Довольно необычный роман. Не надо его рассматривать с чисто фантастической точки зрения. Скорее, в нем делается легкий акцент на какую-то мистику, загадку и тайну. Написан он как детектив в лучших традициях жанра: Голливуд; пугающий Человек-Чудовище; таинственный человек со стигматами по-имени… Иисус Христос; старые преступления и загадки, которые, даже спустя двадцать лет, грозят нарушить спокойный сон; новые преступления, начинающиеся как розыгрыш и заканчивающиеся смертями и т.д. и т.п.

Читая все это, понимаешь, что Голливуд – это и есть кладбище для безумцев, со всеми его тайнами, интригами, абсурдом, хитросплетениями. Опасный мир и потому еще более манящий. Это Голливуд выпивает все соки, ворует жизни, скупает души, а оставшуюся оболочку человека выплевывает на кладбище, находящееся за киностудией, и триумфально ставит надгробие с надписью «Добро пожаловать».

Именно в этом месте мы и встречаем героев, уже знакомых по роману «Смерть, дело одинокое». Это и Крамли, и старушка Констанция Реттинген, и слепой Генри, и, конечно же, сам Главный Герой. Действие романа происходит спустя некоторое время после событий, происходящих в «Смерть, дело одинокое». Это не продолжение «Смерти», это отдельная история, со своими тайнами.

Наш герой уже не пишет истории для журналов, из-под его пера вылетают удивительные и неповторимые сценарии. Насмотревшись со своим другом Роем в детстве Кинг-Конга, он мечтает написать равный ему по гениальности сценарий. Он свято верит, что Кинг-Конг не умирает, он будет оживать снова и снова, и снова… Стоит только вставить пленку в проектор. Это его вдохновляет, так как возвращает в детство, где кажется, что все возможно.

Написан роман в стиле «Вина из одуванчиков» — та же тихая грусть, легкая сентиментальность. Если говорить о стиле — тут все ясно, Бредбери это Бредбери. О сюжете — он интересен, по-своему необычен, развивается стремительно. Поначалу кажется мистическим, и это ощущение не пропадает, несмотря на вполне «реалистичную» концовку.

Читая «Кладбище для безумцев», понимаешь, что это своеобразная история про Красавицу и Чудовище. Но только привычных нам красавицы и чудовища мы не узнаем ни в одной строчке. Потому, что это, все таки, не сказка, а реальная жизнь. Все начинается с шутки и заходит слишком далеко. Кто-то решил попугать всех и повесил на кладбище, в ночь Хеллоуина (одного из любимых праздников Р.Брэдбери), труп почившего двадцать лет назад владельца киностудии. Впоследствии оказалось, что это бутафорская кукла из папье-маше. Но все таки становится ясно, что надо думать, с чем можно шутить, а с чем нельзя. С этого трупа все начинается и закручивается в тугой клубок загадок. Где одна ниточка – это тот самый Человек-Чудовище, вторая – его слепая спутница, третья - лучший в мире аниматор динозавров Рой, четвертая – личный бальзамировщик Ленина и в самом центре этого клубка находится наш герой.

Отыскать выход из лабиринта смертей, реальных и мнимых, ему помогают надменный китайско-немецкий режиссер с неизменным моноклем в глазу; верный друг и названный отец героя – Крамли; «Великий Нос всех времен» слепой Генри и другие доброжелатели.



В главном герое — писателе-фантасте и сценаристе нетрудно узнать автора, лет тридцати с хвостиком. Ведь Бредбери, сам говорил, что героев часто пишет с себя. Сначала недоумеваешь, как этот трусливый и неуверенный тип может быть похож на Брэдбери. Он всего боится: машин (ездит на велосипеде), высоты, темноты, оружия, неизвестности (хотя этого многие боятся), он постоянно неуверен в своих действиях. Но потом понимаешь, а почему бы и нет? Ведь в молодости человек неопытен, совершает глупые ошибки. Все приходит потом, с возрастом, и Брэдбери, оглянувшись назад, может, не боясь ничего, сказать: «Да, он на меня похож, или я на него, что не столь уж важно».

И в заключении хотелось бы процитировать замечательные, а главное попавшие в точку, слова Клариссы Пульсон об этом романе: «Пусть интрига надуманная, а повороты сюжета не отличаются изяществом, зато есть неотразимая ностальгическая дымка, легкий привкус абсурда и неистребимое, ревнивое и какое-то детское восхищение кинематографом, который для Брэдбери, несмотря ни на что, почти настоящая жизнь».