Он шел не оглядываясь по сторонам, нервно сжимая резную рукоять меча. Длинные, черные, как смоль, волосы разметались по плечам и колыхались в такт резким движениям, темно-синие глаза неотрывно смотрели вперед, словно цепляясь за что-то, тенью маячившее далеко за горизонтом.
Редкие прохожие в испуге отступали назад, едва завидев его стройную фигуру, сливающуюся с тенями домов. Полная луна показалась из-за облаков, и незнакомец перешел на другую сторону улицы, стараясь слиться с темными очертаниями зданий. Ему не нужен свет, ни лунный ни солнечный. Ведь свою цель он мог бы найти и с закрытыми глазами. Здесь он знал каждый уголок, каждый камень на дороге.
Он ни на секунду не выпускал из вида крошечный женский силуэт в алой накидке, словно язычок пламени мерцавшей в туманной дымке далеко впереди.
Незнакомец прибавил шаг. Он знал, куда она свернет, но не желал отставать. Припустил дождь и дорога быстро размякла. «В бедняцких кварталах вместо дорог, похоже, одно болото», — процедил мужчина сквозь зубы. Теперь ему приходилось смотреть под ноги — дорогие туфли увязали в дорожной глине.
Он свернул за угол и тут же столкнулся с ней.
— Я же просила не ходить за мной! — раздосадовано воскликнула девушка.
Мужчина грубо схватил её за руку и красивое лицо исказила гримаса гнева:
— Не ходить за тобой? Да кто ты такая, чтобы указывать мне?
Молодая женщина хотела что-то сказать в ответ, но лишь шумно выдохнула воздух. Огромные глаза цвета лазури наполнились слезами, но она быстро справилась с собой.
«Даже на удивление быстро, — подумал Кайджи, — но ты ещё поплачешь, дрянная кукла!» А вслух он произнес:
— Дома я с тобой разберусь как следует, Хиань. Ты расскажешь мне, куда бегаешь. Впрочем, я и так узнаю, — добавил он с недоброй усмешкой. — В этих нищенских местах постоянно воняет тухлой рыбой! Может, тебе здесь нравится? Поселиться решила?! — прорычал Кайджи, с силой тряхнув тонкую руку беглянки.
Кайджи широкими шагами направился в сторону квартала Сирокудзи, где располагался старинный особняк — его дом. Он крепко и грубо сжимал ладонь своей спутницы и девушке приходилось почти бежать, чтобы не упасть в лужу.
Наконец они свернули на мощеную камнем дорогу. Начался богатый квартал. С обеих сторон раскинулись огромные особняки, почти дворцы, с резными колоннами и драконами на черепичных крышах, с благоухавшими под дождем прекрасными садами, полными певчих птиц, чье пение сливалось с журчанием многочисленных белоснежных фонтанов, а по тенистым аллеям разгуливали павлины, и блестящие карпы плескались в глубоких, прохладных прудах.
Пожалуй, лишь жилище первого советника императора не уступало ему в роскоши. Каждый раз думая об этом, Кайджи чувствовал прилив гордости и самодовольства. Ему, сыну любимой императорской наложницы, досталось огромное богатство. и хотя он не является наследником трона (о чем весьма сожалел), в остальном никогда не знал отказа. Роскошь и слава, томные женские взгляды и высокое положение в обществе — всё это принадлежало ему и Кайджи привык воспринимать подарки судьбы как должное, порой проматывая за один вечер в увеселительных заведениях столько денег, сколько иной бедняк и за всю жизнь не видел.
«Надеюсь, никто не заметил, как я гонялся за этой дрянью по всему Ван-Миню. В любом случае, туфли придется выбросить», — думал молодой человек, заталкивая Хиань внутрь. Он неумело и достаточно шумно (хотя старался действовать тихо изо всех сил) закрыл дверь, поскольку прислуга была бы ненужным свидетелем его ночных приключений.
Так и не выпуская ее руки, он протащил девушку через весь дворец до ее покоев.
— Я не позволю своей сестре пятнать наше имя! — бросил он, втолкнув ее в комнату и захлопнув дверь.
— Да отпусти ты меня! — Хиань наконец-то вырвалась из железной хватки брата! — Не собираюсь отчитываться, я не маленькая девочка, которую ты вечно дергал за волосы! — её голос дрожал, но девушка старалась держать себя в руках. Её черные волосы растрепались и сейчас она пыталась вынуть из прически длинную заколку, чтобы снова собрать на затылке непослушные мокрые от дождя пряди.
— Не маленькая девочка? — передразнил ее Кайджи. — Тогда ты должна понимать, что ведешь себя хуже ребенка! Молись, чтобы твой муж ничего не узнал об этих выходках!
— Да что ты вообще знаешь о моем муже? — выпалила Хиань. Казалось, что от волнения её гладкая смуглая кожа стала бледнее. Кайджи ещё никогда не видел её в таком состоянии, сестра почти кричала и он сделал её знак понизить тон.
Теперь по лицу девушки текли крупные, как дождевые капли слезы, но она не замечала этого.
— Я стала ещё более одинокой, чем до этого проклятого замужества! Я потеряла всё на что надеялась! Мне ведь недавно исполнилось 17, но мой муж даже не положил мне цветущую ветку сливы у изголовья в знак внимания, как это принято. Я не слышала от него ни одного ласкового слова! Зачем всё это нужно, кому?!
Хиань рыдала в голос. Кайджи не ожидал такой реакции и стоял оцепенев. Все едкие и обидные слова, которые он заготовил по дороге домой, разом вылетели у него из головы. На миг он пожалел, что у девушки нет матери, которая, возможно нашла бы нужные слова утешения. Но быстро осекся — нечего сочувствовать этой своенравной неженке!
Хиань не могла больше говорить. Она опустилась на колени, заливая слезами рукава дорогого кимоно.
Какое-то время Хиань сидела на коленях в углу просторной комнаты. Ей было стыдно за то, что она сорвалась перед братом, этим насмешником. Но в то же время Хиань знала, что всё, что было сказано ею в порыве отчаяния — правда. Девушка встала и открыла небольшой сундучок в поисках платка, чтобы утереть слёзы. Она быстро нашла его — шелковый платок, подарок матери: небольшой лоскут ткани с изящной вышивкой по краям. Хиань вынула также и зеркало. В комнате было темно. Лишь рассеянный лунный свет проникал внутрь, но его хватало, чтобы девушка могла рассмотреть своё отражение. Хиань вынула заколку и распустила длинные волосы. Её стройная фигура с высокой грудью, нежные девичьи черты лица, и движения были настолько прекрасны, что в сумерках девушка была похожа на героиню древних сказаний, вечно юное божество. Однако быть вечно молодыми и беспечными могут лишь воистину одни боги. Тёмные тени под глазами Хиань, её опущенные плечи и слезы выдавали печаль девушки. В руках она всё ещё держала заколку и ей нравилось, как длинный и острый предмет холодит ладонь. Почти неосознанно Хиань разглядывала украшение: острая спица, украшенная жемчугом... Одно верное движение и она избавит Хиань от печали, что гнетет её так часто. Не нужно будет терпеть одиночество, не нужно хранить тайну...
Девушка глубоко вздохнула и прикрыв глаза, прижала острие заколки к тонкой шее.
— Не спеши, — совсем рядом раздался мягкий голос, и чья-то рука нежно коснулась щеки Хиань. — Настолько легко, словно вздох теплого ветра пробежал по гладкой коже. Девушка открыла глаза. Перед ней стоял неземной красоты юноша в шелковых синих и белоснежных одеждах. Лучи молодого месяца пронизывали его и казалось, что он сам соткан весь из лунного света. Его серебристые волосы едва колыхались на ветру, проникавшем из открытого окна. На вид ему было едва ли больше двадцати, и только взгляд необычайно светлых, кристально-голубых глаз выдавал мудрость прожитых долгих тысячелетий. — Или быть может, ты разлюбила меня?
— Тайхо! — девушка выронила заколку и бросилась в объятия ночного гостя.
Услышав это имя, он ласково улыбнулся ей — единственной во всей Империи, кто осмеливался так просто обращаться к нему, Тайхао Ван-Луню, Повелителю воды и воздуха, Царю Небесных Драконов.
Хиань прижалась к любимому. Рядом с ним она почувствовала, что усталость бесследно исчезла и все ночные переживания показались девушке далекими, словно и не с ней это было. Хиань была счастлива в эти мгновения и она знала, что не пожалеет и жизни лишь для того, чтобы снова, хотя бы раз, испытать это. Она прижалась к юноше, своему богу (а в этот миг он действительно принадлежал только ей) и закрыла глаза. Хиань знала, что в это время Тайхао рассматривает её и не стеснялась этого необычного, внимательного взора.
—Я искала тебя этой ночью, — сказала девушка. — я не могла провести ещё один ужасный день без тебя!
— Я знаю, милая Хиань. — руки Тайхо нежно гладили девушку по голове. И Хиань чувствовала, как с каждым движением этих сильных рук ей становится всё теплее и спокойнее. Её разум отказывался понимать происходящее, но сердце ликовало.
— Но тебе не стоило так волноваться... Я — повсюду. Ты можешь ощущать моё присутствие в малейшем звоне колокольчиков, в каждой капле дождя. Я не всегда могу представать перед тобой в земном воплощении. Таков закон, милая Хиань. — Юноша слегка улыбался, изучая каждый изгиб юного тела своей собеседницы. — Есть много законов, перед которыми бессильны даже боги, — вздохнул он.
— Но Любовь выше всех законов! — горячо воскликнула красавица.
Тайхо тихонько коснулся алых губ Хиань:
— Ты не знаешь, о чем говоришь... Люди так быстро стареют... Как фарфоровые куклы, что разбились о камень, люди теряют красоту и силу...
Хиань не ожидала таких жестких слов от своего возлюбленного, на лице которого появилось легкое сожаление, словно речь и впрямь шла о старых куклах.
Девушка отстранилась.
— Я для тебя всего лишь игрушка, — она отвернулась и отошла к окну. Тайхао подошел к ней и обнял за плечи.
— Если б ты только могла представить, что я чувствую каждый раз, когда гляжу на тебя, и знаю, что однажды потеряю мою любимую навсегда, и мне придется прожить ещё тысячи человеческих жизней без тебя. Если б ты знала, каким одиноким и потерянным я чувствую себя в такие минуты…
Говоря это, он покрывал поцелуями ее лицо, шею, плечи.
Ипостась человека (из четырёх возможных) стоила больше всего сил для Тайхао и он почувствовал, как слабеет. Любовная страсть освобождает массу энергии. Он знал, что если сейчас его выследит демон Байху (Белый Тигр), то Дракон окажется практически беззащитен перед своим врагом.
— Хиань, милая Хиань, — шептал он, едва касаясь губами ее бархатной кожи. Девушка закрыла глаза, полностью поддаваясь магии его чарующего голоса.
Но даже в порыве страсти Тайхао не мог не улыбнуться своим собственным словам. Дракон не питал иллюзий по поводу будущего своих отношений с обычной, пусть и необыкновенно красивой, женщиной. Всё это уже происходило с бессмертным существом много раз. Когда-то, на заре времен, Тайхао терзался своей беспомощностью перед извечным вращением Колеса смертей и перерождений и в дерзости своей даже пытался изменить его, рискуя собственной жизнью. Но повернуть вспять движущие силы мироздания оказался не в силах даже он. Поэтому вот уже много сотен лет Тайхо прекрасно знал, что у смертной любви печальный конец. Ему, божественному Дракону воздуха и Воды, не пристало переживать по этому поводу. Впрочем, земные женщины всегда привлекали его. Поэтому, заранее зная о печальном исходе своей земной любви, Тайхо с удовольствием проживал одну историю за другой, сквозь века оставаясь верным лишь себе. Он быстро воспылал страстью к прекрасной Хиань, что так несчастна в замужестве, но Ван-Лунь знал также, что его чувство непостоянно, словно стихия, власть над которой он имеет. А пока он старался помочь Хиань, этой птице в золотой клетке. Если лишь одно прикосновение бога делает её счастливой, то Тайхао был готов подарить ей куда больше.
Нежно-розовый рассвет едва окрасил небо, и первый солнечный луч проник в комнату, осветив лицо улыбавшейся во сне Хиань. Она поморщилась и открыла глаза, с сожалением оглядев пустую постель рядом с собой.
— Опять я не заметила, как но ушёл, — с легкой досадой пробормотала она, зарывшись лицом в подушку, все еще хранившую тепло любимого.
В комнате пахло свежей листвой и чем-то ещё... Неуловимый дух соленой морской воды. Хиань глубоко вздохнула. Каждый раз она спрашивала себя — уж не сон ли всё это. И каждый раз убеждалась: Царь небесных драконов, её Тайхо, был здесь! Безмятежность и ощущение счастья, которое испытала Хиань, разве не это ли был его подарок девушке? Подарок бога, в бездонных глазах которого она видела своё отражение. Её губы ещё помнили теплые поцелуи ночного гостя. а кожа девушки, казалось, до сих пор хранила его обжигающие прикосновения.
Но, не смотря на безмерную радость, сердце Хиань обливалось кровью при мысли, что это мог быть последний раз. Вдруг Тайхо не придет к ней больше? Любовь Хиань Фан-Янг к Тайхао была слишком велика, чтобы вынести разлуку с любимым. А он... он уходит не прощаясь так легко, словно птица перелетает с одной ветки на другую.