Война и мир, и зомби
Книга 1
Часть 2
6.� � � � � � �
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунах)� и� Трауне (в Линце) и укреплял ограды вокруг, покуда ещё тихих, погостов.� � � � � 23го октября русские войска переходили реку Энс. � усские обозы, артиллерия, особые отряды и колоны войск тянулись через мёртвый город Энс, по сю и по ту сторону моста.� � � � �
� � � � � � � � � День был тёплый, осенний и дождливый, какой особо любит нежить. Пространная перспектива, раскрывшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась и свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Некоторые учёные мужи утверждали, что подобная картина стоит перед ликом ожившего упыря, но по понятным причинам подтвердить сие ещё никто не смог.�
� � � � � � � � � Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лились массы русских войск. Виднелись чёрные точки некогда живых обитателей Энса, сейчас неуклюже ковылявших меж белых стен домов. Виднелись на повороте Дуная суда, груженые мёртвыми телами и остров, и замок с парком, окружённый водами впадения Энса в Дунай. Ходили слухи, де в замке поселилась самая крупная община нежити здешних мест, но смельчаков, дерзнувших бы проверить сказанное покуда не находилось. Виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зелёных вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из-за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса и далеко впереди, на горе, по ту сторону Энса виднелись разъезды неприятеля, подгонявшие дрессированных упырей.
Между орудиями, на высоте, стояли впереди начальник арьергарда, генерал с свитским офицером и командующий особого отряда. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к арьергарду. Казак-упыребоец, сопутствующий Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий� угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Последний, с добавлением полыни, так ненавидимой нежитью. Офицеры радостно окружали угощавшего, кто на коленях, кто сидя по-турецки на мокрой траве.
- Да не дурак ли был этот австрийский князь, что тут замок выстроил? Неужто не задумывался, к чему может привести близость пары погостов? Что же вы не едите господа? – говорил Несвицкий.
- Покорно благодарю, князь, - ответил один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – А место…Поди, замок строили, когда о напасти ещё никто слыхом не слыхивал. Поди и у нас прежде от погостов не прятались. А так, когда мимо самого парка проходили, дом видели. Чудесный он просто. Ежели бы не упыри кругом…�
- Посмотрите, князь, - сказал другой, которому очень хотелось взять ещё пирожок, но совестно было, а который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, - посмотрите-ка, что делают наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое только закололи пару упырей. Орлы, - сказал он с видимым удовольствием.
- И то, и то, - сказал Несвицкий. – Нет, а вот чего бы я желал, - прибавил он, прожёвывая пирожок в своём красивом влажном рте, - так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбался, его глаза сузились и засветились.
- А ведь хорошо бы, господа! � � �
Настало неловкое молчание. Офицеры переглядывались.
- Хоть бы попугать этих монашек. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
- Мертвы они все, - сказал офицер, который был посмелее. – И добро, ежели просто упокоились.
Между тем, свитский офицер, стоявший впереди, указывал что-то генералу. Генерал смотрел в зрительную трубку.
- Ну, так и есть, так и есть, - сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, - так и есть, спустят нежить и станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель, и его батарея, из которой показался молочно-белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел и послышался тихий, покуда, вой освобождённой нежити. Видно было, как наши войска заспешили на переправе.� � �
Несвицкий, отдуваясь поднялся и подошёл к генералу. Он до сих пор ощущал неловкость от своего предложения навестить монашек.
- Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
- Нехорошо дело, - сказал генерал, не отвечая ему, - замешкались наши. Пожрать их могут, в таком-то положении.
- Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
- Да, съездите, пожалуйста, - сказал генерал, повторяя то, что уже подробно было приказано, - скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как только на него нежить ступит. Да чтобы горючие материалы на мосту ещё осмотреть.
- Очень хорошо, - отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул своё тяжёлое тело на седло. Зазвенели обереги.� � �
- Право, жаль, что так с монашками вышло, - сказал он офицерам, глядевшим на него и поехал по вьющейся тропинке под гору.
- Ну-тка, куда донесёт, капитан, хватите-ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
- Прислуга, к орудиям! – скомандовал офицер, и через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
- Первое! – послушалась команда.
Бойко отскочил 1-й нумер. Металлически, оглушая зазвенело орудие и через головы всех наших под горой, свистя, перелетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.�
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближающейся орды нежити. Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и красивое впечатление.
Однако же, длилось оно недолго. Звук растаял, светило скрылось за тучами и стал слышен усиливающийся вой приближающейся нежити.� � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � �
� � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � Ква
Лягушка светло-зелёного цвета, с тёмными пятнышками, похожими на веснушки, неподвижно сидела на листе ковшики и меланхолично катала лапкой стрелу. Большие глазки блестели, точно две жемчужины, а золотая корона на голове сверкала в свете солнца.
Иван Царевич сделал шаг к крошечному водоёму и внезапно ощутил на себе чужой недобрый взгляд. По другую строну маленького озера стоял парень с луком в руках. Дорогая одежда и надменное выражение холёного лица выдавали богатого человека. Может даже дворянина.
- Ты кто? – произнёс Иван Царевич, вынимая стрелу из колчана. Незнакомец сделал то же.� � � – Я – Иван, царский сын. Назовись.
- Ква? - недоумевая спросила лягушка.
- А я – Жан, королевич, - с отчётливым акцентом сказал парень и внезапно прицелился в Ивана. – Я пришёл за стрелой и невестой.� �
- «За невестой он пришёл! – мысленно усмехнулся Иван, вскидывая лук. – Всем известно, что Царевна-лягушка хранит сокровища покойного Кощея. А нам, с нашей-то пустой казной, деньги ого-го, как нужны!»
- Это – моя стрела! – строго сказал Иван и прицелился. – Убирайся в свои заморские края, но то пожалеешь. Стреляю я без промаха.
- Ква, - осуждающе сказала лягушка и катнула лапкой стрелу. Та булькнула и ушла под воду.
- Моя это стрела, - Жан оскалился. – И без жабы я никуда не уйду.
- Ну, я тебя предупреждал! – Иван отпустил тетиву. – Получай!
Жан выстрелил мгновением позже, но его стрела так же безошибочно поразила цель. Оба парня безмолвно повалились на землю.
Затрещали ветки и из чащобы выбрался большущий медведь с впалыми седыми боками. Зверь поглядел на неподвижные тела, а после – на лягушку.
- Спасибо тебя, дочка, - сказал медведь и медленно побрёл к Ивану. - Стар я уже стал, за добычей-то бегать. Да и ни нюх никудышный, ягоды искать.
- Ква? – спросила лягушка.
- Нет, не жалко, - сказал медведь. - Чего тех жалеть, кто все вопросы через смертоубийство привык решать? Коли сумели бы договориться, я бы опять кору глодал. А так…
Медведь утащил тела в лес.
- Ква, - печально сказала лягушка и нырнула в воду.
Сказка закончилась.

НА ДВЕ СТАВКИ
� � � � � � � � � � � � В лицо пахнуло жаром, а ноздри ощутили бодрящий аромат горящей серы. Я на бегу поправила правое копытце, распрямила хвост и тряхнула головой, чтобы рога стали на место.
- Правый рог – наоборот! – прошипела младший дьявол из Третьего круга. – Главный тебя искал. Зол, как ангел!
И точно, из обжигающих облаков дыма уже вылепилась козлобородая физиономия Вельзевула.
- Ты опоздала! Опять!
- Последний раз, честно, честно! – я подхватила огненную плеть и послав шефу воздушный поцелуй, прыгнула в огненную дыру портала.
При виде меня грешники начали нырять в котлы и отползать к дальним стенкам своих сковородок.
- Заждались, милые? – я щёлкнула бичом и улыбнулась своей фирменной клыкастой улыбкой.
� � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � * * *
Хитон зацепился за куст роз и пришлось тихо ругаться, распутывая нежную ткань. Потом, поминая всех святых, менять крылья местами и долго искать нимб в рюкзаке.
Заиграла нежная мелодия начала смены, а до золотых ворот ещё оставалась половина вечности.
- Ты рог забыла снять! – прошипела архангел из Шестого неба и покрутила пальцем у виска. – Главный тебя искал. Зол, как чёрт!
И точно, под звуки ангельского хора в воздухе засиял лик Петра.
- Ты опоздала! Опять!
- Последний раз, честно, честно! – я подхватила лиру и полетела к воротам, послав шефу воздушный поцелуй.
Приходится разрываться между двумя работами. Ничего не поделаешь: кризис.

� � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � � ешение
Шальной метеорит сбил антенну связи и пробил правый топливный бак. Горючего оставалось лишь на путь домой через систему Проциона. Но в астероидном поясе системы жили злобные сирены. Их песни проникали в мозг пилотов и вынуждали астролётчиков разбивать корабли о поверхность планетоидов.
Но капитан нашёл решение. При подлёте к системе он сел в кресло и включил популярную на Земле голодраму о любви брошенной пылесосом-роботом кофеварки к одинокому серверу на Нептуне.
Сирены напрасно колебали космический эфир. Их песни так и не смогли проникнуть в мозг пилота. Корабль спокойно ушёл к Земле.

Центр треугольника
Солнце. Шум песка. Песня ветра.
Красные шарики точно повисли в воздухе. Блестящий метал отражает лучи светила и эти алые точки. Движение вперёд и в сторону. Точность, будто в сложном танце: один неверный шаг и сбился с ритма. Скрип песчинок под ногами. Капли пота на лбу.
Они поработили наш мир так давно, что уже никто и не помнит, когда. Сделали нас вечными рабами. Думали, что ничего никогда не изменится. Однако мы восставали…И раз за разом терпели поражение. Потом появилась легенда об ином мире, где живут наши братья, которые нам помогут.
Оставалось лишь добраться туда.
Искры от быстрого соприкосновения металла. Красные точки, искры и свет. Наверное, это красиво. Тяжёлое дыхание. Я – центр треугольника, образованного клинками в руках моих врагов. Движение – точно чудной, замысловатый танец.
Мы нашли ход в промежуточный мир, между нашим и миром далёких братьев. К сожалению, могли посылать лишь одного человека за раз. А враг – сразу троих. Настигнув беглеца, преследователи становились в треугольник, центром которого оказывалась жертва. После нам приносили посланцев: изрубленные мёртвые тела.
Я придумал, как двигаться вдоль сторон смертоносной фигуры; уходя из-под удара и успевая бить самому.
Бой окончен. Передо мной, на земле, три уродливых мертвеца. Однако я тяжело ранен и кровь быстро покидает израненное тело. Это ничего. Думаю, когда в этот раз каратели не вернутся, соратники поймут, что я был прав. И в следующий раз у них всё получится.
Солнце. Шум песка. Песня ветра.
Тишина. Мрак.


Поиски.� � � � Он проснулся, словно по щелчку выключателя и некоторое время лежал неподвижно, рассматривая комнату, перед собой. Луч солнца, пройдя сквозь тусклое стекло, падал на пол, устланный грязным ковром. Толстые мохнатые пылинки неторопливо плыли в золотистом мареве, мгновенно исчезая за его пределами.� � Небольшой красный блокнот лежал на краю тумбочки, рядом с кроватью и он, протянув руку, с некоторой опаской раскрыл его. Книжица охотно и даже с некоторым злорадством распахнулась на странице разлинованной в календарь. В нижнем правом углу стояло сегодняшнее число, с отметкой - сто, обведённое жирной красной линией.� � Он резко сел на кровати и захлопнув блокнот, бросил его на тумбочку. Потом вспомнил, открыл на том же месте и вырвав страницу долго мял её в руках, перед тем, как швырнуть в стену. Секундой позже ежедневник полетел следом, улко хлопнув о пол.� � Только услыхав громкий стук, он понял, что ему чего то недостаёт. Обернувшись, он посмотрел на свою соседку по кровати, которая, как и он, спала полностью одетой. Женщина открыто, как то по детски, улыбалась во сне. Вот только дыхания не было слышно и не вздымалось одеяло на груди.� � Лёгкая игла грусти кольнула его, однако за прошедшие сто долгих дней он не раз сталкивался с подобным, поэтому успел привыкнуть, как бы чудовищно это не звучало. Женщину эту он встретил только вчера и даже не успел узнать имени. Пару минут он размышлял, не прикрыть ли ей лицо, но она улыбалась так мило, что у него не достало духу.� � Поэтому он просто обулся и тихо вышел вон, осторожно прикрыв за собой двери. Ему казалось, стоит только начать шуметь и произойдёт страшное. При этом он великолепно понимал, что самое страшное уже произошло.� � В коридоре опустевшей гостиницы было сумрачно и отовсюду просачивался тяжёлый сладковатый запах, от которого першило в горле и подступала тошнота. Вчера вечером вроде бы было не так. Или он просто вымотался за день? Эти поиски вынимали из него всю душу.� � Он собирался проследовать прямиком к выходу, однако газеты, разложенные на столике портье, привлекли его внимание. Кто то терпеливо собирал прессу за прошедший год, складывая передовицы в подобие некой истории.� � Здесь была завязка: "Загадочная эпидемия", развитие сюжета: "Смерть приходит во сне", кульминация: "Страна в карантине" и развязка-приговор: "Инкубационный период - сто дней".� � Он взмахнул рукой и газеты ранеными птицами разлетелись в разные стороны, унося с собой непрочитанные трагедии, которые уже никому не интересны.� � Угрюмо проследив за их последним полётом, он достал телефон и рассматривал его так, словно это был маленький хищный зверёк. Потом, всё-таки включил. Зарядки едва хватало на один недолгий звонок. То, что ему и требовалось.� � Гудков почти не было, словно на том конце терпеливо ожидали его звонка. Впрочем, скорее всего так оно и было.� � - Ты, - выдохнул женский голос, - ты...� � - Привет, - неуверенно сказал он, - вот, решил позвонить.� � - Именно сегодня? Потому, что сегодня...� � - Да, - отрезал он, - давай лучше не будем.� � - Не будем Теперь, когда ты можешь в любой момент...� � Не в любой, подумал он, а только во сне. Впрочем, какая разница?� � - Перестань, - попросил он, - мне и так нелегко.� � - Ну да, - съязвила она, - это же я заставляла тебя искать её в этом чёртовом месте!� � Он услышал, как она заводится и пожалел о том, что позвонил.� � - Я думаю, что она давно сдохла! - почти кричала она, - и желаю тебе того же!� � Он молчал и она тоже умолкла. Он слышал, как она всхлипывает там, на той стороне.� � - Прости, - сказала она, - ты же знаешь - я так не думаю.� � - Знаю, - сказал он.� � - Я люблю тебя, а ты?� � - Я, - начал он и телефон отключился.� � Он положил его на стол и направился к выходу.� � Солнце встретило его тёплым прикосновением к лицу и он остановился на пороге.� � Сто дней, подумал он, бесконечных сто дней бесплодных поисков. Но что такое жалкие сто дней для того, кто надеется и верит?

ПО� УЧЕНИЕ
� � � � � � � � � � � � Сначала её веки слегка дрогнули и лишь после немного приоткрылись. Улыбка уже появилась на моём лице, хоть я отлично знал: пройдёт ещё несколько минут, прежде чем измождённая женщина на соседней койке начнёт что-либо воспринимать. Наркотик, который она принимала последние несколько недель, не отпускал свою жертву так быстро.
- Кто вы? – спросила больная, наконец, - Доктор? Я вас совсем не помню…
- � азве я похож на доктора? – приходилось силой удерживать дрожащие уголки губ в нужном положении, - И совсем неважно, Варвара, что ты не знаешь нас, главное, что мы знаем тебя.
- Мы? – в тусклых глазах стоял смертный туман. Ещё немного и жуткая боль начнёт возвращаться. Следовало поторопиться, - Кто это: мы?
Я не стал отвечать, а лишь сделал улыбку проникновеннее. У меня так всегда получалось.
- Варя, - пришлось наклониться, чтобы взять холодную измождённую руку, - У нас есть к тебе поручение, которое сможешь выполнить только ты.
Даже сквозь наркотическое опьянение и подступающую боль она смогла удивиться.
- Я? – горький смешок разорвал тишину палаты, - Что я могу вообще?
- Тебя ожидает скорое пробуждение, - серые глаза внезапно широко распахнулись и в них плеснулся страх, - Да, да, именно пробуждение. И ты должна доставить наше сообщение. Сообщение о том, что ангелы застряли в вашем мире и не могут вернуться домой.
- Ангелы? – внезапно она прищурилась, - Ты…
- Да, - я кивнул и ослепительно белые волосы рассыпались по больничному халату, - Мы не можем вернуться и не способны доставить просьбу о помощи.
- Так, - её голос прервался, а худая грудь начала бешено вздыматься. Что-то из аппаратуры протяжно запищало, но я точно знал: нашу беседу никто прерывать не станет, - Там что-то есть?
- Естественно, - я погладил костлявую руку, ощутив её дрожь, - Но пробудиться во свете смогут лишь те, кто прошёл через долину страданий. Такие, как ты. Я ведь могу тебе довериться?
- Да, да! – по бледной коже лица бежали слёзы, а в глазах появилась такая неистовая надежда, что мне стало не по себе, - Я обязательно передам, после…После пробуждения.
- Вот и славно, - я погладил её по ёжику поредевших волос, - А теперь – отдыхай.
Людмила Константиновна, лечащий врач Варвары, устало взглянула на меня и провела ладонями по щекам. За те полгода, что я её знал, она здорово сдала.
- Что ты вообще ощущаешь в такие моменты? – негромко поинтересовалась она и посмотрела в окно, где среди ветвей дерева прыгали солнечные лучи.
- И какого ответа ты ждёшь? – я пересчитал деньги в конверте, - Что сказал муж?
- Удивился, когда перед самой смертью она стала улыбаться и шептать о каком-то «поручении», - Людмила Константиновна внезапно уставилась на меня и в её красных глазах мелькнула злость, - Страх смерти у Варвары всегда был очень велик, а последние недели – даже сильнее боли. Муж доволен, если ты это хотел знать.
Я поднялся и сунул конверт в карман пиджака. Пришлось его там придержать, чтобы успокоились прыгающие пальцы. Потом прошёлся и взялся за ручку двери. Стало слышно, как за окном поют птицы.
- Ты хоть сам-то веришь в своё «пробуждение»? – горько спросила Людмила Константиновна.
- Нет, - тихо ответил я и вышел вон.