Ждать пришлось недолго, даже немного обидно – я только настроился: успел подумать о сынуле, которому еще собирался утроить очередную выволочку, так как уже замаялся по десять раз учить его ядам и отравам, а также, как насылать чуму и моровые язвы. В толк не мог взять, в кого он такой лентяй – определенно в мамашу – та еще пигалица, ветреная, с момента нашего знакомства уже третьего муженька успела сменить. Только меня можете не мешать в эту кучу, мне об этом и думать противно, но я как не старался забыть, а опять же вспоминал. Вот как сейчас, вроде раздумывал, как предстоит поднять очередную порцию скелетиков с городского кладбища за моим домом, где я с недавних пор устроил себе сад, и все равно настойчиво лезли в голову мысли о ней. О том, как я в последний раз ее видел. Три года назад перехватил ее между вторым и третьим муженьком, но как, оказалось, ненадолго перехватил, но только так и могло быть, и так было всегда.
Как и всегда она просила меня остаться с ней, и я был рад хоть сотню раз это ей обещать. Ведь обещать – не значит жениться. Но всегда моим уделом было уходить и возвращаться. Только вот проблема - когда я уходил, она просто забывала меня. Не будем полевать слезами эту грустную историю, она того не стоит.
А забывала не по своей ветрености, безрассудству или безразличию, она была совсем не такая, просто я и мне подобных должны были забывать, никто не в силах помнить тех, кто не принадлежит данному миру, и не укладывается в их рамки и систему координат.
Она знала это и сказала мне.
- Я хочу помнить. Оставь мне память о себе. Оставь мне, милый, оставь мне часть себя.
- Но что? У меня ничего нет. Нет ничего, что бы отражало меня. – Не пачку ж сигарет с зажигалкой ей оставлять, честное слово – это как-то несерьезно. А тогда мы были пропитаны серьезностью, как никогда – считали, все еще можно отстроить заново, соединить, склеить и не уставали завязывать узелки на нити, что все время обрывалась.
- Хорошо, есть у меня одна идейка.
Я впился поцелуйчиком в ее губы, пока ее обожатель не приперся - кандидат на роль третьего муженька, в прочем он им в итоге и стал.
– Ты уверена, что хочешь? Это может быть больно, но другого я ничего не придумал. – Я отстранился он нее, заулыбался, так очаровательно, что все девки от страха пищали, но ей нравилось - я нравился ей, быть может, она и любила меня. Хотя, что-то сейчас я в этом не уверен. Может спросить? Навестить ее что ли? А не, это уже дело прошедшее, пора двигаться дальше. «Любую гору можно сдвинуть» – даже сейчас нашептывал внутренний голос – «и муж не стенка, подвинется».
- Все что угодно Альт, радость моя, что же это? – О, как она тогда удивилась, когда я ей показал. Такой страх исказил ее личико, но она не дрогнула, лишь молча, кивнула, казалось, от моей руки, она готова была принять даже смерть на плахе.
- Ты уверена? – Переспросил я для приличия, хотя готов был все сделать сию минуту. Этим щедрым жестом, она прям вознесла меня в небеса, только тогда я понял, что насколько ей не все равно на меня.
- Как никогда.
Она сглотнула, легла на софу, и стала смотреть в потолок, будто я врач, а ей грозит неприятная операция.
- Ну, что ж начнем. – Без своего «начнем» я ничего никогда не начинал. – Малыш, ты только не бойся, обещаю, я все сделаю быстро.
- Я постараюсь. Надеюсь, ты простишь меня, если я буду кричать. – Голос ее сошел почти на шепот. Она понимала, на что идет, сама захотела, я не настаивал, да и не я это предлагал.
Я подошел к ней, погладил по волосам, пропуская струящийся шелк сквозь пальцы.
- Надеюсь, нам никто не помешает.
Хотя ее хахаль и не должен был очухаться еще часа два-три, но кто ж его знает, он ведь тоже не такой простой, как бы мне хотелось. Да мне и вообще хотелось бы, чтоб его не было. С первым ее муженьком дело то было просто – сам помер, «на роду, как говориться, было написано»; со вторым пришлось посложнее – тут я выпендрился и наслал на него болезнь Паркенсона; ну, а третий - это вообще кадр, сейчас я только его придушил, так аккуратно и осторожно.
Когда все разъезжались, после очередной осады, и он покидал всю нашу честную компанию естественно рядом с моей милочкой, с моей руки незаметно соскользнул напульсник, какие продают во всех рок-магазинах. Он удавкой обернулся вокруг его шеи, перекрывая дыхание и кислород. Никто ничего не понял, не заметил ничего подозрительного, его со всем апломбом оттащили к палатке первой помощи. Таким образом, я на пару часов избавил нас от «ее надоедливого ухажера». Я как вспомню, когда увидел, как он там возвышается рядом с ней, и чмокает ее в ладошку, тоже мне «принц на белом коне», то был готов задушить его собственными руками. Уж не знаю, как сдержался. Хотя был и не уверен, что до конца моего там пребывания этого не сделаю.
- Ты уже выбрала куда?
Она затравленно кивнула, и мне ее стало жалко. Только ее я и мог жалеть, хотя она этого и не заслуживала, как оказалось, но тогда я был преисполнен лучших чувств, которые потом куда-то делись.
Я кинул быстрый взгляд на вход в ее палатку. Именно в ее палатку я приходил чаще, чем в свою. Я все надеялся, что ее дружек застанет нас в какой-нить особо интимный момент. Да и вообще, этот военный поход, в котором мы тогда участвовали, навивал на меня тоску, и если б не она – моя принцесска, я не знаю что и делал бы, наверное, помер бы со скуки. Или бы составил компанию Ли, который не унывал и отрывался на всю катушку, пользуясь своим положением главного маршала и полководца и прочее, и прочее, всех званий не припомню. Он только и делал, что попивал винишко, тискал женские прелести, и беспрерывно играл в карты, когда битв не намечалось. А так как мы осаждали город, битвы естество бывали редко.
- Куда, лучик мой, показывай? – И она стянула ткань с бедра ниже и отвернулась, закрыла глаза, и ресницы ее вздрагивали.
- Тихо-тихо. – Нежно сказал я, взял ее за плечо и припечатал правой ладонью в то место, куда она указала.
Как же она закричала, будто ее режут, или она рожает, забилась, так что я еле ее удержал, задергала ногами, слезы полились из ее глаз. Я уж и пожалел, что все это затеял.
- Успокойся, солнышко мое, успокойся. Ну что ты, все уже закончилось. -
Я принялся ее уговаривать. Накрыл ее губы своими, женщины всегда так быстрее успокаиваются, надо просто отвлечь. Когда она уже перестала биться и замолчала, я продолжал чмокать ее в щечки, лобик, носик, как любящий папашка свою маленькую деточку.
Потом мы вместе с ней разглядывали и восхищались, какой очаровательный получился у нее ожог, такой же, как и выжжен у меня на груди – в виде черепа. Мне его изобразили давным-давно, и существа настолько отвратные, что я, пожалуй, о них умолчу. Честно сказать, я и сам толком не знал, а что этот череп значит – но полагал, приписка к моему имени «Ад следовал за ним» явно его касается, причем прямо. Жаль, это было единственное, что я мог оставить своей ненаглядной пассии после себя. И вот, теперь, мы были едины, я мечен и она. Тогда нам казалось, ничто не способно было нас разлучить, но оказалось все до глупости банальным – нас разделило время.
В тот день мы продолжили и дальше предаваться нашим слабостям, и я утешал ее после всех этих довольно болезненных экзекуций; клеймо - это не хухры-мухры это серьезно, и весьма неприятно. Ну, так мы наставили ее дружку-демону рога еще длиннее. А да, я не сказал - он был демоном, был когда-то, но теперь имел вполне человеческий вид, хотя не будет об этом. Тогда все было хорошо, и замечательно. В итоге демон получил и рога и ее, а я остался ни с чем, и даже не знаю, что из этого лучше.
И печать, которой я клеймил ее, и что нас связывала, он выжег каленым железом, приговаривая при этом.
- Дорогая моя, я надеюсь это больше не повториться? И глаза мои больше его не увидят рядом с тобой? Правда? – Она лишь кивала, и взгляд ее был полон грусти. Она и не понимала, а в чем ее вина. Я ушел, и она опять забыла меня, и печать для нее больше ничего не значила. И все же он был такой душка, если подумать, только поглядите на него - изверг. Однако, похоже, ее это устраивало. Как он проучил ее, уж не буду вдаваться в подробности - на этом он не ограничился, пошел намного дальше - монотонно и размеренно, он вышколил ее и подстроил под себя.
Я же просто устал, «достали вы меня, делайте, что хотите, мне все равно» - такие мысли тогда посещали меня, а сейчас…а сейчас накатывало что-то вроде сожаления.
Пожелав им мысленно удачи, и чтоб они «провалились», я успокоился, по крайней мере к тому времени, практически уверил себя, что успокоился. А собственно, зачем лезть туда, где тебя не ждут и не звали. Уже несколько лет я не появлялся в тех местах, и дал себе зарок «никогда» нога моя не ступит на эту землю с печатью моего фиаско.