—А правда, что Александр берет в жены амазонку?
Знатный перс в роскошной одежде презрительно посмотрел на своего случайного соседа.
—Что за глупости? – ответил он. – Нельзя верить всем сказкам, которые...
И осекся на полуслове.
Божественный Александр, победитель «царя царей», отныне – владыка Азии, появился с южной стороны дворцов Персеполиса. Его окружали великие военачальники – и в то же время верные друзья и соратники правителя. Македонский действительно был богоподобен – лицо его пылало ярким румянцем, движения были сильными и уверенными, как у льва. Сходства с этим царем животных добавлял золотой доспех Александра и великолепный шлем в форме львиной головы. Золотом же сверкала и сбруя Букефала, черного, как ночь.
Однако сегодня взгляды лишь на миг останавливались на великом правителе, чтобы тут же обратиться к той, что была его спутницей.
Если Александра называли божественным, то эту женщину можно было назвать богиней. Богиней войны? О, да – её крепкая посадка, золоченый лук и колчан за спиной, шлем, придававший ей столь воинственный вид, щит с изображением золотого сокола Кирки (*) в центре. Под ней нетерпеливо пританцовывал прекрасный конь, золотисто-рыжий, с черным хвостом и гривой, в которые были вплетены золотые нити.
Но нет, не Артемида-воительница ехала сейчас рука об руку с Александром. То ехала сама Афродита в одном из своих обликов.
Царица амазонок ехала в том виде, в котором и надлежало ехать богине, не нуждающейся в искусственных прикрасах. Она ехала нагой.
Невысокая, но великолепно сложенная, крепкая, но очень женственная одновременно, с кожей цвета меди – амазонка была прекрасна. Кроме оружия её тело укрывала только короткая леопардовая шкура, брошенная на спину, и водопад золотистых кудрей, рассыпавшихся из-под шлема на безукоризненные плечи.
И если кто-то из потрясенных зрителей ещё сохранял самообладание после созерцания великолепной пары, то следующая за царицей и Александром амазонка-военачальница приводила его в абсолютно растерянное и потрясенное состояние. Эта амазонка ехала на пепельной кобыле, украшенной серебряными нитями. Военачальница фигурой была немного похожа на царицу, но облик её отличался разительно. Эта была темнокожей, шлем и щит были из серебра, а в правой руке она держала короткое посеребренное копье. Лицо её, юное и нежное, всё же носило печать неотвратимости, дикие синие глаза недобро и страшно сверкали из-под шлема. Она также была обнажена.
Зрители постоянно переговаривались. Персы привыкли видеть женщин рабынями и служанками. Им неведомо было, что женщина может быть выше мужчины. И культ любования обнаженным женским телом тоже был им чужд. Поэтому появление рядом с Александром Великим двух амазонок и просто прекрасных женщин вызвали не просто восхищение, а шок...
Процессия шла всё дальше и дальше, удаляясь от дворца за город, где в честь праздника возвели импровизированный театр.
—Слева! Берегись! – Крик черной амазонки заставил всех вздрогнуть. Царица мгновенно прикрылась щитом. Нож ударился о голову сокола.
Александр что-то резко приказал Птолемею, одному из своих военачальников. Но тот и сам едва сдерживал на месте лошадь, чтобы не броситься вперед. Но черная амазонка его опередила. Её лошадь сделала рывок влево, и раньше, чем Птолемей просто успел подъехать, нападавший лежал на земле с копьем, глубоко всаженным в ямку над левой ключицей – удар смертельный.
Птолемей чуть сердито посмотрел на амазонку, та лишь усмехнулась, возвращаясь в процессию. Военачальник подъехал к Александру, но посмотрел сначала на царицу амазонок. И выдохнул с облегчением, увидев, что она по-прежнему спокойна и даже весела.
—Разберись – коротко распорядился Александр.
Птолемей кивнул и отстал от отряда с парой конных, чтобы выяснить, что же это было.
Но он и сам знал – скорее всего, зависть.
* * *
Сидя под навесом, Александр смотрел на представление. На помосте танцевали «Танец со змеей» - одна танцовщица, бледная пышнотелая вавилонянка играла жертву, вторая, темная нубийка, изображала змею. Движение обоих, особенно нубийки, были столь гибкими и скользящими, что порой и правда казалось, что кольца черной змеи обнимают белое тело жертвы. Но Александр не видел этого. Смотрел, но не видел.
Минуту назад он заглянул в серые глаза спутницы – и неожиданно увидел в них печаль.
—Что ты делаешь? – спросил он. – Почему ты печальна?
—Потому что всё заканчивается. Я подарила тебе сказку на день, а миру – легенду. Но царица амазонок не переживет эту ночь.
—Ты сама убиваешь эту мечту.
—Да, потому что это честно.
После этого Александр и уставился невидящим взглядом на сцену. Да, эта женщина была многолика... Но с ним честна. Играя что-либо, она потом безжалостно уничтожала творение собственных рук. Но иллюзии были прекрасны... Как тогда в Египте.
И вот уже не день видит Александр, а жаркую египетскую ночь. Мемфис. И не помост, а дворец-сцена перед ним. Смоляные факелы освещают площадку. Девушка в короткой эксомиде, с обнаженным левым плечом и грудью и волосами, вьющимися по спине, стоит у левого факельного столба. В руках у неё бубен. Она поднимает его над головой... Удар. Ещё удар.
И в ярко освещенный круг врывается лошадь и всадница. Лошадь лишь в уздечке, всадница лишь в боевом браслете амазонки. Её медное тело сверкает в ночи. Она исполняет сложный танец на лошади. Сначала – лошадь покорно исполняет сложный шаг, повинуясь лишь движениям тела наездницы. Потом – бешеная скачка, и всадница то становится на одно колено, то растягивается на спине лошади... И кульминация.
Всадница выводит лошадь на выстеленные тяжелые пальмовые доски. Она опять в седле. Бубен девушки-аккомпаниатора начинает вести перекличку с ударами копыт лошади. Два, четыре удара передними, потом шаги назад, опять передние... Удары учащаются, всадница для равновесия откидывается назад, выгибается дугой, её груди устремляются в темное небо. Вдруг всадница соскальзывает со спины лошади. Одна рука её покоится на крупе лошади, второй она перехватывает щиколотку высоко вскинутой ноги – и тело её описывает треугольник, медный треугольник на фоне пепельной шерсти лошади...
Крики благодарности танцовщицам вернули Александра к действительности. Он несколько раз одобрительно хлопнул в ладони, а сам бросил взгляд на амазонку.
Сегодня вечером амазонка уедет к себе на Термодонт... А легенда останется.
«Теперь её запомнят именно так. Навсегда».
Великий Александр ошибался, и в историю эта женщина вошла совсем иным образом...
* * *
Эрис (**), темнокожая молодая женщина с яркими синими глазами, вошла к подруге. Та сидела, уже полностью готовая следовать на пир во дворцы Персеполиса. Короткое снежно-белое одеяние, обнажающее левое плечо, грудь и сильные ноги не скрывало ни единой черточки безукоризненного тела. Роскошные черные волосы заплетены в две косы, из украшений – только диадемка надо лбом, оттеняющая серые глубокие глаза... Более разительного контраста с царицей амазонок Эрис себе представить не могла.
Впрочем, царицы больше нет. Всё, что от неё осталось – это фальшивые золотистые кудри, лежащие сейчас вместе со шлемом в углу. А у окна, поджидая провожатого, стоит Таис Афинская, знаменитая гетера, давняя знакомая Александра, будущая жена Птолемея Египетского и царица Египта.
—Леонтиск приехал, – сказала Эрис.
Круглое, подобное полной луне, лицо Таис обернулось к подруге.
—Я иду.
О чем она думала? Даже не о той евфратской ночи, когда на одни сутки они с Александром стали близки и познали все тайны Эроса... И не о том, что ей никогда не суждено разделить его бремя – горькая истина, ставшая ей понятной очень давно.
Она думала о том, о чем позабыли мужи в пылу праздника, и даже сам Александр Великий. О временах, когда Ксеркс уничтожал храмы на её родине. И о несчастных обезображенных скульпторах, художниках, философах и музыкантах, которых она встретила несколько дней назад, въезжая в Персеполис. Более тысячи человек, рабов-эллинов, искалеченных умышленно, чтобы они могли выполнять свою работу, но не могли вернуться в таком жалком облике на родину. И о том, что здешние жители не ведают, что такое женщина в истинном смысле... Что огонь Эроса, которому она служит всю жизнь и который возвышает человека до богов, в руках этих людей и их правителей становится отблеском гнилушки, и то, что призвано делать лучше, низводится до уровня животной похоти...
Дворцы Перспеполиса ждали Таис. Александр всё ещё ждал амазонку. Но царица умерла, и Таис собиралась устроить ей пышные похороны.
* * *
Та ночь стала роковой для Персеполиса, и Таис войдет в историю как женщина, по слову которой Александр сжег дворец Ксеркса. Долгое время её роль будет замалчиваться. И даже потом мотив её поступков будет неясен. Почему Александр, с большим почтением относившийся к памятникам культуры, сжег дворцы? Почему эллинка, для которой поднять руку на произведение искусства почти то же, что и поднять руку на человека, воодушевила его?
Потому что Таис твердо знала: любви нет без красоты, красоты – без добра и света, а место, где царил ранее Ксеркс, нанесший столько ран Элладе и её народу, не могло быть светлым и добрым.
После той ночи Таис никогда больше не увидится с Александром.
* - Кирка, иначе Цирцея – мифическая волшебница, дочь Гелиоса, колдунья, та самая, что обращала с помощью волшебного напитка мужчин, заплывших на её остров, во львов, волков или свиней в зависимости от их духа. Упоминается в мифах об Одиссее
** - Эрис, иначе Эрида – имя, олицетворяющее раздор и соперничество. Причины, почему подруга Таис носит такое имя, следует искать в книге «Таис Афинская»
443
20
ОММЕНТАРИИ