Когда первые лучи серебряного месяца обнимали скалы, придавая им серое свечение, и последние всполохи заката гасли на облаках, они всегда собирались в главном зале. Впереди шел генерал, за ним — юные рекруты, все как один мечтающие занять его место. Черные колонны, отдающие синевой, отражали ох смелые, холодные лица, светящиеся решимостью выполнить любое задание, чтобы вырваться вперед.

Он шел среди них, горя, как и они, желанием показать Мастерам все на что способен. Сегодня был его день, его задание. Нужно было уже не просто выкрасть кого-то из людей, живущих в пещерах, а войти к ним в доверие, выяснить, насколько они могут угрожать его клану, клану Гекаты.

Он был хорош, рекрут, с глазами, полными звездного неба, и это сложное задание было для него простым. Сначала он выбрал мальчишку, играющего в долине, но, увидя Ее, передумал: что может рассказать ребенок? Молодая девушка, тем более, если она красива, более полезна. Несколько ночей он летал вокруг пещер, подслушивая тихий шепот признаний юношей солнечного племени, а потом полетел туда, где она всегда встречала закат. Когда пряди ее огненных волос заструились в воздухе, он повторил все лучшее из услышанного. Он говорил о том, как она прекрасна в последних лучах заката, что если бы он мог, то сплел бы ей венок из последних солнечных лучей, украсил бы его первыми, самыми яркими звездами, и подарил бы ей… если бы он только мог… Заслушавшись его голосом, она задержалась у входа чуть дольше обычного, потом улыбнувшись, ушла в пещеру. После ее ухода, внутри еще долго горел синеватый костер — знак того, что его слова достигли цели и наутро легкие тени бессонной ночи обведут ее глаза. Чувствуя себя уже почти победителем, он расправил крылья и бесшумно полетел домой, в холодные черные стены, не видевшие ничего кроме ясных мыслей и холодных решений. Его племя было таким: созданное как будто в противовес пещерным людям, оно не умело смеяться, не знало сомнений, терзаний и чувств, летало по ночам и ненавидело этих таких чужих долинных людей.

На следующую ночь он застал ее у выхода из пещеры. Она явно ждала чего-то. Циничная улыбка искривила его обычно прямую линию рта: “Здравствуй!” Легкий испуг, осознание того, что вчерашний голос сегодня обрел плоть, — и вот он уже сидел с ней рядом, очаровывая ее заранее придуманными рассказами о своей жизни. Он знал, что идет по правильному пути: люди-орлы умели читать мысли. Знал, что она ждет его с нетерпением, доверяя ему все больше и больше. После этих встреч полет домой, в черные скалы, был для него особенным. Он даже удлинял дорогу, чтобы еще раз вспомнить все сказанное и услышанное. В эти минуты непривычные радость и тревога волновали его холодную кровь, и ему казалось, что причина этому — приближающийся с каждым днем чин генерала.

На третью ночь он рассказал ей все приготовленные истории, пришел ее черед. Он вслушивался в каждое ее слово, помня о своем задании, стараясь не отвлекаться на переливы ее медных волос. Она рассказывала обо всем: о том, как они живут, чего боятся, что любят. О том, как прекрасно солнце, день, свет, как манит ее розовая роща, там, далеко-далеко за горизонтом… Он даже не понял, как это получилось, но через минуту, крепко обняв ее, он летел туда, где она хотела побывать. Летел и думал о том, что его поступок объясняется импровизацией и талантом вживаться в образ. Думал, но что-то, называемое беспокойством, уже начинало ворчать у него в груди. Прислонившись к дереву, он со странной улыбкой смотрел на нее, смеющуюся и танцующую в лунном свете, окруженную вихрем розовых лепестков. А когда забрезжил рассвет и пришло время вернуть ее в пещеру, он услышал как она подумала: “Без тебя мне не нужен ни синий огонь, ни уют пещеры, ни даже фиолетовый закат. Что-то кольнуло в груди. Отчетливо и сильно. В глазах потемнело, и сквозь эту сгущающуюся мглу он услышал свой голос, обещающий вернуться, обязательно вернуться завтра и полететь с ней туда, где она никогда не бывала.

В эту ночь он не вернулся домой. Сидя на черных скалах, он смотрел на пещеры, в одной из которых горел огонь, поддерживаемый Ее стараниями. Он не знал, что с ним происходило, он не хотел знать. Неизвестные доселе чувства, сцепившись, катались в нем: нежность, ярость, боль, отчаянье, гордость. Победило последнее. На следующий вечер в пещерах никто не зажег огня: зажигать было некому, а клан Гекаты праздновал два события: уничтожение пещерных людей и назначение нового генерала. Вчерашний рекрут с глазами, полными звездной ночи гордо стоял перед Мастером, вручающим ему генеральский перстень. А рядом стояла спокойная, холодная девушка, грациозно расправившая крылья в знак согласия на чин жены нового генерала.

Когда первые лучи серебряного месяца обнимали скалы, придавая им серое свечение, и последние всполохи заката гасли на облаках, они всегда собирались в главном зале. Впереди шел генерал, за ним — юные рекруты, все как один мечтающие занять его место. Мечта была не осуществима: генерал был слишком хорош. За ним водилась только одна странность, на которую Мастера закрывали глаза. Раз в месяц он летал к синим пещерам, где раньше жило какое-то странное племя, и встречал там закат. Он не сводил глаз с горизонта, а когда тот заливался чернильной темнотой, ветер доносил до него обрывок всегда одной и той же фазы: “Без тебя мне не нужен ни синий огонь, ни уют пещеры, ни даже фиолетовый закат.” Он оборачивался, но пещера всегда оказывалась пуста.