...Старики говорят, что нельзя доверять русалкам. Русалки — это жестокие чудовища в прекрасном обличии, родные дочери жадного моря, и для каждого человека у них есть своя песня. Они поют её, чтобы увлечь на дно. Холодные сердца сирен не знают любви и жалости, хотя песни, которые они поют, заставляют людей потерять голову и забыть жизнь, своих близких и землю. Тёмные волны сомкнутся над головой того, кто заслушается русалок, и лишь море будет крепко хранить страшную тайну...
Маленькая русалочка, спрятавшись от палящих лучей солнца в тени скалы, громко плакала, задрав круглую детскую мордашку к небу. Она вертелась на одном месте, словно что-то потеряла, на пухлых щёчках слёзы прочертили две яркие блестящие полоски, и девочка, увидев её издалека, почему-то подумала: "Влетит ей".
Русалка была едва ли старше девочки: поначалу её можно было бы принять за обычную белокурую малышку, которая купалась и, вероятно, упустила в воду что-то ценное. Вот теперь ищет и отчаянно ревёт.
Вот только поблёскивающий время от времени в волнах хвост сразу указывал, кто это там крутится во вскипающей белой пене.
— Нечисть! — громко и уверенно сказала девочка, подбирая нагретый на солнце белый круглый камень. — Нечисть, пошла прочь!
Она хорошо помнила наказы старших. Несмотря на юный возраст морской нечисти, девочка была твёрдо уверена, что русалка может спеть свою коварную песню для отважного моряка и увлечь его за собой а дно, а значит, нужно было отогнать её прочь от берега.
"Нельзя верить русалкам.
Нельзя слушать их песни..."
Пущенный детской рукой, снаряд пролетел недалеко и шлёпнулся в воду, не попав в русалку, но та всё равно разразилась громкими рыданиями, вздрагивая детским беленьким тельцем, сцепив в отчаянии ручки под подбородком и некрасиво разевая ротик. "Совсем как Агата", — почему-то подумала девочка, и следующий камень неуклюже упал почти рядом с берегом.
Маленькая Агата плакала вчера. Точно так же беспомощно она вертелась посередине дороги, ревела и отирала рукой грязные щёки с блестящими дорожками от слёз. Мать дала ей монетку на хлеб, а Агата её потеряла. Искала долго, да так и не нашла.
— Иди реви в свою пещеру! — грозно и сердито проговорила девочка, поднимая острый осколок раковины. — Ну?!
Русалочка отрицательно затрясла головой, в истерике заламывая пухленькие ручки, и девочка, опустив занесённую было руку, почему-то спросила:
— Влетит тебе?
Русалка отрицательно затрясла головой, от слез у неё началась икота.
— Нет, — прорыдала она.
— Чего тогда ревёшь? — щурясь от солнца, произнесла девочка.
— Я куклу потеряла-а, — провыла русалочка. Истерика накрыла её с новой силой, она опрокинулась на спину и принялась бить хвостом по воде — совсем как дети колотят ногами. — Любимую-у-у...
— Куклу? — переспросила удивлённая девочка, отбрасывая кусок ракушки и отряхивая ладошки от влажного песка. — Русалки разве играют в куклы?
Русалка не ответила, только кивнула головой и окунулась в воду, борясь с икотой.
— Где ты взяла куклу-то? — с недоверием произнесла девочка, на всякий случай отступая от набегающий на берег волны. Это горе было ей понятно и вполне уважительно. Она вспомнила свою любимую куклу, сшитую из тряпок, с волосами из пакли, чумазую и с полуоторванной головой. Если б та потерялась...
Старики говорили: никогда не верить русалкам и не слушать их песен. Они рассказывали страшные сказки про коварных соблазнительниц и их прекрасные песни, но эта русалка была совсем не так прекрасна, как злая фея из легенд, и песен она никаких не пела.
Мать говорила, что верное средство от русалки — это крепкая палка и жгучее солнце, но эта крошка так была похожа на подружек девочки с их мелкими бедами, что девочка впервые в жизни подумала сердито: — "Всё врут эти взрослые! Никакой беды не случится, если я её пожалею. Если вздумает петь — убегу".
Но маленькой русалке было совсем не до песен. Она беспрестанно икала и то и дело принималась реветь снова. Какие уж тут песни?
— Здесь, на берегу нашла, — булькнула русалка, вытирая распухший от рёва красный нос ладошкой. — Она знаешь, какая красивая была?
При воспоминании о своей утраченной любимице русалка снова сквасила мордашку, её надутые губки затряслись, задрожали, на глаза снова навернулись слёзы.
— Как же ты потеряла её? — с недоверием произнесла девочка, усаживаясь на нагретый солнцем белый песок и обхватывая руками острые коленки.
— Море унесло, — жалобно пискнула русалка. — Море всегда берёт себе самое лучшее. Оно очень жадное и ненасытное...
Её заплаканные глазки стали задумчивы, она посмотрела на тёмные воды и тихонько вздохнула, успокаиваясь. Кажется, участие девочки ей помогло, она приняла его, и её беда, первое настоящее большое горе в её крохотной жизни, отступило.
— А какая она была, твоя кукла? — спросила девочка. Русалка оживилась, обрадованная возможности хотя бы поговорить об утраченной любимице.
— Очень красивая, — мелодичным голоском проговорила русалка с жаром, складывая ручки на детской голенькой грудке. — Правда-правда! На ней было длинное белое платьице и передничек с кружевами — совсем как у тебя. У неё были длинные светлые волосы, блестящие синие глазки, я ей даже свои бусики подарила, — русалка снова зашмыгала носом, её крохотная ручка показалась из воды, и девочка увидела зажатую в ладошке нитку настоящего жемчуга.
— И как же ты умудрилась потерять ее? — строго и сварливо, совсем как мать, произнесла девочка. — Надо было хранить хорошенько!
Губы русалочки снова дрогнули, из глаз опять брызнули слезы.
— Море всё равно отнимет, — горько ответила она. — Оно потихоньку воровало у меня мои сокровища. Эта кукла умела ходить и петь песенки, но под водой она испортилась и стала издавать какой-то противный звук, — русалка с отвращением плеснула хвостом.— Правда, он быстро затих. Потом рыбки утащили её красивые глазки. От воды её щёчки облезли. Но я всё равно любила её и баюкала каждый день. Море испортило её одежду, она раскисла и расползлась. Потом отклеились и уплыли её чудесные длинные волосы, но я всё равно продолжала её любить! Я нарвала длинных водорослей и сплела ей венок. Я каждый день плела ей венки, я подарила ей все свои сокровища, которые нашла на утонувших кораблях, и даже маленькое зеркальце. На ночь я привязывала её здесь, под скалой, за ножку, — русалочка снова всхлипнула, — но сегодня ножка оторвалась, и кукла уплыла. Совсем, — русалочка вздохнула и снова начала тереть глазки ручкой. — А я её так любила...
— Ну, ничего, — попыталась ободрить её девочка. — Найдёшь себе новую...
Русалочка снова разревелась и отрицательно замотала головёнкой, волосы на которой уже порядком подсохли на солнце.
— Думаешь, это так легко? — горестно произнесла она. — Думаешь, каждый день куклы появляются на побережье и только и ждут меня?! Нет уж. Да и любимую найти так сложно...
Девочка подумала и согласно кивнула.
— Да, это непросто, — подтвердила она.
— У меня есть ещё куклы, — задумчиво произнесла русалка. — Но... Другие не интересны, даже если они красивее. У новой куклы волосы чёрные, как ночь, и даже туфельки есть. Мне её мама подарила. Но это совсем не то. Ведь когда любишь, то любишь кого-то одного, так ведь?
— Верно, — серьёзно подтвердила девочка.
Вот ведь странное дело! А мать говорила — русалки любить не умеют. Но крохотная обитательница моря говорила с девочкой на понятном ей языке, и говорила то, с чем девочка была совершенно согласна.
Так может, взрослые не совсем и не всегда правы?
— Ты такая добрая... Хочешь, — с тоской в голосе проговорила русалочка, — я подарю тебе свои бусики? Мне они теперь ни к чему. Не на кого их надеть.
— Бу-усики? — протянула девочка, поднимаясь на ноги.
— Ну да, — русалочка пожала плечами и, взмахнув ручкой, кинула нитку жемчуга на берег. Бусы упали на песок почти рядом с девочкой, жарко горя на солнце. — Нравятся они тебя?
— Нравятся-то нравятся, — рассудительно, как взрослый человек, чувствующий подвох, ответила девочка. — Но ты же не станешь мне петь своих песен?
Русалочка захихикала, прикрывая ротик ладошками. Её заплаканные глазки засверкали озорным светом, мордашка стала хитрой, как у плутоватого бесёнка.
— Я ещё не умею петь, — доверительно прошептала она. — Я ещё маленькая!
— А была бы большая, — сурово произнесла девочка, — спела бы?
Русалочка пожала плечами.
— Русалки, — ответила она рассудительно, — поют только те песни, которые от людей слышат. Я слышала песенки про цыплят на лугу и про заблудившегося козлика...
— Врёшь!
— Нет, правда.
Девочка наклонилась, ловко ухватила бусики и поспешно надела их на шейку, застегнув замочек.
— Красиво, — сказала русалка, склонив головку к плечу. Её мордашка покраснела от уже лёгшего на тонкую бледную кожу загара, она то и дело оборачивалась на сияющее море, манящее её прочь. — Ну что, будем прощаться?
— Давай, — легко согласилась довольная девочка.
— Наверное, больше не увидимся, — вздохнула русалочка, плеснув хвостом. — А ты такая хорошая... Ты мне понравилась. Может, споёшь мне песенку на прощание? Такую, какую я ещё не слышала?
— Чтобы ты потом ею завлекала матросов? — фыркнула девочка. Русалочка снова зажала ротик ладошками, тихонько хихикая.
— Разве матроса завлечёшь песенкой про козлика, — сквозь смех выдавила она. — Ну, попробуй! Все говорят, что русалки поют песни людям. А ты спой мне.
— Ну, ладно, — важно ответила девочка, приглаживая передник.
Она хотела спеть свою любимую песенку про огонек в степи, длинную и грустную, чтоб посмотреть, загрустит ли русалочка. Девочка хотела проверить, а правду ли говорят, что у русалок нет сердец, и они не чувствуют жалости и печали.
Но она не успела.
При первых же звуках её голоса глаза русалки разгорелись странным неземным огнем, она заплескалась, забила в ладоши, радостно завизжала тонким высоким голосом:
— Любимая! Это же ЛЮБИМАЯ!
...Русалки умеют любить...
Шипящая волна слизнула девочку с берега, и та с ужасом ощутила себя крепко схваченной сильными руками. Волны сомкнулись над её головой и стерли из её глаз, полных ужаса, слёзы.
А русалка, радостно вереща, тащила вниз, вниз, вниз, в тёмную холодную глубину свою новую любимую куклу, и лопающиеся пузыри с шёпотом волн жадного моря заглушали этот отвратительный, такой назойливый звук, который не нравился русалке —
звук
отчаянно бьющегося
в задыхающейся груди
живого
сердца...
Море крепко будет хранить страшную тайну...