Оплеуха и я падаю на колени. Передник, и без того не очень чистый, теперь уж точно придётся стирать. Голос, который я слышу, мало похож на голос женщины, да что там, он и на голос человека маловато похож – скорее таким мог бы распекать своих слуг сам Сатана.
Ничего нового – пыль на шкафах, недостаточно хорошо вымытая посуда, плохо выстиранное бельё, недовычищенная печь и вездесущие мыши. Последнее особенно смешно, учитывая, кто именно принес двух последних котов, хвалясь их родословной и умением ловить даже большущих крыс. Эти коты – такие же ленивые прожорливые твари, как и их хозяйка.
Не представляю, что папа мог в ней найти: здоровенная толстая бабища со вздорным характером и надменной тупой физиономией. Про  голос я уже упоминала.
Но пока был жив папа она, по крайней мере, не проявляла себя во всей своей красе.
А вот после, на второй день после похорон, её словно прорвало. И это при том, что мне и без того было смертельно плохо и тоскливо. Хотелось просто свернуться клубочком в каком-нибудь дальнем уголке и плакать без остановки.
А ещё лучше было бы отправиться в наш фамильный склеп, лечь на папину могильную плиту и умереть. Остаться с папой навсегда.
Вместо этого меня за волосы притащили на кухню и приказали заняться готовкой. Как было сказано, теперь у нас нет денег на кухарку.
Как вскоре выяснилось, денег не оставалось также и на прачку с уборщицей. Да и зачем они, если есть я?
Как там меня называет эта мерзавка и её противные дочери?
Золушка, вот как.
Иногда одна из этих наглых тупых тварей специально мажет палец в саже и водит им по моему лицу. Потом, смеясь, отступает и скаля лошадиные зубы, приговаривает: «Золушка! Золушка!» Ну да, это же так смешно!
- Сегодня вечером мы идём на бал, - рычит мачеха и схватив за волосы, заставляет смотреть на неё. Круглая красная физиономия нависает надо мной, точно луна, предвещающая несчастье. – Поэтому, первым делом займись нашими платьями: тщательно их вычисти и выглажь. Если я найду, хоть одно пятнышко и хоть одну морщинку, я тебя выпорю до крови. Ясно?
Я и кивнула бы, да не могу, потому что сосиски пальцев крепко сжимают мои волосы. Ясно, чего уж тут неясного: моя несчастная попа до сих пор не зажила после прошлого раза.
- После перестелешь постель, чтобы всё было чистое, - мою голову трясут, и я вижу, как в уголках бесформенного рта блестят капли слюны. – Вымоешь везде полы и вычистишь ковры. Ах да, поставишь у моей кровати кувшин с родниковой водой.
Ну да, ну да, с бала она придёт смертельно пьяной и хорошо, если не схватит палку, чтобы проучить наглую грязнулю. То есть – меня. Понятное дело, наутро головешка у гадины будет раскалываться, и она примется хлестать воду и требовать, чтобы я носила ей влажные полотенца. Пока я буду их менять, придётся выслушивать рассказы, каким жутким негодяем был мой папа и как я его сильно напоминаю.
Папа, папа, на кого ты меня покинул?
Мою голову отпускают, толкая с такой силой, что я едва не бьюсь головой о пол.
- А сейчас, дурында, подай нам завтрак, - мачеха пинает меня в бок и уходит, поскрипывая прогибающимися под её весом половицами. – И без промедления, ленивая тварь!
Завтрак уже полностью готов, но перед тем, как подать его, я должна переодеться: мачеха требует, чтобы во время сервировки я была одета во всё чистое. Вроде, как вид замарашки вызывает у неё тошноту.
Тороплюсь в крохотную комнатушку, которую мне выделили после смерти папы. Низкий топчан здесь соседствует с маленьким шкафом. Ещё небольшой столик под узким окном – вот и всё что здесь могло поместиться.
Пока меняю передник, всё время поглядываю на свёрнутый лист бумаги, лежащий на столе. Хочется вновь взять лист в руки, поднести к лицу и вдохнуть нежный аромат жасмина. А после ещё раз перечитать послание, написанное чётким каллиграфическим почерком:
«Милая Аннабель.
Горько видеть, как мрак злобной безнадежности гнетёт столь милое дитя. Однако, в моих силах оказать тебе посильную помощь, дабы развеять сгустившуюся тьму. Сегодня, как стемнеет, будь на королевском кладбище. Направляйся к вашему фамильному склепу. Я сама тебя отыщу.
Твой таинственный доброжелатель».
Письмо это появилось на моём столе сегодняшней ночью. Причём, появилось при достаточно странных обстоятельствах. Сквозь сон я услышала звук, похожий на хлопанье крыльев и скрип, как могли бы скрипеть когти, царапающие по дереву. Больше всего это походило на прилёт летучей мыши. Признаюсь, до смерти боюсь этих существ, поэтому с головой спряталась под одеялом и боялась даже вздохнуть. Через время все звуки стихли и я сама не заметила, как уснула. 
А наутро нашла на столе таинственное послание. Странное дело: бумага письма старая, от неё даже отламывались кусочки, а вот буквы, написанные яркими красными чернилами, едва успели засохнуть.
Ещё раз вдыхаю аромат жасмина и прижимаю письмо к груди. Кто же ты, мой таинственный доброжелатель? Перспектива отправиться ночью на кладбище меня несколько тревожит и даже пугает, но даже если произойдёт самое страшное, что я потеряю? Дни, наполненные тяжёлой работой и издевательствами? Ночи, с их слезами и тоской, по ушедшему папе? Честно, я уже устала от такой жизни и если бы не страх перед преисподней, уже наложила бы на себя руки.
Пока мачеха и её дочери торопливо набиваю животы, я стою за их спинами, пытаясь не вслушиваться в громкое чавканье. Анна исподтишка кидает в меня кусочками хлеба, а Жанна нарочито громко рассуждает о том, что среди людей не просто так существует разделение на высших и низших. Низшие должны прислуживать высшим и быть им благодарны, за то, что те вообще разрешают им дышать. При этом куски пищи летят изо рта Жанны во все стороны.
- Было отвратительно, - мачеха поднимается из-за стола и бросает использованную салфетку на пол. – Ты готовишь всё хуже и хуже. Скоро эти помои не сможет жрать даже свинья. Приберись тут и займись платьями. Моим – в первую очередь.
Отвратительно – да. Мачеха съела всё и даже вымакала жир хлебом.
Жанна и Анна проходят мимо и показывают мне языки. Жанна вытирает жирные пальцы о моё платье.
- Грязнуля! – шипит она.
- Золушка, - вторит ей сестрица. – Пойди помойся, чучело!
Как я могу это терпеть – сама не знаю. Мысли о самоубийстве мешаются с другими, куда более чёрными. Когда вчера мыла посуду, то очень долго держала в руке кухонный нож представляла…Нет, лучше даже не вспоминать, что за ужасы приходили мне в голову. Лучше…Лучше буду представлять, что за сюрприз ожидает меня вечером.
Я искренне надеюсь на то, что сюрприз окажется чем-то хорошим и моя жизнь изменится к лучшему.
Когда с платьями закончено, чувствую, что сил осталось очень мало. Болят руки, а кожа на ладонях напоминает такую же, только у лягушки. Кроме того я обожгла палец, но пожаловаться некому. Разве что угрюмому молчаливому Якову, который с раннего утра приводит в порядок карету и чистит лошадей. Ах, сколько хороших воспоминаний у меня связано с этой повозкой! Сколько раз папа катал меня на ней во всякие чудесные места и как жаль, что это больше никогда не повторится.
Жанна и Анна в очередной раз ссорятся, потому что обеим понравилось одно и то же платье. В конце концов, как всегда, гнев этих уродок обрушивается на меня. И я виновата в том, что приготовила лишь одно красивое платье. Меня щиплют за бока и угрожают отрезать уши и нос. Знаю – это месть, за то, что я намного красивее их. Помнится, он вообще уговаривали мачеху, чтобы та заставила носить меня мешок на голове. Даже не знаю, почему та не согласилась.
А мачеха, кстати, видимо, довольна своим нарядом. Он сквозь зубы цедит: «Тупица», «Дурёха», но не бьёт и не выдирает волосы. Потом снисходительно сообщает, что если я успею переделать все домашние дела, то могу даже сходить и полюбоваться балом из-за стены королевского замка.
И вот настаёт благословенный момент: мои мучительницы садятся в карету и отправляются на торжество. Перед отъездом Жанна называет меня уродиной, а Анна – замухрышкой. Мачеха отдаёт последние указания и машет рукой: пошла, мол. Яков кивает и дёргает поводья.
Всё, я осталась одна.
Тем временем солнце успевает до половины спрятаться за ближайшим леском, и небо начинает темнеть. От волнения я не могу найти себе места, а руки трясутся так, словно меня терзает лютый холод. Ничего не могу делать  и ни о чём думать. Одна мысль – что будет?
Солнце окончательно прячется, и я иду в сторону королевского кладбища. То ли кажется, то ли действительно птицы смолкают и утихает даже ветер. Слышу только глухие удары сердца, которое стучит, словно церковный колокол, больно отдаваясь в висках.
Статуи плачущих ангелов у входа всегда напоминали мне о моей несчастной судьбе и напрасных надеждах на счастье. Несмотря на то, что пришла ночь, изваяния чётко выделяются во мраке и мне даже кажется, что я слышу, как рыдают крылатые существа. Ворота с тихим скрипом пропускают меня внутрь, и тут же сухой воздух сменяется тяжёлым и влажным – так здесь было всегда.
Большие склепы королевских семей напоминают настоящие дома своими размерами и архитектурой. Все эти колонны, проёмы окон и высокие треугольные крыши. Статуи рыдающих женщин в темноте между усыпальницами ничем не отличаются от живых людей. От неподвижных силуэтов, если честно, становится не по себе. Думаю, если бы какая-то статуя пошевелилась, я бы упала в обморок.
Склеп королевских лесничих находится в самом дальнем углу кладбища, поэтому мне предстоит пройти по каменной дорожке до самого конца. Но где же мой таинственный доброжелатель и почему он выбрал столь необычное место для встречи?
- Дитя моё, - я не упала в обморок, но ощутила, что сердце прыгнуло так, словно намеревалось прорвать грудь и выскочить наружу. – Не бойся, дитя моё, я не собираюсь причинить тебе зла.
Голос негромкий и очень приятный: такой хочется слушать снова и снова. Ощущается, словно сладкий мёд, который медленно течёт в тёплых солнечных лучах. Сразу понимаешь, что обладатель такого голоса не может тебе навредить.
Женщина, очень красивая женщина. Да я и не сомневалась, что подобный голос может принадлежать лишь истинной красавице. Женщина стоит в дверях самого большого склепа – того, что принадлежит ныне царствующей фамилии. Длинное белое платье кажется одеянием самого ангела – столь же белоснежное, сколь и прекрасное. Женщина улыбается и машет мне рукой, приглашая приблизиться.
- Подойди, дитя моё, - говорит незнакомка, - не бойся, я не причиню тебе зла.
- Но кто вы? – мой голос срывается, однако я делаю шаг вперёд.. Как же красива эта женщина: волосы, цвета воронова крыла, чётко очерченные алые губы, тёмные глаза и аристократическая белизна кожи.
- Я – добрая фея, дитя моё. Твоя крёстная фея. Прости меня, долгие годы я не могла преодолеть тёмные чары, возложенные на меня, и не могла помочь своей крестнице. И вот, наконец, я сумела разрушить злое волшебство, так что теперь всё изменится.
Я подхожу ближе, и моё сердце замирает от счастья. Моя крёстная фея! Как же я до этого дня могла не верить в чудеса?
Фея отступает в сторону и жестом приглашает меня пройти внутрь склепа. Теперь я вижу, что мрачное помещение озарено бледным зелёным светом. Кажется, будто изумрудное сияние исходит от самих стен. И ещё – приятный аромат жасмина. Не могу понять, то ли этот аромат исходит  от феи, то ли весь воздух пронизан запахом цветов.
Когда я прохожу мимо феи, она склоняется ко мне и ласково улыбается. Какие у неё красивые белые зубы! Как бы я хотела, хотя бы немного, походить на эту красавицу.
- Скажи, - шепчет фея, ещё больше склоняясь ко мне. Тёмные волосы щекочут мою шею, а от медового голоса всё замирает внутри. – Скажи, чего ты хочешь больше всего?
И я говорю ей те два желания, которые буквально рвут меня на части.
- О, да, - шепчет фея, едва не касаясь губами моего уха. – Всё будет именно так. Ты обязательно попадёшь на бал. Но для начала я хотела бы сделать тебе подарок. Очень особый подарок…
Когда я останавливаюсь в дверях зала, музыка стихает, и взгляды всех присутствующих оказываются прикованы ко мне. Да, как и сказала фея, я стала абсолютно неотразимой. Кое-кто из мужчин танцоров¸ отпускает руки и талии своих партнёрш и буквально тянется ко мне. Король на троне кажется потрясённым, а принц, стоящий рядом, хмурит брови и делает шаг вниз по лестнице.
- Кто? Кто это? – витает над залом. – Кто это?
- Вас нет в списке приглашённых, - хрипит в ухо распорядитель. Его бледная физиономия кажется ликом утопленника.
- Правда? – улыбаюсь я, наблюдая, как принц, расталкивая остальных, направляется в мою сторону. Те из дворян, кто уже шагал сюда, останавливаются с досадливыми минами на лицах. – Я могу уйти.
- Но, - продолжает сипеть распорядитель и в этот момент принц буквально отшвыривает его в сторону.
 – Кто вы, прекрасное видение? – принц тяжело дышит, буквально пожирая меня взглядом. – Клянусь, этот бал стоило организовать только ради вашего присутствия.
- Вам не кажется, - я позволяю взять себя под руку и вести в зал, - что в каждой женщине непременно должна быть некая загадка? Пусть моё имя будет именно этой загадкой.
- Не буду настаивать, - уши принца кажутся красными, точно их долго тёрли пальцами. – Желание красавицы – закон
Женщины, особенно некрасивые, глядят на меня с откровенной завистью и даже ненавистью. Но мне на это плевать. Сегодня - моя ночь и я купаюсь в восхищённых взглядах мужчин, собравшихся здесь. И каждому я томно гляжу в ответ, подмигиваю  и посылаю воздушные поцелуи. 
Принц знакомит меня с королём, и старик буквально раздевает меня взглядом. Бормочет: «Был бы я моложе». Но вполне очевидно, что разница в годах его нисколько не останавливает и если бы не сын…
Бал продолжается, и мы кружимся в самом центре зала, который остальные освободили для нас. Танец не мешает мне рассматривать всё вокруг, но интересует меня не пышное убранство роскошного помещения, а гости сегодняшнего торжества.
Точнее – три гостьи.
Вот они. Мачеха с большим бокалом в руке тусклым взглядом смотрит перед собой. Очевидно, что она уже изрядно пьяна, так что скоро начнёт собираться домой. Её дочери стоят возле стены и злобно глядят на кружащие парочки. Понятное дело, никто из дворян не польстился на подобных уродин. Я смеюсь, а когда принц спрашивает, что меня развеселило, отвечаю, что вспомнила одну смешную штуку. А после прошу сделать перерыв.
- Я только сейчас обратил внимание, - принц тяжело дышит, когда ведёт меня на огромный балкон, нависающий над королевским садом. – У тебя что, стеклянные туфельки?
- Хрустальные, - я целую его в щёку. – Побудь здесь, мне нужно ненадолго уединиться.
Мои дела действительно не занимают много времени и возвратившись, я вижу принца, которые опирается на перила балкона и смотрит в сад, освещённый разноцветными фонарями. Останавливаюсь рядом и гляжу вниз.
- Весело у вас, - говорю я. – Так всегда?
- Хотелось бы, - рука принца ложится на мою. – Но полсотни лет назад всё было по-другому. Слышала про проклятье нашей семьи? Не знаю, стоит ли об этом говорить в такую ночь, тем более, мы едва знакомы…
- Это – легко исправимо, - наши пальцы переплетаются. – И я просто обожаю страшные истории.
- Моя бабушка, - принц смотрит в небо, которое мало-помалу начинает сереть. Это, между прочим, тревожный знак. Фея предупреждала, что бал нужно покинуть вовремя. – Была очень красивой женщиной, и она смертельно боялась старости и угасания. Ходят слухи, что она связалась с нечистой силой, и дьявол подарил бабушке вечную молодость. Но вечная молодость оказалась проклятием, потому что для того, чтобы оставаться бессмертной красавицей, бабушка была вынуждена пить кровь людей.
- Какой ужас, - шепчу я, но на самом деле не испытываю ни капли страха. Скорее -   нечто иное. И что?
- Долгие годы никто не мог понять, что за мор свирепствует с окрестностях, покуда пришлый книжник не указал на странные раны на шеях умерших. Ему же после удалось заманить вампиршу в наш семейный склеп, запереть её там и погрузить в сон. Надеюсь, он станет для неё вечным.
- Ничто в этом мире не вечно, - едва слышно шепчу я.
- Что? – принц поворачивается ко мне. – Я не расслышал.
- Мне пора, - небо стремительно сереет и отпустив руку принца, я ускользаю прочь. – До встречи.
- Погоди! – он бежит за мной. – Как я смогу найти тебя?
В бальном зале – паника. Женщины прячутся за спинами своих кавалеров, а те сами не знают, что им делать дальше. Король отчитывает начальника охраны, а тот краснеет, бледнеет и разводит руками. Никто не понимает, что происходит.
Одна я знаю, что произошло.
Фея позволила мне исполнить два моих заветных желания.
Я побывала на королевском балу и танцевала с принцем.
А второе…
На лестнице, ведущей вниз от входа в королевский дворец, происходит забавный казус. Хрустальная туфелька с левой ноги соскальзывает и остаётся лежать на ступенях. К сожалению, времени вернуться и подобрать её уже нет: солнечные лучи касаются крыши дворца, и остаётся совсем немного времени до того, как они озарят двор. 
Чёрная карета, запряжённая пятёркой вороных, уже ждёт меня с распахнутой дверью и стоит мне запрыгнуть внутрь, немедленно мчит прочь.
Как же много подарков сделала мне крёстная фея! Но самый главный я получила сегодняшней ночью.
В тот миг, когда глядя в испуганные глаза мачехи и её тупых дочерей, я выпила их досуха и бросила тела в королевском саду.