись противоречивые чувства, с одной стороны рыцарская гордость и скиминокское упрямство, с другой благодарность и долг перед добрыми, пусть и угрюмыми людьми. Их тоже понять можно. В лесу живут, вдали от цивилизации и парового отопления. Вокруг шастает непонятно кто, любой сердитым сделается. А тут еще ландграфов спасай, чечевицу на них трать. В итоге я решил переступить через рыцарскую гордость и денек поработать на этих лесников. Все равно мы здесь одни. Никто и не узнает, что благородный Скиминок занимался простым крестьянским трудом.

Словно не заметив той милости, которую я ему оказал, мужик молча повел меня за собой, топая, как бегемот и переваливаясь с ноги на ногу. Я покорно шел следом, не весело уставившись в его почти квадратную спину.

Выбравшись на улицу, я первым делом зажмурился и даже прикрыл глаза ладонью. После сумрака избушки утреннее солнце показалось каким-то уж очень ярким, до неприятности. Откуда-то возникло желание спрятаться обратно под крышу и не показываться на улице до наступления сумерек. Но вскоре глаза привыкли, да и мужик сурово меня окликнул.

Мыза, на которую занесла меня судьба, оказалась весьма не богатой. Хибара, где мы ночевали, была самым крепким и добротным строением. Кроме нее имелись еще покосившийся сарай, навес из жердей и соломы и отдельный погреб чуть в стороне, обложенный дерном. Вокруг густой лес и только одна-единственная узенькая тропинка, ведущая в чащу. Если даже очень захотеть, это лешачье место очень трудно найти.

Распахнув кривенькую дверь сарая, хозяин нетерпеливо окликнул меня, недовольный тем, что я замешкался, привыкая к яркому свету. Подойдя к нему, я заметил задние ноги лошади и хвост, меланхолично отмахивающийся от мух. Этот факт меня обрадовал. Значит, скотина у этих хуторян есть. Интересно, согласятся ли они продать мне ее. Я готов даже переплатить за эту клячу, лишь бы пешком не топать до ближайшего города.

Впрочем, поторговаться я не успел. Вытащив из сарая веревку и два топора, мужик сгрузил все это на меня, захлопнул дверь и молча направился в лес. Пришлось покорно топать вслед за ним. Ризенкампф с ними, если я хорошо поработаю, то может, этот угрюмый селюк согласится уступить мне лошадь.

Работа оказалась простой, но тяжелой. Обыкновенная заготовка дров. Совсем недалеко от дома обнаружилась небольшая вырубка. Мужик валил деревья, а мне доверил обрубать сучья. С непривычки было тяжело. К тому же раненая нога не давала работать в полную силу. Я попытался было заикнуться о снисхождении для раненых, но в ответ удостоился лишь угрюмого взгляда.

В какой-то момент со злости, я даже хотел пригрозить, что незаконная вырубка в королевских лесах грозит до трех лет строгоча без права переписки, но мысль о лошади удержала меня от дальнейших возбухательств.

В итоге топорами махали мы целый день, до самых сумерек. Уже к обеду я запарился так, что разделся до пояса, оставшись в одних штанах и сапогах. Два раза приходила баба. Приносила своему мужику пожрать и попить. Со мной тоже поделились. Воды сколько влезет, а мяса опять не дали. Только все та же чечевичная похлебка и хлеб.

Только когда солнце начало касаться верхушек деревьев, мужик наконец-то сжалился надо мной и объявил шабаш. Я без сил опустился на ствол поваленного дерева, бросив топор рядом. Ныло все тело, так, что больная нога на общем фоне уже не казалась такой катастрофой.

Как дошли до избушки, я помнил слабо. Устал настолько, что даже не вспомнил поговорить с хозяевами по поводу их клячи. Не стал даже чечевицу хлебать. Во-первых, не было сил, во-вторых, эта дрянь мне порядком поднадоела. Хотелось мяса и вина. Но больше всего хотелось спать. Поэтому я вырубился сразу, как только растянулся на выделенной мне рогоже.

Но даже во сне я чувствовал, как все тело ноет от усталости, а мышцы буквально гудят, как провода. Вообще-то я не слабак, спортом занимаюсь регулярно. Отец постоянно занятиями с мечом гоняет до седьмого пота, но крестьянский труд непривычен даже для такого тренированного рыцаря как я. Все тело буквально горело от переутомления.

В какой-то момент жар стал настолько нестерпимым, что я проснулся. И только в этот момент я понял, что все это не сон. Я действительно горел. Чуть ли не в прямом смысле, еще немного и буду самым натуральным образом. Я был на вертеле.

Проснувшись, я понял, что привязан к тому самому вертелу, на котором еще совсем недавно красовалось жаркое. Теперь его место занял я.

Да они, что там, совсем с дуба рухнули, Екарный Бабай?! Где такое видано, чтобы Скиминоков жарили.

— Эй! Развяжите меня немедленно! Вы оборзели или где, фраера помойные! – толком не разгоревшиеся угли все же припекали мою ландграфскую задницу и я дернулся, пытаясь освободиться.

Но руки и ноги были добротно примотаны к крепкому железному пруту, который с легкостью выдерживал мой вес.

— Вы чего удумали, бомжи неправильные? Да вы знаете, кто я такой?! – висеть вниз головой было неудобно и я, запрокинув голову, попытался разглядеть, чем заняты эти два беглых каторжника, а без пяти минут висельника.  

Мужик и баба обнаглели настолько, что не обращали на вопли никакого внимания. Сидя за столом, как-то совсем буднично и привычно они перебирали ножи и тесаки, которыми в скором времени намеревались разделывать мою ландграфскую тушку. Только баба соизволила бросить угрюмый взгляд и высморкаться в передник.

Все это не то, что бы напугало меня… Я в Аду у самого Люцифера побывал, и поверьте два безмозглых людоеда не страшили. Вся эта сумасшедшая ситуация скорее взбесила меня. Откуда только силы взялись после тяжелого трудового дня, но, яростно рыкнув, я вцепился зубами в веревку, стянувшую мне руки.

Мне по блату, Танитриэль из Локхайма поставляет самую настоящую зубную пасту, так, что зубы у меня в полном порядке. Баба слишком поздно заметила, что я почти перегрыз веревку. Невнятно булькнув, она пхнула мужа в грудь и обеспокоенно кивнула на несносную добычу. Мужик хрюкнул что-то в ответ, взял со стола тесак побольше и двинулся на меня.

От такой мотивации я заработал зубами, как взбесившийся бобер. Веревка лопнула как раз в тот момент, когда людоед не спеша подошел ко мне. Он совершенно не беспокоился, что я могу сбежать, и так же не торопясь занес надо мной тесак.

А вот меня обуяла ярость. Ведь я же говорил ему, что я рыцарь, а не какая-нибудь легкая добыча для него. Меня пятнадцать лет тренировали Бульдозер, отец и другие достойные рыцари королевства. Я Скиминок, Ризенкампф вас раздери!

В сумраке хижины, я на удивление хорошо видел перед собой фигуру людоеда и тесак, занесенный надо мной. Но это совершенно не пугало меня. Освободившимися руками я перехватил тесак и отел удар. Вместо головы, он рубанул по веревке, связывавшей мои ноги. Освободившись от пут, я всей массой плюхнулся задницей прямо в тлеющие угли. А вот тут я взвыл дурным голосом.

Путаясь в обрубках веревки, я пулей выскочил из очага, сшиб с ног рассвирепевшего людоеда, и заметался по хижине, хлопая себя по заднице, стараясь затушить ее. Людоеды тоже на месте не стояли. Быстро очухавшись, обогнули стол и начали брать меня в клещи. Баба прыгнула первая, неловко, по-женски, тыкая ножом.

Все еще злой до бешенства, я локтем двинул ей прямо в лицо, в кровь разбил нос, поцарапал пальцы об ее корявые зубы. Людоед обиделся за свою самку, взревел, как бегемот в брачный период и бульдозером ринулся на меня, метя тесаком в шею.

Я этому идиоту говорил, что я из рода свирепых ландграфов, он не поверил. Сам виноват. Рассвирепев еще больше, я схватил колченогую табуретку, отбил ею удар тесака, а потом обрушил ее на голову упыря. Бить старался со всех сил, но людоед устоял на ногах. Свел глаза к переносице, тупо уставился на меня, но все же стоял, и падать не собирался. Тогда я не придумал ничего лучше, чем ударить его здоровой ногой в живот

Взмахнув руками, людоед снова устоял, но попятился назад, пока не уперся в очаг. Тут он, наконец, споткнулся и рухнул в угли, в которых еще совсем недавно намеревался испечь меня. Его козья тужурка занялась практически мгновенно, завоняв всю избушку противным едким дымом. В мгновение ока людоед превратился в настоящий факел и, взревев дурным голосом, начал бегать по всей избушке, пытаясь сорвать с себя горящую одежду и сбить пламя.

Признаться, я даже не ожидал такого эффекта и стоял столбом, взирая, как хозяин сам же крушит свою хибару. Вскоре к нему присоединилась и людоедиха. Оклемавшись, она утерла все тем же передником кровь с морды и кинулась, но только не спасать мужа и свое жилище, а пытаться убить меня.

Табуретка все еще была в моей руке. Без особой жалости я снова, наотмашь, от души отоварил неугомонную бабу. Охнув, она рухнула на пол, как подкошенная. Недолго думая, я отоварил еще и ее мужика. С третьего раза мне удалось его свалить. Рухнув на пол, он наконец-таки затих, продолжая гореть и заполнять дымом тесную избушку.

Дышать становилось невозможно. Пока людоед бегал, он успел поджечь пару веников на стене, а от них постепенно занялись те, что висели под крышей. Еще немного и скоро здесь все заполыхает синим пламенем.

Навалившись плечом, я распахнул дверь и буквально вывалился на улицу. Свежий воздух буквально опьянил и вскружил голову. Не удержавшись, я рухну на колени, и уперся руками в истоптанную землю. Ко всему прочему, меня вырвало. Позади меня уже вовсю полыхала хибара. Чтобы не обгореть, я на четвереньках отполз как можно дальше и перевернулся на спину, раскинув руки.

Ночное небо начинало светлеть, и звезды были уже не такими яркими, уступая место, начинающейся на востоке заре. Все ясно, меня готовили на завтрак. Если мне не изменяет память, отца тоже пытались сожрать, и не раз. Видимо, со всеми Скиминоками так. Сил никаких не было, но я понимал, что валяться вот так без толку непозволительная роскошь. Надо выбираться отсюда к людям.

Пошатываясь, я все же поднялся на ноги и угрюмо посмотрел на хибару. Она полыхала как добрый костер инквизиции. Кардинал Калл был бы доволен таким аутодафе над двумя мерзкими людоедами. Перекрестившись, я наскоро прочитал молитву и огляделся по сторонам. Огонь во-вот готов был перекинуться на сарай, а меня все еще интересовала лошадь, которая там оставалась. Теперь я собирался забрать ее даром в качестве наследства.

Припадая на раненую ногу, я доковылял до сараюшки и распахнул кособокую дверь. Животина чувствовала близкое присутствие огня, и потому бесновалось, носясь по стойлу.

— Да наконец-то! Я уж думала, что заживо тут и зажарюсь. Дай-ко пройду.

Толкнув меня корпусом, лошадь торопливо выскочила из сарая и отбежала на почтительное расстояние, подальше от огня.

— Ну, чего уставился? – косясь на пламя, которое перебралось на сарай, лошадь подошла ко мне, ткнулась храпом в плечо. – Очнись, собирай манатки и валим отсюда поскорей, пока эти два трогладита не очухались.

— Они не очухаются, – удивленно вытаращившись, промямлил я. – Я их… того.

— Вообще тогда молодец, – лошадь вскинула голову и деловито огляделась по сторонам. – Все равно валим отсюда. Нечего тут яйца высиживать. Не куры же.

Махнув хвостом влево-вправо, кобыла опустила голову и начала обнюхивать землю, совсем как собака. Склонив голову на бок, я медленно шел следом, разглядывая необычную животную со всех сторон. Лошадь была сивого цвета, наверное, даже в яблоках. Ее б отмыть и почистить, тогда лучше видно было бы. Уж сильно потасканная и тощая. Людоеды совсем за ней не следили. Против моего Жигуля – форменная кляча.

— Ты что, говорящая? – наконец-то смог выдавить я из себя, когда мы таким паровозиком дотопали до погреба.

— А ты догадливый, – лошадь остановилась перед погребом и поскреблась в его крышку копытом. – Ты, что малого не достал еще?

— Кого? – обалдел я еще больше.

— Мальчишку, – кобыла топнула пару раз по крышке погреба. – Эй, ты там?

В ответ послышались глухие и не разборчивые крики. В погребе и в самом деле кто-то сидел.

— Да ну хватит зенки лупать, – кобыла махнула хвостом перед моим лицом. – Сбей замок, да выпусти парня. Замерзнет же он там к чертям собачьим.

— Не чертыхайся, – машинально заметил я, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибудь железяки.

Ничего такого подходящего рядом не валялось, зато я нашел большой камень. Парой ударов я сбил увесистый амбарный замок и распахнул крышку погреба. Оттуда пахнуло кислым и повеяло холодом.

— Эй, вылезай, давай, если сможешь! – лошадь сунула морду в погреб первей меня.

На всякий случай, я пока не выпустил камень из рук. В последнее время твориться такая чертовщина, что Катариада его знает, что выползет на свет божий в очередной раз. Но беспокоился я напрасно. Из погреба показался тощий бледный парень, дрожащий от холода и кутающийся в какую-то рогожу. На длинных черных волосах даже сосульки наросли.

— З-здрас-с-сте… – бедняга озяб настолько, что у него зуб на зуб не попадал. – Меня з-зовут-т С-себас-стьян. Могу я уз-зн-нать имя моег-го с-сас-сителя?

А парень-то вроде из воспитанных, может, даже дворянских кровей. Что ж пусть знает, что его спаситель сам лорд Скиминок… младший.

Зря я так долго думал. Лошадь вылезла вперед меня.

— Сивуха я, – гордо заявила кобыла. – А этого я не знаю, как зовут.

— Кобыла ты сивая, помолчи хоть немного, – сердито оборвал я эту болтливую бестию и повернулся к парню. – Я лорд Скиминок младший. Ревнитель и Хранитель будущий Четырнадцатый ландграф.

— Примите мою ис-скреннюю благодарность, ваша милость, – парень отвесил грамотный поклон. – Меня зовут Себастьян.

Хм, просто Себастьян. Даже фамилии не назвал. Ладно, потом разузнаю. Пока нужно убираться отсюда. Мальчишка буквально читал мои мысли.

— Ваша милость, а где эти двое? – Себастьян опасливо огляделся по сторонам. Особо его взгляд задержался на радостно полыхающей избушке.

— Не боись! – Сивая кобыла ткнула его храпом в плечо. – Наш доблестный рыцарь ухайдакал проклятых людоедов.

— Все равно, давайте уйдем отсюда, – парень умоляюще взглянул на меня.

Спорить было трудно, хоть людоедской парочки больше и нет, оставаться лишней минуты на этом хуторе не было никакого желания.

Сборы были быстрыми. Если и была здесь, какая провизия, то она сгорела в доме. Да и все равно, мяса я отсюда не стал бы брать ни при каких условиях. Нам удалось прихватить с собой лишь немного воды, и пару одеял. В первое завернулся все еще продрогший Себастьян, второе я приспособил в виде седла на Сивке.

Кобыле такое положение дел не очень-то понравилось. Поначалу она вообще возражала, заявляя на всю округу, что ее, несчастную созданию эксплуатируют бессовестно. Тогда я пошел на хитрость и заявил, что у меня ранена нога и пешком я буду идти медленно. А нам, вроде как нужно поскорее убраться отсюда. Проанализировав ситуацию на логику, Сивуха все же разрешила взгромоздиться мне на ее костлявую спину. В благодарность за это я временно назначил ее  рыцарским конем.

Но все же в уме отметил, что как только доберемся до цивилизации – куплю себе нормального жеребца. Мне было безумно жаль потерянного Жигуля, другого такого скакуна во всем королевстве не сыщешь, но сейчас выбирать не приходилось. Хоть на чем-то еду и то ладно. С моей раненой ногой пешком топать строго противопоказано. Да и не ходят рыцари пешком. Не положено.

Впрочем, ехать было весело. Сивка-Бурка, как я про себя прозвал Сивуху, не замолкала ни на минуту. Себастьян шел рядом и дополнял ее своими репликами. Из их общего рассказа, я наконец-то понял картину произошедшего. Они оба видели, как позапрошлую ночь людоеды принесли в свой дом двух человек. Меня и еще одного. Того второго они больше не видели, а вот меня погнали на работы.

Поначалу я не понял, о ком втором они говорят, но вдруг меня осенило. Господи-боже, да эти два упыря нашли в лесу меня и главаря шайки разбойников. Я смертельно ранил его, и чтобы свежина не пропала, они съели его первым. Именно его ребра я видел прошлой ночью на вертеле и даже собирался ими подкрепиться. Меня спасло то, что я победил в драке с разбойником. Дважды спасло. Меня оставили на потом.

А вот Себастьяна спасло то, что людоеды нашли нас с главарем шайки. Он знал, что его собирались сожрать в ту самую ночь и уже готовился проститься с жизнью, но тут случилась отсрочка, нашлась добыча пожирней, и этого дохлю решили оставить до лучших времен. В щель в дверях погреба он видел, как людоед повел меня на работы в лес и теперь молил господа за посланное ему избавление.

Кобыла на такое лишь скептически фыркнула и заявила, что по идее, господь должен был не посылать избавление в лице меня, а вообще не допускать такого безобразия. Между парнем и Сивкой завязался спор на теологическую тему. Я не вмешивался. Настроение было скверное, и я пока желал одного, добраться до ближайшего города и там привести себя в порядок. Без своего лилового плаща я чувствовал себя как раздетый.

Вскоре мы выбрались из людоедского леса и дальше начались поля, перемежающиеся небольшими перелесками. Места оказались незнакомыми, а нормальной дороги вообще не наблюдалось. Я взял курс на юго-восток. Моя цель – добраться до порубежной заставы нисколько не изменилась. Я все так же хочу найти отца и стычки с разбойниками и людоедами лишь маленькие неприятности, которые не смогут свернуть с главного пути. Разозлить – вполне. Но тогда вы получите рассвирепевшего ландграфа на свои бестолковые головы. И тут пеняйте на себя.

Солнце уже давно раскатилось на небосводе, погода стояла просто замечательная. Но мое настроение было все равно отвратительное. Поход начался просто из рук вон плохо. Я потерял замечательного коня, кошелек, меч и свой плащ. Без всего этого я никакой не Скиминок, а самый настоящий бродяга в порванных сапогах. То как ты выглядишь, в этом мире определяет и отношение людей. Лиловый плащ или просто острый меч решают многие проблемы, и открывают почти все двери. Ничего, доберусь до места – приведу себя в порядок. А пока…

— Почему ты разговариваешь? – мой вопрос огорошил сивую Кобылу, и она даже перестала трепаться.

Всю дорогу от сожженной мызы людоедов она не затыкала свой рот. Либо просто болтала ни о чем, либо приставала с расспросами к Себастьяну. Мальчишка с охотой отвечал. Он был рад нежданному спасению и теперь скалился нервной улыбкой и постоянно оглядывался назад, словно боялся, будто людоеды восстанут из пепла и помчатся за нами в погоню. Мой вопрос оборвал эту идиллию.

— Ну, потому, что я умею и люблю поболтать, – наконец-то ответила лошадь, после некоторого раздумья.

— Это я догадался, – нахмурился я. – Мне непонятно почему ты это умеешь.

— Ой, тут все просто, – Сивка беззаботно махнула хвостом и дружески ткнула храпом в плечо Себастяна. – Это меня один колдун научил. Ему было скучно одному жить в своей башне, и он научил меня. Чтобы было с кем поболтать. Хороший был мужик. Правда, местные крестьяне все равно его сожгли. Вместе с башней. Меня тоже хотели. Еле копыта унесла. Слушай, а ты не мог бы пойти пешком, как все?

— Чего? – у Сивухи имелась манера без перехода перескакивать с одной темы на другую, и я не сразу сообразил, о чем это она.

— Я говорю, тяжелый ты больно. Может, пешочком пройдешься. Устала я, – Сивуха вывернула ко мне свою здоровенную голову и укоризненно уставилась лиловым глазом.

— Нет, – категорично отрезал я. – У меня ранена нога, я не могу долго идти. И рыцарям не положено шастать пешком.

В ответ лошадь глухо заворчала, что-то о нещадной эксплуатации непарнокопытных.

— А может, тогда привал сделаем? – нашел выход из положения Себастьян.

Подумав немного, я согласился.

Выбрав дерево пораскидистей на опушке очередного перелеска, мы решили остановиться под ним на отдых. Сивуха тут же принялась бродить вокруг, щипая траву, а Себастьян отправился собирать хворост для костра. Не то, что бы я считал зазорным для ландграфа таскать ветки. Я добросовестно работал у людоеда на лесоповале, да и отец в былых походах тоже не гнушался работы, но нога все еще давала о себе знать. Поэтому я уселся под деревом, устало прислонившись спиной к его стволу.

— Откуда ты, и как оказался в подвале этих упырей? – спросил я у парня, когда тот притащил целую охапку дров.

— Нас было трое, – через паузу ответил Себастьян, опустившись на одно колено и занявшись разведением костра. – Мой дядька был купцом. Мы ехали в столицу, везли товар. Его сын и я, сопровождали его. Неделю назад, мы остановились в лесу на ночлег. Очнулся я уже в погребе с кузеном. Дяди уже не было. Потом они забрали и Маркуса. Я остался один. Если бы они не принесли вас, то меня бы уже не было.

Парень замолчал, закусив губу и стараясь не разреветься, а я больше не расспрашивал. Я только сейчас осознал, из какой страшной западни мы выбрались.

Стараясь не тревожить больную ногу, я подтянул к себе тощую котомку. Уходя с проклятой мызы, мы смогли найти совсем немного еды и прихватить с собой. Перевернув сумку, я вытряхнул из нее несколько картофелин.

— Этого нам только на один раз пожрать хватит, – невесело констатировал я. – И то только в золе испечь.

— Больше я ничего не нашел, – развел руками Себастьян, как будто это он был в этом виноват. – Если что и было, все сгорело.

— Давайте тогда вон у него попросим, – внесла резонное предложение Сивуха, подходя к нашему биваку.

— Что попросим? – не понял Себастьян.

— У кого? – уточнил я.

В ответ сивая кобыла мотнула башкой куда-то в сторону. Несмотря на рану, я вскочил на ноги, как ошпаренный и вгляделся туда, откуда мы совсем недавно сами пришли. К нам действительно приближался человек. Но Себастьян напрасно спрятался за мою спину. Даже с такого расстояния было видно, что это не кто-то из почившей парочки людоедов. Хотя бы потому, что это был всадник.

Еще издали я догадался, кто едет к нам в гости, и по мере приближения ее мое настроение портилось все больше и больше. Тиана шагом приблизилась к нам и остановилась в паре метров от костра. Сидя в седле, она укоризненно взглянула на меня из-под капюшона, как будто я перед ней в чем-то обязан. В ответ я промолчал, ожидая, что скажет служитель ордена.

— Милорд, это церковник, – шепнул мне на ухо Себастьян.

— Это не церковник, это церковница, – ответил я так, чтобы слышала и она тоже. – Это мой личный пастух, приставленный следить за мной, чтобы меня не дай бог ночью никакая ведьма не съела.

— А людоеды? – задал совсем наивный вопрос парень, но тем ни менее поставив меня в полный тупик.

Я не придумал, что на это ответить и моей заминкой тут же воспользовалась Тиана. Она спрыгнула с коня и перешла в наступление.

— Это что? – сурово спросила храмовница, указывая на  мой разрезанный сапог.

— Так, ерунда, царапина незначительная, – отмахнулся я.

— Сядь, я посмотрю.

— Да не стоит беспокоиться…

— Сядь, сними сапог! – приказ прозвучал настолько категорично, что я сам не понял, как послушался его.

Усевшись, там, где стоял, я размотал веревку, которыми стянул порезанное голенище и продемонстрировал Тиане свою волосатую ногу. Храмовница присела на корточки, осторожно размотала бинты и внимательно осмотрела рану. Себастьян стоял на почтительном отдалении, а Сивка приставала к жеребцу церковницы, разговаривая с ним на своем лошадином языке.

Меж тем, Тиана коснулась одной рукой креста на своей груди, другой моей раны и зашептала молитву. Как и тогда, на площади, от ее пальцев потянулось свечение, которое коснулось меня и по коже растеклось приятное тепло. Оно растеклось по всей ноге и даже поднялось чуть выше, щекоча кожу. Мне настолько захорошело, что пришлось сжать зубы, чтобы не застонать от удовольствия. Еще не хватало показывать перед ней, да перед мальчишкой, будто мне приятная такая вот нежданная забота. Нечего тут. Само заживет, как на ландграфе.

— Я благодарю Орден за проявленную заботу и помощь в лечении,  – произнес я, заматывая сапог обратно, когда, Тиана наконец-то оставила мою ногу в покое. – Но, хочу предупредить сразу, обратно в Ристайл я возвращаться не собираюсь.

— В таком случае, я буду сопровождать вас до того момента, когда вы захотите вернуться в столицу сами, – Тиана скрестила руки на груди и встала в гордую позу нависнув надо мной, пока я шнуровал сапог.

— Ландграфы народ самостоятельный и в няньках не нуждаются, – я поднялся на ноги и посмотрел на храмовницу снизу вверх. Стоя я был выше на целую голову, и весь ее пафос сразу куда-то улетучился. – К тому же у меня уже есть свита. Ребята, собираемся. Нам еще далеко до ближайшей цивилизации.

— Ля? – удивленно обернулась Сивая, забыв даже домогаться до жеребца.

— Так мне можно с вами? – обрадовался Себастьян.

Похоже, сивка не обрадовалась перспективе везти на себе благородную ландграфскую задницу до ближайшего населенного пункта, где я мог бы купить уже нормальную лошадь и пересесть с этой болтушки.

Зато мальчишка явно обрадовался, что его пока не собираются выгонять. Он до сих пор был перепуган после людоедского плена и с тех пор как мы покинули сожженную мызу, старался не отходить от меня далеко. А сообщение, что он теперь в свите ландграфа привело его в полный восторг.

Сорвавшись как осенний лист, Себастьян принялся собирать наши жалкие пожитки и взнуздывать Сивку. Кобыла ворчала, возмущалась, даже попыталась тяпнуть его зубами за плечо, но, встретившись с моим суровым взглядом, просто ткнулась в парня храпом.

— Я все равно от тебя не отстану, – сердито пробубнила себе под нос Тиана, поправляя упряжь на своем коне. – Орден поручил мне важное дело, и я буду его исполнять. Даже если придется ехать следом за тобой.

— Да делай, как хочешь, – махнул я рукой, взгромождаясь на недовольную Сивку.

— Серьезно? Что хочу? То есть, тебя можно связать и отвезти в Ристайл?

То ли Тиана поняла, что ей меня не загрузить к себе на седло, то ли придумала какой-то другой  коварный план. В общем, она не поехала следом за нами, она поехала рядом. И даже усадила Себастьяна на коня, позади себя. Сначала я хотел забрать парня к себе, чтобы ехать быстрее, но Сивая Кобыла наотрез отказалась везти двойную ношу, заявляя на всю округу, как она истощала и ослабла на людоедских харчах. Жеребец у Тианы был холеный, откормленный. Конечно, не чета моему павшему Жигулю, но двоих тощих созданий он вынес без труда.

Было забавно наблюдать, как Себастьян громоздился позади седла храмовницы, стараясь как можно деликатнее ее касаться.

— Чего ты виснешь, как кукушка дохлая в часах, – не выдержала девчонка. – Держись крепче за меня. Свалишься, я возвращаться не буду.

Сглотнув подкативший к горлу комок, парень все же решился обнять Тиану за талию.

Чтобы разрядить обстановку, я задал давно волновавший меня вопрос:

— Как ты меня нашла?

— Вы, ваша милость, как и положено ландграфу, оставляете за собой широкий след, – начала Тиана и Себастьян с Сивкой многозначительно на меня обернулись.

— Первым я встретила вашего оруженосца…

— Так он жив?! – от радости перебил я девушку.

— Да, с ним все в порядке. Побитый, но живой. Он не интересовал бандитов, поэтому его не преследовали. Я велела ехать ему в Ристайл.

— Это хорошо, – кивнул я сам себе, успокоившись, хотя бы по поводу моего парня было бы печально потерять такого хорошего слугу.

— Но дальше-то как ты нашла мой след? Я сам себя потерял в том лесу.

— Не знаю я ни про какой лес, – пожала плечами послушница. – Я не сумасшедшая ночами по лесу шастать в одиночку. Я просто утром увидела большой столб дыма. Его трудно было не увидеть. А вот от сожженного хутора я уже взяла ваш след.  Кстати, за что вы спалили несчастных селян?

Нервно дернувшись, Себастьян испуганно оглянулся на меня. Скребнув небритую щеку, я наскоро пересказал Тиане про логово людоедов. Мне и самому хотелось поскорее забыть обо всем этом. Но, Сивка, будь она не ладна, Бурка от себя добавила еще  несколько развесистых животрепещущих деталей.

Нахмурившись, послушница внимательно слушала, но когда болтливая лошадь наконец-то заткнулась, девушка не произнесла ни слова. Так мы и ехали в молчании. Только недолго. Долго молчать Сивка не умела. Сначала она пыталась приставать с вопросами ко мне, но мои мысли были заняты более серьезными вещами, и тогда кобыла переключилась на Тиану и Себастьяна. Те честно пытались отвечать на многочисленные вопросы неугомонной лошади, но и их надолго не хватило.

Когда уже и Себастьян стал игнорировать очередное «почему», да «как» Сивка ничуть не расстроилась, а начала распевать песни во всю свою лошадиную глотку. На свою голову, я предложил переименовать ее в магнитолу. Кобыла тут же начала расспрашивать, что это такое и где водится, но я вовремя заткнулся.

Так, под песни, частушки и многочисленные байки мы и продолжали свой путь. Честно признаться, я и сам не понимал, как успел обрасти такой пестрой и нестроевой свитой. В путь я выезжал на прекрасном скакуне в сопровождении великолепно обученного оруженосца, под лиловым плащом, а теперь еду в рваных опорках на бестолковой кобыле, а рядом трясутся на одном коне тощий мальчишка и худенькая храмовница. Оно им вот это надо за ландграфами таскаться туда-сюда?

Нет, определенно, как только доберемся до приличного постоялого двора, раздобуду там нормального коня, снаряжение, а весь этот табор сдам под расписку. Мне отца спасать надо, а не с клоунами по королевству гастролировать. Ребята они все хорошие и даже против Тианы не имею ничего против. Все-таки она помогла мне тогда с ведьмой. Я бы и сам справился, повозился бы немного, но справился. И все равно спасибо. Но одному, без этого многочисленного обоза мне будет удобнее, быстрее и спокойнее. Не нужно будет беспокоиться, что кого-то из них по дороге зажует очередной упырь.

Хоть с ними и весело. Особенно с сивой магнитолой. Кобыла знала много песен и  горланила их до самого привала, ни разу не повторившись. В основном про прекрасных принцесс, бестолковых рыцарей и почему-то пьяных священников. Тиане эти моменты не очень нравились. Она косо поглядывала на Сивку, но пока от замечаний воздерживалась.

Когда солнце перевалило зенит и начало клониться к закату, я решил сделать привал. Точнее Кобыла начала ныть, что она устала тащить на себе несусветную тяжесть, она хочет пить, есть и шелковую попону.

Место я выбрал живописное. Под раскидистым дубом, на берегу реки. Когда я спешился, Сивка просияла от облегчения, как мадам весь день пробегавшая на каблуках и наконец-то под вечер скинувшая обувь. Взлягивая задними копытами, Кобыла резво поскакала к берегу – напиться, а потом принялась щипать травку в компании жеребца Тианы.

Себастьян решил искупаться и спросил у меня разрешения. Я напомнил, что вовсе не хозяин ему и махнул рукой на все четыре стороны, занявшись обедом.

— Далеко только не плавай, – напутствовала его Тиана, – А то судорога схватит.

— Даже не надейся, что я передумаю, – сообщил я Тиане, ломая валежник для костра.

— Я и не рассчитываю, что ты одумаешься, – храмовница присела на корточки, копаясь в своих походных сумках и выуживая из нее нехитрые припасы. – Я просто буду рядом.

— Чтобы улучить момент, вырубить меня и отвезти в Ристайл? – хохотнул я, разжигая костер.

— Я, конечно, сильная женщина, но не до такой степени, чтобы тащить на себе до столицы здоровенного мужика.

— Уже женщина? – вскинул я бровь. – Мне казалось в вашем ордене строгий целибат.

Вспыхнув, совсем как языки пламени, от моего огнива, Тиана вскочила на ноги и швырнула в меня куриным яйцом. Попала в лоб и белок потек по мое. Я облизнул его с носа.

— Прости, прости. Я не хотел! – пригнувшись, я откатился в сторону, и второе яйцо просвистело мимо. – Не злись, а то продукты жалко.

Примирительно подняв руки вверх, я сдался, на милость победителя и Тиана перестала попусту переводить провизию. Но близко подходить я пока не решался, поглядывая на сковородку, которую девушка пристраивала над костром. Не исключено, что после яиц в меня могла полететь и она.

— Тогда зачем ты за мной тащишься? – напрямую спросил я, ломая об колено здоровой ноги толстую палку.

— Чтобы быть рядом. Присматривать за тобой. Орден поручил мне охранять тебя. Домой ты возвращаться не желаешь. Тогда мне придется тащиться за тобой хоть в саму Тьму.

— Я бывал во Тьме. Там не так страшно, как ее малюют.

Отвлекшись на мгновение, Тиана бросила на меня пристальный взгляд. У меня даже мурашки побежали по коже от этих пронзительных серых глаз. А может, это просто в пузе от голода заурчало.

—Тьма с тех пор не оставляет тебя.

Настала моя очередь и теперь уже я  огрел послушницу возмущенным взглядом.

— Что за чушь ты несешь? Я старший сын лорда Скиминока, будущий ревнитель и хранитель. Откуда вообще такие мысли про Тьму? Что ты вообще знаешь о Тьме. Ты там не бывала.

— Зато вы с принцессой Ольгой бывали, – Тиана опустила взгляд и сосредоточенно занялась яичницей.

— И что с того? – я подошел к ней, забыв об опасности быть обстрелянным всем, чем ни попадя и грозно навис – руки в боки.

— Я достаточно времени провела рядом с ней и насмотрелась на ее припадки…

— Это здесь не при чем… – упрямо буркнул я, отходя в сторону.

В уме я наспех прикидывал, как еще возразить посущественней, но ничего умного сообразить не успел.

— Помогите! – донеслось до нас отчаянное со стороны реки.

Первым сорвался с места я, но, как ни странно, Тиана добежала до берега раньше. С моей раненой ногой, я вообще презабавно ковылял. Девчонка, хоть и вылезла поперек батьки в пекло, в воду все же лезть не торопилась, а лишь обеспокоенно вглядывалась вдаль – туда, где в отдалении, барахтался Себастьян. Насколько я смог разглядеть, его кто-то схватил и теперь тащил на дно.

Раздеваться времени не было, парень с минуты на минуту готов был захлебнуться, поэтому, очертя голову я кинулся в реку, в чем был. Плавать меня отец еще в родном мире научил, так, что я догреб до малого довольно быстро. Схватив парня за шиворот, я поднял его над волной, стараясь и самому не нахлебаться воды. Но кто-то сильно дернул снизу, и Себастьян с головой ушел под воду, утянув и меня.

Вот только дохлый номер. Я превосходно плаваю. Нырнув, я глаза в глаза встретился с жуткой пупырчатой мордой с выпученными глазами и жабьим ртом. Не раздумывая, свободной рукой я треснул эту морду прямо между глаз.

Честно признаюсь, получилось плохо. Драться в воде еще та забава, а у меня вдобавок в другой руке бултыхался малой. Жабья морда квакнула явно, что-то обидное и нырнула куда-то в водную муть, пропав из виду. И сразу после этого, очередным рывком, Себастьяна выдернуло из моей руки. Пуская пузыри, я бестолково засучил руками, пытаясь поймать парня, но кончился воздух.

Всплыв, я глотнул как можно больше воздуха, и только собирался было снова нырнуть, как огромный горячий пузырь, родившийся где-то в глубине, вспучил воду, поднялся над волной и лопнул с оглушительным треском. Я оглох, ослеп и меня закувыркало по воде, черт знает, в каком направлении.

Через мгновение я приземлился на берег, зачерпнув полный рот грунта. Плюясь, матерясь, на чем свет стоит, я встал на четвереньки и пополз на берег от волны, которая накатывала мне в зад и спину. Кто-то сильный, схватил меня за шиворот и выволок на сухое место, бросил на траву и дыхнул горячим, кислым дыханием.

Утерев лицо, я проморгался и нос к носу столкнулся с Сивой Кобылой.

— Живой? – деловито поинтересовалась лошадь и, не дожидаясь моего ответа, потопала обратно к берегу, вытаскивать за шиворот уже Себастьяна.

Правда шиворота у него не нашлось, парень купался голым, но он, как и я, тоже был оглушен странным взрывом и не сразу сообразил, что нужно стесняться.

— Что это за тварь, которая нас оглушила? – выплюнув гальку, поинтересовался я.

— Ну, перестаралась маленько, чего сразу тварью-то обзываться? – Тиана, стоявшая, чуть в сторонке, скрестила руки на груди и, надувшись, отвернулась в от меня.

— Не, я про ту жабину, что чуть нас не утопила, – махнул я рукой в сторону реки. – Там образина какая-то пучеглазая само-ликвидировалась, как шахидка доморощенная.

Удивленно воззрившись на меня, Тиана даже забыла, что обиделась. Наконец переварив ландграфские словечки, она переглянулась с Сивкой.

— Это судорога была, – каким-то притихшим, я б даже сказал, пришибленным голосом пояснила храмовница, кивая на речку и по которой плавала куча оглушенной рыбы и в центре всего этого, здоровенная жаба. – Вид топлуна. Она плюется холодной водой, от которой сводит ноги. Потом утягивает на дно.

— А глубинную бомбу кто рванул? – усевшись на берегу, я уже выколотил тину и песок из ушей, носа и волос, и теперь стягивал с себя одежду на просушку.

— Чего? – удивилась девушка.

— Бу-бух кто сделал?

— Это я… – снова смутилась она. – Перестаралась немного. Я увидела, что она вас обоих на дно потянула, ну и…

— Решила глушануть всех нас хором, – стянув сапог, я вылил из него воду. – Ну, ладно я. Что мне ландграфской морде сделается. А о малом ты подумала?

— Говорю ж – перестаралась… Я увидела, что вы все нырнули и испугалась.

— Ладно, – смилостивился я, выжимая портянки. – Спасибо за помощь. Сходи, принеси шмотку. Малого трясет от холода. Или от твоей бомбы.

Расстелив одежду на берегу для просушки, я в одних штанах подошел к Себастьяну. Парень уже немного очухался, и теперь вокруг него кругами вилась Сивка, приставая с бестолковыми расспросами.

— Ты как? – присев на корточки, я тряхнул Себастьяна за плечо и заглянул в глаза. Они были ошарашенные и… какие-то уставшие.

Понять, в принципе можно. Он уже устал бояться за свою жизнь.

— Спасибо, я в порядке, – мальчишка все еще сидел на песке и тер рассеянно лицо ладонями.

— Чуть жаба не сожрала, – констатировала очевидную вещь неугомонная Сивка.

— Слышь, лошадь болтливая, сгоняй до костра, принеси что-нибудь теплое и сухое, – отослал я эту неуемную бестию от греха подальше.

— Ой! – вспомнил Себастьян, что он совершенно голый.

У костра мы оба согрелись и обсушились, пока Тиана запекала рыбу, которую сама же и набраконьерила.

— Как рыбалка? – поинтересовалась Сивка, подходя к Тиане и нависнув над душой. Фыркнула в угли, от чего поднялось небольшое облачко золы, чуть припорошив готовящуюся рыбу.

— Мелкую повыкидывали, а всю крупную в наперсток поклали, про запас солить будем, – буркнула Тиана, оттерев плечом бестолковую лошадь подальше от костра. – Не топчись по углям.

Сивка предложила запечь еще и жабу, но ее никто не поддержал. Я еще до этого палкой отпихнул вздувшийся труп подводной твари подальше от берега, ее подхватило течением, и вскоре противная туша исчезла за поворотом реки.

Кроме рыбы, наша доблестная магичка приготовила еще прекрасную яичницу с вяленой ветчиной и выкатила полкаравая хлеба. Наголодавшийся Себастьян свалил в кучу свою долю яичницы, рыба и хлеба и приготовился все это сожрать одним махом.

— Не боишься, что завернет? – усмехнулся я, не торопясь, уплетая свою долю.

Посмотрев на горку жратвы, парень прикинул, что-то в уме, после чего перекрестил сваленную горой снедь, и все же отчаялся отправить ее в рот.

— Да пусть жрет, – хмыкнула Тиана. – А то худущий, как картина. Надо откормить немного, хоть на человека станет похож. На… – она сунула мне в руки жестяную кружку с неким подобием чая.

— Спасибо…

— Не обкипятошься…

Поздно.

— А-а-а!.. Горячо!

— Давай в рот подую?.. – встряла кобыла со своими умными предложениями.

Дотянуться до этой бестии я не успел, а вставать и бегать за лошадью, не было ни настроения, ни смысла. Да и чревато. Пока я гоняюсь, за этой сивой бестолочью, есть большая опасность, что мою пайку приватизируют.

После сытного обеда, я как древнеримский патриций развалился у затухающего костра и блаженно рыгнул матерком. За что и огреб от ее святошества… Сначала подзатыльник, потом длинную и нудную нотацию.  

Стараясь не обращать на нее внимания, я повернулся к Себастьяну, который приводил себя в порядок, после людоедского плена, купания, драки с Судорогой, и сытного обеда. Парень сетовал, что надо бы купить нормальной одежды, а то он похож не на оруженосца лорда Скиминока, а на бомжа последнего. В этот момент я подумал, что влияние моего отца оказалось грандиозным. Вот, простой народ уже вовсю использует словечки, которыми так и сыпет Тринадцатый Ландграф и считает, что так всегда и водилось в этих местах. Все-таки Скиминок – это уже целое явление в этом мире.

— С конем и снаряжением я потерял и кошелек, – сообщил я моему самоназвавшемуся оруженосцу важную информацию.  

— Деньги – это всего лишь инструмент, которым надо уметь пользоваться, – изрек тот мудрость, которую явно почерпнул у своего покойного наставника.

— А ты умеешь?

— Думаю, что да. Во всяком случае, малыми суммами.

— А большими?

— Не знаю, не было опыта. Вот ели бы милорд сделал меня своим казначеем, тогда я мог бы узнать.

Аппетиты растут прямо на глазах. Я невесело усмехнулся.

— Милорду самому в пору побираться. Из нас троих деньги есть только у нее, – украдкой кивнул я в сторону послушницы Ордена Храма. – Но ее святошество вряд ли доверит тебе свой кошелек.

Воспользовавшись тем, что о ней вспомнили, Тиана решила донять меня своими нотациями окончательно.

— Не догадывается ли лорд Скиминок, почему я так быстро его нашла? – подъелдычным тоном поинтересовалась храмовница, складывая посуду и припасы обратно в походную сумку.

— Ты сама созналась, что шла на запах, хвостом тянущимся за мной, – в тон ей ответил я.

— Вот именно, на запах! – вредная девчонка плюхнула мне в руки свою сумку с недвусмысленным намеком на то, что бы я загрузил это на ее коня. – Хоть ты и свернул с основной дороги в чащу.

— Я не сворачивал, меня туда загнали.

Поднявшись на ноги, и, чтобы показать, какая она бессовестная, что эксплуатирует раненого, я демонстративно захромал к коню храмовницы, пасшемуся неподалеку.

— Надо же, самого лорда Скиминока какая-то шпана загнала в лес, - было брошено мне в спину.

— Но ты прекрасная ищейка и очень хорошо взяла мой след.

Видимо, я попал в цель. Тиана ответила не сразу, но я, пока пристраивал чересседельные сумки на спине коня, чувствовал, как она сердито сопит мне в затылок.

— Да, я ищейка. И от тебя за версту пахнет.

— Ну, извините, общественных душевых в вашей цивилизации еще не изобрели, – я повернулся, и нос к носу столкнулся с вредной девчонкой. Ну как к носу… она еле-еле доставала мне лбом до подбородка. – Вы даже в баню ходить не хотите.

— Ты не понял. От тебя пахнет не дерь… – она осеклась и поправилась, – не грязью. От тебя несет Тьмой. Именно так я тебя нашла. К твоему запаху я еще в Ристайле принюхалась. Именно поэтому ты не распознал в людоедах опасность. Они с тобой одного запаха.

— Чушь и бред! Скиминоки по определению не могут быть темными! – решительно отодвинув от себя бесстыжую девчонку, я широким шагом направился к потухшему костру, собирать оставшиеся пожитки.

— Себастьян, – обратилась Тиана к мальчишке, подходя вслед за мной.

Малой оторвался от своих занятий и удивленно глянул на храмовницу.

— Скажи мне, какие глаза у милорда Ивана?

— Голубые, – выдал Себастьян, после того как пару секунд прищурился на меня, как на музейную редкость.

— А ночью какие были? – огорошила въедливая слуга ордена.

— Да хрен его знает, – пожал плечами Себастьян. – Голубые. Какие же еще? Глаза у всех одинаковые и днем и ночью. Вот у вас очень симпатичные серые, как сталь, холодные глаза.

От такого обоюдоострого комплимента Тиана смутилась, но быстро взяла себя в руки и вернулась к прежнему занятию.

— Да, у всех глаза одни и те же в любое время, – продолжила она донимать меня, – но, только не у лорда Скиминока-младшего. Это семейство вообще особое и у лорда Ивана в нем особое место. Днем у него глаза, как и положено – голубые, а с заходом солнца они зеленеют. И чем сильнее тьма, тем больше в них изумрудного блеска.

— Хватит. Чушь это все! – взорвался я, грозно сверкнув очами.

— Ну, до заката не так уж и долго, вот и проверим.

На такой убийственный аргумент я не придумал, что ответить. Лорда Скиминока загнали в угол.

— Именно поэтому ты так хорошо видишь в темноте, – добила контрольным беспощадная храмовница.

— Все равно я не принадлежу Тьме, – сделал я отчаянную попытку вырваться из окружения.

— Я этого не говорила, – Тиана пожала плечами и непринужденно направилась седлать своего коня. – По всей видимости, это последствия твоего пребывания во Тьме в раннем детстве. Такие вещи не проходят бесследно.

— Но отец дважды шагал во Тьму! – крикнул я вдогонку. – И у него нормальные глаза.

— Но, ты не твой отец…

— А кто твой отец? – сунулась в чужой разговор бестолковая Кобыла.

Молча отпихнув от себя сивую морду, я занялся делом.

Я Скиминок, я никогда не буду принадлежать Тьме!

Дальше в путь мы собирались в молчании. Ну, как в молчании… мы с Тианой дулись друг на друга, Себастьяну хватало ума не встревать в наши сердитые переглядывания, зато Сивку было не заткнуть. Особенно она развопилась, когда поняла, что я собираюсь ехать на ней и дальше. Эта несносная лошадь бухтела всю дорогу до ближайшего постоялого двора.

Через пару часов после привала мы выехали на нормальный тракт, а к вечеру, наконец-таки добрались до приличной ночлежки. И вот здесь уже начал бухтеть я. Сначала хозяин корчмы отказался признать во мне Скиминока. Не помогли даже самые отборные скиминочьи выражения, ни уверения послушницы Ордена Храма, что эта небритая и потасканная рожа и есть сын прижизненного святого Скиминока. Корчмарь был непреклонен – нет лилового плаща, значит, не Скиминок. А ругаться срамными словами нынче каждый проходимец наблатыкался. Он и сам выдал прекрасный образчик Ёкарного Бабая.

Крыть было нечем. Я и в самом деле больше походил на бродягу, чем на благородного ландграфа.

Вдобавок проблем добавила Сивка Бурка. Перед тем как войти на постоялый двор, я честно отпустил  эту болтливую бестию на все четыре стороны, как она того и хотела. Друг другу мы не были ничем обязаны и ничего не должны. Оставаться вместе дальше тоже не нашлось причин. Сивая Кобыла хотела свободы, я не собирался ее в этом ограничивать. Без нее даже спокойнее.

Но в тот момент, когда я уже окончательно сдался перед доводами хозяина корчмы, один из его слуг ворвался в общий зал и запыхавшийся подскочил к стойке, возле которой я с корчмарем и ругался.

— Чаво? – недовольно обернулся толстяк, когда парень сунулся к нему явно торопясь поведать, что-то сногсшибательное.

— Там это… – слуга мотнул вихрами в сторону двери, – наши демона поймали.

— Кавооо? – удивился еще больше корчмарь. И, переваливаясь с боку на бок, поспешил на двор.

Мы с Тианой переглянулись. Девчонка с Себастьяном сидели за одним и столов и уплетали нехитрую снедь, которую подавали в этом заведении общепита. Демоны и ведьмы это по ее профилю. Вообще-то и по моему тоже, но сейчас у меня даже завалящего клинка нет.

Отодвинув тарелку, Тиана поднялась с лавки и тоже быстро направилась к выходу, на ходу шепча какое-то заклинание. Или молитву. Уж не знаю, что у них там применяют. Себастьян поспешил за нами, на ходу дожевывая кусок. Ну, этот-то куда суется. Парень, так же как и Кобыла, нам ничем не обязан и может быть свободен, но почему-то считает, что должен сопровождать благородного меня. Ладно, попозже с этим разберемся. Пока надо узнать, что там за демон. Все-таки я лорд Скиминок, потомственный ревнитель и хранитель, пусть меня и отказываются узнавать.

Выйдя последним на крыльцо, я встал в горделивую позу и приготовился наблюдать страшного демона, но наблюдать было нечего. Местные добряки всего на всего поймали сивую болтливую лошадь и, заарканив, подтащили ее к корчмарю, как самому главному здесь специалисту по демонам. Благородный я удивленно вздернул бровь, но пока промолчал.

— Вот, поймали, – доложил давешний слуга. – Явно одержимая.

— Это безобразие! – возмущалась гривастая бестолочь, пытаясь брыкаться. – Я буду жаловаться.

Корчмарь вздрогнул от вида такой диковинки и быстро-быстро перекрестился раз десять-двенадцать.

— Свят-свят-свят, нечитая…

— Сам дурак, – обиделась Сивая.

— Священника надоть, – подал дельную мысль слуга.

— Я уже здесь! – Тиана закончила бубнить свою скороговорку и метнула в Сивку пучком голубых искр.

Кобыла сразу же заткнулась, присмирела и стала такой шелковой, какой до того еще не видели. Корчмарь и его работнички переглянулись и уважительно покосились на храмовницу.

— Теперь прикажете костерок собрать? – вылез с инициативой корчмарь.

— Зачем? – искренне удивилась Тиана.

— Ну, дык это… спалить тварюку.

От таких перспектив Сивка взбрыкнула, но на удивление промолчала, а я догадался, что сделала наша святошница.

— Не, нужно! – поспешила умерить пыл местных добряков послушница. – Теперь этим делом займется Орден. А вам спасибо за содействие в богоугодном деле.

От такой похвалы корчмарь и его работнички надулись от важности, как жаба после взрыва. Раздав каждому по благословению, Тиана поспешила спровадить их куда подальше.

— Не дергайся, – сказала она топчущейся на месте Кобыле, когда остались только все свои. – Скоро ты снова сможешь говорить, но я бы на твоем месте десять раз подумала, перед тем как открывать рот в людном месте.

— Тебя уже второй раз собирались сжечь за твои уникальные словесные способности, – встрял я со своим мнением. – В связи с чем, у меня есть предложение о взаимовыгодном сотрудничестве. У меня нет денег на нормальную лошадь. Ты одна без нас пропадешь. Я предлагаю тебе побыть под защитой лорда Скиминока-младшего и заодно стать его верным скакуном. До того момента, пока я не смогу подобрать себе, что-то более вразумительное.

Покосившись сначала на меня, потом на Тиану, и стрельнув глазами в сторону корчмы, Сивая Кобыла согласилась с моим предложением и закрепила это размашистым кивком.

Ну, хотя бы часть проблем мы решили.

— А я? – напомнил о себе Себастьян.

— А тебе разве домой не пора? – удивился я.

Парень ответил не сразу. Уставившись в землю, он посопел как маленький ребенок, ковырнул носком сапога землю и объяснил.

— У меня нет дома. Дядя забрал меня к себе подмастерьем, но теперь, когда его нет, мне некуда податься. Тетка меня на порог не пустит.

— Милорд Иван, вам вроде как по статусу оруженосец полагается, – намекнула Тиана.

Вредная девчонка. Сама не знает, на что парня подписывает. Я лорд Скиминок, рядом со Скиминоками всегда опасности, по сравнению с которыми семейка людоедов - детский лепет на лужайке. Я честно обрисовал эту правду жизни всем присутствующим. Добавил, что еду за очередной порцией неприятностей. Конкретно – спасать отца. Тиана скривилась, лошадь фыркнула, а мальчишка смотрел на меня восхищенным взглядом.

Ненормальные. Про нашу семью говорят, что мы ненормальные, да вы на себя посмотрите. Ладно, Тьма с вами. Возможно, со временем они все еще десять раз пожалеют и сто раз передумают. А пока нужно отправляться дальше. Хотя бы вопрос транспорта я смог утрясти.

Вот так и получилось, что утром следующего дня мы все вместе выдвинулись дальше в путь. Переночевали за счет Тианы. На ее же деньги купили провизии в дорогу и седло для меня. Ну, в смысле для Сивки. Мне было неприятно такое иждивенчество, и я клятвенно пообещал, что верну все до копейки. Послушница лишь отмахнулась. Мол, за все платит орден.

— Тогда я по возвращении домой, пожертвую Ордену солидную сумму, – пригрозил я, взбираясь в седло.

В ответ на такую наглость, Сивка лишь сердито трясла гривой и скребла землю копытом, все еще не имея возможности говорить. Признаться, мне так нравилось больше. Я даже попросил Тиану продлить срок действия заклинания, когда мы выехали на дорогу.

— Не могу. С удовольствием бы, но не могу, – покачала головой послушница. – Да держись ты крепче за меня. Сползаешь ведь.

Это она уже ругалась на Себастьяна. Мальчишка сидел вторым номером позади нее и не знал, за что держаться, чтобы не оскорбить послушницу.

— За талию обними.

Было очень забавно наблюдать, как парень старается как можно деликатнее держаться за талию храмовницы, краснея во все лицо. Так, относительно спокойно мы и продолжили мой путь.

Вскоре заклинание Тианы закончилось, и у Сивой Кобылы снова прорезался голос. Первым делом она высказала всем нам и в особенности послушнице, что думает об эксплуатации четвероногих и лишении их права голоса. Когда вредная девчонка пригрозила насовсем лишить ее права голоса, болтливая лошадь заткнулась, но к нашему разочарованию от силы минут на пять.

Долго это чудо с гривой молчать не в состоянии. Сначала она начала приставать ко всем подряд со своими глупыми вопросами, а когда нам надоело отбрехиваться, переключилась на песни. Не понятно, откуда, но песен Кобыла знала много. В основном про храбрых рыцарей, прекрасных принцесс, злых драконов и коварных колдунов. Кому как, а мне даже понравилось. Пусть магнитола испорчена и не выключается, но все веселее коротать время в пути.

Так, под музыкальное сопровождение мы добрались до Порубежья. Места здесь были глухие и как-то сама того не замечая, Сивая Кобыла примолкла, вместе с нами опасливо оглядываясь по сторонам.

Начиналась гористая местность с чахлой растительностью каменистой дорогой и промозглым встречным ветром. Еще в корчме я разжился плащом средней потасканности, но отдал его Себастьяну. Мальчишка был очень легко одет и теперь трясся от холода. Без плаща, без моего лилового плаща, было такое ощущение, словно я голый. Это вещь статусная, и потеряв ее, я потерял и свой статус. Еще не известно, как теперь отнесется ко мне командир заставы, если даже какой-то занюханный корчмарь смеет перед ландграфом пальцы веером гнуть.

Когда из-за очередной скалы показались стены заставы, я помрачнел еще больше, но ударил пятками в бока Сивки. Будь, что будет. Скиминок я или нет. Лошадь возмутилась больше обычного и через великое одолжение перешла на дряблую рысь.

Вопреки опасениям, на заставе признали во мне Скиминока. Даже не смотря на отсутствие плаща, нашлось сразу два солдата, которые видели меня в столице и признали в лицо. Не пришлось даже трепать нервы ни себе, ни людям, плеваться скиминочьими выражениями и дубасить пяткой в ворота. Они сами раскрылись перед потомственным ландграфом, и мы спокойно въехали на территорию крепости. К нам тут же подбежала пара бойцов, и приняли под уздцы лошадей.

— Постарайся меньше дурить, – шепнул я на ухо Сивой Кобыле, спрыгивая на землю. – Для нас для всех так будет лучше.

В ответ болтливая лошадь презрительно фыркнула и, к радости, промолчала.

— День добрый, сын мой, – фигура крепостного клирика выросла передо мной столь внезапно, что я аж вздрогнул от неожиданности.

Видимо, в моем лице что-то такое промелькнуло. Священник сначала отшатнулся, потом прищурился, сунулся поближе, внимательно разглядывая благородного меня. Кажется, даже принюхался.

— Я ему тоже говорила, что от него пованивает, – сунулась со своими замечаниями кобыла. – А еще он тяжелый. Жрать надо меньше.

Столь наглая лож возмутила не только меня, но и святошу. Разявив варежку, он тут же переключил свое внимание с уставшего ландграфа на бестолковую лошадь, некультурно тыча в нее пальцем.

— Все нормально! – поспешила прийти на помощь Тиана. – Это дозволенная магия. Это животное под эгидой Ордена Храма…

— Кто животное? – продолжило качать права животное с дозволенной магией.

— Демон! – взвизгнул клирик, подобрав долгополую рясу и по-бабьи подпрыгнув. – В крепости демон.

— Да какое там, – обреченно махнула рукой храмовница, – бестолковка на четырех копытах, не более.

— Хто бестолковка?..

Перепалка обещала затянуться. Стоявшие вокруг солдаты с удовольствием наблюдали за редким в их заставе развлечением, а Себастьян откровенно угорал над происходящим. Спросив где мне искать командира, я оставил свою труппу дальше издеваться над несчастным клириком и спокойно направился на встречу с комендантом гарнизона.

Начальник крепости, а по совместительству и князь ближайших окрестностей, встретил меня на террасе второго этажа главного корпуса замка. Видимо, ему уже доложили о прибытии высокопоставленного вельможи, и он решил полюбопытствовать, кто там приперся. Невысокий, сухой, но еще крепкий старик, с коротко стриженной поседелой бородой и такой же шевелюрой, стоял, по-хозяйски облокотившись о перила, и спокойно наблюдал тот балаган, что творился во внутреннем дворе крепости.

При моем приближении, он оторвался от зрелища, повернулся, одернув кожаную куртку. Протянул руку.

— Лорд Скиминок. Рад видеть вас в наших краях.

— Благодарю за радушный прием, лорд…

— Аугустус. Бальмон Аугустус. Князь окрестных земель и начальник заставы ее королевского величества.

— Иван Скиминок.

Мы пожали друг другу руки.

— Мы можем поговорить?

— Прошу за мной, – князь Бальмон гостеприимным жестом предложил пройти за ним.

Комендантские покои были просты до аскетизма, как и сам Аугустус. Во всем чувствовалась практичность и простота. Этот умудренный опытом, боевыми ранами, седой, но еще крепкий старик, десятилетиями удерживал здешние рубежи. Он застал еще совсем юного Плимуткрока, когда впервые заступил на службу. Но все же положенный этикет соблюдал и принял меня как высшего королевского сановника. Предложил вина и холодного мяса. 

После знакомства с лесными людоедами я еще не скоро без содрогания смогу смотреть на простое жаркое, но, все же, сделав над собой усилие, я решил не обижать хозяина. Тем более что вино оказалось весьма приличным. 

— Из моих личных погребов, – пояснил князь и сразу перешел к делу. – Признаться, я удивлен, лорд Иван вашему прибытию. Два дня назад Локхайм уже побывал у нас и отправился дальше. 

— Локхайм занимается поисками моего отца по своей линии, я занимаюсь по своей. Так будет эффективней. Так мы охватим более широкий фронт, – с деловым видом заявил я, прихлебывая вино.

В ответ смотритель Порубежья солидно покивал, не поняв и половину ландграфского жаргона. Чтобы избежать дальнейших неудобных вопросов, я сам перешел к расспросам. 

— Я читал ваше донесение. Но не могли бы вы мне на словах рассказать, как все было?

— Да поначалу, вроде ничего необычного, – сообщил лорд Аугустус, подливая вина и себе и мне. – С той стороны перевала вышло вражеское войско. Как всегда, сброд из людей, нечисти и всякой другой швали. За эти годы мы давно привыкли к таким налетам. Осадили они нас, взять – не взяли, но понадкусывали изрядно. Попытались сломать ворота, ну да мы сами им рога пообломали, кто убежать не успел. 

Лорд Бальмон встал, подошел к окну, которое больше походило на бойницу, и указал на горную гряду, виднеющуюся за мутным стеклом. 

— Они убрались туда, откуда пришли еще до того, как явился милорд Скиминок. Его милость лихо подкрутил ус, пообещал поотшибать оставшиеся рога и ускакал к перевалу. Это было не очень разумно – преследовать такими малыми силами превосходящего числом противника. Но это же Свирепый Ландграф. Кто ж ему поперек-то слово скажет. Дурных нет. 

— Это вполне в духе отца, – невольно усмехнулся я. – Он целые армии восвояси разворачивал.

— Ему в помощники мы дали двух опытных следопытов, – продолжил старый воин. – Беспокоиться мы начали, когда конь одного из них вернулся на заставу без хозяина. Мы сразу известили королеву. Когда прибыл Локхайм, мы все подробно рассказали сэру Бульдозеру. Тающий город высадил экспедицию и улетел восвояси. А отряд ушел к перевалу. 

Покручивая в руках медный кубок с вином, я на какое-то мгновение задумался над тем, что мне следует предпринять, прежде всего. Хорошо, что я успел подумать над этим, пока добирался сюда. 

— Экспедиция сэра Бульдозера, надо полагать, уже распугала всю окрестную шушеру, – начал я задумчиво, – а ведь среди них обязательно должны быть те, кто может знать какие-нибудь интересные детали. Ландграфы просто так бесследно не пропадают. 

— Я тоже уже думал об этом, – кивнул сэр Аугустус, подливая вина только себе. – Дураку понятно, что это все была ловушка. 

— А раз ловушка, то ее готовили, – продолжил я мысль. – А, значит, должны быть те, кто в этом участвовал. Я имею в виду кто-то из местных.

— Если и есть, то они вряд ли скажут, даже за золото, – покачал седой головой умудренный опытом воин. – Я знаю местный народец. Они не продадутся. 

— Это и к лучшему, – я поставил недопитый кубок на стол и подошел к окну. Вид на горную гряду был восхитительный. – У меня все равно нет с собой золота. 

— А как же вы тогда собираетесь развязать им языки? 

— Добрым ландграфским словом и настырной храмовницей. 

— Оригинально, – после некоторого раздумья покачал головой лорд Аугустус. – Я знал, что Скиминоки суровые ребята. Теперь я удостоверился в этом лично. 

— А нехрен было на моего отца наезжать, – сдвинул брови суровый я. 

После разговора с князем Бальмоном, меня проводили в апартаменты, выделенные для нашей развеселой компании. Больше всего комната походила на келью. Крепость и ее внутренние постройки вообще отличались предельным аскетизмом. Но, по крайней мере, здесь было чисто. Беленые потолки и стены, и подметенный пол, приятно радовали глаз. Еще больше добавляла настроения простая, но сытная еда, в изобилии громоздившаяся на добротном столе. Королева хорошо снабжает свои гарнизоны. 

Сытый Себастьян мирно посапывал на лавке у стены, пристроив под голову кулак. За столом сидели только Тиана и тот самый крепостной священник, который давеча решил поприставать к нам. Клирик, мертвецки пьяный, спал носом в стол. Когда и успел только надраться. Тут явно кто-то помог. И я даже знаю кто.

Усевшись напротив Тианы, я улыбнулся, вопросительно кивнув на клирика. Храмовница развлекалась тем, что щелчками пальцев зажигала и тушила свечи на столе и на мои перемигивания не обратила внимания. 

— Что с ним? – уже напрямую спросил я.

— Святой архиерей с кагором перебрал, – спокойно, как ни в чем не бывало, пожала плечами Тиана.

— Мало ж ему надо… – усмехнулся я, пододвигая к себе блюдо с холодной бараниной.

— Вот только не надо на меня так смотреть. Ради тебя же старалась.

— Спасибо большое, – искренне удивился я, – но чем для лорда Скиминока так опасен простой заштатный клирик?

— Он как глянет в твои ясные зеленые глаза, тогда узнаешь, какие неприятности может принести фанатичные священники, – Тиана перестала баловаться с огнем и в упор уставилась на меня.

— Опять ты начинаешь? – закатил я взгляд к сводчатому потолку.

— Не опять, а снова! Балбес!

Не найдя больше слов, послушница выскочила из-за стола и вымаршировала из комнаты, хлопнув дверью. Так сильно, что часть побелки осыпалась с потолка, и пьяный святошник забубнил спросонья, пуская пузыри.

Проводив истеричку взглядом, я задумался над сложившейся ситуацией. Отец рассказывал мне, что пятнадцать лет назад Люциферовские прихвостни похитили меня и принцессу Ольгу чтобы взрастить из нас новых темных властелинов, взамен утраченного Ризенкампфа. Но тогда отец успел вовремя и ничего у них не получилось. Зря она так нервничает, я все хорошо помню, черти ничего не успели с нами сделать.

Очнулся я от того, что кто-то теребил меня за рукав. Оглянувшись, я увидел Себастьяна. 

— Милорд, – шептал он, восхищенно глядя на дверь, за которой скрылась Тиана, - кажется, я влюбился. Милорд, ей-ей, влюбился, – повторял бестолковый мальчишка.

Мне вот только этих глупостей не хватало. Мысли были совсем о другом.

Чтобы отвлечь парня от чреватых идей, я отправил его на конюшню проверить лошадей, особенно нашу болтливую Сивку, а сам озаботился у местного кастеляна на счет припасов в дорогу. Переночевать я решил на заставе, а утром с новыми силами заняться главным делом. Тем более, что комендант приглашал вечером отужинать в его компании. 

На следующий день, с помятой мордой, с характерным прищуром глаз, зевая и почесывая с просыпу ниже спины, я вышел из спальни в общую комнату. Но, увидев Тиану, сидящую за столом, тут же скрылся обратно за дверями. Надев штаны и рубаху, я вернулся уже более собранный. Все забываю, что у нас теперь девица в команде.

На мое «доброе утро» эта вредина ответила сердитым молчанием и продолжила натирать бархоткой свой массивный крест, с таким видом, словно это был пистолет Макарова. Хорошо хоть Себастьян был рад меня видеть. Он тут же подсунул мне миску баранины и краюху свежего хлеба. Хороший парень. Может, со временем из него и получится толковый оруженосец, или хотя бы паж.

Зато Сивка была в своем репертуаре. Когда мы спустились во внутренний двор, и я самолично запрягал бестолковую кобылу, эта бестия вся изворчалась, какое неудобное седло, да и я тяжелый, и вообще это просто какая-то эксплуатация непарнокопытных. Хорошо, что появился местный клирик и лошадь поприкусила язык.

Святошник сердитым вороном смотрел, как мы собираемся в дорогу, но, мучимый похмельем, хотя бы не приставал с проповедями. В какой-то момент у меня даже возникла шальная мысль оставить болтливую лошадь здесь, благо что нас полностью снабдили и лошадьми и провизией и оружием. Но в итоге пожалел. Нет, не лошадь. Местных добряков. Они не заслужили такого наказания.

Проводить нас вышел и князь Бальмон. С собой в дорогу он дал нам одного из своих егерей, лучшего из местных проводников. Ну, из тех, что остались. Еще пошутил, что б вернуть не забыли, а то на этих Скиминоков не напасешься.

Хороший дядька, с юмором. Я поблагодарил его за помощь и обещал наведаться на обратном пути. В ответ, князь молча перекрестил меня и мы, наконец-то выехали за ворота.

Сразу за крепостью начинался перевал, через который шла единственная дорога в этих местах. Застава, собственно говоря, и сторожила эту стратегически важную транспортную артерию. Еще вчера вечером Сивку перековали на шипованные подковы, но все равно, временами, она запиналась за булыжники. Так, под ее мерное ворчание, к которому мы уже начали немного привыкать, мы прошли перевал и дальше проводник повел нас в низину, где журчал быстрый горный ручей.

Прыгая по камням, он извивался и устремлялся дальше в долину на земли, которые уже не принадлежали королевству. Возле одного из таких валунов наш проводник и остановился.

— Вот здесь мы и обнаружили плащ милорда Скиминока, – егерь спешился и подошел к ручью.

Вслед за ним с седел слезли и мы. Тиана подошла к камню и присела возле него, шепча молитву. Ее пальцы осветились слабыми голубыми огоньками. Пускай понюхает. Я пока оглядывался по сторонам. Все окрестности были изрыты копытами лошадей сначала моего отца и его людей, потом местной спасательной экспедиции, а окончательно затоптали все следы уже толпа, пришедшая во главе с сэром Бульдозером. Оставалось надеяться только на Храмовницу.

— Есть, что-нибудь? – с надеждой спросил я, подходя к послушнице.

— Много народа здесь побывало, – на удивление девчонка не стала язвить и была весьма серьезна и сосредоточенна. – Запахов много, самый свежий – сэра Бульдозера.

— То есть порадовать ничем не можешь? – осторожно поинтересовался я, отпихивая от себя морду Сивой Кобылы, которой тоже не терпелось понюхать сырые камни.

Брала бы пример с Себастьяна. Стоит в сторонке, держит в поводу своего и  тианиного коней и не лезет поперек батьки в пекло.

— Я так не сказала, – меж тем снова начала вредничать храмовница. – Кое-какие запахи я чувствую. Они слабые, но очень знакомые.

— И кто ж еще так воняет? – брякнул я.

— Помнишь ведьм, которые напали на тебя, наследника престола и твоих младших братьев?

— Ну, как такое забыть…

— Вот от них точно так же смердело.

Ой, как интересно. Прикрыв глаза, я прислушался к своим чувствам. Девчонка права. Запах слабый, но есть и в точности совпадает с той лахудрой, с которой я дрался на соборной площади.

— Ты хочешь сказать?..

— Я это еще в столице тебе говорила, – Тиана резко выпрямилась и укоризненно посмотрела на меня. – На Скиминоков совершено целенаправленное нападение.

— Я об этом давно догадался…

— А значит, ты должен быть сейчас в столице и защищать свою семью! – перебила неугомонная послушница.

— Я этим и занимаюсь! – в ответ вспылил я. – Отец тоже моя семья.

Не собираясь больше рассусоливать на эту тему, я подошел к Сивке и прыгнул в седло. Чувствуя мое скверное настроение, она, на удивление, воздержалась от привычного ворчания.

— Куда теперь прикажете, ваша милость? – поинтересовался егерь, подъезжая ко мне.

— Ты домой, на заставу. А мы туда, дальше, – махнул я рукой в сторону долины, в которую убегал стремительный ручей.

— Может, все же мне пойти с вами? – усомнился егерь. – Без проводника вам будет трудно, а я знаю эти места.

— Спасибо братец, но возле Скиминоков быть опасно. Не волнуйся, мы не пропадем. Возвращайся в крепость и доложи все князю.

Попрощавшись, егерь повернул обратно, а я уверенно направил Сивку вдоль ручья, в низовья долины. Себастьян молча пристроился рядом.

— Ну и откуда у нас такая бравая уверенность куда ехать? – поинтересовалась эта язва в капюшоне, догоняя нас на своем буцефале.

— Чувствую, – пояснил я, осторожно шагом направляя Сивку между двух валунов. – Ты как сказала про тех ведьм, так я тоже почувствовал. Запах слабый, но след я чую, и он тянется во-он туда… – я неопределенно махнул рукой вперед.

— Теперь ты веришь, что в тебе есть Тьма? – с ходу взяла быка за рога Тиана.

— И я умудряюсь извлекать из этого пользу, – выкрутился я. – Так, что не так уже это и плохо, как ты говорила.

— Совсем недавно ты говорил, что в тебе нет Тьмы.

Вот, зараза мелкая. Как она с таким языком до сих пор в ордене держится. Вредина. Я хотел было ответить чем-нибудь не менее едким, но вовремя отвлекся.

— Ай, мама!

— Что там еще?

Обернувшись, я увидел, как Себастьян сверзился с лошади. Когда его скакун перебирался через очередной завал, он не удержался в седле и свалился на камни. Мне пришлось подъехать, подать руку и помочь парню подняться. Мой новоявленный паж поблагодарил, потирая ушибленные бока.

— Ну, чего ты расстраиваешься? Еще сто раз все пройдет, – встряла Сивка со своими умными мыслями. В ответ я дернул ее за ухо.

Дальше мы ехали в тишине. Тиана дулась на меня и потому молчала. Меня это вполне устраивало, так как помогало сосредоточиться и принюхиваться к окружающей действительности. Правда Сивка, по своему обыкновению, опять было надумала включить режим магнитолы, но я напомнил ей, что мы на территории темных и здесь лучше лишний раз не привлекать к себе внимания. Лошадь заткнулась, лишь иногда ворча о том, как мы бессовестно подвергаем ее неоправданной опасности.

До самого обеда мы не встретили ни одной живой души. Что и не удивительно. Дядя Бульдозер вместе со своей оравой распугал всю нечисть в округе. Хоть, официально это и их территория, но бодаться с королевским рыцарем и его отрядом отважится только совсем сумасшедший или реально сильный противник. Так, что нам хоть и затоптали все следы, но с другой стороны расчистили дорогу.

В полдень мы расположились на привал под чахлой кривой сосной, росшей из скалы. Не таясь, развели костер. Оставив Себастьяна кашеварить под присмотром вездесущей Сивки, я отправился к горному ручью за водой.

Набрав полные фляги ледяной воды, я выпрямился и вздрогнул от неожиданности. Тиана стояла напротив и внимательно наблюдала за моими действиями.

— Ты специально? – с досады плюнул я. – Хочешь, чтобы я свалился от разрыва сердца?

— Какой нежный Скиминок нынче пошел,  – усмехнулась вредина. – А еще в Ландграфы Меча Без Имени метишь.

— И я обязательно стану им, когда придет время!

— Меч не признает Темного, – упрямо настаивала несносная девчонка, скрестив руки на груди.

— Тогда хорошо, что я не такой.

— Ты сам прекрасно знаешь, что это не так…

— Я не пойму, чего ты от меня хочешь? – сорвался на гнев я и сжал одну из фляг так, что она лопнула, и вода начала вытекать из нее. – Ну вот, отлично…

Со злости я швырнул теперь уже бесполезную флягу на камни и посмотрел на собственную руку. Когти медленно возвращались в нормальное состояние, превращаясь в обычные ногти.

— Ты специально меня доводишь? Это ты так помогаешь? Хочешь, чтобы я кого-нибудь убил в припадке ярости?

— Мир жесток и я не исключение, – спокойно ответила храмовница. – Если ты хочешь стать следующим ландграфом, учись преодолевать трудности, как этому учился твой отец. Умей обуздывать собственные амбиции. Усмирять гордыню. Признавать ошибки. А главное иметь скромность перед лицом бога.

— Вот только ты не бог и даже не его глашатай.

Я швырнул уцелевшую флягу послушнице ордена и та на удивление ловко ее поймала.

— Отнеси малому, пусть сварит баланду.

— А ты куда?

— По естественным надобностям!

Отойдя на пару десятков шагов вниз по течению, я уперся в чахлое низенькое деревце, каким-то чудом, держащееся на камнях. Эта девчонка выбесила меня настолько, что я не сдержался, выхватил меч из ножен и начал нещадно рубить несчастную сосну. Кора и сучья летели в разные стороны, словно работал взбесившийся бобер.

Умаявшись, я сел на камень, выронив меч. Клинок лязгнул о камни, упав к ногам. Я не торопился его поднимать. Нужно было успокоиться, собраться с мыслями.

— Легче стало?

Вскинув голову, я схватил оружие, вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Они, что решили довести меня до белого каления?

Из-за порубленной несчастной сосенки вышел старик в потрепанной монашеской рясе. На вид самый настоящий бомж. Или как здесь принято говорить – отшельник.

— Вы кто? – строго спросил я, наставив клинок на незваного гостя.

— Ты не помнишь меня, юный рыцарь, но с твоим отцом я знаком хорошо, – старик устало присел на подходящий камень, и вроде как нападать не торопился.

Но все равно, я был наготове. Мы на территории темных, тут кто угодно может водиться. С виду благообразный дедушка, а только отвернись, сразу в упыря обернется и вцепится в загривок.

— Меня зовут Ансельм. Когда-то давно, Тринадцатый ландграф Меча Без Имени гостил в моем скромном шалаше.

— А теперь вы сами решили отправиться в гости? – все еще неприветливо буркнул я, но клинок опустил. Я не помнил Ансельма, но помнил рассказы отца о нем. Он доверял этому монаху-отшельнику. Наверное, стоило и мне.

— Отец отзывался о вас с лучшей стороны, – я убрал меч в ножны и присел напротив старого священника. – Только мне казалось, вы живете на другой стороне королевства.

— Когда необходимость заставит, то приходится совершать и более длинные путешествия, – устало проговорил отшельник, вытягивая босые ноги.

— Что же заставило вас проделать столь долгий путь? – задал я резонный вопрос.

— Ты, юный рыцарь.

— Ой, право слово неудобно. Послали бы смску, я бы сам приехал.

— Мне было видение, – не обращая внимания на мои выкрутасы, продолжил святой отец. – В котором мне было велено найти тебя и предупредить.

— О чем?

— Ты на пороге больших испытаний,  – отец Ансельм серьезно и внимательно посмотрел на меня. – Справишься с ними или нет зависит только от того выбора, который ты сделаешь сам. Никто не сможет помочь тебе в этом или выбрать за тебя.

— И вы пришли указать мне этот самый путь? – опрометчиво предположил я.

— Свой путь каждый выбирает сам, – наставительно ткнул перстом в небо отшельник. – Я лишь могу подсказать, как это сделать.

— Как вы можете подсказать, как идти, если я сам не знаю, куда я иду? Это только перед другими я изображаю сильно умного. На самом деле я очень слабо представляю, где и как искать отца. Куда бежать, за что хвататься?

— Главное идти. В итоге ты все равно придешь к концу пути, – выдал, на мой взгляд, весьма спорную фразу старик.

— Логично, но дело в том, что это отца не интересует конечная точка пути. Ландграфу Меча Без Имени важен сам процесс. Ставить цель и добиваться её, а когда цель достигнута, она становится не интересной. Сам путь, само движение – и есть его конечная цель. Но сейчас у меня вполне четкая и конкретная задача, которую я не выбирал. Мне пришлось взяться за это дело. И я хочу завершить его как можно скорей.

— Ты так переживаешь за отца или Меч Без Имени? – огорошил меня странным вопросом этот глупый отшельник.

— Вас это на самом деле интересует, или вы из вежливости спрашиваете? – в ответ на такую наглость, нахмурился я.

Безусловно, он человек божий, и в самом деле мог узреть видение посланное богом. Но так хамить потомственному ландграфу…

— Из вежливости, – усмехнулся отец Ансельм.

— Тогда я из грубости промолчу.

— Не смотря на то, что Тринадцатого Ландграфа ищут лучшие рыцари королевства, ты все равно отправился на поиски сам.

— Это логично. Я беспокоюсь за своего отца…

— Или за Меч Без Имени, который пропал вместе с ним?

— Как вы смеете? – вспылил я, вскакивая с места и кладя руку на эфес.

— Успокойтесь, мой юный друг, я вряд ли составлю для вас серьезную опасность. А зарубить бродягу вы всегда успеете, – Ансельм даже не дернулся. Как сидел, так и дальше смотрел на меня своими бесконечно мудрыми глазами.

— Вы не хотите помочь следствию, – буркнул я, усаживаясь обратно.

— Главное, что и вреда не приношу, – не смотря на незнакомые ландграфские слова, отшельник понял суть моей фразы. – Просто вы там в столице уже все решили, кто будет следующим ландграфом, но Меч Без Имени не фамильная железка и не переходит по наследству. У него собственная воля.

— Я это прекрасно знаю. Мы уже думали об этом. Когда придет время, отец вонзит меч в камень, он так уже делал. И я, в числе прочих претендентов буду испытывать судьбу. Если я буду достоин, так тому и быть.

— На все воля бога, – уклончиво ответил Ансельм.

— Кстати, о богах, – перешел я в наступление. – Почему молчит Катариада Базилимвийская? Почему она не хочет помочь? Она обещала.

— Кто ж знает, – развел руками отшельник. – Она не моя богиня. Мне неведомы ее пути.

В ответ на это, я промолчал, потупившись.

— Быть может, и самой богине нужна помощь, – меж тем продолжал монах. Я удивленно вскинулся, уставившись на него. – Бывает такое, что и человек может помочь богу.

Это были последние слова странствующего отшельника. Поднявшись, он скрылся за изрубленной мною сосной, как будто нырнул в кроличью нору. Я не провожал его. Божий посланец выполнил свою миссию, и бежать за ним не было смысла.

Положив меч на колени, я уперся на него локтями и задумчиво глядел на горизонт. Неизведанный и таинственный. Сговорились они испытывать мои нервы на прочность. Как будто мне и так мало переживаний за отца. Но если приставучую послушницу я еще как-то могу урезонить, то слова отца Ансельма пропустить мимо ушей не получится. Он хороший друг отца и помог ему когда-то. И сейчас, умом-то я понимаю, что старик в чем-то прав и хочет помочь, но сердце кричит совсем о другом.

Так и сидел на камне, думал, пока задница не затекла. Ничего умного не придумал, и пришлось возвращаться в лагерь. Здесь меня ждали новые незабываемые впечатления.

— К тебе, красавица моя у меня вопрос номер два. Когда ты отдашь Себастьяну все выигранные у него вещи? А то он, бедный, до сих пор в моём саронге ходит, – первое, что я произнес, явившись на место нашей стоянки. 

Все виновато потупились себе в ноги. 

— Вопрос номер один: что здесь вообще происходит? – я был спокоен, как мамонт и даже сам себе удивлялся этому парадоксальному факту. Видимо, общение со святым отцом имело и такие последствия. 

Все трое уставились на меня самыми невинными глазами из тех, что я видел в своей жизни. Себастьян испуганно поддерживал сваливающийся с него саронг, Тиана тихонько подгребала к себе выигранное у парня, а Сивка пыталась незаметно сбросить де шестерки. Все верно, пока я там общался с божьим человеком, они дулись в карты. Невероятно, но кобыла тоже. Как эта копытная только умудрилась, одной Катариаде Базилимвийской известно. 

Но с этими попозже, а пока я повернулся и внимательно посмотрел на парня, зябко переминающегося с ноги на ногу. Саронг был ему великоват, но все же не настолько, чтобы полностью в него закутаться. Было холодно и бестолкового мальчишку бил озноб. Что ни говори, но в горах в это время года весьма прохладно. В этот момент он выглядел так жалобно, что я передумал его ругать. 

Повернувшись к Тиане, я и рта не успел раскрыть. 

— А почему я должна возвращать ему честно выигранные вещи? – сразу перешла в контрнаступление несносная девчонка, недовольно выпятив нижнюю губу. 

Нахалка даже решилась упереть руки в бока, но под моим суровым взглядом передумала и спрятала за спину. 

— Не ври. Я прекрасно видел, как ты мухлевала! – резко оборвал девчонку я. – Это, во-первых, а во-вторых, ты духовное лицо. Тебе запрещено играть в азартные игры. Да и зачем тебе мужские шмотки? 

— Продам на блошином рынке, – буркнула послушница, только для того, чтоб лишний раз позлить меня. 

— У них телосложение одинаковое, – влезла со своими весомыми замечаниями Сивая кобыла. – Если че, так она может одежду малого носить, как свою. 

Развернувшись, я упер руки в бока и укоризненно глянул на эту бестию. Грозный взгляд пропал впустую. Лошади даже в голову не пришло его испугаться. 

— А тебе, зачем выигранное у малого барахло? 

— Ему продам, – не моргнув лиловым глазом, выдала гениальную бизнес-идею кобыла. 

— На какие шиши он это купит, если вы его на все что у него было обжулили? – нашелся я.

— У тебя займет. Или ты ему зарплату заплатишь. 

Вот здесь мне крыть было уже нечем, и я просто волевым решением прекратил весь этот балаган.

— Отныне я запрещаю карточные игры в нашем отряде. Все выигранные ставки считаются недействительными. Понятно? Верни Себастьяну его вещи.

 Тиана пыталась было протестовать, но быстро сдалась под моим непоколебимым взглядом и, надувшись как мышь на крупу, отошла к кострищу. Через секунду она вернулась и бросила Себастьяну комок его вещей. Повернувшись к нам спиной, парень быстро стал одеваться. Тиана оценивающе хмыкнула, глядя на его белый зад и, вопреки ожиданиям, не то, что не отвернулась, даже не покраснела. Зато несчастный парень зарделся как маков цвет. 

Несносная девчонка. Я только взгляд к небу закатил. Интересные у них там порядки в ордене. Чему они только своих послушников учат. 

— А ты чего смотришь? – грозно нахмурился я на кобылу. – Тебя это тоже касается. 

Ворча себе под нос о несовершенстве феодального строя, Сивка подпихнула к Себастьяну его сапоги. Была сначала мысль отругать парня или хотя бы прочитать нравоучительную лекцию, но разговор с отцом Ансельмом настроил меня на задумчивый лад. Не хотелось бессмысленно сотрясать воздух. Надеюсь, парень и сам извлек из всего этого урок. 

Махнув рукой, я отошел к костру и присел поразмышлять над сложившейся ситуацией. Нужно решить, что делать дальше. 

Тиана постоянно терроризирует меня тем, что во мне есть Тьма, пусть даже так. Но ведь и это можно использовать во благо. Дядя Бульдозер своей экспедицией распугал мне все дело. Мы уже порядочно углубились на чужие земли, а пока не встретили ни одной живой души. Кого не поубивали, тот попрятался по норам и пока не спешит показывать нос наружу. Придется прибегнуть к темной стороне моей силы. 

Отец шагал во Тьму, а теперь Тьма будет шагать моими стопами. Нужно дать ей волю во мне. Тогда местные живчики примут меня за своего. Может это даже хорошо, что я пока утратил плащ с расцветкой нашего рода. Он будет отпугивать так нужных нам языков. Прикинемся своими, чтобы узнать как можно больше. Не могло такое дело, как засада на Тринадцатого Ландграфа остаться без свидетелей. Нужно только приложить старания и…

— Ай, мама!.. – раздалось сбоку. 

Когда ж они уймутся? 

— Что там опять у вас? Тиана, Себастьян! – я повернулся, к этим двоим и грозно навесил брови.

— Ваша милость скажите ему, что бы он меня не обижал, – хныкая, произнесла святошница.

Судя по тону, явно издевается. 

— А ты уверена, что всё не с точностью до наоборот? – усомнился я. – Себастьян, ты зачем девушку обидел?

— А чего она сразу драться? А пофыркать для начала?

— Пофыркать?! Как ты смеешь предлагать честной девушке, послушнице святого ордена, без пяти минут рукоположенной в сан, такое?! Ты мне этих пошлостей не говори. Я девушка приличная и подобного не потерплю!

— Я не об этом… Ой, мама!..

Нет, пожалуй, ничему этот балбес не научился. Сам себе удивляюсь, но я сидел и спокойно наблюдал, как Тиана гоняется за Себастьяном, а Сивка прыгала вокруг них, припадая на передние копыта, как собака. 

По идее стоило бы прервать весь этот бардак, но я не стал. Наоборот, устроился у костра поудобнее и сделал вид, что задремал. Пока моя банда бесилась, забыв, что находится на чужой территории, я вполглаза наблюдал за периметром. Точнее больше слушал и принюхивался. 

Тиана оказалась права. Во мне есть Тьма и я всем нутром чувствовал присутствие постороннего, последние несколько минут за нами наблюдали. Я еще не достаточно ловко научился управляться со своими новыми способностями и не совсем понимал, с кем предстоит иметь дело, а потому просто выжидал, что будет дальше. 

Ждать пришлось долго. Мои уже угомонились и устроились у костра соображать по поводу пожрать на ночь глядя, когда подглядывающий решил подобраться поближе. Так я смог определить, в какой он стороне. Но по-прежнему не представлял, что оно из себя представляет. Просто чувствовал посторонний запах и все. 

Видимо Тиана тоже почувствовала что-то такое. Она напряженно косилась то на меня, то по сторонам, но пока не поняла, то происходит. Я не торопился, стараясь сконцентрироваться, и понять с кем предстоит иметь дело. 

Может, я и балбес, как думает Тиана, но все же я профессиональный рыцарь и меня пятнадцать лет натаскивали не самые глупые мастера королевства. Вскочив неожиданно, я вырвал меч из ножен, подпрыгнул к одному из валунов, во множестве разбросанных вокруг и со всей силы вонзил клинок в камень. Даже искры брызнули в разные стороны. Хороший клинок мне подарили на заставе. 

От такого моего неожиданного поведения Тиана вскочила с места, Себастьян скатился с завалинки на землю, Сивка удивленно вскинула бестолковую башку, а нечисть, следившая за нами проявила свою личину. 

Это было, что-то вроде хамелеона. От неожиданности, что его рассекретили, шпион мгновенно потеряла свой маскировочный окрас и из серого, под камень цвета превратилось в черное, мохнатое существо невысокого, с ребенка, роста и некрасивой мордочкой. Помесь летучей мыши и хомяка. 

Быстро опомнившись, тварь кинулась на меня, целясь цапнуть за ногу, но я отскочил и занес меч. Хотя, ударить не успел. Тварь не собиралась драться со мной и быстро юркнула в сторону, намереваясь скрыться в камнях. Даже снова приняла землистый цвет. Но спрятаться паскудник не успел. Тиана как раз в этот момент закончила шептать молитву и шандарахнула чем-то таким забористым, даже меня взрывной волной накрыла такая благодать, что в голове зазвонили колокола столичного кафедрального собора, а в воздухе остро запахло озоном вперемешку с ладаном. 

Выронив меч, я плюхнулся на задницу и мотал головой, пытаясь вытряхнуть из ушей колокольный звон. Сивка еще решила проявить сочувствие. Нет бы, пойти разглядывать свежепойманную чудную зверушку, так она нависла надо мной, сопя горячим дыханием прямо в лицо. 

— Тебя чего ноги не держат? – полюбопытствовала эта болтливая бестия, тряся гривой. – Оно и понятно, девчонка-то сногсшибательная. 

Не вступая в перепалку с бестолковой кобылой, я отпихнул ее морду, подобрал клинок, и поднялся на ноги. Когда подошел, храмовница уже спеленала нечисть своей дозволенной церковью магией. Я наклонился и разглядел пленного внимательнее. Росту с небольшого ребенка, шерсть гладкая, с красивым отливом. Воротник бы для плаща из такой сделать… На ногах и руках когтистые пальцы. В глазах страх и ненависть. 

От тианиного заклинания зверюшка была парализована по рукам и ногам, даже говорить не могла и только злобно сопела и вращала красными глазенками. 

— Имя? Фамилия? Где прячутся партизаны? Сколько людей в вашем отряде? Кто командир? – начал я допрос, грозно нависнув над пленным. 

Нечисть в ответ лишь сильнее засопела, шибче выпучив глаза.

— Коллега, вы не могли бы вернуть арестованному речь? – повернулся я к послушнице. – А то допрашивать неудобно.

Фыркнув, Тиана прищелкнула пальцами и пойманный шпион тут же залопотал на непонятном нам языке. 

— По-нашенски говори, – присел я на корточки, чтобы удобнее было общаться. 

Сивка тут же воспользовалась моментом и нависла надо мной, пыхтя своим горячим дыханием мне прямо в тыковку. 

— Имена, пароли, явки? – продолжал я, попутно отмахнувшись от глупой лошади. 

— Да пошел ты… – буркнул пленный. 

— Мне весь идти или по частям? – любезно поинтересовался я, ненавязчиво пробуя на ноготь остроту своего меча. 

Нечисть хамить перестала, но и на вопросы отвечать не собиралась. 

— Мальчики я на вас вся такая вдоль и поперёк удивляюсь. Вас, что, пытать не учили? – Тиана взглянула на меня, и я четко прочитал немой вопрос применить специальные методы дознания. 

С одной стороны приятно, что она, наконец, признала во мне лидера группы и просит разрешения на специальные действия, с другой не по-ландграфски как-то применять пытки. Не по-рыцарски это. Пусть даже и к представителю преисподней национальности. Но выбора у нас не было, и я молча кивнул. Ничего, потом отмолю этот грех по личной епитимии от кардинала Калла. Думаю, отец меня бы понял. 

Получив разрешение, Тиана тут же приступила к активным действиям. Расстегнув воротник куртки, она полезла за пазуху, а я, хоть и отвернулся как можно поспешней, все равно заметил часть, куда как приятной на вид груди. К слову заметить, Себастьян тоже покараснел и смутился, а вот Сивка, что б ее, Бурка, заржала в полный голос.

Меж тем храмовница, не обращая на собравшуюся аудиторию никакого внимания, достала маленькую серебряную ладанку и разожгла ее. Причем не обычным огнем, а молитвой. Даже интересно, что еще эта малышка умеет, и каким еще таинствам обучают их там, в, казалось бы, приличном богоугодном ордене. 

Разгоревшуюся приятным голубым светом ладанку, послушница поднесла к парализованному военнопленному и зашептала молитву. Или заклинание. Я все еще не до конца решил, как это дело классифицировать. Шпион-хамелеон не мог даже дергаться и в ответ на божественную магию мог только бешено вращать красными глазками. Несносная девчонка щелкнула пальцами и к нечисти вернулся дар речи. Зверюшка тут же яростно залопотала на своем гортанном языке. 

— Ну, ты мне тут еще поматюкайся, – Тиана дунула, и дымок из ладанки попал прямо в ноздри пленного. 

Звереныш чихнул, но ругаться перестал.

— Че надо? – спросил он на чистейшем человеческом.

— Нет, это тебе что надо, – взяла быка за рога Тиана. – Зачем шпионил за нами?

— Да кому вы нужны, шпионить еще за вами! Я вообще-то живу здеся, а вы приперлися, шатаетесь здеся, как у себя дома…

Договорить обиженный абориген не успел, Тиана снова напустила ладана ему в нос, и несчастный расчихался сильней, чем в прошлый раз. 

— Да хорош уже! – сквозь чих и слезы, взмолился звереныш. – Че пристали-то?

— Кто стоит за нападением? – встрял в допрос уже я.

— За каким нападением?

Терпение послушницы закончилось, и она просто треснула ладанкой пленного по кумполу. Хамелеон вскрикнул и непроизвольно сменил подряд несколько цветов. Очень миленько получилось. Нам всем понравилось, особенно бестолковой лошади. Она подошла поближе и сунулась своей мордой.

Отпихнув ее локтем, Тиана продолжила колдовать над пленным. Вроде и молитву не сложную читала, даже я ее знаю, а нечисть корежило от нее, хуже, чем от святой воды. Все-таки я ошибался в этой девчонке. Она только с виду маленькая и беззащитная. Внутри притаился настоящий монстр 

— Все, хватит! – не выдержал блестящий хамелеон. – Все скажу…

— Кто послал? – перешла сразу к делу Тиана, не убирая ладанку от мордочки пленного.

— Старшой послал, – нехотя ответил звереныш, стараясь отворотить сопатку от благовония. 

— Зачем послал?

— Следить за вами. Он знал, что люди придут за Ландграфом…

— Где он?! – воскликнул я, подскакивая и грозно нависая над пленным. 

Во мне все так и кипело. Но Тиана не дала излиться праведному гневу и раздраженно отпихнула меня и сама продолжила допрос: 

— За нападением на заставу ваши стоят?

— Сама-то как думаешь? – буркнул хамелеон.

— Зачем это было нужно?

— Я сошка мелкая, меня в подробности не посвящают.

— За первой группой тоже следят?

— А как же. И не один, – довольный непонятно чем, хрюкнул хамелеон. 

— Кстати, где они?

— Хто?

— Конь в пальто! – рявкнула Тиана, замахнувшись ладанкой.

— Хде? – вскинулась Сивка.

— Где первая большая поисковая группа? – не сдавала инициативы Тиана.

— На восток ушли… – жалобно пискнул неудачливый шпион, крепко зажмурившиь. 

— И судя по твоей роже, они не там ищут.

Вопрос был риторический и потому звереныш молчал и лишь сердито сопел. 

— И где следует искать моего отца? – встрял в допрос я.

Но и на этот вопрос пленный промолчал, не помогли ни мой грозный вид, ни кадило Тианы. Страх перед своими пересиливал наши весомые аргументы.

— Он хоть живой? – задал я вопрос, который волновал меня больше всего, и который следовало задать с самого начала. 

— Да что ему сделается, – буркнул хамелеон. – Он же Скиминок.

Ну, здесь трудно спорить. Отец и не с такой шушерой справлялся. Я вообще не понимаю, на что они рассчитывали. Тем более, сейчас, когда Скиминоков стало больше, чем нечисть может вынести. Ландграфы и раньше устраивали им вырванные годы, а теперь я от них камня на камне не оставлю. 

— Где он сейчас? 

Звереныш не ответил. Не помог даже окрик Тианы. Даже когда она еще раз огрела его по башке кадилом, хамелеон не проронил ни слова, а продолжал злобно зыркать на нас, все еще связанный по рукам и ногам. Страх расплаты за разбазаривание государственных тайн оказался сильней страха перед ладаном и святой молитвой. 

Мы честно еще два раза попытались вытащить из несговорчивого звереныша ценную информацию, но пленный решил корчить из себя Зою Космодемьянскую до конца. На более решительные действия я не отважился. И так пошел против рыцарских принципов. 

— Свяжи его и положи в тенечек, – велел я послушнице. – Потом придумаем, что с ним делать.

Повернувшись, я нос к носу столкнулся с Себастьяном, пристально уставившегося на меня.

— Что? – немного удивился я.

— Ваши глаза, – пояснил парень. – Они снова зеленые, хотя солнце еще не село… О! снова синие.

— Хватит этих глупостей, – смутился я. Отпихнул оруженосца в сторону, прошел к кострищу и перевел тему. – Пошли лучше мыться.

— Мыться? – теперь уже удивился Себастьян.

— Да. Тут недалеко я заметил горячие источники. Пойдем в порядок себя приведем. А вы, – я обернулся к храмовнице, вяжущей пленного и топчущейся возле них Сивке. – Присмотрите за лагерем и пленником.

— Слушаюсь, мой лорд… – насмешливо фыркнула Тиана.

Я счел за лучшее промолчать на эту подколку. Меня ждали горячие источники, не хотелось тратить последние предзакатные мгновения на перепалку с вредной храмовницей.