Сегодня речь пойдет о самых опасных, роковых женщинах древности. они окрасили свой след в истории кровью.
И так Мессалина.

Мессалина родилась в 20 году нашей эры в семье консула Марка Валерия Мессалы, представителя древнего и знатного рода Валериев. Как водилось у патрициев, девочку нарекли по имени отца. Если в семье рождалось несколько дочерей, их просто нумеровали - Первая, Вторая и так далее. Поскольку у Мессалины номера не было, скорее всего, она была единственной дочерью рано умершего Мессалы.
Молодость Мессалины пришлась на период стремительных перемен в Римской империи. Богатство и успех патрициев стали всецело зависеть от степени близости к императору и влияния на него. Борьба за место возле первого лица государства велась без правил и пощады. Падение нравов знати было невиданным. Кроме того, Рим поглотил многие народы и перенял их не слишком целомудренные обычаи. Особенно популярным оказался греческий культ красоты и плотской любви. Еще недавно Рим был оплотом патриархальности и сдержанности. Выходя на люди, римлянки кутались не хуже современных мусульманок. Известен случай, когда сенатору коллеги вынесли выговор за то, что он поцеловал свою жену в присутствии дочери. Теперь же в моду вошли пышные пиры, которые по эллинскому образцу начинались философскими беседами, а заканчивались оргиями. Вместе с вином обильно лилась кровь - правители Вечного города губили на гладиаторских боях сотни людей и животных. Тон упадку нравственности задавали императоры. Многие пострадали от деспотизма и подозрительности уже второго из них, Тиберия, а его приемник Калигула был откровенно сумасшедшим. Он издевался над приближенными, а из их жен создал себе гарем. Возразить никто не смел - даже косой взгляд на безумца мог стоить жизни. Калигула не раз говорил, что, будь у римского народа одна шея, он с радостью срубил бы ее.

В такой обстановке и росла Мессалина. Она вдоволь наслушалась скабрезных историй и рано научилась привлекать мужчин с помощью искусно подведенных глаз, румян и густых мускусных ароматов. В четырнадцать лет римская девушка уже считалась невестой. Полагают, именно в этом возрасте Мессалину и выдали замуж - за дядю императора, почти 50-летнего Клавдия. Ее согласия никто не спрашивал, иначе она ни за что не пошла бы за лысого хромого старика, о глупости которого в Риме ходили легенды. Его престарелая мать, желая подчеркнуть чье-либо ничтожество, говорила: "Да он глупее моего Клавдия!" При дворе Калигулы его дядюшка был по сути шутом. В него бросали кости и гнилые яблоки, заставляли плясать, а когда он, обессилев, засыпал где-нибудь в углу, будили пинками и снова гнали к гостям. На самом деле Клавдий был неглуп и хорошо образован, но привык притворяться - так было безопаснее. Слушая грубый хохот императора и его любимцев, он только улыбался и копил бессильную обиду. Не было счастья и в личной жизни - с первыми двумя женами он развелся, потому что обе откровенно им пренебрегали. Мессалина же была с мужем ласкова, нежна, всегда весела, утешала его после очередной обиды.
Через год после свадьбы Мессалина родила дочь Октавию, еще через два года - сына Британника. Между этими событиями случилось невероятное: шут стал монархом. Испытав на себе гнев Калигулы, трибун Кассий Херея решил не ждать казни, а вонзил меч в живот тирану прямо в Палатинском дворце. Его сторонники поймали не успевшего убежать Клавдия и объявили его императором как ближайшего наследника трона.

По другой версии, сам Клавдий тщательно сплел нити заговора, взяв в сообщники всесильного Каллиста, бывшего раба, ставшего министром финансов. Как бы то ни было, в 41 году началось императорство Клавдия, а с ним и Мессалины.
Беспредельная власть, однако, быстро испортила молоденькую супругу императора. Она как капризный ребенок, желающий заполучить то, что ей приглянулось, небрежно сметала с дороги мешавших ей людей. Тацит приводит историю ее родственника Валерия Азиатика, устроившего в своем имении самый красивый в Риме парк. Мессалина пожелала его купить, но Азиатик отказался его продавать. Недолго думая, она обвинила родича в заговоре, и его доставили на допрос к Клавдию. Искусному в речах Азиатику почти удалось оправдаться, но на помощь Мессалине пришел императорский секретарь Нарцисс. Вдвоем они вырвали у мягкотелого Клавдия согласие на казнь обвиняемого. В виде последней милости Азиатику позволили вернуться домой и вскрыть себе вены. Перед эти гордый римлянин выбрал в своем парке место для погребального костра, позаботившись, чтобы огонь не повредил его любимые деревья.

Вскоре проявилась еще одна неприглядная черта императрицы - крайняя распущенность. Стареющий Клавдий, загруженный государственными делами, не мог утолить ее любовных аппетитов, и Мессалина стала все чаще уединяться с молодыми придворными. Император оказался терпелив сверх меры. Он позволял фаворитам супруги подолгу оставаться с ней наедине, а заходя в ее покои, непременно стучался, чтобы незадачливый любовник успел спрятаться. Когда придворный лицедей Мнестер не захотел уступать домогательствам Мессалины, она пожаловалась мужу, и тот велел ослушнику выполнять все желания супруги. После этого красавец Мнестер стал главным заместителем императора на ложе любви. Но и его, и других царедворцев ненасытной Мессалине было мало. Сатирик Ювенал поведал, что по ночам она отправлялась в бордели злачного района Субура, где под именем гетеры Лизиски отдавалась всем желающим. Конечно, она меняла одежду и надевала белокурый парик - римские жрицы любви традиционно красились в блондинок. Но то один, то другой рыбак или торговец узнавал в появлявшейся во время торжественных церемоний на людях супруге императора свою ночную гетеру. Умные помалкивали, остальные исчезали бесследно.

Пресытившись роскошью императорского образа жизни, она испытывала особое пристрастие к грязным притонам Рима, к его «дну», о чем Ювенал упоминает в своих стихах:

Взгляни же на равных богам, послушай, что было
С Клавдием: как он заснет жена его, предпочитая
Ложу в дворце Палатина простую подстилку, хватила
Пару ночных с капюшоном плащей и с одной лишь служанкой
Блудная Августа эта бежала от спящего мужа;
Черные во юсы скрыв под парик белокурый стремилась
В теплый она лупанар, увешанный ветхою тканью,
Лезла в каморку пустую…
Ласки дарила входящим и плату за это просила.

(Ювенал Сатиры, VI 115-122,125, пер Д Недовича и Ф Петровского)

Ее тянули к себе притоны Субуры – квартала, где куролесили гладиаторы, грузчики, матросы, рабы.
Сатирик Ювенал подробно описывает, как ночью императрица тайно покидает дворец и, в рубище, напялив белокурый парик (Мессалина была брюнеткой), в сопровождении верных соучастников ее оргий она направляется в трущобы Субуры. Здесь, в борделях, где не было подчас даже отдельных комнат, она отдается всем желающим под именем гетеры Лизиски. Гетеры? Да нет же, – проститутки самого низкого разряда. И требует плату, положенную таким, как она здесь: несколько медных монет, которые прячет за пазуху или в рот.
Она переходит из борделя в бордель, восхищаясь тем, что ее принимают за шлюху, что ее могут ударить, что к ней выстраивается очередь потных самцов, пахнувших луком и испражнениями…
Она – в восторге!
Завтра эти гладиаторы будут умирать на ее глазах, а моряки рассказывать друг другу о жгучей профуре Лизиске, к которой как-нибудь снова нужно будет зайти всею командой…
Наконец, Мессалина решается перенести эти развлечения во дворец. У себя на половине она устраивает оргии, в которых участвуют знатные матроны и девицы из благородных семей, а императрица заставляет их мужей, отцов и братьев присутствовать при этом… Впрочем, здесь она лишь повторяла «зады» сексуальной практики Гая Калигулы.
Не углубляясь в дальнейшие подробности (о которых римские историки, впрочем. стыдливо умалчивают), попытаемся осмыслить все это.
Мессалина не только предается буйству своих инстинктов, но словно нарочно издевается над традиционными римскими ценностями и добродетелями. Возможно, на первых порах она даже не отдавала себе отчета в этом, лепя свой причудливый мир-бордель из окружающих привычных реалий римской жизни, – «я тебя слепила из того, что было». Однако трудно не заметить в ее действиях и оттенок «пикацизма» (сексуального извращения, когда нарочито пачкают объект похоти, – словесно (брань) или физически).

Возможно, Мессалина, как считают некоторые историки, страдала каким-то недугом вроде нимфомании. Но скорее всего, это было просто самоутверждение, достигаемое единственно возможным для женщины в царстве мужчин способом. Правда, не исключено, что грехи Мессалины были сильно преувеличены. Очернительство было развито в империи не меньше, чем в наше время. Ненавидевшие Клавдия Сенека, Тацит и Ювенан перенесли ненависть на его жену и включили уличные сплетни о ней в свои труды, которым с почтением внимают современные ученые. По странному совпадению, истории о Мессалине слово в слово повторяли легенды о распутных царицах вроде Семирамиды или Клеопатры.
А между тем, Мессалина не на шутку влюбилась. Ее избранником стал один из юных и знатных красавцев Гай Силий.
Он был в ужасе от ее преследований, чувствуя, что речь пойдет уже не о пустой интрижке, – что у императрицы теперь «все всерьез». До такой степени, что она приказывает перенести в дом Силия лучшую мебель из императорского дворца! Эта «мебель из дворца» еще сыграет роковую роль в ее судьбе, – за две тысячи лет до рожденья Остапа Бендера…
Нахалка зарвалась окончательно и подсунула на подпись мужу… свой брачный контракт с Силием! Муж подмахнул подпись, «не въехав» в содержание документа, и со спокойным сердцем отправился на курорт.
Оставшись в Риме наедине с Силием, Мессалина тотчас отпраздновала свадьбу с перепуганным женихом, с соблюдением всех древних обрядов («как порядочная») и переехала к нему в дом.
Трудно сказать, на что она вообще надеялась: о будущем Мессалина, скорей всего, попросту не задумывалась.
Начались бесконечные празднества и оргии, пока один пьяный гость, взобравшись на дерево в их саду, не закричал вдруг, что к Риму приближается императорский кортеж.
Всех гостей Мессалины как ветром сдуло.
Пыльное облако под копытами императорской свиты сгустилось над ней и Силием грозовой тучей…

Дело в том, что за проделками Мессалины пристально следил самый влиятельный советник Клавдия Нарцисс. Он-то всей шкурой бывшего раба чувствовал, что ничего хорошего брак Клавдия с Мессалиной ему не сулит. Молодая жена, скорей всего, переживет своего мужа. К тому же наследник Клавдия – ее сын. Беспутства и самоуправство Мессалины затянутся на долгие годы. И уж не среди убеленных сединами советников Клавдия будет она искать опору себе…
Ее интрига с Силием пришлась как нельзя кстати.
Любопытно, что когда Клавдию, еще на курорте, доложили о проделке его супруги, он первым делом задал вопрос: «Так кто же теперь государь, – я или Силий?» – «Вы! Вы!» – в один голос закричала обезумевшая от страха императорская администрация.
И стала предпринимать героические усилия выпихнуть Клавдия с курорта обратно в Рим.
Это ей, наконец, удалось.
Как только императорский кортеж приблизился к стенам Рима, придворные увидели Мессалину, которая стояла, держа перед собой маленьких Британика и Октавию (своих детей от Клавдия) а также старшую весталку, которая своим авторитетом должна была повлиять на императора.
Семейный сандал был, таким образом, вынесен из дворца на лоно природы, ибо Мессалина боялась, что к Клавдию ее больше не допустят. А ведь она еще надеялась все изменить в свою пользу!
Плач детей, громкие стенания Мессалины и мудрые речи весталки потонули в громовом голосе Нарцисса, который во всеуслышанье перечислял все «подвиги» и злодейства императрицы.
Клавдий, по своему обыкновению, просто отключился от этого спора. Он молча проехал мимо.
Однако Нарцисс заметил, что вид детей и любимой жены тронул сердце императора. Оправдываясь, Мессалина отрицала свой брак с Силием. Тогда Нарцисс привел Клавдия в дом «молодоженов» и показал ему драгоценности и мебель из дворца.
Этих вещественных доказательств оказалось достаточно.

Начались процессы. Все любовники Мессалины были приговорены к суровым карам, зачастую к смерти. Не пощадили даже хитрого Мнестера, который кричал, что всего лишь выполнял приказ императора во всем повиноваться его жене.
Сама Мессалина в эти дни укрылась в садах Лукулла, обнесенных крепкой стеной. С ней была только ее мать Лепида. Она уговаривал дочь покончить с собой. Но Мессалина все не решалась. То поднося кинжал к горлу, то к груди, она вдруг роняла его и начинала тоскливо выть.
А император все не решался вынести ей приговор.
Тогда Нарцисс собственной властью послал офицера, который и помог Мессалине уйти из жизни.
Когда Клавдию доложили во время пира, что супруга его мертва, он не сказал ни слова. Пир продолжился.
На следующий день он торжественно поклялся перед воинами никогда более не жениться.
Впрочем, крепился старый бабник недолго.
Вскоре он женился на своей родственнице Агриппине Младшей, которая привела к нему в дом пасынка – будущего Нерона.
Когда мальчик вошел в лета, Агриппина отравила Клавдия. Со временем Нерон убил Агриппину. Были убиты Британик и Октавия, и даже старушка Лепида – мать Мессалины, хотя в ее доме Нерон одно время воспитывался в развивающем обществе цирюльника и, кажется, акробата…

Ну а с этого момента начинается история Агреппины.

Юлия Агриппина (лат. Iulia Agrippina), часто — Агриппина Младшая, с 50 года — Ю́лия Авгу́ста Агриппи́на (6 ноября 15 — ок.20 марта 59) — дочь Германика и Агриппины Старшей, сестра Калигулы, последняя жена Клавдия, мать Нерона.
Агриппина родилась в семье Германика, племянника и приемного сына императора Тиберия, и его жены, Агриппины Старшей.
Родилась Агриппина в Оппид Убиор (совр. Кёльн, Германия), на Рейне. До 18 года она оставалась в Германии с родителями, старшими братьями и сёстрами. В 18 году всё семейство, кроме Калигулы, вернулось в Рим, и дети были оставлены на воспитание матери Тиберия и Друза Старшего — вдовы Августа, Ливии Друзиллы. Через год её отец неожиданно умер в Антиохии.
В 28 году, когда Агриппине исполнилось 13 лет, Тиберий выдал её замуж за Гнея Домиция Агенобарба. Гней Домиций был более чем на тридцать лет старше Агриппины. Он происходил из древнего плебейского рода Домициев.

У Агриппины начались схватки. Превозмогая боль, она молила всех богов, чтобы они послали ей мальчика.
- Мальчик, мальчик, мальчик, - твердила она.
Мальчик - это осуществление всех ее надежд, ожиданий, всего того, чем она грезила долгими ночами и ни на минуту не забывала днем. Тело разорвала острая боль, и тут она услышала первый крик своего ребенка.
- У вас сын, госпожа! - радостно воскликнула рабыня.
- Сын, - устало улыбнулась женщина,- я назову его Нерон.

Этого дня она ждала девять лет. Девять долгих лет прошло с того момента, как тринадцатилетняя Агриппина, правнучка императора Августа, прозябавшая в нищете и забвении, сочеталась браком с одним из самых богатых и знатных римлян Гнеем Домицием Агенобарбом. Юная Агриппина внимательно оглядела будущего мужа, который был на тридцать лет ее старше, и решила, что он вполне подходит для осуществления ее плана. А план у нее был один. Казалось, что она родилась уже с жаждой власти.
- Я стану императрицей, я создана для трона, - твердила тщеславная девушка, с удовольствием разглядывая в зеркало свое гибкое тело, белокурые локоны и гордую посадку головы.
Но, сделав ставку на мужа, она просчиталась. Агенобарб, забияка и дебошир, любитель попоек, девок и гладиаторов, абсолютно не стремился к императорской власти. Этого она ему не простила и за несколько лет юное создание превратилось в деспотичную, злобную и язвительную жену. Между супругами разыгрывались страшные сцены. Агриппина закатывала мужу такие скандалы, что случавшиеся свидетели поначалу боялись, как бы Агенобарб не придушил скандалистку.
Но не тут-то было, колосс-муж побаивался свою хрупкую жену и относился с невольным уважением к ее характеру - еще более мерзкому, чем его собственный. Агенобарб зная нрав жены, очень опасался за свою жизнь и старался держаться подальше от Агриппины. Лишь изредка он наведывался в ее спальню для того, чтобы зачать наследника. И вот этот момент настал - у них родился сын.

- Он сделает то, что не сумел сделать ты, - сказала Агриппина, - он станет императором.

- Да, - ответил Агенобарб,- в таком случае мне жаль римлян.

И он навсегда покинул свою юную жену. Когда через два года Агенобарб умер, Агриппина не смогла сдержать радостный вздох облегчения. Теперь она свободна и может приступать к осуществлению своей мечты.
В это время на троне восседал ее брат Калигула. Калигула был юношей обворожительным и хорошо образованным, поначалу он правил вполне мудро. Но затем у него что-то случилось с головой, и Рим потонул в крови.Воздействовать на императора силой женского обаяния было бесполезно. Калигула не любил женщин. Его сердце принадлежало юному Лепиду. Через него и решила действовать Агриппина.
Она справедливо полагала, что римляне не очень опечалятся, если их безумный император скончается чуть раньше положенного срока. Лепид без колебаний пал к ногам прекрасной Агриппины. Они стали не только
любовниками, но и сообщниками. Хитрая женщина ловко водила за нос императорского наложника, уверяя, что после смерти Калигулы, он получит императорскую корону. Дело оставалось за малым - устранить Калигулу.
Агриппина отправилась к знаменитой предсказательнице Локусте. Колдунья дала ей яд. Но заговор был раскрыт. Локусту бросили в темницу, Лепида казнили, а Агриппину с маленьким Нероном отправили на Понтийские острова.

- Я вернусь! - в бессильной злобе кричала женщина.

И вернулась. Через несколько месяцев, когда Калигула погиб от рук более удачливого заговорщика Кассия Херея.
Сменивший Калигулу император Клавдий приходился Агриппине дядей и считался слабоумным. На самом деле он был не так уж и глуп, как казался, хотя и выдающимися способностями не обладал. В целом Клавдий был человек кроткий, тихий и безумно влюбленный в свою жену Мессалину. Мессалина была на сорок лет младше мужа, и ее коварный нрав был хорошо известен всему Риму.
Красавица брюнетка беззастенчиво помыкала императором и ненавидела Агриппину. Агриппина отвечала ей тем же. Обе красавицы стоили друг друга, но у Мессалины была власть. Чтобы обезвредить соперницу, она уговорила Клавдия женить племянницу. Агриппине пришлось смириться. В мужья она выбрала талантливого, богатого и безмерно в нее влюбленного оратора Пассиена.
Пассиен нежно любил жену, но, увы, он оказался абсолютно лишен честолюбия. А Агриппину не устраивало тихое семейное счастье, она стремилась к власти. И пока обстоятельства складывались не в ее пользу, посвятила себя воспитанию сына. Юного Нерона такое рвение матери, надо сказать, в восторг не приводило. Она требовала, чтобы он во всем превосходил сына Мессалины, молодого Британника, а это было не легко.
Британник был превосходным спортсменом, а несколько тучный Нерон любил музыку и поэзию. Вместо этого ему приходилось часами изнурять себя гимнастикой, скачками и прочими спортивными занятиям.

И всеже Агриппина дождалась своего часа. Императрица влюбилась в красавца Гая Силия. Об этой связи знал весь Рим. В счастливом неведении пребывал только сам Клавдий. Мессалина совершенно забыв об осторожности решила избавиться от нелюбимого мужа и сочетаться браком с любовником. Однако заговор был раскрыт не без помощи Агриппины. Силия казнили, а Мессалину втихомолку зарезали.
Сразу же после ее устранения, император стал горько оплакивать гибель любимой жены. Утешать его вызвалась Агриппина. Дело кончилось тем, чем и должно было кончится. Престарелый Клавдий влюбился в прекрасную племянницу. Однако на пути Агриппины имелась одна досадная "мелочь": она была замужем. Интриганка отправилась к Локусте и вскоре бедный Пассиен скоропостижно скончался.
Весной 49 года Клавдий и Агриппина сочетались брачными узами. Но это еще не конец истории. У Клавдия было два фаворита - Нарцисс и Паллант. Последний просто сгорал от страсти к Агриппине. Решившись, он явился к новой Августе и в обмен на любовь пообещал уговорить императора усыновить Нерона и сделать его своим наследником, в обход Британника. Агриппина приняла предложение и вскоре они стали любовниками. Несколько лет эта пара безраздельно правила Римом, а Клавдий был лишь жалкой марионеткой в их руках.
Однако второй фаворит, Нарцисс, считая себя обойденным, начал войну против молодой императрицы и стал на защиту интересов Британника. Более того, он попытался уговорить Клавдия казнить Локусту. Императрица бросилась на защиту колдуньи, а чтобы окончательно обезопасить себя решила избавиться от престарелого мужа. Яд Локусты не подвел и на этот раз и вскоре Клавдий отдал богам душу. Хитрая Агриппина, чтобы задержать Британника во дворце, кинулась в рыданиях ему на шею. А в это время верные ей преторианцы провозгласили Нерона императором.
Агриппина достигла цели, к которой стремилась всю жизнь! Однако счастья это ей не принесло. Самоуверенная мать полагала, что сын будет в ее руках еще более послушной игрушкой, чем муж. Однако 17-летний Нерон очень тяготился опекой Агриппины. Ему не нравилась навязанная матерью ему в жены холодная Октавия, а Палланта он вообще жутко ненавидел. Последнего лишили всех почестей и отправили в изгнание. Взбешенная Агриппина бросилась к сыну и в сердцах напомнила ему, кому он обязан короной и что есть еще Британник, который тоже не прочь стать императором.

Нерон побледнел, сказанных матерью в сердцах слов он не забыл. Через некоторое время Британник скоропостижно скончался. Агриппина догадалась, что дело не обошлось без Локусты и очень испугалась. Она поняла, что с ее влиянием покончено раз и навсегда. Гордая женщина удалилась в свои загородные владения. Но втайне надеялась, что сын одумается и позовет ее обратно. Может оно так бы и случилось, но Нерон влюбился в расчетливую красавицу Поппею. Власть зеленоглазой любовницы была столь велика, что Агриппина заволновалась и вернулась в Рим. Поппея учуяла в ней опасного врага и уговорила Нерона убить свою мать.
Не сразу, но Нерон согласился. Он пригласил Агриппину погостить к себе на галеру. После ужина женщина отправилась спать в каюту, где на нее упала искусно подрубленная балка. Агриппина чудом уцелела. Возвышавшийся над кроватью балдахин, смягчил удар. Она прыгнула в воду и благополучно достигла берега. Когда Нерон узнал, что его мать спаслась, он впал в ярость и испугался. Она могла с ним разделаться также, как и со всеми, кто стоял на ее пути. Быстро был состряпан ложный заговор во главе с Агриппиной. И император не дрогнувшей рукой подписал смертный приговор всем зачинщикам.
На виллу в Бауле ворвались солдаты. Не останавливаясь, они прошли в спальню Агриппины. Когда они оттуда вышли, Агриппина уже покинула сей бренный мир. Нерон оказался достойным сыном своей матери.
Потом Нерон не раз признавался, что образ матери преследует его ночами. Для того, чтобы избавиться от ее призрака, он даже нанял персидских магов. Ходили легенды, что задолго до того, как Нерон стал императором, Агриппине нагадали, что сын ее будет царствовать, но при этом умертвит свою мать, на что ее ответ был: «Пусть умерщвляет, лишь бы царствовал».