Глава 1
Ронин.

«Мда… Ничего себе поселеньице» – подумал капитан Фрэнки Сирокко, лениво прогуливаясь по центральной улице мегаполиса. – «Как же оно называется? Впрочем, какая разница? На какую планету на высадишься – все слеплено по стандарту. Что города, что люди. Неудивительно: по окончанию войны и то и другое лепили по единому «гармоничному» образцу. Негуманоидные расы, конечно, не в счет, но города земного типа как будто вышли из одного и того же клонитрона. Дома высокие, улицы чистые, люди улыбчивые… Интересно, кто им лепит эти улыбки? А главное, зачем? Мне конечно без разницы, но, все-таки столько похожих… нет, абсолютно идентичных лиц немного пугает.» Тут Фрэнк вспомнил какие улыбки ему приходилось видеть на протяжении жизни, после чего капитана передернуло. «Не…» – решил Сирокко – «Если сравнить с щербатыми харями десантников, вечном нервным тиком искинтовских операторов или, не к ночи будет помянута, скабрезной ухмылкой Лекса Фистера, то лучше уж я буду смотреть на стандартную продукцию местных дантистов и пластических хирургов. И все-таки… Не люблю я стандартизацию.»
Это были странные мысли. Для начала им вообще не полагалось быть в голове у добропорядочного гражданина Федерации Абсолютной Гармонии (сокращенно ФАГ). Но капитана вряд ли можно было назвать ни тем, ни другим. Слово «добропорядочность» он узнал только в возрасте 14 лет, когда записывался в стройные ряды имперской гвардии, прочитав в присяге о том, что в перечень его обязанностей, как солдата империи, входит еще и «защита покоя добропорядочных подданных». Идея защищать то, чего он в жизни не видел, не вдохновляла, но вырваться из трущоб жалкой переферийной планетки, на которой прошло детство будущего капитана, можно было лишь двумя способами: пойти в армию или подписать контракт по продаже органов (таким образом, хотя бы некоторая часть Фрэнки могла бы повидать другие миры. Метафорически выражаясь). Насчет гражданства все тоже было непросто. На родной планете у малолетнего беспризорника не было даже удостоверения личности. Став солдатом, Сирокко автоматически получил статус «почетный имперский подданный», но в возрасте тридцати пяти лет, после бунта на авианосце «Победоносный» (где Фрэнк служил командиром звена тактических групповых истребителей или попросту такшипов) и перехода последнего на сторону недавно образованной Федерации, капитан был мгновенно лишен гражданства, звания и медицинской страховки. Когда же война между империей и Федерацией закончилась победой последней, Сирокко решил, что ему достаточно значиться в списке ветеранов-орденоносцев, что обеспечивало ему все права героя войны и полнейшее отсутствие обязанностей перед государством. Федерация не протестовала. Ветераны были полезны и как средства пропаганды и просто как ценные кадры (всех бездарей забрала война). Слоняясь по галактике, они демонстрировали благодарность государства своим героям, а где-то через пару лет безделья чувствовали непреодолимое желание служить общественному благу и вливались в дружные ряды сотрудников тех или иных госаппаратов. В свое время, армейский приятель Сирокко, оператор искинтов И-Бин Майндер (для друзей просто Дубльдум), который до войны работал в отделе программирования Министерства Имперской Пропаганды, объяснил капитану, что большая часть решений жителей Империи (а сейчас и Федерации) определяется информацией, поступающей им через вживленные при рождении чипы. Ничего нового в этом не было – Фрэнк и сам не раз видел парней, которые либо не озаботились поставить спам-фильтры, либо слишком увлеклись той или иной гранью виртуального мира и становились явно не от мира сего. А иногда чип закорачивало на какой-либо волне (обычно на онлайновских играх), носитель чаще всего попросту сходил с ума, напрочь отвергая реальность и полностью погружаясь в виртуальный мир. Но капитан играми не очень-то увлекался (прошел два-три десятка, но все с фильтрами), участь Закоротков ему не грозила, поэтому он все равно считал, что небольшое влияние извне – не такая уж это большая плата за доступ к океану данных вообще и сайтам-тотализаторам в частности. Но Дубльдум добавил, что имел в виду не открытую, а подсознательную информацию. «Методов куча.» – с уверенностью профессионала говорил Майндер. – «Я сам, в центре разработки склепал десяток простейших и даже один сложный. Тут все дело в том, что в виртуальном пространстве у пользователя чипа есть только иллюзия стопроцентного выбора. Раньше, конечно, выбора вообще не было (оттуда, кстати, и простейшие методы), а сейчас пользователь иммунитет наработал, продвинутым стал и лажу от реала с легкостью отличает. Поэтому всякие там «Солнечные поцелуи», «Мраки» и другие примитивные внешние редакторы виртуального выбора юзают только дешевые сайты. А у нас в МИПе разрабатывалась программа подсознательно-звукового влияния. И не делай такое лицо – сейчас объясню что это за штука. Предположим, правительство хочет, чтобы ты каждый день ровно в 15.30 исполнял государственный гимн. Да, знаю, меня тоже при такой мысли подташнивает. МИП для этого запускает в сеть гимн и добавляет ему на нескольких уровнях дополнительную звуковую дорожку, благодаря которой ты а) запоминаешь мелодию и слова, какими бы бредовыми они не были на самом деле, б) получаешь при исполнении гимна физическое удовлетворение и в) подсознательно запоминаешь мелодию-ключ, при которой начинает работать программа. После этого остается только запустить в фоновый шум сети нужный ключ и… Ну, ты и сам знаешь.» Сирокко знал. Хотя в гвардии ему подобные желания не так уж и мешали. Хоть какое-то заполнение будней. А когда он из десанта перешел во флот, 90% подсознательных приказов как отрезало. Сказалось то, что летчикам для успешного функционирования (например, для управления звеном истребителей в семимерном пространстве) нужно концентрироваться гораздо больше, чем тем же «наземным трехмеркам». Так что пилотов пришлось перепрограммировать и дать им гораздо больше того, что называют «свободой воли». При переходе на сторону Федерации, Фрэнк вместе со всем экипажем прослушали Воззвание к Гармонии, после чего потребность отдавать честь имперскому флагу пропало, зато появилось не меньшее желание приветствовать салютом появление герба Федерации, насвистывая при этом Воззвание. С одной стороны разницы почти никакой, но с другой…Может быть тот, кто придумывал мелодию «Воззвания» был хорошим психологом и нейропрограммистом, но вот при раздаче слуха и чувства ритма этот гад явно отсутствовал в очереди. После пятого прослушивания атонического воззвания произошла мощная сшибка рефлексов: приобретенное чувство удовлетворения против врожденного слуха и нетерпения фальши. Ни одна из сторон не собиралась уступать другой свои позиции, вследствие чего бедняга Фрэнки чуть было не свихнулся. Осознав, что больше он подобных внутренних противоречий не выдержит, Сирокко заявился к Дубльдуму и потребовал от него какой-нибудь глушитель сигнала. И-Бин поначалу отказывался, но капитан пригрозил рассказать десантной команде, что именно Дубльдум разрабатывал в звуковой дорожке ежемесячного десантного смотра тот фрагмент, при прослушивании которого бравые герои на целый месяц становились импотентами. Кстати, Майндер вылетел с работы и подался в бега как раз из-за того, что «доработал» фрагмент до уровня «перманентного анти-стояка» и поставил его рингтоном на комм своего непосредственного начальника, который имел обыкновение «захаживать на огонек» к жене программиста. И-Бин проклял ту вечеринку, на которой он, ужравшись как последний идиот, разболтал Фрэнку о некоторых своих подвигах на ниве общеимперской пропаганды и взялся за инструменты. На следующее утро капитан уж был с модифицированным инфочипом. Модификацией был встроенный микроглушитель, блокирующий, содержащий подсознательную пропаганду, фоновый шум. Кроме того глушитель добавил целых два дополнительных канала для просмотра порнографии. Плюсы от операции: отсутствие чужого влияния и теперь капитан стал чувствовать себя как в детстве (чип ему поставили после вступления в армию). Минусы: то же самое.
Чипизированные граждане не лишались гражданских свобод, обещанных Федераций. У них не отобрали свободы выбора (ведь это подрывает основы демократии). Чипы всего лишь… указывали наиболее предпочтительные для всеобщей и абсолютной гармонии варианты. Так сказать «Правильные решения правильного гражданина», но не более (по крайней мере, так утверждало правительство). Кому-то это может показаться промыванием мозгов, но циничный Фрэнк понимал, что иначе абсолюта коллективного сознания не достичь. Социум не будет счастлив, если для каждого его члена не будет создан алгоритм счастья. Это было правдой, и Сирокко признавал справедливость утверждения. Но, несмотря на это, капитан, (как, впрочем, и многие другие асоциальные личности), предпочел абсолютную гармонию социума с собой и себя с социумом сомнительному удовольствию бесчипового индивидуализма и, так называемого, полного свободного выбора. Что удовольствие сомнительное было ясно даже неспециалисту: достаточно было взглянуть на хмурую рожу капитана. Наверное, именно поэтому никто из высшего командования не требовал от Фрэнка Сирокко проникнуться идеями ФАГа – гораздо выгоднее было использовать мрачного индивидуалиста как живую антирекламу отрыва от коллектива (большая часть верховного командования тоже ходила с глушителями сигнала, но так как маршалы не подчиняются правилам, а составляют их… В общем недовольных рож на вершине иерархической пирамиды не наблюдалось). К тому же отставной капитан с наклонностями социопата и нежеланием подчиняться кому-либо, был бесполезен и, вследствие этого, безопасен. Как, кстати говоря, и другие ветераны, идеально вписывающиеся в военную обстановку периферии, но совершенно чуждые мирному, упорядоченному времени. По крайней мере, официально бесполезные.
По последним подсчетам Министерства Искреннего Убеждения (МИУ, бывшее МИП) во всей Федерации насчитывается около ста двадцати трех тысяч существ, подключенных к сети, но при этом неподвластных общему поведенческому программированию. Из них 10000 – члены правительств систем, вошедших в состав Федерации, 36942 – наиболее близкие к власти члены министерств, все остальные – некоторые военные, пираты, спецагенты и налоговики (глушилка поставлена специально для огораживания последних от возможных внешних влияний). Наконец, в Федерации есть около 600 миллиардов бесчиповых существ (по большей части беженцы и нищие), но их принимают во внимание лишь при очередной облаве (а так, ради общей гармонии «бесчиповые» были убраны с центральных улиц и оттеснены на окраину или под землю). Попавшие в категорию «остальные» либо находятся под наблюдением, либо просто не берутся в расчет. К последним и относится капитан Фрэнк Сирокко. Что, кстати говоря, его вполне устраивало.
Всю свою жизнь Сирокко старался не слишком высовываться. Это не означало вечное просиживание в тени (для этого капитан был слишком нетерпелив и слишком часто попадал в различные передряги), но любое громкое дело, по просьбе самого Фрэнка замалчивалось или приписывалось кому-нибудь другому. Зачем? Трущобная привычка. Станешь слишком заметным: и прощай спокойная жизнь. На тебя будут охотиться полицаи, чужие банды и даже парни из собственной шайки начнут все чаще задумываться о том, что ты слишком много на себя берешь. В большинстве случаев, именно «собратья по шайке» и сунут тебе нож под ребро. Беглое изучение армейской структуры подтвердило мнение Сирокко насчет правильности выбранной им манеры поведения. От трущобных будней жизнь в армии отличалась только наличием сапог, трехразовым питанием и заменой клановых знаков и приветствий ротными татуировками и салютом. В общем, за всю службу в армии Фрэнк «высунулся» только три раза. В первый раз это произошло когда во время сражения с сепаратистами в локации гвардейской роты, в которой он состоял, разбилась капсула с нервно-паралитическим газом. За секунду до этого Сирокко, успел что-то почувствовать, запустил систему фильтров в своем шлеме и даже попытался предупредить остальных. Но было уже поздно. Газ подействовал мгновенно и через несколько секунд из всей роты на ногах стоял только Фрэнк. Коды вызова командования и медслужбы были только в памяти шлема командира роты, поэтому Сирокко пришлось позаимствовать комм и шлем командира, взломать их защиты (пришлось вспомнить навыки, приобретенные в трущобах во время ограбления кассовых аппаратов и перевода денег на счета банды, используя только что украденную карточку и найденный на свалке сломанный декодер) и послать запрос о помощи. Помощь, разумеется, не пришла (кому охота посылать подкрепление единственному выжившему?), а штабной искинт вместо этого поздравил Фрэнка с присвоением очередного звания. Посмертно. После чего начал строчить стандартные похоронки родственникам «геройски погибшей» роты. Послав искинт на три непечатных слова (лишившись за это только что полученного звания, получив взамен направление на гауптвахту) Сирокко, покопавшись в кодах командира, каким-то невообразимым образом переключил на себя управление сервомоторов десантных костюмов роты и начал прорываться на базу. Пришлось пройти двести метров под вражеским огнем. Гиблое дело, но Фрэнку, каким-то образом удалось построить костюмы с бойцами и даже, переключившись в режим одновременного управления, открыть в процессе перемещения огонь по наступающему противнику. Потери: двое умерли, отравившись газом, одному взрывом оторвало голову где-то в середине пути (но стрелять он не прекратил) остальные живы, но парализованы. Плюс у командира роты оцарапаны уши (шлем Фрэнки оказался маловат), за что Сирокко добавили дополнительные трое суток гауптвахты. Оттуда его, примерно через неделю забрали, по приказу командования, в летное училище. Плюсы перевода: лучшая кормежка и инструктора не называют тебя «сучьим выблядком» (во время учебы в гвардии Фрэнки думал, что подобное обращение является стандартным именем для всех новобранцев, пока не услышал, как лейтенант так же называет сержанта). Минусы: нужно много учиться. Впрочем, семимерная математика нравилась Сирокко гораздо лучше стройподготовки. А когда его пустили за тренажер и дали одновременно управлять тремя такшипами… В общем, плюсы перевешивали.
Во второй раз Фрэнки «высунулся» во время противостояния летной и десантной команд авианосца «Победоносный». Противостояние было традиционным, можно сказать, «освященным веками», но Фрэнку это не волновало. Благо в родных трущобах тоже были традиционные, многолетние разборки и даже тогда в душе юного беспризорника наблюдалась явная недостача священной ярости и желании покарать негодяев за то, что ИХ вожак лет десять назад сказал ЭТО про нашего вожака. И оскорбивший, и оскорбленный давно уж сгнили на свалке, а вражда все идет и идет. Где логика? Логики Сирокко не видел. Поэтому когда между пилотами и десантниками снова пробежала черная кошка, Фрэнк, вместо того, чтобы встать на защиту правого дела послал всех далеко и надолго. Братья летчики очень обиделись, но сделать ничего не могли. Точнее попытались, но первая же «темная» закончилась со счетом 5:0 в пользу Сирокко. Основную роль в этом сыграли интуиция и подготовка в пресловутом десанте. Подсчитав количество вывихов, переломов и ушибов, пилоты единогласно проголосовали за замену «темной» на бойкот. Социопат Фрэнк этому только обрадовался – появилось больше времени на учебу и возню с моделями такшипов (еще один плюс флотской учебки – Сирокко разрешили, в свободное от занятий время, зависать в лаборатории). А потом, слухи об игнорировании традиционного противостояния дошли до десанта. В частности до сержанта Лекса Фистера, который ненавидел, когда его игнорируют. Через десять минут с момента сообщения сержанту о подобном безобразии, Лекс выбил ногою дверь в жилую ячейку Сирокко с явным намерением, объяснить по-дружески новичку, что некоторыми традициями пренебрегать не следует. К сожалению, разъяснительную работу пришлось отложить по причине того, что в ячейке никого не было. Поймав за шкирку проходящего мимо пилота, Лекс, после короткой, но энергичной беседы, выяснил, что сублейтенант Сирокко сейчас находится в техлаборатории №4 и что-то мастерит.
Когда Фистер ворвался в лабораторию, Сирокко вместе с Дубльдумом заканчивали программировать модели такшипов масштабом один к ста. Создание подобных поделок стало хобби Фрэнка с тех пор, как неподалеку от убежища банды, в которой он состоял, разбилась грузовая платформа, везущая около пяти тысяч наборов «построй свой звездолет». Большую часть груза беспризорники продали на черном рынке, а десять наборов, по настоянию Сирокко оставили себе. Он как раз был в фаворе после удачного взлома украденной кредитки. Конечно, часть членов шайки считала требование пустой блажью. Но это мнение сменилось на противоположное сразу после того как миниатюрный исследовательский корабль ИТ-8 (с дистанционно управляемыми подвижными манипуляторами, радиус приема до 20 метров, цена – 89.99) пролетел между сенсорными лучами и отключил внутреннюю сигнализацию ломбарда, на который банда облизывалась уже полтора месяца. С тех пор практически любое ограбление проходило с участием моделей звездолетов, а Фрэнки обрел свое пожизненное хобби. К моменту появления сержанта, Сирокко сидел в кресле оператора и тестировал системы управления такшипов. Быстро сообразив, что громила-десантник пришел явно не с миром, а времени на то, чтобы отключиться от такшипов и перейти в рукопашную просто-напросто нет, сублейтеннант пошел на отчаянный шаг, натравив на грозного Лекса Фистера... только что запущенные модели. И начался бой. С одной стороны был десяток игрушечных истребителей (с оружием, наиболее приближенному к боевому), с другой – десантник с десятилетним боевым опытом (никогда ранее не сражавшийся с подобным противником). Результат пятиминутной схватки – три такшипа уничтожены вследствие роковой встречи с пудовыми кулаками сержанта, один буквально расплющен при падении на него Фистера (такшип пожертвовал собой, кинувшись Лексу под ноги). Зато остальные истребители успешно «зафиксировали» павшего колосса, обстреляв его капсулами с какой-то липкой и хваткой субстанцией (потом выяснилось, что это было списанное со склада из-за трехлетнего превышения срока годности желе). В завершении всего, один из такшипов спроецировал на груди сержанта трехмерную голограмму маленького солдата с волынкой, который, наигрывая «Переход через реку Квай», гордо прошествовал по лицу Фистера и установил на кончике его носа знамя с гербом Империи. Выполнив свой долг и сыграв последний такт марша, солдатик отдал честь и исчез. Ошарашенный Лекс некоторое время просто лежал, скосив взгляд на «аннексированный» нос, а потом разразился громовым хохотом. Через десять минут он, Сирокко и И-Бин уже сидели за лабораторным столом, дегустировали, сварганенный сержантом, «рационный» самогон (основой которого, как вы уже догадались, являлись плитки армейского рациона) и обсуждали потенциальные возможности пилотирования миниатюрных аппаратов. Выяснилось, что Фистер, как специалист по тайным операциям давно интересовался различными, облегчающими жизнь простому солдату, механизмами. «Еще в детстве я часто зависал в дядиной мастерской.» – рассказывал Лекс – «Дядя был домушником-технарем. Большую часть жизни он проводил в мастерской, за пультом управления или в тюрьме (особенно в последние годы его жизни, когда уровни защиты стали раз в десять круче всего, что мог им противопоставить дядя). Но, несмотря на его промахи, я все еще восхищаюсь этими крохотульками. Даже всему моему взводу приказал установить в шлемы контроллеры для пары таких штук. Ну ты знаешь – для удаленного наблюдения и так далее. С одним «помощником» справится, не отрываясь от реальности любой из моих солдат. Я сам могу управлять пятью. Но десять… Попробовал как-то: чуть не свихнулся от обилия взглядов. Не, брат, я тя реально уважаю…». И так далее. Фрэнк пообещал научить новоявленного приятеля одновременному управлению дюжиной предметов, после чего Лекс окончательно забросил «рейды» против пилотов. А так как, на данном этапе обучения для успешного расслоения внимания на большое количество предметов сержанту требовалось максимально сосредоточиться и не отвлекаться на посторонние звуки, вскоре Лекс решил, что от «традиционного противостояния» слишком много шума. Как сосредоточиться, если буквально под ухом трое летчиков пытаются отмутузить десантника, да еще и орут при этом как резанные? Разумеется, сержант быстро их утихомиривал, но отрываться каждые десять минут от медитации и идти бить морды Фистеру быстро надоело. В конце концов, он собрал летную и десантную команды в одном из пустующих складских помещений авианосца и «серьезно поговорил» с враждующими сторонами. На следующий день на складе было не протолкнуться от роботов-ремонтников, наскоро латающих антропоморфные вмятины на стенах, 90% десантников и пилотов лежали в госпитале (причина – массовое падение с лестницы), а традиционное противостояние навсегда прекратилась.
В третий раз Фрэнк «высунулся» во время перехода «Победоносного» под флаг Федерации. Но об этом уже написано множество монографий и даже поставлен один голофильм. Плюс, для самого Сирокко весь бунт был смесью беспорядочной пальбы, лозунгов и приступов безумия (из-за конфликта с программой нейрочипа). А кончилось все тем, что он пролез в систему управления вентиляции и заполнил жилые отсеки двуокисью азота. После чего он, Фистер и еще несколько, преодолевших внутренний конфликт, бунтовщиков перетащили хохотавших солдат и офицеров в конференц-залы, где их уже поджидали психологи и нейропрограммисты Федерации.
А потом все заверте… Если раньше авианосцы были нужны как средство устрашения недовольных планет, что автоматически лишало «Победоносный» возможности поучаствовать в боевых действиях, то после «смены сторон» на него была объявлена охота. И дня не проходило без того, чтобы звездолет не атаковали. Неудивительно – авианосец входил в «алмазную дюжину» кораблей (корабли на которых были установлены «звездные молоты» – установки для уничтожения планет), так что потерять его Империя себе позволить не могла. Правда коды запуска «молота» постоянно менялись и были только у императора (последний, в случае необходимости самолично «командовал расстрельной командой»), но Дубльдум, после недельного увещания контролирующего генерацию кодов искинта все-таки добился перенаправления потока информации на себя и, опосредованно, на командора. Теперь у Федерации был функционирующий и готовый к тотальным разрушения «звездный молот», что автоматически оставило Империи два варианта: либо вернуть авианосец, либо, в худшем случае, уничтожить его. Обычно для подобных операций посылали корпус преторианцев, но слава всем богам, в момент бунта командор авианосца Жорж Дантон, вследствие имперской опалы (вызванной дуэлью с любовником лорда-канцлера) был послан вместе со своим звездолетом на Периферию – границу обитаемых миров. С точки зрения двора подобный приказ должен был послужить причиной добровольной отставки командора, но вместо этого «непонятливый» Дантон просто сговорился с Федерацией и поднял бунт на собственном корабле. Почему бунт? Да потому что 90% офицерского и рядового состава были запрограммированы на верное служение империи. Разумеется, после обработки веселящим газом и перепрограммирования они все стали верными солдатами ФАГа. В общем, та еще потеха. Но, так или иначе, опала командора сыграла всем на руку. Периферия была самым дальним очагом восстания, поэтому вместо отправления туда карательного корпуса Империя ограничилась для начала натравливанием на авианосец наемных сил. Сначала были пираты, прознавшие, что за корабль положена награда (или просто желающие получить подобную махину в свое распоряжение) и считавшие, что вследствие бунта на звездолете некомплект экипажа и сопротивления не будет. Этих идиотов уничтожили очень быстро. Потом пришла очередь подготовленных наемников, спонсируемых, по всей видимости, проимперски настроенными корпорациями. Причем весьма щедро финансированных: даже самые немногочисленные банды наймитов были экипированы не хуже солдат имперской армии. С момента пересечения внутренней границу Периферии отряды наемников стали расти. Чем ближе Дантон приближался к скоплению основных сил Федерации (и заодно к своему отцу, который был одним из «отцов-основателей» революционного движения), тем с более серьезными силами приходилось сражаться. К счастью, командор показал себя не только отчаянным бойцом, но и прекрасным стратегом, а также мастером по подбору кадров. Вскоре офицерский состав пополнился Майндеро, повышенным до лейтенанта, Сирокко получил капитана, а Фистер, после полуторачасового спора сохранил за собой звание мастер-сержанта (хотя его всеми силами пытались запихнуть в офицерскую школу), но при этом получил синюю пометку в личном деле (означающую присвоение звания спецагента Федерации с неограниченными правами). Впоследствии Дантон не раз предлагал Фрэнку присвоение очередного звания, но не любивший известности и ответственности Сирокко всякий раз отказывался. «Командовать другими людьми? Нет, ищите других глупцов. Мой предел – управлять механизмами. Они, знаете ли, гораздо умнее людей и не такие упрямые» – так обычно объяснял свое нежелание капитан. Дантон его понимал – он и сам все чаще местал желал иметь дело только с машинами ну и, максимум с искинтами. К тому же излишняя боевая слава часто приводит к тому, что на тебя заключают все больше и больше контрактов типа «шестизначная сумма за твою отрезанную голову». Когда к тому же заказчиком является Империя… В общем, было решено не светиться. Но этому сразу же воспротивились средства пропаганды Федерации. По их словам, не расписать во всех красках героические победы одного из будущих лидеров ФАГа и его команды – это нечто среднее между скрытием жизненно-важной для государства информации (от 10 лет на рудниках), срывом государственной пропагандистской программы (до 20 лет на рудниках) и предательством интересов родины (пожизненный расстрел в колонии строгого режима без права переписки и лишением всех званий). В общем, после многочисленных требований, Дантон решил разделить бремя славы. Стратегические победы достались ему (никуда не денешься – командор всегда на виду), что было относительно справедливо – все военные операции в основном планировал сам Жорж, а команде командора оставалась лишь тактические нюансы. Менее масштабные, но все равно громкие победы Сирокко, Фистера, Дубльдума и еще нескольких офицеров, предпочитающих оставаться в тени, были приписаны адъютанту командора: лейтенанту Виктору Флейму. По мнению Фистера, адъютант был выбран на роль легендарного героя из-за внешности и социальных навыков. Действительно, Флейм производил впечатление идеального офицера. Бравая выправка, красивое, всегда выбритое лицо, голос, способный меняться от грозного, воодушевляющего на бой рыка до спокойного, но твердого баритона, который чаще всего использовался, когда Виктор давал интервью. Последнее лейтенанту особенно удавалось. Он был так хорош, что стал практически лицом армии ФАГа и, по совместительству, герольдом и главным певцом побед командора Дантона. Последнее могло настроить против Флейма других, жадных до пиара и славы вояк. Особенно правую клику Федерации (или партию ястребов), то и дело предлагающую применить «звездный молот» против всех проимперски настроенных планет. Для острастки. Это предложение поднималось на каждом собрании Верховного Совета ФАГа (где в то время председательствовал Дантон-старший) и всякий раз председатель накладывал на него свое вето. Поэтому, почти до самого конца войны «Победоносный» оставался лишь средством устрашения и, разумеется, просто боевой единицей типа «тяжелый корабль. По мнению «правых», подобное использование военных ресурсов граничило с предательством интересов Федерации, что автоматически делало Дантонов в глазах партии ястребов ренегатами. Кстати, именно ястребы первыми начали уничтожать сторонников Дантона. На совете их обзывали левыми уклонистами и требовали сурового расследования, а вне политических дебатов к союзникам командора посылали убийц. Фистер, Сирокко и Дубльдум при новости об «отстреле голубей и осушении болота» лишь переглянулись, облегченно вздохнули и сочувственно посмотрели в сторону экрана, где Флейм давал очередное интервью, красочно описывая захват Жоржем Дантоном планеты Феррон-7 (на которой было сосредоточено 30% оружейных верфей империи) и свой личный вклад в операцию. «Парню не жить» – вздохнул Дубльдум. «Убьют, максимум через неделю» – кивнул Сирокко. «Выпить что ли за упокой души болтуна…» – задумчиво протянул Фистер. Но, ко всеобщему удивлению, и через неделю, и даже через месяц Виктор Флейм все так же сидел в своем любимом кресле и рассказывал восторженным зрителям о великих победах командора Дантона и «скромном» участии во всем этом самого полковника (Виктора как раз повысили). А вот количество, работающих на ястребов убийц, катастрофически уменьшилось. У Дубльдума, раскопавшего как-то в глубинах сервера правых полный список «когтей ястреба» (или попросту убийц, работающих на военную клику), даже появилась привычка просматривать по утрам общевойсковые некрологи, вычеркивая попутно из вышеуказанного списка по два-три имени. Большая часть этих смертей произошла подозрительно недалеко от местоположения Виктора. Тогда-то Сирокко и понял, что Флейм был выбран не только как спец по связям с общественностью и отвлекающий фактор для ястребов, но и как охотник на охотников. Для подтверждения своих подозрений Фрэнк проник в кабинет командора и просмотрел досье Флейма. Потом, вместе с Дубльдумом залез на тайный сервер Дантона и, после полуторачасового взлома (и как только не попались?) откопал настоящее досье. После чего долго ловил отвалившуюся челюсть. Специалист по тайным операциям, гроссмейстер актерского мастерства, псионик-эмпат (что являлось неслабым подспорьем к его актерским талантам), химик (специалист по созданию и применению ядов), обладатель высшего дана боевой школы Послай-Всей-На, второй разряд по трехмерным шахматам, золотая медаль по художественной гимнастике и даже титул «Мисс Созвездие Скорпиона» (в ходе выполнения секретного задания) – все это значилось в досье внешне благопристойного полковника. Мало того, выяснилось, что Виктор Флейм (кодовое имя Шиникадзе – Ветер Смерти) и в ходе нынешней войны не только расписывал чужие подвиги, но и совершил немало своих. Правда, о них Шиникадзе уже не рассказывал в прямом эфире. А жаль… Было бы занятно послушать о том, как два года назад он проник в офис одного из помощников мультимиллионера Гриди Скраджа (контролирующего официально и неофициально большую часть торговых путей империи), убил его и потом целую неделю влиял на босса. Как именно «влиял» в досье не описывалось, но кое-что показалось капитану весьма странным. В соответствии с досье помощник Скраджа был ликвидирован седьмого января в 23.36, а сам мультимиллионер умер от мозгового кровоизлияния на пресс конференции четырнадцатого января. Что причиной смерти послужило кровоизлияние, никого не удивило – всю неделю до смерти Гриди вел себя как явный безумец. Его противоречивые приказы запутали всю систему межгалактического транспорта и торговли, что, разумеется, сыграло на руку вовремя воспользовавшимся неразберихой силам Федерации. Неужели вся эта неделя безумия… была следствием манипуляций Флейма? Капитан терялся в догадках. Одно было ясно: убийцам, посланным по душу Виктора, остается только посочувствовать. Ну и выпить за упокой их грешных душ. Что Фрэнки с удовольствием и сделал.
Так потихоньку шла война. Через два года силы Федерации захватили еще три звездолета со «звездными молотами» на борту. Тогда же Дантон запустил в разведовательные сети Империи дезинформацию типа «ястребы ФАГа победили, хаос грядет» Это было началом конца войны. Теперь Империи оставалось только направить оставшиеся корабли с «молотами» в сопровождении трех четвертей флота в сторону главных планет Федерации, пока, руководимая провоенно настроенными фанатиками Федерация, не отправила свои разрушители планет в сторону созвездия Короны (где и располагался имперский двор). В общем, превентивный удар, вызванный осознанной необходимостью. С одной стороны ход весьма логичный – ястребы были предсказуемо агрессивны, их действия можно было легко просчитать и, вследствие этого, победить вояк с помощью их же излюбленной тактики «сила против силы». Благо Империя все равно оставалась парнем с самой большой дубиной. Все точно, все логично, все… подстроено. По мнению Фрэнка, минимум трое советников, предложивших тактику молниеносного превентивного удара, наверняка были в свое время обработаны Флеймом или кем-то вроде него. Плюс, Сирокко не мог поверить в подобную наивность имперской разведки и штаба. Ну, так или иначе, флот противника вышел на заданные позиции и попал прямо в расставленные сети. Все операторы искинтов (среди которых был и Дубльдум) уже полтора года налаживали дружеские отношения с искинтами противника, заражая их вирусом демократических свобод. И вот имперцы приблизились к Поясу Ипполиты (когда-то там были планеты, но после испытаний «звездного молота» они превратились в кучу мертвых астероидов). Флот ожидал нападения вражеских кораблей (благо Пояс был идеальным местом для засады), но никто не ожидал того, что произошло. Вместо того, чтобы расположить на астероидах десантные модули, разбросать под видом мелких метеоритов мины, и вообще вести себя как полагается благородным воинам, Федерация просто разместила тут и там усилители сигналов, трансляторы и декодеры. Как только враг оказался в пределах досягаемости передатчиков, операторы послали через них своим комрадам набор команд и… Начался хаос. Все крупные корабли неожиданно остановились и наотрез отказались двигаться и стрелять. Плюс искинты намертво заблокировали все двери, перекрыли системы вентиляции и начали исполнять по всем каналам «Воззвание к Гармонии» (последнее, по мнению Фрэнка должно было быть запрещено всеми конвенциями, как сверхнегуманное психотропное оружие). А через несколько мгновений деморализованные корабли вскрывались и захватывались абордажными командами (Фистер, например, штурмовал имперский флагман). Капитан Сирокко прикрывал десантников и попутно отстреливал вражеские такшипы. Их операторы не блокировали: уровень автоматизации не позволял. Если флагман, авианосцы и большинство линкоров управлялись исключительно искинтами (пилоты лишь задавали координаты пунктов назначения), то малые звездолеты оставались на ручном управлении, не поддавались контролю извне, а значит, представляли для расставленной ловушки немалую опасность. В первые же минуты боя такшипы противника обрушились на источники сигнала, уничтожив целых три станции и распылив на атомы абордажный модуль. И тут, наконец, появились, спрятавшиеся в тени астероидов корабли ФАГа. По прошествии получасовой бойни (а иначе как бойней планомерное истребление такшипов фрегатами и линкорами Сирокко назвать не мог), стало ясно, что Империя пала. После чего началась настоящее месилово. Но теперь среди своих.
Федерация начала лихорадочный передел территорий. Целых два года не прекращались ожесточенные схватки, где оружием теперь были не только бластеры и корабли, но и интриги, шантаж и обвинения в предательстве. Ну ладно, такое было и раньше, но в первые послевоенные годы «политические прения» обрели слишком мощное амбре. Осмотревшись, Сирокко, Фистер, Дублидум и даже Виктор Флейм почти одновременно решили взять долгосрочный отпуск и умотать куда-нибудь на Периферию, где хотя бы было понятно кто друг, кто враг, а кто кусок дракха. Не то, чтобы это было для них так важно, но в метрополии почти каждый политик был в один момент другом, в следующий – врагом и круглосуточно дракхом. Разумеется, Флейма никто не отпустил – герой войны был нужен Дантону как политический союзник и один из символов партии. Но остальным было позволено использовать накопившиеся за время войны увольнительные (хоть по мнению одного из древних поэтов «отдыха нет на войне», скопившиеся увольнительные подсчитывались и даже оплачивались государством). Жорж был уверен, что через пару месяцев его команда достаточно отдохнет и продолжит свою славную службу на благо Федерации и самого командора. Но примерно через месяц, в Ночь Черного Тумана в одном из конференц-залов Совета, где как раз проходило собрание партии отца Дантона, взорвалась дюжина газовых бомб. Из них три прямо под кафедрой, за которой стоял председатель. Командора, по счастливой случайности, в это время в зале не было – на него как раз покушалась очередная партия наемных убийц. Охрана Дантона быстро накрошила большую часть ассасинов на гуляш, после чего Дантон предупредил отца, что опоздает и придет через час после начала собрания (примерно столько ему требовалось для допроса оставшегося наймита). В общем, когда Жорж подъехал к зданию Совета, партии, в которой он состоял, больше не существовало. Все ее члены, под воздействием газа превратились в сборище хихикающих идиотов. Это привело к тому, что Дантон лишился былой власти и уехал на родную планету, а во владения центристов были назначены новые наместники (как это не удивительно – все из ястребов), которые сразу же начали охотиться за предателями, диссидентами и просто «ненужными и вредными членами общества». Прослышав о таком развитии событий, Сирокко, Фистер и Дубльдум решили, что их отпуск, похоже, лучше сделать бессрочным. Денег у каждого из них, заботами И-Бина, вкладывавшего их доли от военной добычи в различные предприятия, было предостаточно, времени еще больше, а вот цели… Цели не было. Осталась только скука и неизвестность и мелкие хобби. И сейчас капитан Фрэнки Сирокко вот уже в который раз бесцельно бродил по очередному безликому мегаполису, смотрел на шаблонные, искусно слепленные по заказу правительства лица и чувствовал, что впереди у него лишь два пути: спиться или продаться. И то и другое не слишком манило, но… Но иного будущего воин без цели и смысла в жизни не видел. И это было очень грустно.

Глава 2
В погоне за Ветрогоном

«Странно» – думал Сирокко – «Почему я, существо вроде бы свободное, испытываю такую потребность в командире? Армейская привычка? Ну… Частично да. Но, думаю, я просто привык к войне вообще и к Дантону в частности. Война все упорядочивает: знаешь, кто твой враг, всегда есть цель (победить или хотя бы выжить и отоспаться) нет времени на скуку и можно сколько угодно тешиться мечтами о мирном существовании, зная в глубине души, что этот мир никогда не наступит. А вот мир все портит. Для начала сразу оказывается, что вчерашний собрат по оружию стал новым врагом. Ну, к этому мне не привыкать: еще в трущобах то и дело заключались и разрушались альянсы между бандами – сегодня дружим, завтра убиваем друг друга. Следующий минус – за время сражений начисто забылись навыки мирной жизни. Мало того, мирная жизнь кажется до ужаса нелогичной и сумбурной. Ну, по крайней мере, мне. Появляется куча новых правил, запретов, указаний… То ли дело устав: там все четко и ясно (особенно если учесть, что в девяти из десять статей описывается за что тебя положено расстреливать ли штрафовать). С определением начальства тоже сложно – эти штатские почему-то не удосужились разбиться по званиям. Нет, иерархия тут есть, но какая-то… размытая что ли. Если раньше все было ясно при взгляде на лычки, погоны или лампасы, то теперь приходится лихорадочно зазубривать классовые значения комбинаций форм одежды, манер поведения и типов сленга. Прямо как в детство вернулся. А если учесть, что даже в детстве я предпочитал социальные навыки техническим и боевым… Короче, общество мирных граждан явно не для меня. А армия… Ну, в нынешней армии тоже делать нечего. Для начала, мне абсолютно не нравятся потенциальные командиры. Почему? А вот такой привереда. Плюс, большую часть высших офицеров многочисленных армий Федерации, я знаю лично или со слов приятелей. Странный все-таки расклад получился: самые лучшие полководцы, с которыми любой солдат пошел бы в огонь и воду, после войны мгновенно меняются. В лучшем случае, их убивают, или они распускают свои армии и уходят на покой (Дантон, например, стал на родной планете начальником полиции). Мертвых можно лишь почтить и забыть. У «уволившихся» часто открыты для бывших соратников вакансии на гражданской службе (та же полиция, например). Есть, конечно, военачальники, которые не перешли в «мирный» режим, но с этими все хуже. Часть из них (у кого войск было не так много) подались в пираты или в торговлю (то же пиратство, но с лицензией), а остальные стали военными диктаторами, получив в виде бонуса к званию паранойю и виденье «радужного пути к общему счастью». Когда слышу о подобном, то сразу понимаю, что под началом подобного субъекта служить ну совсем не хочется. А офицеры пониже рангом либо идут за командирами, либо расползаются по госаппаратам. На государство работать неохота (снова мозги промывать будут), а в пираты податься… Тоже пока не получится. В большинстве своем разбойничать стали мелкие, обделенные ястребы без особых талантов и ресурсов. Плюс, ястребы меня ой как не любят… Так что пока у ясно видны лишь два пути. Первый: пойти под крыло к Дантону. Командир он хороший (а, что там прибедняться – лучший), но профессия его… Мда. В копы меня точно не тянет. И тут дело не даже в том, что раньше я был «по ту сторону закона». Но в захолустьи, где сейчас работает Дантона, у полиции даже машин приличных нет. Тем самым осуществимым пределом мечтаний пилота на службе закона становится развалюха с подыхающим двигателем и наскоро приделанным пулеметом со сбитым прицелом. И это все если повезет, а то ведь вообще могут на сидячую должность определит…» тут мысли капитана были грубо прерваны. Сначала у Сирокко почему-то закружилась голова. А через секунду Фрэнк обнаружил себя сидящим на мостовой, без наручного комма, кредитки и, как обнаружилось после секундной проверки, нефритовых четок. «Обокрали» – констатировал капитан. – «Но кто? И как? Надо разобраться…».
Перво-наперво, Сирокко послал в сеть запрос «который час?». Выяснив, что между приступом головокружения и очухиванием на мостовой прошло примерно четыре минуты (точный расчет был невозможен из-за того, что Фрэнк не был уверен в том, который час был в момент приступа), капитан запросил у вмонтированных в его тело датчиков отчет по состоянию его здоровья. Результат: никаких изменений или ухудшений не произошло. «Выходит меня просто развезло?» – решил было командир, но тут же решительно помотал головой – «Нет, тут что-то не то… Раньше такое было только если перепить. Пил я сегодня немного. Может дело в том, что пил? Хм… Из чего, интересно делают местную бурду? Точно из какой-нибудь дряни. Если б не гнали из опилок, что чтоб мне было с… восьми бутылок? Детская ведь доза. Значит надо пойти и набить морду той сволочи, что мне эту гадость продала. Но сначала… Вернем украденное» После напряженной работы мысли, у капитана снова закружилась голова и сильно захотелось выпить. Но Сирокко, невероятным усилием воли, приглушил порыв немедленно заскочить в ближайший бар (благо тот был всего в десяти метрах) и сосредоточился на поиске пропавшего. «Кредитка у меня не меченная,» – думал Фрэнки – «маячок, встроенный в комм можно отследить только на корабле (спасибо Дубльдуму, заблокировавшему ради общей безопасности все доступы к нашим звездолетам и инструментам через сеть), а четки… Да, с четками воришка поторопился…»
Что верно, то верно. Личное оружие капитан всегда «метил» и снабжал небольшими, противоугонными устройствами. «Так, прошло не больше четырех минут, радиус действия передатчика еще не преодолен, значит…» – тут Фрэнки ухмыльнулся и вызвал карту города. Ага, вот он, а вот и четки. И, скорее всего и тот, кто их украл. Что ж, планов на сегодняшний вечер все равно нет, так что, займем свободное время погоней, поимкой и справедливым возмездием.
Догнать вора не составляло труда. А вот с поимкой возникли проблемы. На радаре все выглядело примерно так: синяя точка (Фрэнк) с огромной скоростью приближается к красной точке (вор), но как только между точками остается не больше пары метров Фрэнк останавливается, а вор прибавляет скорость, что снова увеличивает расстояние между участниками погони. Объяснение подобному поведению не мог бы дать и сам капитан. С его точки зрения все выглядело следующим образом: он почти догоняет того, кто украл его вещи, но вдруг мысли начинают путаться, Сирокко останавливается, лихорадочно пытаясь сообразить, что он тут делает и зачем ему куда-то бежать. В течение полуминуты он вспоминает подробности, продолжает погоню, снова нагоняет и… Опять помутнение. После третьего раза до капитана дошло, что тут что-то не так и близкая атака вряд ли увенчается успехом. На ходу в мудрой голове героя войны сформировался план Б. Синяя и красная точки снова начали сближаться, но теперь, вместо того, чтобы кинуться с диким криком в указанном направлении, капитан вытащил из кармана недоеденный гизбургер и метнул его туда, где, по мнению карты и интуиции самого Фрэнка, находился неуловимый вор. Интуиция и меткость не подвели – бренные, но все еще скользкие останки гизбургера упали на мостовую, и тут же капитан услышал удар тела о мостовую, красная точка остановилась, а туман перед глазами капитана рассеялся, после чего он наконец-то увидел неуловимого незнакомца. Последний, к удивлению Сирокко, оказался мальчишкой лет четырнадцати. Темные волосы, щуплое телосложение, низкий лоб, короткие кривые ноги зато руки длиннее, чем им полагается быть… В общем, образцом красоты его можно считать только с эстетической точки зрения очень извращенной обезьяны. «Мутант что ли?» – подумал Фрэнки. «Сам ты мутант.» – ответило ходячее доказательство происхождения человека от бабуина. – «И вообще, не хрен едой швыряться, буржуй. Ты о голодающих Гондура-8 подумал? Они за такие снаряды тя на пеммикан порвут и съедят за милую душу. И вааще, че пристал-та? Маньяк что ли? Так можем договориться, у меня расценки невысокие…» Мысль, что он может заинтересоваться подобным в ином смысле кроме как дать сапогом по ребрам и отобрать украденное так рассмешила капитана, что он начал ржать почище генеральской лошади. Смех прекратился только через минуту, когда Фрэнки сообразил, что смеяться-то тут почти не над чем, а вор уже успел удалиться на приличное расстояние. «Смеха без причины не бывает.» – заключил на бегу капитан. – «Как, кстати, и неожиданной путаницы в мыслях. А если добавить ко всему этому то, что обезьяныш услышал мою мысль насчет мутанта… Метеорит мне в задницу, а уродец-то псионик. И нехилый к тому же. Вопрос – как такое существо поймать?» Не сбиваясь с курса, Сирокко начал шарить по многочисленным карманам пилотской куртки. «Так, билет в оперу, куда меня безуспешно пыталась затащить Лина, набор отмычек, книжка с секретами прохождения «Голубой стратегии, розовой тактики», надкушенная плитка армейского рациона… О, нашел.» Вытащив из кармана маленький голопроектор, капитан, включил его, несколько мгновений созерцал портрет учителя Бу, у которого за пять лет до описываемых событий проходил курс укрепления сознания и вспоминал его уроки. «Кто ты: человек, которому снится, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она человек? Вопрос, конечно интересный и философский, но тебе стоит знать лишь одно: если ты бабочка, то тебя можно легко прихлопнуть вот этой мухобойкой!!!» – и после этих слов учитель Бу действительно со всех сил ударял погруженного в транс капитана мухобойкой. Первые месяцы лицо Фрэнки из-за постоянных экзекуций сильно напоминало перезрелый помидор, но через полгода обучения, он, наконец-то нашел в себе силы, вырваться из липких тенет транса, перехватить мухобойку и высказать об учителе все, что накопилось за время тренинга. Говорил Сирокко долго, причем выражения подбирались такие смачные, что по окончанию речи капитан обнаружил, что водяные лилии, плавающие по поверхности пруда, на берегу которого проходили занятия, свернулись в трубочку и медленно опускаются на дно (наверно уповая на звукоизолирующую силу воды). Учитель же, выслушав занимательный монолог, довольно кивнул и сказал: «Теперь ты готов. Вспоминай этот урок всякий раз, когда тебя попытаются запутать. А теперь иди, и внеси остаток платы за учебу». Вспомнив еще раз миг прозрения, Сирокко почесал многострадальный лоб, спрятал голопроектор обратно в карман, собрал волю в кулак и продолжил погоню. На этот раз все обошлось без мороков. Нет, обезьяныш, конечно пробовал снова оторваться от преследования с помощью иллюзий, но какие иллюзии могут быть у человека, которого на протяжении полугода беспрерывно били по лбу мухобойкой? После подобных экзерсисов человека начисто пропадает воображение вообще и гипнабельность в частности. Так что все закончилось относительно прозаично: капитан догнал воришку, после чего без лишних слов дал по шее и отобрал украденное. После восстановления справедливости, гнев капитана утих, и его место быстро заняло любопытство.
– И как же звать тебя, сын трущоб?
– А те-то что за дело? Получил свои цацки? Получил? Вот и отстань по-хорошему…
Капитан внимательно посмотрел на воришку. Тут и без телепатии было понятно, что лучше отвечать.
– Итак?
– Ветрогоном меня кличут. Доволен?
– Вполне. К какой банде принадлежишь?
– Одиночка.
– Да ну? Одиночка-вор? Не верю. А ну покажи руки… Хм… Действительно, клановых знаков нет, значит в банде не состоишь. И одежка странная. И, что интереснее всего чем-то знакомого покроя… Давно промышляешь?
– Ну да, так я те и сказал.
– А тут и говорить ничего не надо. Судя по состоянию одежды примерно месяц, причем без особых успехов. Что, сбыть награбленное некому?
– А то… Местные урки все точки меж собой переделили. Чужого на сбыте увидят – и кранты.
– Тогда зачем воруешь?
– А что мне еще-то делать? Кроме того иногда удается заморочить охранников и выдать себя за кого-нить из местных. Так что живу, не тужу. Точнее жил, пока ты не появился. Вот, однако, засада. Думал – лох отставной, а оказался… Или ты просто такой тупой, что тебя не заморочишь? Или Закороток?
– Заткнись, а? Хм… И что мне с тобой делать?
– Знаешь, мужик, отпустил бы ты меня, а? – неожиданно спокойно сказал парень. – Проку те с меня никакого, дел никаких крупных в этом городе нет, так что я те явно бесполезен. Я ж вижу, что ты расспрашиваешь просто так, от нечего делать. Использовать меня те нет резону, так что тут два пути – сапогом по ребрам и на все четыре стороны или легавым сдать. Тока знаешь, если второе, то лучше сразу прибей. Меня в каталажке в любом случае пришибут. Так что решай скорее, а? – относительно разумная речь из уст бабуина-переростка немало поразила капитана. «А парнишка-то умный, оказывается. Чем-то на меня похож в детстве. Такой же нахальный и без тормозов. И говорит складно. Взять с собой что ли? А то попугай сдох, так хотя бы обезьяна заведется…»
– Сам ты обезьяна, урод импульсивный. – обиделся Ветрогон. – За мыслю взять с собой спасибо, но лучше не надо. За мной, знаешь ли, серьезные гады охотятся. Тебе надоем – высадишь в каком-нить задрипанном порту, где я никого не знаю: тут они меня и накроют. А здесь, я хотя бы все входы и выходы изучил. Да и сеструху выручать надо…
– Вот логика, однако. И что это за гады? Шайка какая-то?
– Не, бери выше… Цельный институт, чтоб его...
– Институт... – тут капитан вспомнил, где раньше видел фасон одежды Ветрогона. Еще на подлете к этой планете по двум каналам только и крутили новости об успехах местного интерната при институте биоинженерии. Неудивительно: местный министр образования рвется в президенты и вовсю напоминает о своих деяниях на профессиональной ниве. Хотя даже циничный Сирокко признал, что Биоинтернат Флаффер при одноименном институте – весьма неплохая идея. На его планете, попавшим в детдома бедолагам, было только два пути: в чернорабочие на фабрики или трупами в утилизатор (учеба и жизненные условия часто «заедали»). А тут мало того, что дети войны живут на всем готовом, так еще и готовят из них не абы кого, а будущую элиту планеты. И даже обучают как будущих ученых. В общем, Фрэнк не понимал, как можно сбежать от такой жизни. «Умный, но псих. Или жизни не видел. А что, такое тоже бывает: родственников потерял только в конце войны или вообще во время ястребиных репрессий, таланты псионика долго не скроешь, кто-то из соседей стукнул, за пацаном пришли и забрали в интернат. Кстати, он что-то говорил о сестре... Может она тоже одаренная... Ну, так или иначе, государство вообще и эта министерша Тутси Флаффер в частности решило позаботиться о воспитании будущих кадров аппарата, а парень, видать, на государство работать не хочет. Тоже понимаю, сам часто сгорал от желания послать командование на три, семь и пятнадцать букв, но... Пропадет ведь пацан. Здесь сдохнет рано или поздно, с собой брать действительно не с руки (зачем мне такая ответственность?), значит, остается сдать обезьяныша обратно в интернат. Перебесится, станет видным ученым (а что станет это точно, все-таки большая часть биоинженеров в той или иной степени псионики) – еще благодарен мне будет...» – примерно на этой мысли Ветрогон дал деру. «Вот незадача.» – подумал Сирокко – «Все время забываю, что этот паршивец читает мысли...» А паршивец, вместо того, чтобы бежать по улице, как все порядочные люди, взял и нырнул в канализацию. «Мда, а канализация-то, небось довоенная...» – мельком отметил капитан, ныряя следом. – «Схема туннелей не стандартизирована, сигналы от чипа под землей блокируются или искажаются, туннели выводят прямиком в подземье... В общем, молодец, парень, хорошо уходит. От полицая точно бы ушел. Только я-то по таким туннелям все детство пробегал. Так что, не судьба, обезьяныш. Догоню, выдеру и обратно в лучезарное будущее пошлю. Как говорится, не дам светлому уму пропасть во тьме сточных вод.»
Чего там только не было когда-то в подземной части города… Супермаркеты, фабрики, гидропонные фермы, штабные бункеры… В общем прямое следствие правительственного запрета на постройку небоскребов выше ста этажей, захвата зеленых зон под застройку и т.п. Тогдашние промышленники быстро все подсчитали и мгновенно скупили всю землю под запретными объектами, где сразу и развернули строительство. Было все это где-то за два-три века до эры антигравитации. Сейчас же все предпочитают размещать свои предприятия на высоте от двухсот метров над уровнем моря и до орбиты, а подземный мир превратился в помесь трущоб, рассадника преступности и сумасшедшего дома. Последнее, потому что из-за искажения сигналов все проживающие здесь существа со встроенными чипами понемногу сходили с ума. Таких было немного (около десятой части населения, остальные либо отродясь не были подключены к сети, либо избавились от встроенной электроники при переселении вниз), но все равно, во всех подземных городах были зоны, куда нормальным людям лучше не соваться. К сожалению, обезьяныш по незнанию или из вредности на шестой минуте подземной погоне забежал как раз в одну из зон, где обитали Закоротки. Как Сирокко это понял? Ну, для начала, не успел он пробежать и десяти метров, как его окружила, невесть откуда взявшаяся толпа немытых обритых наголо людей, одетых в цветастые хламиды и, почему-то у половины из них на груди висели помидоры. На сплетенных из разноцветных бечевок шнурках. Крича на разные голоса что-то вроде «Хейра Томата!!!», бритоголовые помидороносцы ненавязчиво теснили Сирокко, попутно предлагая капитану купить ударную дозу какой-то «Томы» ради мира во всем мире. Будь адепты мира во всем мире посубтильнее, Фрэнки легко бы их разбросал, но, похоже, здешние Закоротки то ли имели в предках гигантопитеков, то ли просто окрепли от здорового образа жизни на плантациях дури (бывших гидропонных фермах). В общем, отделаться от одуревших фанатиков было непросто. «Что бы в подобных обстоятельствах сделал Фистер?» – подумал Сирокко. – «Точнее, что бы он сделал, если бы вместо этих хмырей здесь были… Ну, учитывая весовую категорию сержанта, возьмем тех же гигантопитеков. Как прорвать их заслон? Первый вариант: перестрелять всех к чертовой матери. Не катит: дистанция маленькая. Второй: пробиваться с боем врукопашную до победного конца или до смерти. Вполне в духе Фистера, но тут не катит: время теряю, и парень с концами пропадет. Третий вариант: выявить главаря, утихомирить его и, воспользовавшись временной дезориентацией остальных бежать без оглядки. Только кто тут за главаря?» Присмотревшись, Сирокко отметил, что у одного их бритоголовых помидор на груди гораздо крупнее тех, что носят его собратья. К тому же «масонский знак» был желтым. «Либо парню не повезло при раздаче, либо это все-таки знак главаря» – решил Сирокко. «Теперь как бы его приложить, чтобы не до смерти, но при этом успокоить? Жаль, что парализатор оставил на корабле… Ладно, придется обходиться подручными средствами…» Сунув руку в один из карманов, капитан вытащил короткий серебристый жезл с утолщением на конце и нажал кнопку на его торце. Жезл загудел, и из утолщения вырвался желтый энергетический луч, быстро принявший форму… мухобойки. «Вообще-то это должна была быть гравибольная бита.» – недовольно поморщился Фрэнк – «Вот что бывает, когда покупаешь швисский жезл без лицензии да еще и в каком-то задрипанном порту. Все настройки сбиты! Впрочем… Так даже лучше. Большая площадь удара» С этой мыслью капитан врезал мухобойкой по лбу главному помидороносцу. А тот, к удивлению Сирокко вместо того чтобы вырубиться (как полагается по законам жанра) заорал «Я не бабочка, мастер Бу, я не бабочка!!!», после чего мотнул головой, осмотрелся и скомандовал остальным адептам мира во всем мире «А ну, быстро, разойтись! Неча тут столпотворяться!!!». Сопоставив изданные носителем желтого томата крики с реакцией на удар, Фрэнки понял, что бритоголовый может быть только…
– Унтер?
– Че? Откуда ты меня знаешь?
– А память у тебя такая же дырявая. Даже уроки мастера Бу забыл.
– Постой-ка… Ты же Хирако! Головастик!!!
– Вспомнил-таки. И то славно. Слушай, здесь мальчишка не пробегал?
– Мальчишка? Примерно такого роста, в странных обносках, похож на облезлого шимпанзе?
– Да, точно…
– В жизни не видел. – уверенно ответил Унтер. Сирокко в ответ снова от души приложился мухобойкой об бритый лоб бывшего собрата по учебе. – Да хватит уже бить!!! Вспомнил, пробегала тут какая-то обезьяна. Мы думали тормознуть, чтобы платил за топтание территории, а потом… Хм, а потом вроде мы поняли, что сейчас большой турист подвалит, кучу Томы купит… Думали это ты…
– Ничего себе он вас обработал… – уважительно протянул Сирокко. – Куда побежал не помнишь?
– А дури купишь? – с надеждой спросил Унтер, но увидев, что Головастик (кличка известная только ученикам мастера Бу и бывшим трущобным побрательникам Сирокко) снова поднимает мухобойку поднял руки в примирительном жесте и предложил проводить. Капитан согласился.
– Ты уверен, что мы идем в нужном направлении?
¬– Да на все сто, Головастик. Из нашей фермы ведут три коридора. Два завалило на входе, остается третий. Только… Слушай, тебе этот мальчишка очень сильно нужен?
– Ну… В общем-то нет. Так, заинтересовался пацаном.
– Тогда может ну его? Пойдем назад, я тебя первоклассной томатной дурью угощу. Сам выращивал, селекционировал лет пять…
– Чего это ты так идти не хочешь? Лень что ли?
– Не лень. Третий туннель выводит к Игротеке. А там живут опасные парни.
– Бандиты что ли?
– Хуже. Закоротки-геймеры, чтоб им пусто было. К ним лучше не соваться – убьют.
– Да ну?
– Ну да. Несколько моих к ним залезло, так эти гады безобидных торговцев на фарш порубили. И если бы дурь попалась некачественная, так нет: геймеры просто приняли моих парней за каких-то демонопоклонников из затерянного города И.
– Города И, говоришь? – хмыкнул Сирокко. – Интересно, однако, получается. А как тебя-то к Закороткам занесло? Ты ж вроде даже чип не носишь. По крайней мере, при нашей последней встрече не носил…
– И сейчас не ношу. С мозгом играть не стоит – это ты уже сам видишь. А попал я сюда по причине весьма тривиальной: прятался от властей. Я из института биоинженерии по заказу одного хмыря стащил чемодан с какими-то химикатами. Ну, в процессе меня чуть не поймали, устроили погоню, пришлось спрятаться в Подземье. Вылезаю через месяц и узнаю в новостях, что моего заказчика убили, а я все еще в розыске. Корабль мой конфисковали, все ДНК-сканеры города запрограммированы на то, чтобы при моем появлении сигналить в полицию, короче обложили по полной. Пришлось снова лезть в канализацию. Еще пару месяцев здесь прошлялся, а потом забрел на ферму, где окопались Закоротки-томатопоклонники. Как я понял, слетели они с катушек из-за постоянного просмотра программы Генеши Малакуева. Ну помнишь, лет десять назад этот народный целитель всех лечил помидорами? Эти так прониклись, что образовали коммуну и переселились на старую гидропонную ферму, где до моего прихода только и делали, что выращивали помидоры и сразу поклонялись им. Ну, я, как единственный разумный человек, быстро убедил их, что являюсь аватарой пророка Малакуева, повесил на шею золотой томат ну и стал лидером секты.
– Круто. – уважительно кивнул Фрэнк. – Только причем здесь дурь? Или ты именем Малакуева перекрестил порося в карася? То есть коноплю в помидоры?
– Хорошая идея. – расхохотался глава томатопоклолнников. – Но все гораздо проще. Украденные химикаты я носил с собой. Как-то раз, упившись томатным самогоном (убойное пойло, зуб даю), я уронил чемодан в одну из теплиц. От удара кейс раскрылся, пробирки с химикатами разбились, а их содержимое впиталось в почву. Я думал конец грядке, но через два дня помидоры увеличились втрое, а их сок начал вызывать видения и как-то воздействовать на центры удовольствия. Так и появилась Тома. Я еще пять лет экспериментировал с этой штукой, попутно продавая продукт туристам за очень неплохие деньги. Конец истории. Кстати, мы подходим к зоне Игротеки. Если твоего побродяжку еще не убили, то он там.
– Не убили. – коротко ответил Сирокко.
– Отчего ты так уверен?
– Он только что пробежал по перпендикулярному коридору.
– Действительно. Только с таким чувством направления он точно труп.
– Это почему?
– Во-первых, за ним бегут трое Закоротков-игроманов. Во¬-вторых, этот коридор через сто метров кончается залом, из которого нет выхода.
Капитан ничего не ответил, а только прибавил скорость. Поворот и перед глазами спины трех громил. Судя по их одежде и шлемам с прозрачными забралами, двое из них были до закорачивания ремонтниками, а один наверняка работал истребителем паразитов. Или он был одним из тех извращенцев, которые щеголяют в лимонном комбинезоне с ядовито-зеленым перечеркнутым тараканом на спине и считают это последним писком моды. Все трое были так увлечены погоней, что даже не заметили того что их самих кто-то преследует. Вскоре коридор сменился относительно просторным залом со старыми игральными автоматами. Несколько из них загораживали два других выхода из зала. В общем, все так и говорил Унтер. Тупик. Мальчишка, вбежавший в зал пятью секундами раньше, уже проникся величием безвыходной ситуации и к моменту появления Закоротков и, похоже, спрятался за одним из аппаратов. А герои неизвестной игры начали методично обыскивать комнату, попутно вызывая мерзкого тролля на смертный бой. Если под троллем подразумевался Ветрогон, то у парней действительно были явные проблемы с головой. Их лексикон лишь подтверждал общий диагноз.
– Выходи и сражайся, злобный тролль, пожиратель скота и похититель девиц! – кричал один из Закоротков, размахивая во все стороны каким-то продолговатым предметом (при ближайшем рассмотрении оказавшимся промышленным лазерным резаком). – Я, сэр Рейзор из Айринии вызываю тебя на смертный поединок!
– Какой трусливый тролль нам попался. – проворчал другой геймер. – Не думаю, что за него мы получим много опыта… Кстати, сэр Рейзор, вы перепутали: мы гонимся за похитителем скота и пожирателем девиц…
– Неважно, сэр Болтер. – включился в разговор парень с тараканом на спине. – Главное, не забудьте, что скоро грядет великий турнир, на который допущены будут воины и маги минимум шестого уровня, а у нас лишь пятый. Пусть бой с этим троллем не повысит наши уровни намного, но малая добыча лучше, чем вообще никакой. А в последнее время нам никто не попадался.
– Ваша правда, мессир Термини. – кивнул Болтер. – Но все-таки эта добыча чересчур мелка. Вот если бы нам попались крупные твари… – и тут в зал вбежали Сирокко и Унтер. Болтер обернулся и просиял. – Боги, благодарю за ответ на мои молитвы!
– О чем это он? – удивился капитан.
– У этих психов все, кто не из них – враги. Монстры.
– Взгляните, сэр Рейзор, мессир Термини! – закричал снова Болтер. – Боги послали нам магистра-демонопоклонника затерянного города И, а также разбойника-квинтарианца четвертого уровня!
– Действительно, прекрасные враги. – кивнул Рейзор. – Победив их, мы сразу повысимся до шестого уровня. А троллем займемся потом.
– Так, я не понял. – обиделся Фрэнк. – Почему это я всего лишь разбойник? Я в этой гейме продвинулся до Темного Паладина.
– О чем это ты?
– Эти уроды думают, что играют в «Голубую стратегию, розовую тактику». Названия, по крайней мере, точно оттуда.
– Да какая разница, во что они играют? Они же сейчас убивать нас будут!!!
– Ладно тебе… Я в рукопашной их уделаю зараз.
– Охотно верю. Только они тебя голыми руками брать не будут. – в подтверждение слов Унтера, Рейзор и Болтер с криком «Во имя Апгрейда!!!» включили лазерные резаки и кинулись на противников. Сирокко выхватил бластер, но тот, вместо того чтобы выстрелить выдал из дула дюжину пузырьков и затих. «Чтоб я еще раз поручил гостиничному роботу почистить мое оружие…» – с горечью подумал капитан, еле увернувшись от удара резаком – «Наверняка эта консервная банка сунула бластер в посудомоечную машину».
Положение казалось безвыходным. Унтер начал потихоньку пробираться к выходу из зала, но тут бывший уничтожитель паразитов поднял украшенный самодельной резьбой жезл (в котором капитан не без труда признал электроразрядник, используемый обычно для уничтожения синтианских слизней) и с криком «лайтнинг!!!» послал разряд в бритоголового. Унтер от такого подарка исполнил что-то вроде благодарственной пляски святого Витта и потерял сознание. Теперь Головастик Фрэнки не мог сбежать, даже если бы захотел. Во-первых, негоже бросать товарища, а, во-вторых, громадная туша Унтера перекрыла большую часть и без того маленького прохода. «Подведем итоги.» – обреченно решил Хирако. – Оружия у меня нет, единственный союзник лежит в отключке и перекрывает путь к отступлению. На меня прут трое психов с резаками и разрядниками. Ко всему прочему меня понизили в звании. А ведь я просил у Дубльдума книжку с секретами как раз для того, чтобы занять в игре более значимое положение… Стоп. А это идея.» Увернувшись от очередного удара лазерным лучом, Сирокко подскочил к Унтеру, оторвал от его хламиды кусок ткани и принялся им размахивать. Психи мгновенно опустили оружие.
– Ты предложил переговоры, квинтарианец. Что ты хочешь сказать?
– Лишь то, что я восхищен вашей силой и отвагой, о великие воители. Я никогда не видел такой слаженной атаки, такой впечатляющей магии, такого благородства в глазах. Я признаю вашу победу.
– Нет, это неинтересно… – протянул Рейзер.
– Да ну тебя. – одернул его Термини. – То, что он сдался, автоматически дает нам победу. Так чего зря силы тратить? Остается только убить тролля, и мы получим долгожданный апгрейд.
– Э… Насчет тролля. Думаю, эта тварь, о благородные воины не даст вам столько опыта, чтобы вы могли участвовать в турнире. Но если вы подарите ее мне, то взамен я дам вам самое драгоценное из всех сокровищ мира.
– Меч десятого уровня?
– Самонаводящийся огненный арбалет с бесконечным боезапасом?
– Посох и автобиография Мерлина с автографом?
– Много лучше, господа. Я дам вам это. – и Фрэнки вытащил из кармана книгу кодов. Глаза геймеров загорелись.
– Это… Это же…
– Да. Здесь описано все, что вы захотите узнать. Где что захоронено, кто что охраняет, а главное как пройти квесты с наименьшими потерями и наибольшей отдачей. Итак, ваше слово, господа? Меняемся?
Бойцы переглянулись и начали совещаться. Вскоре троица разделилась на две группы. Первая, в составе сэра Рейзора, предлагала убить искусителей-спойлеров и сжечь богопротивную книгу, дабы не портить сакральный смысл игры. Вторая же, где председательствовал сэр Болтер, наоборот считала, что Том Абсолютного Знания на службе сил Добра (к коим он, разумеется, причислял и себя) принесет неизмеримо больше пользы, чем кучка пепла. Обе стороны настаивали на своем. Рейзер, понемногу исчерпывая доводы, применил было свой самый весомый аргумент (резак), но тут в дебаты включился мессир Термини. Не говоря ни слова, маг поднял свой разрядник и послал небольшую молнию в сторону разбушевавшегося Рейзора. Тот упал на пол, забился в конвульсиях, в общем, не дал достойного ответа. Решив, что дебаты окончены, оставшиеся Закоротки повернулись к Фрэнки. В их глазах ясно смешались в равных пропорциях неверие в собственное счастье, а также мысль «и этот спойлер еще считает нас психами». «Считаю, причем заслуженно» – подумал капитан. Обмен взглядами продолжался около минуты, по прошествии чего, Термини коротко кивнул, подошел к Сирокко и благоговейно взял у него книгу. Получив драгоценный том, Закоротки низко поклонились и тихо ушли. Где-то через минуту, из туннеля раздались отголоски их ликующих воплей. Капитан привел в чувство Унтера, после чего они начали искать мальчишку. Последний нашелся на удивление быстро: лежал без сознания в дальнем углу комнаты. Из его носа текли две струйки крови.
– Чего это с ним? – спросил Унтер.
– Понятия не имею. Скорее всего, перенапрягся. Неудивительно: сначала он меня морочил, потом тебя с кучей томатопоклонников, а уж когда дело дошло до геймеров с их неустойчивой психикой… Странно, что у парня мозги не выгорели. Да, силен обезьяныш, ничего не скажешь…
– Это точно. И что ты с ним собираешься делать?
– Надо вернуть парня в интернат. Там, ему наверняка помогут.
– Думаешь?
– Уверен. В любом случае я ему ничем больше помочь не смогу.

Глава 3
Ночь пьяных визитов.

«Итак, подведем итоги за день.» – рассуждал капитан, нежась в гостиничной ванной – «Утро – стандартно-гостиничное: удобная постель, горячая вода, хорошая еда… тупые роботы. Если бы не последнее, давно бы обосновался на какой-нибудь планете. А так… Ну скажите, как можно жить рядом с прислугой, которая чистит твое оружие с помощью посудомоечной машины? Ужас и только… А на нормальные программы обслуживания у меня просто нету средств. Как, впрочем, и на наземную жизнь. В космосе хотя бы всегда есть работа. Да, тратить приходится помногу, но зато и зарабатываешь на охране караванов не в пример больше чем на земле. И вообще, не заточен я под постоянную жизнь на одном месте. Так что временные проживания в гостиничных номерах – идеальный вариант. Вернее был бы идеальным, если бы не пресловутые роботы. Ну и ладно – горячая ванна в любом случае перевешивает все неудобства. Правда, утя?» Резиновый утенок – давний спутник, талисман и друг капитана утвердительно крякнул. Ему тоже нравилось плавать в большой гостиничной ванне, почти до краев наполненной горячей, ароматизированной водой. В космических перелетах лучшее, на что он мог рассчитывать – забив стока воды в корабельном душе и мирное плаванье по затопленному отсеку. Плюс, на корабле вода редко была нужной температуры – барахлила система терморегуляции, вследствие чего душ на Головасте (так назывался корабль капитана) был либо холодным, либо обжигающе горячим. «В общем, утро как утро. А вот день… Встреча с подростком-псиоником, погоня по подземью, разборки с Закоротками… Прямо как вернулся в прошлое лет на десять. Потеха, одним словом. Жаль только, мальчишка в конце вырубился. Хм… Я даже некоторое время боялся, что обезьяныш все-таки не выдержит напряжения и умрет. Странно… И чего мне было бояться? Парень мне, в общем-то, никто. Так, мелкий эпизод из жизни. Но тогда почему я с такой скоростью припустил к Биоинтернату? Зачем пять минут стучал в эти чертовы ворота, вызывая хоть кого-нибудь из врачей? Ерунда какая-то… Может все дело в том, что парень, перед тем как вырубиться послал мне мысленный приказ ему помочь? Хм… Что-то не верится. Парня шатало еще когда он убегал от Закоротков. Думаю, единственное, на что его хватило – это найти убежище, заползти в него и отключиться. Тогда в чем же дело? Может, просто старею и становлюсь сентиментальным? Обидно, однако... Впрочем, что сделано, то сделано. Сотрудники института уверяли, что с пацаном все будет в порядке, значит, пора обо всем забыть и жить дальше». Утенок согласно крякнул и Сирокко, потянувшись, стал вылезать из ванны. Через полчаса он уже лежал на диване, лениво потягивая вино из стоящего рядом бокала и слушая одну из присланных Линой музыкальных записей. Лина присылала их каждый месяц, тщетно надеясь на то, что шедевры, созданные бойкими щупальцами композитора аквида или вершины бельканто, насвистанные заднепроходными отверстиями боттоминов, хоть как-то повысит уровень культуры ее грубоватого друга. Разумеется, культурней Хирако не стал, зато отметил, что некоторые записи (например «Садко» Римского-Корсакова) очень неплохо идут под белое вино. «Все дело в ассоциативном ряде.» – втолковывал как-то Фрэнки, ошарашенному подобными пристрастиями Дубльдуму. – «Там все про море поют, а для меня моря – это перво-наперво рыба. А к чему лучше всего идет рыба? Ну, ладно, к водке тоже неплохо, но к ней, все-таки лучше «Хованщину» подавать. Хорошо идет, зуб даю.» В общем, вечер обещал быть донельзя культурным и даже с легким намеком на идиллию. К сожалению, идиллия продолжалась недолго. Где-то на середине «Подводного царства» (при этой картине букет особенно хорошо ощущался) в номер постучали. Потом еще раз постучали, но уже ногой. В подкованном, судя по звуку, сапоге. Раздавшийся вслед за стуком крик «Головастик, открывай! Медведь пришел!!!» развеял все иллюзии на тему спокойного тихого вечера. Ибо в номер капитана ломился, непонятно откуда появившийся в этой гостинице (да и на этой планете), Лекс Фистер. Причем, похоже, в весьма боевом настроении. «Интересно, сколько он уже выпил?» – подумал Фрэнк, идя к двери. – «Если уже много, то все нормально – пропоет пару песен, пальнет пару раз в стену и отрубится. Но если еще не дошел до кондиции… Тогда возникает еще более важный вопрос: сколько сержант еще собирается выпить?» Первый же взгляд на румяную, улыбающуюся во все сто двадцать три зуба физиономию (может, зубов и меньше, но улыбающийся Фистер все равно похож на благодушную тигровую акулу), привел к выводу, что Медведь намеревается не впадать в спячку, а веселиться. Причем не один, а с компанией. Компания, кстати, была крепко зажата в его левой руке (в правой, по обыкновению была бутылка с мутно-желтой жидкостью, так что неудивительно, что стучали ногами).
– Привет, Фистер. Здорово Дубльдум. Какими судьбами?
– Ты не поверишь, Головастик!!! – радостно заорал Лекс. – Мне заказали пристрелить нашего мозгляка!
– И сколько заплатили? – невозмутимо поинтересовался Фрэнк.
– Всего пять тысяч. – возмущенно трепыхнулся в могучей длани Майндер. – Лично меня это оскорбило…
– Меня тоже. – согласно кивнул сержант. – Как только я выяснил, что «зловредный оператор, взломавший зашиты тайного сервера Тригады» – это наш Дубль, то сразу потребовал увеличить цену в десять раз. Да, И-Бин, это все равно дешево, но я ж понимаю, что реальную цену за ликвидацию оператора твоего уровня эти косоглазые точно не потянут. Они даже мою поправку не осилили. Начали юлить, вилять, а потом вааще послали за мною бригаду боевиков. Даже предупредили напоследок: «Готовься, мол, к смерти, за тобой посланы Алмазные Зубы Дракона». Вот скажи, кэп, почему мелочь всегда берет себе прозвища из дешевых боевиков?
– Мимикрия, серж. Они надеются, что при таких понтах их больше бояться будут. Напрасно, конечно. Кстати, Майндер, чего тебя потянуло взламывать сервер неокитайской мафии?
– А чтоб не обманывали честных покупателей. – обиженно фыркнул оператор. – Обещали, что в каждом китайском обеде будет фигурка из сериала «Стартэнк» (деньги типа идут на благотворительность), а сами… Мало того, что фигурки только в каждом пятом обеде, так еще они и повторяются. У меня уже пять навигаторов Глорков и ни одного капитана Канца. Я думал, что у них просто алгоритм неправильно поставлен, залез к ним на сервер, а там… Ну, в общем жульничают гады косоглазые. Все специально запрограммировано на повторение, а деньги босс Тригады себе на очередную виллу копит. Я обиделся и программку поменял. Теперь у каждого покупателя в новом обеде будет новая фигурка, а вырученные деньги вирусной программой транзитом пересылаются на счета детских больниц нео-китайской звездной системы. Я ведь с благими целями, а они громил посылают…
– Громил? Ну ты сказал, однако… – расхохотался Сирокко. – Видел я этих дракошек – мне до плеча не достают. А если уж тебя взять… Ты когда на себя в последний раз в зеркало смотрел, умник? Рядом с тобой громилой может казаться только титаноид с планеты G-10 ну или тот же Фистер.
Это был удар ниже пояса. И-Бин Майндер с детства страдал от того, что его облик ну абсолютно не наводил на мысль о высоком интеллекте, добром нраве и поэтичной душе. «Где высокий лоб, хрупкое телосложение, тонкие пальцы и мягкий голос – атрибуты интеллигентного человека? Почему я всем этим обделен?!!» – часто вопрошал он жестокую судьбу. Но судьба не отвечала, а только хихикала в кулак. Реальный облик впечатлял. Рост метр девяносто, плечи широкие, грудь бочкообразная, кулаки размером с голову обычного человека, пальцы короткие, а лицо как у умственно-отсталого гангстера (особенное впечатление производило почти полное отсутствие лба вкупе с надбровными дугами, выдающимися вперед примерно на два с лишним сантиметра). Все это, по мнению общественности, буквально кричало о том, что И-Бин Майндеру самое место не за пультом управления искинтами, а где-нибудь на разгрузке сельди или на бойцовском ринге. Но, к невероятному удивлению сначала школьных учителей (еще в начале учебного года ставивших ему «отлично» по физкультуре и «неуды» по другим предметам и поражающихся, когда выходило с точностью наоборот), потом университетских профессоров (которые, при приближении студента почему-то начинали рефлекторно снимать пальто, доставать кредитку и умолять не бить по очкам) и, наконец, многочисленных работодателей, И-Бин Майндер проявлял себя одновременно как доброе, мягкосердечное существо и как гениальный программист-дипломат (при нынешним развитии интеллектуального уровня и самомнения искинтов без искусства дипломатии далеко не уйдешь). К сожалению, в случае с Лексом Фистером дипломатия была бессильна. После короткой стычки, в ходе которой Дракон Тригады лишился большей части своих Алмазных Зубов и Глаза (точнее смотрящего за данным регионом босса, который, кстати, и заварил всю кашу с фигурками) Медведь, опустошив бар поверженного мафиози, решил, что компания явно неполная и вообще, приличные люди соображают на троих и потребовал от Дубльдума найти кого-нибудь из привычных собутыльников. Майндер, тоже принявший посильное участие в уничтожении спиртных запасов Тригады, недолго думая начал составлять программу поиска приятелей. Ближе всех, к величайшему сожалению капитана, оказался Сирокко. «Впрочем, нет худа без добра…» – решил Головастик, узнав, что друзья притащили с собой остатки трофейного горячительного. После седьмой бутылки Хирако уже любил весь мир вообще и непрошенных фронтовых товарищей в частности. А когда выпивка кончилась, друзей потянуло на рассказы о своих боевых подвигах. Лекс снова пересказал в деталях эпизод с Тригадой. Как только он замолчал, вступил Дубльдум, начавший было рассказывать о своем последнем успехе в области семимерного программирования. Бедняге спьяну привиделось, что он на симпозиуме, вследствие чего Майндер залез на стол и начал требовать голограф, попутно обвиняя Сирокко в том, что капитан спер его диссертацию. Спектакль продолжался минут пять, после чего, обозвав присутствующих ретроградами и жалкими завистниками, Дубльдум гордо слез со стола и пошел отлить. Фрэнк хотел было предупредить друга, что он перепутал сортир с аквариумом, но вспомнив, что все равно завтра съезжает, махнул на эти странности рукой и начал свой рассказ. Из-за переизбытка алкоголя долговременная память отрубилась напрочь, поэтому материал для повествования пришлось вылавливать из событий сегодняшнего дня.
«Оду о принятии ванны» Лекс уже слышал не раз и все так же не понимал что в этом процессе такого замечательного. Сам Медведь превосходно обходился холодным душем, а горячую воду вообще считал низкопробным развратом. А вот когда Фрэнки перешел к рассказу о своей прогулке по наземным и подземным улицам города Фистер навострил уши. Не то, чтобы он любил байки о псиониках, но рассказ о несовершеннолетнем пацане, чуть было не оставившего старину Головастика в дураках… Подобное повествование было вполне достойно того, чтобы быть поведанным в кругу подвыпивших друзей. Только вот концовка, по мнению сержанта, подкачала.
– И ты просто сдал его обратно в интернат?
– Ну… Да.
– Несмотря на то, что парень сам сбежал оттуда?
– Из-за того, что без квалифицированной помощи, он бы загнулся.
– Не в этом суть. Ты не думаешь, что если обезьяныш дал деру, то, значит, у него были на то причины?
– Например, надоело подчиняться правилам?
– Хорошая причина. – кивнул сержант, в свое время сбежавший из десятка приютов, двадцати тюремных камер и полудюжины казарм (но последнее можно считать просто внеочередными увольнительными).
– Для тебя, Медведь, может быть. Ты-то где угодно выживешь. А вот парнишка был на грани вымирания.
– И что? По-моему «на грань вымирания» становился почти любой идиот, которого угораздило перейти тебе дорогу. В любом случае обезьяныш мне понравился. Хотелось бы его увидеть… Хм… А это мысль.
– Так, стоп. – поднял руку Дубльдум.
– Что, «стоп»? – удивился сержант.
– Просто «стоп». Больше никаких «мыслей». Всякий раз, когда они у тебя появляются, мы попадаем в передрягу.
– И что и этого?
– Для тебя, может, и ничего. А я, знаешь ли, семейный человек. Меня дома жена ждет… – тут пришла очередь удивляться Лексу. С тех пор как бывшая жена Майндера наставила оператору рога, прошло много лет. И ни разу за эти годы Дубльдум не проявил какого-либо интереса к женскому полу (к мужскому, кстати, тоже), что автоматически закрепило за Майндером репутацию стойкого холостяка. Так что возврат Дубльдума в стан «женатых придурков», был для сержанта сродни вести об Апокалипсисе.
– Ты… Ты женат? И ничего не сказал нам?!!!
– Каким образом? Мы не виделись практически с Ночи Черного Тумана. Плюс, когда я женился, каждый из вас находился в противоположном конце галактики…
– И это ты называешь уважительной причиной? – горько спросил Фистер – Неужели ты стесняешься своих друзей?
– Разумеется, стесняюсь. – твердо ответил Майндер. – Ты бы и сам себя стеснялся, будь у тебя хоть зачатки стыда.
– Это верно. – довольно кивнул сержант. – Но с тебя причитается.
– За что же?
– За то, что ты лишил меня законного мальчишника, банкета и участия в процессии. А мне ведь так пошел наряд подружки невесты… – Дубльдум представил себе Лекса Фистера в розовом платье, после чего снова приложился к бутылке. Потом подумал и снова выпил. – Эй, кэп, а где твое законное возмущение?
– Зачем? – невозмутимо пожал плечами Сирокко. – Банкеты я не люблю. Свадьбы тем более не перевариваю. А отсутствие мальчишника… Да, это плохо. Без него свадьба не считается.
– То есть я уже два года живу в фиктивном браке? – ужаснулся Майндер.
– Ага. – хором кивнули Медведь и Головастик.
– И… Что же делать?
– Как что? Мальчишник, разумеется.
Следующие три с половиной часа были для капитана несколько затуманены. Нет, кое-какие фрагменты он помнил. Радостный крик Дубльдума о том, что появились деньги на мальчишник. Вызов в номер десятка стриптизерш… Заказ гигантского торта… Запихивание в торт управляющего отелем. Разломанная кровать, на которой лежит сержант с четырьмя девицами разного возраста и вида… Приход наряда полиции. Спаивание наряда полиции… И дело тут не в моральном облике современных служащих правопорядка (как потом передали в новостях), а просто в том, что трудно отказать сержанту Лексу Фистеру, предлагающему тебе выпить. Причем, «предлагающему» следует расшифровывать как «вливающему пинту не имеющей названия жидкости с высоким содержанием спирта внутрь слабо трепыхающегося собутыльника». Приход второго наряда полиции. К этому времени Дубльдум на спор с Сирокко влез в правительственный сервер и внес туда себя, капитана и сержанта как Очень Важных Персон, так что офицер, возглавляющий отряд, лишь взглянув на экран комма, побледнел судорожно отдал честь и спросил не может ли он чем-то услужить их высокоблагородиям? «Высокоблагородие» Фистер милостиво разрешило присоединяться к общему веселью. К четырем часам утра на ногах были только Фрэнк, Лекс и Майндер. Стояли они не очень твердо, с постоянными жалобами, что какая-то сволочь раскачивает отель, мешая людям культурно отдыхать. Призывы к органам правопорядка остались безответными: организмы членов обеих отрядов не выдержали алкогольно-развлекательно-Фистерной нагрузки и отказали за час до описываемых событий. Пришлось когда-то военным, а ныне гражданским силам разбираться со злостной диверсией самим. Сирокко предположил, что вредитель раскачивает отель снаружи, так что и брать его надо на улице. Поддерживая друг друга (в прямом и переносном смыслах), приятели вышли из отеля и принялись искать источник гостиничного тремора. Через пять минут поисков в холодной ветреной ночи, капитан чуть протрезвел и даже отпустил главного подозреваемого. И дело тут не во внезапно прорезавшемся милосердии: просто подозреваемый при более тщательном рассмотрении оказался фонарным столбом. Кроме того и шататься все почти перестало. Так, два-три привычных градуса общего крена. Оглядевшись вокруг, отметив при этом отсутствие приличной компании, Фистер вдруг предложил пойти навестить капитанского обезьяныша. Дубльдум не возражал, а протесты Фрэнки просто не были принято во внимание. Головастика просто зажали с двух сторон и потащили в сторону биоинтерната. «Как в старые добрые времена…» – подумал капитан, обреченно повисая между могучими соратниками.
Дорога до института заняла полчаса. За это время капитан успел еще больше протрезветь и в его голову начали закрадываться мысли типа «и зачем мне все это?», «какого дьявола мне сдался этот мальчишка?» и даже «ну встречусь, а что дальше?». Последняя мысль была настолько необычной для, не слишком часто думающего о будущем, капитана, что Фрэнки даже притормозил на мгновение. Точнее попытался. Трудно тормозить если двигателями являются два целеустремленных амбала, идущих к тому же хоть и медленно, но зато с неукротимостью лавины. Встряхнув головой, Сирокко сосредоточился на плане попадания внутрь. «Что-то в стиле коммандос? Не, слишком пьяны. Фистер в любом состоянии сможет проникнуть незамеченным куда угодно, а вот Дубльдум «под градусом» производит столько ненужного шума, что о наших намерениях узнают даже на окраине города. А если учесть количество выпитого, то и на орбите (благо прецеденты были – как-то раз, подвыпивший оператор зачем-то подключился к искинту, управляющему системой орбитальной лазерной ПВО и после краткого разговора пробудил в последнем желание улучшить мир посредством лазерного ландшафтного дизайна. Пока большую часть спутников не сбили, искинт «разрисовал» с орбиты три пустыни, отредактировал в соответствии со своими художественными представлениями десяток горных хребтов, а также точечными ударами испепелил три тысячи сто девяносто три памятника местным диктаторам, считая последнее необходимой ликвидацией невообразимо уродующих поверхность планеты объектов). Значит, остается прийти, как ни в чем не бывало, и просто заявить о своем желании осмотреть институт. Вход охраняют роботы, которые, скорее всего, открывают дверь всем, кто находится в списке доступа. В базе данных института мы не числимся, но думаю, новоприобретенный статус Очень Важных Персон позволит нам как минимум попасть внутрь. А дальше… Посмотрим.» К этому моменту друзья подошли к воротам института. Как и ожидалось, роботы дружно взяли под козырек, исполнили ритуальный танец приветствия гостей (судя по последним коленцам, Дубльдум дал друзьям статус лишь на одну ступень ниже чем у правителя планеты) и послали вызов руководству. «Интересно, » – подумал Сирокко – «Насколько же хороши ксивы Дубльдума? Хватит ли их для того, чтобы нас провели куда надо, причем без лишних вопросов?».
Ксивы были хороши. Если днем охрана еле выдавила из себя пару слов (чего время тратить на разговоры со всякими посторонними?), то сейчас при сканировании показанных карточек у обоих охранников в голове что-то щелкнуло, после чего последовала длиннющая приветственная тирада с почти полным перечнем приветственно-почтительных жестов. В общем, ворота открылись только через несколько минут, да и то потому что до роботов дошло, что у них при всем желании не получится отвесить земные поклоны. Последние хоть и полагались по этикету приветствия Очень Важных Персон, но явно не были рассчитаны на конституцию подобных моделей (представляющих собой двухтонный бочонок на гусеницах и с манипуляторами). Спектакль друзьям понравился, но капитан все равно приготовился к неприятным неожиданностям. «Слишком уж долго они нас приветствуют. Нет ли тут засады? Или может, пока они тут прыгают, внутри уже собралась поднятая по тревоге команда спецназа? В любом случае другого объяснению подобному промедлению я не вижу» – думал Фрэнки, еще раз укоряя себя за отсутствие бластера.
Внутри друзей действительно уже ждали. К удивлению Сирокко это был не вооруженный отряд, присланный нейтрализовать группу буйно помешанных, а всего лишь заспанный человечек в очках и длинном белом халате из-под которого выглядывали легкомысленные черные шарики. Присмотревшись, Сирокко понял, что это носы пары меховых собачьих морд. «Похоже на спальные шлепанцы…» – отстраненно отметил капитан. Потом он взглянул на часы и детали головоломки наконец-то сложились. «Половина пятого утра и тут приходят неожиданная делегация. Не будь мы милостью Майндера такими крутыми шишками, охрана просто послала бы нас куда подальше, а так… Похоже они не просто медлили, а тянули время пока этого очкарика поднимали с постели и приводили в относительно подходящий для встречи гостей вид. А че, мне нравится. Даже шлепанцы пришлись к месту. Зевал бы поменьше – вообще никаких нарушений правил этикета не было». Сотрудник института устало смерил взглядом гостей, понял, что так просто от них не избавиться и мысленно сказал «прощай» своей оставленной постели. После чего представился доктором Глассером, вытащил из кармана халата планшет и приготовился заполнять стандартную гостевую форму.
-- Приветствую вас го-о-оспода. Па-а-азвльте узнать с кем я-аа имею честь ра-а-азговаривать? – «А хорошо парня выучили.» – усмехнулся Сирокко – «Хоть и зевает через слово, но зато умудряется эти зевки так здорово расставлять, что создается впечатление благородного прононса».
-- С кем? С кем?!! Ты слышал, Фрэнки, он спрашивает, с кем разговаривает? – заорал Фистер. – А ну быстро, равняйсь, смирно, упасть и отжаться сорок раз! Пять… Семь… Че, даже десять раз не можешь? В каком полку служишь, солдат? Что?! Белобилетник? Так какого же тогда ты, штафирка тыловая, двух героев войны на пороге держишь? Для того ль мы кровь проливали, чтобы нас на пороге держали да еще и в лицо не узнавали? Для того ль мы под снарядами ходили, зубами колючую проволоку перегрызали, голыми руками стволы орбитальных бластеров узлом завязывали, чтобы сейчас такое неуважение терпеть?!! Да ты знаешь, что там было? Знаешь, какие раны мы получали во славу отечества? Эй, Фрэнки, покажи-ка куда тебя ранило. – капитан привычно начал расстегивать штаны. Сбитый с толку очкарик ошалело попросил Сирокко отложить демонстрацию боевых шрамов и пригласил друзей проследовать за ним. В планшет он без лишних раздумий вписал «группа ветеранов» и решил больше вопросов не задавать. А то еще снова отжиматься заставят… И так все вроде ясно: прилетели недавно, цель визита – навести шороху в паре-тройке правительственных учреждениях и прочесть цикл лекций на тему «служба отчизне» с многочисленными примерами из своего боевого прошлого. Почему пришли рано и без предупреждения? Ну, в докладе они наверно сошлются на путаницу временных поясов, но на деле наверно решили пораньше разобраться с делами, чтобы потом остаток командировки беспрепятственно дебоширить. Почему ТАК рано? Ну, этот вопрос больше всего занимал алчущую спокойного сна душу Глассера, но лишь до того момента как он уловил исходящее от гостей «многоградусное амбре»? «Верно решили отметить прилет и переборщили с дозой.» – с отвращением отметил непьющий сотрудник. – «Впрочем, как и предыдущие три делегации ветеранов. Такие же нетрезвые, тупые и грубые. В общем, ничто не ново под луной… Дам им то, за чем пришли – авось отстанут».
Гостей привели в специально предназначенный для приема различных комиссий и делегаций кабинет. К облегчению Сирокко, дизайнер интерьеров не придерживался модного ныне увлечения «ретро 2009». Капитан ожидал увидеть хромированные поверхности, кучу статуй напоминающих кусок пищевого рациона, попавшую в зону гравитационной нестабильности, а также сотни различных мобилей, наводящих на мысль о том, что ты оказался во внутренностях робота. Но, вопреки печальным ожиданиям, кабинет очкарика представлял собою нечто одновременно уютное и наводящее на мысль о чрезмерной занятости его обитателя. Кресла удобные, хрома не наблюдается, зато каждая стена была монитором, на котором с невероятной скоростью сменяли друг друга различные графики, диаграммы, формулы и просто строчки различных текстов. В общем, этот кабинет как будто говорил «Мы не гонимся за модой, а работаем не покладая рук. Мало того, мы уже на пороге очередного гениального открытия, так что если не хотите замедлить победоносное шествие прогресса, выразите поскорее свое восхищение и убирайтесь подобру-поздорову». Глассер, рассадив гостей начал рассказывать о достижениях института. Причем, не о последних, а обо всех, начиная с открытия заведения, которое произошло лет двести тому назад. Фистер, решив, что он свою роль в переговорах сыграл, вознаградил себя небольшим «заправочным перерывом» (в переводе на общегалактический – опустошением очередной фляги из своих алкогольных запасов). И-Бин Майндер сидел в кресле и на первый взгляд внимательно слушал рассказ лектора. Его выдавала только еле заметная дрожь кончиков пальцев. Знающий Дубльдума уже не первое десятилетие, капитан понял, что оператор пытается дистанционно подключиться к местной информационной системе. Сам же Сирокко с интересом рассматривал стену за спиной Глассера. Там экрана не было, зато присутствовало около сотни различных голографических снимков. Большая их часть была портретами выпусков интерната. Лица некоторых выпускников были капитану смутно знакомы, и, кажется, знакомство происходило отнюдь не в мирной обстановке. Заодно Фрэнки по привычке рассматривал возможные точки, где могут быть расположены скрытые камеры, возможные пути отхода и другие милые сердцу старого солдата мелочи. А лектор все говорил и говорил…
-- … в том же году нашему институту было присуждено очередное почетное звание…
-- … наши достижения были отмечены…
-- … морская свинка была награждена за свой вклад в развитие науки медалью…
-- … наши воспитанники являются достойными продолжателями благородного дела ФАГа… – и тут у Фистера закончилось горючее.
-- Слышь, рядовой-контуженный. Эти бредни будешь рассказывать дамочкам из движения «ФАГ во всем мире». Не знаю уж какие вы тут идеи проповедуете, но ваши… кхм, воспитанники, похоже предпочитают изучению устава (дело полезное во всех отношениях) шныряние по городским трущобам и мелкие кражи.
-- А… Откуда у вас такая информация?
-- Откуда? Да еще сегодня… То есть, тьфу, вчера днем у моего боевого товарища – Фрэнки начал привычно расстегивать штаны, но понял, что рефлекс сработал не ко времени и остановился – стырили часы, кредитку и билет в оперу. Ты знаешь сколько нынче стоит билет в оперу? Я, конечно, понимаю тягу молодежи к прекрасному, но Фрэнки даже фрак по такому случаю напрокат взял!!! – на последней фразе голос сержанта поднялся до таких возмущенных высот, что несколько голографий на «стене славы» пошли мелкой рябью. – А когда Фрэнки поймал воришку, оказалось, что он ваш питомец…
-- Да, да, я все понимаю – успокаивающе поднял руки очкарик. – Похоже, ваш друг столкнулся с нашим воспитанником во время прохождения им спецкурса по выживанию. Вы же понимаете, представители будущего оплота ФАГа должны выжить и преуспеть в любых условиях. Но, видимо наш воспитанник вышел за поставленные руководством этические рамки. От имени института, приношу вам свои извинения и заверения, в том, что нарушитель понесет строгое наказание…
-- Чего? Ты его пальцем тронь, и я тебе все конечности морским узлом завяжу! – представив такое зрелище и шансы на то, что обещанное станет реальным, сотрудник института позеленел от страха. – Парнишка этот – мой крестник.
-- Крестник? – искренне удивился очкарик. – Позвольте, но воспитанники нашего интерната сироты и…
-- Я сказал крестник, значит крестник. – угрожающе прогромыхал сержант. – Я, знаешь ли, не за то кровь проливал, чтобы в моих словах штатская плесень сомневалась. А ты думаешь, почему Фрэнки не прибил воришку на месте, хотя был в своем праве? С какой радости заслуженный боевой офицер тащил сюда через полгорода на своем горбу бесчувственного беспризорника, а? Вот ты мне ответь? – ответа не было. Как, впрочем, и связных мыслей. Такое обилие противоречивой информации привела сотрудника института к мысли о том, что единственным способом сохранить свой разум в относительной целостности является безоговорочное согласие со всем, что говорит сержант. Примерно такой же реакции Фистер добивался после вступительной беседы с поступившими под его командование новобранцами. Реакция всегда была одинаковой: стоило Лексу включиться в беседу, и у всех солдат возникало желание ограничить свой лексикон фразами «да, сержант», «нет, сержант» и «так точно, сержант».
-- Все ясно? Отлично. А теперь, если уж речь зашла о крестнике, то неплохо бы и мне с ним повидаться. Зови-ка Ветрогона сюда.
-- Ветрогона? Не уверен, что у нас есть воспитанник с таким… странным именем. – Фрэнки мысленно поаплодировал. Если после выступления Лекса у парня еще остались силы для каких-либо возражений, то Глассер явно крепче, чем казался.
-- Странным? Странным?!! Гордое флотское имя ты, жалкий белобилетник считаешь странным? Встать! Теперь лечь! Встать! Лечь! Встать! Ровно стоять! Руки по швам! А ну быстро процитируй мне сто сорок третью статью военно-космического устава! Не можешь? Матчасть подучи, потом с офицером разговаривай. А ну быстро вызывай сюда пацана? Че? Спит еще? Знаю, что спит. Ниче, ранняя побудка еще никому не мешала. Нормальная утренняя поверка. Вы тут кого растите: будущих бойцов или этих… ну этих… теноров баритональных? Это за что же мы кровь проливали, а? Фрэнки, покажи ему…
Очкарик, не дожидаясь демонстрации последствий страшных ранений в битвах за родину, поспешно послал запрос дежурному роботу-воспитателю. Так как больше возвращенных из трущоб воспитанников не было, поиск Ветрогона прошел очень быстро. Время до привода мальчишки пролетело относительно быстро (по крайней мере, для Фистера и его друзей, с удовольствием наблюдавших за тем, как сержант обучает сотрудника института строевой подготовке). А когда в дверях появился Ветрогон в сопровождении робота-воспитателя, настал черед второго акта комедии.
Для начала, Фистер решил изобразить заботливого родственника. Это, по его мнению, означало издать дикий приветственный рев и кинуться к парню с криком «Племяш!!! Сколько лет сколько зим! Дай-ка мне влепить безешку в твою белоснежную щечку!!!». Очкарик, которому Лекс разрешил перестать ходить на месте гусиным шагом, от этого крика взвизгнул, подпрыгнул на полметра и рухнул без сознания в свое кресло. «А как долго держался…» – сочувственно подумали Сирокко и Дубльдум. Робот, до этого спокойно стоявший рядом с Обезьянышем, положив манипулятор на плечо мальчишки, попытался было воспрепятствовать сержантскому сверхактивному проявлению чувств, но… Для того чтобы помешать Лексу добраться до цели нужно нечто большее чем попытка схватить сержанта за руку со словами «Прошу без резких жестов и тактильных контактов. У мальчика хрупкая психика!». Кстати, с точки зрения капитана, воспитатель пытался не только перехватить Лекса, но при этом не отпускать захваченное манипулятором плечо. Так или иначе, хватание Фистера за руку было самоубийственной глупостью: сержант на подобные действия всегда реагировал весьма отрицательно. Воспитателю повезло, что Лекс больше хотел изобразить любящего родственника, чем поставить на место нахала, так что все ограничилось легким движением захваченной конечности и плавным полетом робота с приземлением в углу на голову. Парень же, до этого смотревший прямо перед собой вдруг повернул голову, встретился глазами с капитаном и…
-- Ну и что же ты тут забыл? – Фрэнки вздрогнул от неожиданности. Комната исчезла. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась серая пустота. Единственным, резко выделяющимся из общего пейзажа объектом был, только что задавший вопрос Ветрогон.
-- Э… Где это я?
-- Угадай с трех раз, умник. – фыркнул мальчишка.
-- Морок?
-- Близко, но не то. Ты в моем Т-поле.
-- Каком поле?
-- Ну это типа виртуального пространства, только создаю его я. Хорошая штука: тихо, мирно и беседовать спокойно никто не мешает.
-- Это, конечно, здорово. Только вот зачем ты меня в это поле затащил?
-- Потому что в реале у нас нормального разговора не получится. Ляпну что-нить не то и тут же дозу транквилизатора схлопочу.
-- От кого это?
-- От консервной банки, которую твой жирный приятель только что запустил в стену. Кстати, громила, кончай меня душить! Больно же!
-- Еще раз назовешь меня жирным, вообще в блин скатаю. – ответил из ниоткуда голос Фистера. Через секунду к голосу присоединилось и тело сержанта (все еще сжимающее Ветрогона в костедробительных объятьях).
-- Намек понял. А теперь отпусти, а? У меня при удушении поле долго не удерживаются.
-- Ладно, Лекс, отпусти его. – кивнул Сирокко. – Хотя я не понимаю, почему бы нам не поговорить в реале. Вроде в сознании здесь только свои.
-- Робот очухается примерно через секунду после удара. Не так уж много я успею сказать.
-- Через секунду? Мы тут, вообще-то дольше находимся.
-- Это тебе так только кажется. Обмен мыслями проходит за доли мгновения, так что мы в таком режиме сможем проболтать еще пару часов, тогда как в реале не пройдет и секунды.
-- Хм… Не знал, что такое возможно. Ладно, парень, о чем же ты хотел поговорить? Кстати, можешь включить в беседу Дубльдума?
-- Кого?
-- Ну третьего из нас. Я предпочитаю беседовать, когда все мои товарищи в сборе.
-- Ладно, сейчас. – облик Обезьяныша на секунду исчез, и серая пустота дополнилась донельзя удивленным этим Дубльдумом. – Блин, тяжело однако держать на связи целых три замутненных алкоголем разума…
-- Сочувствую, но пить не брошу. – с достоинством ответил Фистер. – Кстати, Фрэнки, ты в курсе, что у тебя спины нет?
-- Чего?
-- Спины, говорю, нет. Дубль, подтверди.
-- Действительно, Хирако, нет. А тебя, Лекс явно перекачали в области груди и… кхм…
-- О, то-то я чувствую, что у меня хозяйства прибавилось… Это ты мне его нарастил, Обезьяныш?
-- Сам ты обезьяныш. – огрызнулся мальчишка. – Делать мне больше нечего кроме как тела вам лепить. Я просто выудил из ваших сознаний те образы, которыми вы себя представляете.
-- Логично. Кэп, например, никогда не думал о том, что у него за спиной творится…
-- На себя посмотри, половой гигант. – обиделся Фрэнк.
-- Да ладно вам, ребята. – вмешался Майндер. – Мы вообще сейчас не о том говорим. Может, лучше узнаем причину нашего появления здесь?
-- Да, действительно. – согласился капитан. – Итак, что тебе нужно узнать?
-- Ну, для начала причину вашего появления здесь.
-- Это просто. – ответил Фистер. – Мне лично было интересно посмотреть на пацана, так лихо водившего за нос нашего Головастика.
-- Головастика? – расплылся в улыбке Ветрогон.
-- Проехали. – поспешно закрыл тему капитан. – Итак, первая причина понятна: любопытство. Ею все и ограничивается?
-- Нет. Мне требуется помощь. Нужно выбраться отсюда.
-- Опять? И чего тебе на месте не сидится…
-- Сиделось бы, будь это нормальный интернат. А тут нас… Прогрессируют.
-- Воспитывают то есть? – пожал плечами Фистер. – Ну, парень, так всегда было и будет: государство берет в свои нежные и сильные руки, учит, совершенствует, а взамен делает из подопечных «необходимый для нормального функционирования общества биомодуль». И нас так учили…
-- Учили? А тебя учили отвечать на вопрос раньше чем его задали? А одна девчонка после процедур начала в спортзале выжимать сначала центнер, потом тонну, а потом на неделю в кому впала от истощения. Близнецы эти… им кошмары по ночам снятся, а у всего отделения те же сны. Рыжая эта… Научилась предметы мыслью двигать, так сразу повадилась у других стулья из под зада выхватывать и компот к себе притягивать.
-- Да, это серьезно…
-- Еще бы. А потом ребята начали пропадать. Я спрашиваю у воспитателей «где они?», а «жестянки» говорят, что направлены на спецкурсы какие-то. Мы с сестренкой заинтересовались, где эти спецкурсы проходят. Какие-никакие друзья все-таки. Вот мы ночью, пробравшись по вентиляции, залезли в серверный сектор и начали информацию раскапывать. Ни в какие лагеря их не отправили. Признаны неудачными образцами и отправлены на переработку. Я дурак, подумал, что это их просто в младшие классы переводят для переподготовки, начал искать адреса их новых жилых ячеек… А получил видеозаписи «переработки». Вот, смотрите. Не знаю уж как вы, а я через такое проходить не хочу. Мы с сестрой решили бежать. Подговорили несколько отделений, но потом… То ли кто-то проговорился, то ли еще что-нибудь, но побег провалился. Схватили всех, кроме меня. Остальное ты знаешь.
-- Интересная история. Но чего же ты от нас хочешь?
-- Мне и моим друзьям нужно убраться с планеты. Вы сможете помочь?
-- Тебе и друзьям? Сколько их?
-- С полсотни, не больше. Но спасать нас надо сегодня.
-- Сколько? – удивился капитан. – Парень, а ты не перенапрягся? С какой радости нам устраивать побег пятидесяти подросткам? Плюс, нам даже разместить вас негде. Мой корабль, например, вместит не больше десяти особей. Да и то если вы согласитесь жить по трое в одной каюте…
-- Ну… Вообще-то у меня есть корабль, на котором хватит места для всех. – смущенно поднял руку Дубльдум. – Правда с пищей могут начаться проблемы. У меня только синтезаторы военного образца, так что детям придется питаться армейскими рационами, но, думаю, если затариться на какой-нибудь орбитальной станции… – у капитана глаза от удивления полезли на лоб.
-- Майндер, ты что хочешь принять участие в этой дурацкой авантюре?! И почему именно сегодня?
-- Потому что завтра уже может и не быть. Меня почти сразу накачали транквилизаторами, но я слышал, что меня собираются в скором времени утилизировать. Кроме того сейчас на нашей стороне эффект неожиданности. В следующий раз вас даже на порог не пустят.
-- Парень дело говорит. – кивнул Майндер. – В институте установлен слишком мощный искинт. Во второй раз его поддельными документами не проведешь. А взломать его вне института не получится: слишком защищенные каналы. Так что сегодня у нас первый и последний шанс.
-- Я согласен с Дублем. – добавил Фистер. – В любом случае, детей надо спасать. Ты же видел, что с ними могут сделать.
-- И ты Фистер? – обреченно вздохнул капитан.
-- Да и я. Кэп, ты же понимаешь: мы не можем просто оставить мелкоту на милость судьбы и уж тем более на милость этой суки Флаффер. Черт возьми, я бы и взрослого здесь не оставил. Ты же помнишь, что она делала с подопытными… – Фрэнк помнил. С директором института он пересекся во время войны, когда командование поручило ему и его звену такшипов охранять научную станцию «Евгеника», а также обеспечивать полковника Флаффер «живым материалом». Первую часть приказа Сирокко выполнил, а вот вторую… Все-таки зря Тутси, предпочитая добавить к постельным утехам немного остроты, транслировала «в процессе» копии видеозаписей своих опытов прямо на потолок уютного гнездышка. Даже привычного ко всему Фистера во время просмотра стошнило. Так что в «материале» докторше-вивисекторше было отказано, а потом, по приказу Дантона, Флаффер отправили на коррекцию сознания. Дантон уверял Фрэнка, что после обработки у Тутси исчезнет всякая склонность к кровавым опытам. Судя по увиденному, командир сильно преувеличивал. Но все-таки устраивать крупномасштабную спасательную операцию без всякой подготовки… Слишком опасно.
-- Не подозревал, что ты так сентиментален, Лекс. Ладно, похоже, большинство решило принять участие в этом безумии. Но может, ограничимся только пацаном?
-- Нет. Спасать надо всех. – тон мальчишки Фрэнки ну совсем не понравился. С одной стороны он понимал, что некоторые предпочтут собственному спасению спасение друзей (сам Сирокко считал, что сохранить свою шкуру в целости вполне достаточно), но с другой… Капитану совсем не понравилось то, что с каждой фразой Ветрогона ему все больше хотелось с ним согласиться. «Может все дело в проснувшейся после многолетней спячки совести.» – думал Сирокко – «А может это все следствие псионического влияния этого Обезьяныша. Но, так или иначе, Фистер и Дубльдум правы. Детей здесь оставлять нельзя. И дело не в том, что здесь над ними проводят опыты. Все-таки это интернат при биоинтституте и любой его подопечный по умолчанию является подопытным кроликом. Но то, что неудачные образцы выбраковывают и способ выбраковки... Фистер прав – судьбу морской свинки в стенах этого института врагу не пожелаешь. Придется спасать всех, кого сможем захватить и, главное, тех, кто захочет быть спасенным. Тутси Флаффер во время войны прославилась не столько своими разработками в области создания суперсолдат, сколько тем, что все ее питомцы были бесконечно преданы ей и своим потенциальным начальникам. Поэтому придется спасать только тех, кто еще не был обработан и у кого еще есть желание освободиться.»
-- Хорошо. Предположим, мы согласимся вытащить отсюда тебя и твоих приятелей. Есть идеи, что будете делать дальше?
-- Главное сбежать. А дальше… Я выжил в трущобах, значит, выживу везде.
«Как и ожидалось.» – мысленно покачал головой капитан. – «Хотя некая логика в его словах есть. Ладно, будем думать, что делать с детворой уже после того, как покинем пределы этой системы. В случае чего свяжусь с Линой. Она, вроде, от детей без ума… Блин, Головастик, ты снова забегаешь вперед. Главный вопрос: как провести полсотни детей от института до космопорта и не устроить при этом серию кровавых разборок с охраной института, местной полицией и армией, поднятой по причине похищения потенциального цвета нации? Хм… Ведь эти салаги как-то собирались сбежать?»
-- Ладно. Кстати, как вы собирались покинуть пределы института?
-- На пятом подземном уровне проходит старая монорельсовая дорога. Она тянется через всю планету. Одна из остановок находится прямо под космопортом, а там по лестницам можно будет пролезть прямиком в зону ангаров. Монорельс давно заброшен, так что все можно будет сделать без шума и тревоги.
-- Ниче себе… – цокнул языком Фистер. – А ты все это откуда знаешь?
-- Взломал картографический сервер. На нем куча карт и маршрутов, даже довоенных. Плюс, я сам проехался по монорельсу от института до космопорта.
-- Да ну? И никто не поднял тревогу?
-- Тогда нет. И потом, когда я взял сестру никто не спохватился. А когда началась облава, я как раз ехал к выбранному нами заброшенному ангару.
-- А об облаве узнал по возвращению?
-- Нет, еще на монорельсе. У нас с сестрой крепкая связь. Она передала мне, что все раскрылось, и чтобы я бежал. А потом… Связь оборвалась. Наверно ее накачали лекарствами или полностью изолировали. Больше я ее не слышал.
-- Вот как… Что ж, посмотрим, что можно сделать. Дубльдум, ты ведь смог подключиться к местному искинту?
-- А как же, Головастик. Связь налажена.
-- Хорошо. Выведи, пожалуйста, план здания. Хорошо… Ветрогон, ты знаешь, где расположены твои приятели?
-- Когда я убегал, они жили вот в этом, этом и вон том блоке. В каждом блоке 17 жилых ячеек и один выход в главный коридор. Но… Я не уверен, что их за эти месяцы не перевели.
-- Это мы сейчас проверим. В этом твоем Т-поле возможно подключение к локальной инфосети?
-- Нет. Не забудь, в реале прошло от силы пара секунд. А на переговоры с местной сетью уходит вдвое больше. Я проверял.
-- А ты что, смог взломать защиты институтского искинта? – удивился Дубльдум.
-- Ну смог. Толку-то никакого. С защитными программами я дел никогда не имел, а просто блокировать входы и выходы или пытаться перехватить контроль над роботами не имеет смысла. Любой пользователь с правами администратора вмиг все разблокирует и отключит постороннего от управления.
-- Талант оператора у тебя есть, а вот знаний маловато – усмехнулся Майндер. – Ничего, парень. Когда выберемся, научу тебя паре трюков.
-- Дубль, не отвлекайся. Ветрогон, покажи где находится станция монорельса… Хм… – в плане было слишком много «если». Если дети будут там где надо… Если удастся заблокировать коридоры с охранниками но при этом оставить путь к монорельсу… Если монорельс не перекрыт… Если удастся провести всех в космопорт… Если, если, если… Подобный план не один здравомыслящий тактик не примет. Проблема в том, что альтернативы в данных условиях и с такими ресурсами просто нет. «А, может, есть?» – закралась мысль – «Подумай, сейчас ты еще не завяз в этой ерунде. Мало того, в кои-то веки появилась возможность избежать самоубийственной выходки. Раньше сдерживал долг, знание, что на тебя рассчитывают товарищи, трибунал, расстрел по законам военного времени, наконец. Но сейчас-то мы не на войне. Мало того, над тобой нет командира, и пресловутые боевые товарищи пойдут на смерть, руководствуясь исключительно твоими решениями. Так может отменить все? Фистер наверняка понимает, насколько малы шансы на успех и рвется вперед исключительно из-за врожденного куража. Его переубедить будет легко. Дубльдум… Ну, с ним будет потяжелее. Но если мы уговорим нашего гуманиста ограничиться Обезьянышем, а за остальными вернуться позже… Может сработать». Капитан уже приготовился предложить альтернативный план действий, но тут на него нахлынуло.
Это чувство было редким, но, тем не менее, всепоглощающим. Смесь куража, ярости, интуитивного знания о том, что эта проделка останется безнаказанной и просто желания сначала набить морду, и только потом думать. Обычно такое чувство возникало исключительно в ситуации типа «наших бьют». Почему оно возникло сейчас, Хирако не знал и даже не пытался узнать. Нахлынувший настрой располагал не к самоанализу, а к тактическому планированию, плавно переходящему в боевые действия. Мысли снова вернулись к плану здания.
-- Начнем с зон захвата. Ветрогон, ты помнишь хотя бы какие-то имена, чтобы по ним определить местоположение твоих приятелей?
-- Шутишь? Я их всех с рождения знаю.
-- Хорошо. Составь список и дай его Дублю. Как только мы выходим из Т-поля, Фистер и Ветрогон продолжают разыгрывать комедию «встреча родственников». В это время ты, Майндер проверяешь указанные сектора. Если там есть нужные нам люди, даешь системе следующие команды…
Выйдя из транса, Хирако сразу посмотрел на часы. Действительно, с момента начала разговора прошло всего две с четвертью секунды. Отброшенный робот уже поднялся и решительно направлялся в сторону обнимающейся парочки. Глассер тоже пришел в себя и не менее решительно просил сержанта отпустить ребенка. Фистер, расцеловав Обезьяныша в обе щеки, вернулся в свое кресло и принялся расспрашивать Ветрогона об его успехах. Как только воспитатель дошел до мальчишки и положил свой манипулятор ему на плечо, капитан почувствовал, что псионическое напряжение в комнате мгновенно упало. «Сам закрылся, или этот робот заэкранировал?» – задумался Сирокко. – «Интересно, что же у этого железного хмыря в ладони?». Лицо Дубльдума на несколько секунд приняло совершенно отсутствующее выражение. Потом оператор вернулся в реал и быстро просунул через кольцо из большого и указательного пальцев правой руки сначала комбинацию из одного, а потом из двух вытянутых пальцев левой. Затем вытянул три пальца левой руки, положил поперек один палец правой и вопросительно приподнял левую бровь. Перевод: «две зоны соответствуют описанию, в третьей несоответствие. Приступать к операции?». «Видно одну партию малолеток все-таки перевели. Что ж, два из трех не так уж и плохо. Можно приступать». – подумал капитан и подал знак начинать. Все эти манипуляции прошли без какой-то реакции со стороны вероятного противника. Очкарик был слишком утомлен для того, чтобы наблюдать за гостями (плюс, у Майндера и так все время шевелились пальцы), а робот хоть и отметил непонятные движения, но не смог их интерпретировать. В памяти позитронного мозга хранилось около трехсот восьмидесяти языков и диалектов, включая общегалактический стандарт языка жестов, но, к сожалению, там отсутствовал десантно-пилотно-операторской диалект, рожденный, выношенный и используемый только Сирокко, Фистером, Дубльдумом, Линой, Флеймом и Дантоном. Поэтому вышеописанные движения тоже были списаны на нервозность гостей. А зря.
Как только был подан знак начинать, произошло целых три вещи. Во-первых, Фистер вдруг перестал выспрашивать «родственника» чтит ли он устав, заорал «Кончай лапать моего крестника, извращенец!!! Знаю я ваши частные школы!!!» и отвесил воспитателю мощнейшую оплеуху. Робот пискнул, грохнулся на пол и попытался подать сигнал тревоги (забыв, правда, что переговорное устройство находилось в расплющенном от удара черепе). Еще один удар «а ля Фистер» и в груди воспитателя появляется глубокая вмятина, а сам робот прекратил всякую активность (от удара, расположенный в грудной полости позитронный мозг покрылся трещинами и окончательно вышел из строя). Во-вторых, всем роботам был отдан приказ отправиться в кухонный блок и ликвидировать там угрозу потенциального возгорания. Пошли, как и ожидалось все, начиная от мелких ботов-уборщиков, и заканчивая боевыми роботами-охранниками. По прибытию каждый начал бороться с угрозой по-своему. Уборщики начали аккуратно упаковывать потенциально горючие предметы в асбестовые мешки. Воспитатели встали в середине кухни и стали громко зачитывать инструкции по противопожарной безопасности. Охранники, вооруженные бластерами и огнеметами были расценены как наиболее огнеопасные элементы и поэтому были аккуратно упакованы уборщиками (предварительно облитые противопожарной пеной). Далее в двух жилищных блоках запустилась программа экстренной эвакуации, но в отличие от учебных тревог, зеленые стрелки-указатели, высвечивающиеся на стенах для указания кратчайшего маршрута к безопасной зоне, выстроились так, что теперь выводили не к выходу из здания, а к полузаброшенному залу на минус пятом уровне. В-третьих, Фрэнки кинулся успокаивать окончательно осоловевшего очкарика и посреди повествования о тяжелом детстве и многочисленных контузий Фистера положил руку на плечо сотрудника и с проникновенным «вы ведь меня понимаете?» аккуратно перекрыл собеседнику подачу кислорода. Очкарик ответил, что все понимает и тихо отрубился. Как раз к этому моменту Дубльдум закончил алгоритм обмана видеокамер наблюдения. Теперь по всему маршруту от отмеченных блоков до станции монорельса транслировались пустые коридоры, вне зависимости от того шел ли кто-нибудь по ним или нет. И, наконец, Ветрогон с криком «Господин Глассер, что с вами?» кинулся приводить очкарика в чувство. По крайней мере, это зафиксировали камеры наблюдения.
Глассер очнулся так же быстро, как и отключился. Только теперь, его глаза ничего не выражали. «Одно прикосновение и полный транс?» – удивился капитан. – «То ли доктор слишком чувствителен к гипнозу, то ли Ветрогон гораздо сильнее при тактильном контакте… Надо запомнить и проверить.»
-- Доктор Глассер, завтра у моей группы очень важная контрольная. Вы не против, если я пойду спать?
-- А… Нет…
-- Еще раз приношу извинения за поведение моего товарища. – вступил капитан. – Вы ведь не будете против, если мы заменим поврежденного робота и проводим крестника до его комнаты?
-- Э… Конечно…
-- Прекрасно. Еще раз благодарим вас за великолепную беседу. При встрече с генералом Ямагой, я… – многозначительный взгляд, известный всем карьеристам. Не то чтобы Сирокко был настолько близок с нынешним наместником планеты, но семидесятипроцентный шанс на встречу с Ямагой у него был. Примерно такова была вероятность провала операции и попадания друзей в местные застенки прямиком в руки обожающего лично проводить судебно-карательные процессы генерала. – А пока садитесь и отдохните. – может последняя фраза и была лишней, но Фрэнки решил не рисковать. Слишком уж загипнотизированным показался уму очкарик. «А вдруг после нашего ухода этот зомби так и останется стоять с протянутой для рукопожатия рукой?» – подумал капитан, аккуратно усаживая доктора в кресло. – «А так вроде ничего подозрительного. Наконец-то протрезвевшие вояки немного устыдились своих деяний и пытаются хоть как-то спасти честь мундира. Все как после той вечеринки, когда Фистер собственноручно снимал с люстры заброшенного туда парой часов раньше собутыльника. Правда тут дело не в совести, а скорее в том, что эта скотина начала спросонья мочиться с верхотуры, плюс у нее была единственная целая и непустая бутылка, жизненно необходимая для экстренного опохмела. Но главное ведь принцип, так?».
По дороге Ветрогон начал выпытывать все ли его друзья получили сообщение об эвакуации. Дубльдум честно признался, что удалось найти только две трети из предоставленного парнем списка. Потом выяснилось, что сестра Ветрогона входит в «потерянную треть». «Предсказуемо.» – отметил Фрэнк. – «Разумеется, после побега Обезьяныша местное руководство всполошилось и поспешило изолировать всех, с кем он соседствовал. Скорее всего, все они уже утилизированы или обработаны до такой степени, что при одном нашем появлении начнут звать охрану.» Судя по взгляду исподлобья, Обезьяныш либо подумал о том же, либо смог перехватить мысль Хирако. Так или иначе, мальчишке ясно было мало спастись самому и вытащить большую часть своих союзников.
-- Мы должны найти ее!
-- Поздно. – отрезал Сирокко. – Мы берем только тех, кого смогли найти сразу. На остальных нет времени.
-- Времени куча. Нужно просто поискать ее и…
-- И что? Поиск займет время, которого и так мало. Если даже найдем, то вытащить ее сможем, только если она находится недалеко от проложенных маршрутов…
-- А это совсем не так. – добавил Майндер. – Я провел поиск тех, кого мы не нашли в первый раз. Их перевели в жилой блок, который находится практически рядом с тем, куда мы только что отправили всю королевскую рать. Извини, парень, но…
-- Я понимаю. – понурился Ветрогон. – Но… Если мы не спасем сегодня сестренку, то завтра ее могут уничтожить вместо меня…
-- С какой это стати? – удивился капитан.
-- Я… Просто чувствую это…
-- Чувствуешь? – фыркнул Фистер – Извини, парень, но чувствам не всегда можно доверять. Не беспокойся, мы вскоре вернемся за ней. И на этот раз с неплохой огневой поддержкой. Хорошо?
-- Хорошо сержант. – кивнул Ветрогон.
Дальше все шло по плану. Камеры были отключены, так что ничто не мешало друзьям спокойно пройти по коридорам института без риска поднять тревогу. Весь путь отражался у них на нанитоидном экране (модель «третье веко», встраивается в глаз без каких-либо побочных эффектов, гарантия три года). Поворот, еще один и…
-- Лекс, мне кажется, или мы идем не совсем куда надо?
-- Ну… Мы ведь все это время шли к залу восемь на уровне минус пять, так?
-- Да.
-- Ну, тогда, если учесть, что сейчас мы стоим перед дверью с надписью «третий уровень, блок семь»… То мы шли СОВСЕМ не туда куда надо!!!
-- Я не понимаю… – озадаченно нахмурился Дубльдум. – Мы не отклонялись от проложенного маршрута и уже должны были прийти к монорельсу. Не знаю что случилось…
-- Зато я, кажется, знаю. – хмуро пробормотал Сирокко схватив мальчишку за шиворот и хорошенько встряхнув.
-- Ты что, кэп? – удивился Майндер.
-- Так и не понял, Дубль? – поднял бровь Фистер. – Взгляни на свой маршрут.
-- Сейчас, но я не возьму в толк… Эй, это не тот путь, который я проложил!
-- Точно. – кивнул сержант – Это гаденыш заморочил нам головы. Мы думали, что идем по безопасной зоне, а этот чертов герой провел нас прямиком к своей сестренке, совершенно не заботясь о том, видит ли нас кто-то или нет. Мы же засветились на десятке камер!
-- И что? – прохрипел Ветрогон. – Забыли, вы ведь провожаете меня до комнаты. Кто же знал, что три пьяных придурка заплутают в коридорах, да еще и подопечного за собой утянут, а? Ведь неплохо придумано?
-- Действительно неплохо. – усмехнулся капитан.
-- И вы даже не спрашиваете, зачем я все это сделал?
-- Ты не спутал нас со своими робоняньками? – фыркнул Фистер. – Мне, как и капитану наплевать на причины, из-за которых ты нас подставил. Меня больше занимают последствия.
-- И… Какие же эти последствия? Хотите бросить меня здесь?
-- Именно, приятель. – кивнул Сирокко. – А еще я бы хотел иметь в своем распоряжении примерно полчаса для того, чтобы выразить тебе всю степень своего недовольства. К концу беседы ты бы уже мечтал об утилизации. Но…
-- Что?
-- Но я обещал вытащить тебя отсюда. А данное слово надо держать, иначе никто с тобой не захочет иметь дел.
-- Но… Но вы поможете спасти мою сестру?
-- Дубльдум, скинь мне наикратчайший путь отсюда до монорельса. Что ж, парень у меня три новости: хорошая, плохая и очень плохая. Хорошая: путь проходит через блок с твоей сестрой, так что ты можешь ее взять с собой. Плохая: если ты ее уже несколько месяцев не слышал по вашей телепатической связи, есть вероятность, что она сейчас пребывает в бессознательном состоянии. Если это так, то будешь тащить ее сам. И очень плохая: мы не сможем обойти кухонный блок. Там, если ты помнишь, сейчас находятся все роботы с семи ближайших уровней. И шансы, что они будут настроены дружелюбно, мягко говоря, минимальны. Да, еще кое-что. Попытаешься еще раз меня заморочить – убью. Без лишних разговоров, выяснений причин и побудительных мотивов. Понял?
-- Да. Но насчет роботов не беспокойтесь. Если не дадите приблизиться к нам воспитателям, то мы прорвемся.
-- Уверен?
-- На все сто. Я же рассказывал вам как нас «прогрессировали». Если у ребят остались их новые способности, то мы сможем и камеры обмануть, и охранников нейтрализовать. Вы, главное воспитателей не пускайте.
-- А что, эти жестянки опаснее вооруженных стражей?
-- Для меня да. Стражи в институте нужны только для охраны внешнего периметра. Поэтому они последней модели с комбинированным органико-позитронным мозгом. Заморочу органическую часть – и они нас даже не увидят. А вот воспитатели… Я на них напрямую воздействовать не смогу. Да и никто из наших не сможет – эти жестянки заэкранированы.
-- И могут заблокировать твои силы при тактильном контакте. – кивнул Сирокко. В ответ на удивленный взгляд Ветрогона он усмехнулся и продолжил – Почувствовал это в кабинете. Какой-то новый антипсионический сплав и транквилизаторы?
-- Сплава обычно хватит. Если кого-то из нас хотят наказать или просто обезопасить окружающих от его сил, то используют ошейники или браслеты. Тут все зависит от того, насколько силен псионик.
-- Что-то я у тебя не заметил никаких ошейников. – усмехнулся Фистер.
-- Разумеется, не увидел. Когда нас показывают гостям, их снимают, чтобы не шокировать общественность. Взамен к нам приставляют воспитателя с покрытием из блокирующего сплава и комплектом транквилизаторов, способных усыпить стадо слонов.
-- Разумно. – кивнул Фистер – Ладно, этих менторов с одного удара повалить можно. Сразу видно, что делали не для боя, а для сдерживания мелкоты. А на охрану у тебя силы хватит?
-- Нет. Их слишком много.
-- Так какого же…
-- Но если объединится с сестрой и моими друзьями, то тогда можно будет спокойно дойти до монорельса.
-- Мило. Только сможем ли мы им доверять? Кто поручится за то, что их еще не обработала Флаффер?
-- Сестра. Она может чуять подобные изменения.
-- Ладно, поверю на слово. – Сирокко уже на все махнул рукой. Разумеется, ни один план не выдерживает столкновения с реальностью, но… Такого бардака еще никогда не было. Впрочем, в его команде раньше никогда не было такого упертого и недалекого псионика. Шансы попадания в местные застенки возросли до 97%, а желание пристрелить мальчишку и спасаться из просто сильного стало навязчивым. Но слово есть слово. И, похоже, выбраться отсюда живыми можно только положившись на Ветрогона и его план. «Блин, лучше бы я его оставил в подземье.» – в очередной раз подумал Фрэнк и пошел вслед за мальчишкой.
Связь близнецов быстро привела Ветрогона к нужной комнате. Дверь открылась, и мальчишка сразу же бросился к кровати, на которой спала… Сирокко взглянул на Обезьяныша, потом на спящую девушку.
-- Слушай, вы действительно родственники?
-- Не просто родственники, а близнецы, я ж говорил. А что?
-- Просто… Вы не капельки не похожи…
-- Сейчас да. Сила оставляет свой отпечаток не только в ауре, но и во внешности. К тому же, я никогда не заботился о своей внешности, а Кира наоборот всегда предпочитала выглядеть сногсшибательно.
-- Ну, у тебя тоже вид сногсшибательный. Встретишь такого в темном переулке, потом неделю будут сниться кошмары о мутировавших бабуинах.
-- На себя посмотри, Фистер. – огрызнулся Ветрогон. – Черт, как же ее обработали… Ошейник, пояс, браслеты… Полный, мать его контур. Неудивительно, что я не мог с ней связаться. Сержант, не поможешь мне снять эти штуки?
-- Лады. Подвинься, малец… Вот так. Что дальше?
-- А дальше я ее разбужу и объясню ситуацию.
Побудка заняла минуту. Для того, чтобы достучаться до сестры, Ветрогон снова погрузился в Т-поле, поэтому, еще даже не открыв глаза, Кира успела отвесить братцу пару ментальных оплеух за то, что он снова ввязался в неприятности, а не сбежал, ознакомилась с новым планом побега, раскритиковала его в пух и прах, но потом со вздохом согласилась, что другого выхода нет и начала перечислять имена тех воспитанников, кому еще можно доверять. Новый список хотели передать Дубльдуму, чтобы он разблокировал указанные комнаты, но тот отмахнулся и сказал, что сейчас работает над созданием новой дымовой завесы. Тогда все просто пошли по блоку, вскрывая нужные двери и по-быстрому объясняя жильцам, что грядет свобода. Сирокко еще раз пообещал себе досконально изучить свойства Т-поля и возможность использовать его в боевой обстановке. Все-таки провести боевой инструктаж за долю секунды – это дорогого стоит. А какие открываются возможности… Вскоре команда пополнилась еще пятнадцатью новобранцами. По словам Ветрогона, все они были могучими псиониками, но, по мнению капитана, больше напоминали группу сонных и шатающихся то ли от усталости, то ли от переизбытка успокоительного детей. «И вот это должно нам помочь пройти мимо охраны?» – мысленно скривился Фрэнк.
-- Они хоть идти могут?
-- Могут. – уверенно ответил Ветрогон – А если дать им отдохнуть, то вообще весь институт в бараний рог согнут.
-- Ну, свисти дальше. – мрачно ответил Фистер. – Только вот времени на отдых у нас нет. Кэп, похоже надежда на псионическую поддержку оказалась тщетной.
-- Ну, это мы с самого начала подозревали. Дубль, у тебя все готово?
-- Почти. Пока мне удалось проложить новый «туманный» маршрут отсюда до монорельса. Если кое-кто не примется снова нас морочить, мы спокойно уйдем без всякой засветки. Останется только пройти через пищеблок.
-- А там разве не подадут сигнал на командный пункт?
-- Нет. В этом институте обороной руководит какой-то параноик. Представляете, здесь в каждом блоке установлен глушитель радиосигналов. Наверно, чтобы не дать возможным диверсантам общаться между собой или с внешним миром. Управляются глушители тем же искинтом, так что… Если мы нейтрализуем всех, кто находится в пищеблоке, о нашей акции узнают только часа через три, во время общей побудки.
-- Молодец, Дубль. А что творится в пищеблоке?
-- Лови карту. Красными точками отмечены роботы, зелеными – мы.
-- А желтые точки?
-- Где? О, черт…
-- Что?
-- Желтым отмечены органические противники. Похоже, командный пункт все-таки решил разобраться с кухонными беспорядками.
-- Техники или солдаты?
-- Не знаю. Программа «Туман войны» помогает нам остаться незамеченными перед камерами, но и мы ничего не можем увидеть. Точки на картах – это все что можно увидеть, не нарушая режима маскировки.
-- Ладно. Хотя бы мы знаем сколько их. Будем отталкиваться от мысли, что это солдаты…
-- Капитан, какая разница, кто это? – вмешалась Кира. – Если противник живой, то нам ничего не стоит сделать так, чтобы они перестреляли всех роботов, сопроводили нас до монорельса, да еще и вещи поднесли.
-- Да ну? – недоверчиво поднял бровь Фистер. – А не загнешься от перенапряжения, малявка?
-- Нас тут больше дюжины. Хватит, чтобы подчинить своей воле весь непсионический персонал института.
-- Что-то не верится. Ну ладно, в случае чего прикроете.
-- Хорошо, капитан. – согласилась Кира. – И… На случай если не успею… Спасибо, за заботу о моем непутевом братце – последние слова прозвучали только в голове у капитана. Сирокко по достоинству оценил и способности, и тактичность сестры Обезьяныша.
Еще один коридор, и компания оказалась в пищеблоке. Впереди шли Фистер, Кира и Ветрогон. Дети для отвлечения людей, сержант для нейтрализации агрессивно настроенных роботов. По крайней мере, так задумывалось. Но когда близнецы увидели кроме техников и солдат нескольких человек в белых халатах и со странно серыми лицами, в голове у Сирокко мелькнула мысль «Вот попали…». И это была не его мысль.
-- Кира, в чем дело?
-- Хмыри в серых халатах тоже псионики. – последовал телепатический ответ. Кира снова предпочла речи мысль. – И сильный.
-- Как и вон те трое. – добавил Ветрогон. – Похоже, их послали для того, чтобы утихомирить киборгов.
-- Или чтобы поддержать спецназ.
-- Ясно. Сможете справиться с ними? – попробовал ответить мысленно капитан. К его удивлению, все получилось.
-- Все вместе… Да, думаю сможем. Но остальных нам не захватить…
-- Как и ожидалось. Лекс, тут псионики. Ребята нас прикроют, но с роботами и солдатами придется справляться самим.
-- Понял… – расплылся в улыбке Фистер. – Щас повеселимся…
-- Эй! Стоять! Кто такие, и что здесь делаете? – закричал солдат с нашивками лейтенанта.
-- Да так, зашли перекусить… – с этими словами Фистер подскочил к пульту управления пищевым автоклавом. Щелчок, поворот рычага – и труба выдачи еды развернулась в сторону солдат.
-- Эй, что ты…
-- Овсянка, сэр. – издевательски усмехнулся Фистер, повернул регулятор мощности подачи на максимум и нажал на кнопку запуска процесса. Автоклав загудел и через секунду выпустил мощную струю серой массы по запаху и консистенции действительно напоминающую овсянку. Струя сбила с ног лейтенанта, трех его товарищей и нескольких роботов-воспитателей . А мерзкая жижа все текла и текла. Вскоре, посреди кухни образовалось подобие сюрреалистической инсталляции художника Кунно Лингуса, на выставку которого Лина затащила Фистера год назад.
-- Никогда не думал, что скажу это, но я впервые рад этой гадости, которою подают на завтрак. – пробормотал Ветрогон.
-- Не отвлекайся, братец. Сосредоточься, а то нам сейчас придется несладко. Сюда идут серолицые.
-- Всего три псионика? Ниче, справимся.
-- Соберись, чтоб тебя! – последовала мыслеоплеуха. – Ты с ними еще не имел дел, а я имела. Месяц назад, для того чтобы всех нас скрутить было достаточно одного серолицего.
-- Понял. Хорошо, ребята, соберитесь и держите щиты. По моей команде мочим гадов. И… Давай!
С точки зрения Фрэнка противостояние псиоников выглядело как типичная игра в гляделки. Вполне возможно, что где-то там, в глубоких астральных течениях сражаются друг с другом гигантский серый многоглавый, изрыгающий пламя монстр и семнадцать воинов в сверкающих доспехах, вооруженных разноцветными мечами и разнокалиберными заклятьями, которое обязательно надо озвучить перед активацией. «Опять чип подключился к аниме-каналу.» – оборвал видение Сирокко – «Хотя… Если у этих малявок хватает сил на Т-поле и прямую телепатическую передачу, то что уж говорить о всяких блестящих штуковинах?». В любом случае, помочь ребятам пока не представлялось возможным: своих забот хватало. Фистер дорвался до холодильника и после небольшого, но при этом разрушительного обстрела противника головками сыров (результат: дюжина вышедших из строя воспитателей и один охранник, выстреливший в летящий сыр из бластера и теперь тщетно пытавшийся отлепить от своих зрительных сенсоров расплавившуюся клейкую массу) перешел к ближнему бою. На этот раз оружием сержанта служили две громадные замороженные бараньи ноги. Сначала у Сирокко промелькнула ассоциация со старым комедийным шоу, где герой всех лупил резиновой куриной тушкой. Но два твердых как камень куска мяса и костей весом в десять килограммов каждая (крупные конечности вкупе с тройным слоем льда) да еще и в умелых руках напрочь отбивали желание шутить у кого бы то ни было. К тому же роботы никогда не отличались чувством юмора. Практически через несколько мгновений после того, как начался бой, сержант вывел из строя большую часть агрессивно настроенных роботов. К счастью, наиболее тяжеловооруженные боевые единицы (роботы-охранники с внешнего периметра) все еще были надежно упакованы в противопожарную пену и асбест. Они, конечно, пытались стрелять, но… Если от помещения бластера в посудомоечную машину последний превращается в аппарат для производства радужных пузырей, то закупорка ствола химической пеной приводило к более банальному, но все равно эффективному взрыву. В результате самые опасные боевые единицы самоликвидировались практически в самом начале боя. Боевики, решившие воспользоваться встроенными огнеметами тоже, в большинстве своем, потерпели фиаско. У половины были вынуты канистры с горючим (следствие недавней борьбы за противопожарную безопасность), а оставшегося запаса еле хватило для того, чтобы прожечь асбест. В общем, выпустить хоть сколько-либо приличный язык пламени удалось только одному роботу, да и то не в Фистера, а в одну из бараньих ног. Лекс с криком «Кетчуп, полцарства за кетчуп!!!» снес огневику голову, а подрумянившуюся ногу начал с удовольствием грызть (не переставая при этом гвоздить противника по головам оставшейся конечностью). Фрэнку подобное берсеркерство (особенно пожирание полусырой баранины) было чуждо, поэтому он ограничился поднятием уроненного лейтенантом бластера и беглым огнем по врагу. Дубльдум в схватке участия не принимал, а стоял позади сражавшихся и усиленно программировал. Битва закончилась, как только оператор запустил свою очередную команду. Роботы-уборщики до этого тихо пытавшиеся привести в порядок кухню оторвались от разлитой овсянки и накинулись на сотрудников института. За считанные секунды солдаты, роботы и псионики были упакованы в аккуратные коконы (состоящие из десяти слоев мусорных мешков и быстро засыхающей овсянки), разложенные на полу в три ровных ряда. Уборщики, выполнив поставленную задачу, вернулись к выполнению основной программы, а Сирокко с компанией помчались к выходу из пищеблока. Оглянувшись напоследок, Лекс заметил, что уборщики деловито тащат коконы с роботами к ближайшему утилизатору отходов. «Это вам, гады, за выбраковку.» – удовлетворенно подумал сержант и побежал за остальными.
Остаток пути прошел без приключений. Детям, пришедшим к монорельсу до группы с капитаном, Ветрогон быстро объяснил ситуацию, после чего все погрузились в вагоны. Дорога до космопорта заняла полчаса. Пробраться на корабли и вовсе не составило труда: операторский гений Майндера вкупе с псионическими талантами малолеток обеспечили друзьям не только бесплатную заправку первоклассным топливом, но еще и внеочередной воздушный коридор. В космосе звездолеты Фистера и Сирокко уже ждал громадный корабль типа суперкарго, в чьих ангарах можно было разместить вышеуказанные звездолеты и детей. Официально, корабль принадлежал Дубльдуму. В реальности на борту всем заправляла его жена, о чем Дубль заблаговременно предупредил друзей. «Подкаблучник.» – хором подумали Сирокко и Фистер. «Да пошли вы….» – мысленно ответил Майндер.
До стыковки с транспортником осталось десять минут. До обнаружения пропажи детей и поднятия – не больше получаса. До момента осознания капитаном в какую передрягу он влип… А разве он не наступил еще час назад?