1. Дженни

- Тэм! Тэм Лин!
Звонкий ее голос разбивал утреннюю мелодию ветра и листьев на тысячи сверкающих искорок, а он спешил на этот голос, на самый желанный во всем мире, к ней, улыбающейся в тени старой липы, и подол ее длинной юбки вымок от росы, пока девушка шла через луг, и солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь листву, горят на ее рыжей шевелюре, окружая улыбающееся личико едва ли не ангельским нимбом.
- Дженна, ты опять босиком? – Он поднимается на холм с липой, обнимает ее, прижимает к себе, вдыхая запах ее волос – медовый аромат луговых трав… настоящий, живой, так разительно отличающийся от того, что оставляет ее шампунь, забытый в далекой городской квартире. – А если там стекла? Порежешься ведь… - Шепчет на ушко, выглядывающее из-под копны пышных волос цвета меди.
- Не порежусь! – Девушка смеется в ответ, - Нет там ничего, а если бы и было, еще в детстве наступила бы. Пойдем, покажу кое-что…
Маленькие пальчики сомкнулись на загорелом запястьи и тянут парня вслед за собой, куда-то к окраине леса.
…Дженни, она совсем маленькая – Тэму не достает до плеча, у нее молочная кожа и длинные рыжие волосы, а еще веснушки, и пушистая, как у пони, челка, из-под которой озорно и дерзко блестят глаза ярко-зеленые, как весенняя листва. Она не похожа на городских худышек, если и говорить о похожести, то хохотушка Дженни напоминает мягкую сдобную булочку, все в ней соразмерно и приятно глазу. Ее жених совсем не похож на нее – высокий и стройный, успевший за лето загореть до бронзы. Вопреки моде, свои темные волосы он отпустил ниже плеч и носит, собранными в конский хвост, даже не думая остригать, потому что Дженни так нравится. Топнув ножкой, она как-то даже пригрозила бросить его, если подстрижется, но это, конечно же, не всерьез. Она будет любить своего Тэма каким угодно.
Сбивая росу с трав, они, как дети, взялись за руки и шли к небольшому озеру на окраине леса, и девушка весело и беззаботно щебетала, а парень улыбался ей, наслаждаясь звуком ее голоса так же, и как этим росистым солнечным утром.
- Смотри! – Тихо сказала она, указывая сквозь кусты на виднеющуюся уже невдалеке зеркальную поверхность. Он подошел ближе, раздвигая мокрые ветви ракитника и обомлел – в озере плавали десятки величественных белоснежных лебедей, каких редко видели в здешних краях. Изогнув шеи, они в полнейшем молчании скользили по поверхности воды взад и вперед, словно с досадой и королевским терпением ожидали кого-то и не обращали никакого внимания на замершую в восхищении пару, укрывшуюся в прибрежных кустах и боящуюся вздохнуть лишний разок, чтобы не напугать птиц.
- Что они здесь делают? – Удивленно прошептал Тэм, оглядывая озеро и прикидывая, что лебедей было едва ли не под сотню, - Никогда их столько не видел…
- Не знаю, - Так же тихо ответила девушка, так и не выпуская его руку, - Я шла к тебе и увидела их с холма возле дома, сначала сама не поверила… бабушка рассказывала, что жил здесь когда-то то ли эльф, то ли колдун, так у него в свите были белые лебеди… может это они, как ты думаешь?
- Дженна, эльфов не бывает, - Он с улыбкой поцеловал ее в висок, - Это же просто сказка.
- А я верю. – Совсем тихо, но упрямо проговорила она, не отрывая глаз от чудных птиц, - Я смотрю на них и верю… Наверное, они его ждут…
- Ага, когда он вернется из сельского гастронома.
Сдвоенный негромкий смешок донесся из зарослей над самой водой, шорох – это парень увлек свою невесту на траву, целуя ее солнечные веснушки, но в следующий миг куда более громкий шорох пробежал над озером, тихий шепот тысяч перьев, разворачивающихся крыл… плеск – лебеди неспешно, сохраняя прежнее свое величие, взлетали с поверхности, протягиваясь в небо длинной шелестящей хлопающей лентой.
- Как будто их кто-то позвал. – Прошептала Дженни, провожая глазами улетающую прочь стаю и не отпуская его рубашку, стиснутую в пальцах.
- Странно… - Тэм отвел глаза от удаляющихся птиц, - Ты заметила, что они все молчали?
- Начинаешь верить в эльфов? – Девушка ехидно прищурилась, глядя в его карие глаза.
- Ох, Дженна, с тобой я во что угодно поверю! – Улыбаясь, он поправил ссыпавшиеся на лицо огненные пряди, снова убеждаясь, какие они шелковистые и мягкие на ощупь, - А пойдем к нам завтракать? Мать хлеба спекла, на пасеку еще зайдем меда купим?
- Пошли. – Позволив себя поднять с травы, она отряхнула юбку от сухих травинок, - И на пасеку пошли, только я все-таки сандалии одену… ай, Тэм, что ты делаешь, поставь меня!
- Так за сандалиями идем? – Спросил тот, держа ее на руках и не собираясь отпускать.
Девушка улыбнулась в ответ и обняла его за шею.
- Идем. – Тихо проговорила она, касаясь щекой его груди, слыша, как бьется родное сердце… - Я тебя люблю, Тэм.
- Я тебя все равно больше люблю!
- Нет, я больше!..

2. Охота на оленей в августовскую ночь

Летняя ночь…
Ночь после хмельного Лугнаса, который среди людей уже давно никто не празднует, летняя душная ночь обильного пряного августа; пьяная, она спускается с восточных холмов и, танцуя, идет по земле, по полям, где набухают колосья, сквозь виноградники и сады, осыпая их мокрым росистым серебром… Летняя ночь, кутающаяся в туман, прячущая гребень ущербной луны в густых волосах, смеющаяся на сотни птичьих голосов, дарящая спящим странные сновидения, которые не вспомнить наутро…
Царила именно такая ночь, когда Тэм Лин впервые услышал далекий призывный клич охотничьего рожка Туато де Дананн… впрочем, нет.
Сначала он увидел во сне Дженни. Улыбаясь, девушка стояла в солнечных лучах возле куста облепихи, растущего у самого забора и звала его, отправляя в рот янтарные ягоды измазанными в соке липкими пальцами, и он почти почувствовал неповторимый аромат облепихового куста, когда проснулся, обнаружив себя стоящим на том же самом месте, в густой душной темени, в которой можно было плавать, как в киселе.
- Дженна? – Почему-то позвал он, удивленно замечая, что когда-то успел одеться, вот только рубашка почему-то была застегнута через одну пуговицу.
Тихий скрипучий смешок раздался совсем рядом и парень резко обернулся, чтобы увидеть странного шутника, но тщетно. Казалось, весь мир погрузился в крепкий нерушимый сон, чары которого должны были пасть только с первыми лучами солнца.
- Кто здесь? – Вопросил Тэм в темноту, - Что за шутки?
Что-то тонко-тонко прозвенело над самым ухом.
Парень снова изумленно обернулся, понимая, что эти звуки не могло издать человеческое горло, и в то же время отчетливо слышались отдельные слова.
- Кто ты? – Он снова огляделся, пытаясь заметить хоть намек на чье-то присутствие, но здравый смысл упрямо твердил, что он уже давно должен был услышать дыхание или хотя бы шорохи, выдающие чужих.
И тогда, когда он в смятении пытался понять, чья же злая шутка неведомым образом посреди ночи выдернула его из постели и поставила в собственном саду, где-то вдалеке раздался долгий мелодичный гул, звучавший не просто странно, но даже дико в этих спокойных местах, где цивилизация давно и уверенно захватила все позиции, а музыка могла раздаваться только из дачных радиоприемников. А звук повторился, он, казалось, несся не из этого мира, доносясь словно бы через плотную ткань и не порождая эха… и он звал, звал за собой…
Тэм Лин больше не раздумывал, он ринулся к калитке, во что бы то ни стало желая выяснить, что издает эту мелодию ночью в лесу. Здравый смысл… а что он мог поделать перед человеческим упрямством?
…Звук отдалился, и юноша спешил, спотыкаясь о корни и оскальзываясь на сброшенных листьях, но внезапно совсем рядом раздалось прерывистое дыхание и топот многочисленных лап. Тэм вдруг вспомнил про шаливших здесь три года назад волках и впервые задумался, а куда он, собственно направился, как вдруг увидел – огромный, куда крупнее своих обычных собратьев, олень молнией выскочил из зарослей кустарника, и показавшаяся из-за туч луна высветила его рога и короткую шерсть на трепещущих боках, а вслед на ним показались белоснежные и будто бы светящиеся собственным холодным светом звери – он даже не сразу опознал в них гончих, с такой грацией и быстротой они двигались; одна из собак, перед тем, как скользнуть в кусты вслед за своей жертвой, обернулась на затаившегося в тени дерева парня и смерила его бесстрастным взглядом мерцающих как угли алых глаз. Мгновение спустя ночной воздух прошил серебристый росчерк и в отдалении сквозь ветви кустарника видно было, как красавец-олень неловко, заваливаясь на передние копыта, повалился на землю, сраженный неведомым снарядом.
- Что за… - Тэм почувствовал, что все происходящее начало выходить за рамки разумного, - Что здесь…
Но любые рамки перестали существовать, когда вслед за гончими на поляну выехала процессия всадников. Золотые отсветы упали на траву и стало светло почти как днем, странное неземное сияние окутывало их, переливаясь на сбруе белых как на подбор статных тонконогих коней, которые не только неслись во весь опор по ночному лесу, но и не издавали при этом почти никаких звуков, только негромкий топот, которому более пристало бы определение шелеста, да хрустальный чистый звон подвешенных к сбруе колокольцев. Наездники же… Тэм почувствовал, что ноги отказываются держать его, что все увиденное им до этого померкло и превратилось в серую пыль рядом с ними, даже образ Дженни… Статные, светловолосые, гордые, похожие друг на друга и в то же время неуловимо отличающиеся, в расшитых старинных одеждах, сверкающих золотом, серебром и камнями, мужчины и женщины, одни несли с собой копья, другие луки, а в руках у одного из тех, кто возглавлял эту процессию, юноша увидел изогнутый сверкающий рог.
- Господи… кто же вы… Это… это же просто невозможно. - Обессилено опустившись на землю и прислонясь спиной к дереву, Тэм Лин только и мог, что смотреть на них, всем своим существом впитывая эти мгновения, любуясь каждым движением, каждой черточкой их лиц, потому что уже понял, что это не смертная красота, она запретна для него, ибо принадлежит иному миру, и это ниоткуда пришедшее осознание стоило ему двух скатившихся по щекам слез отчаяния и щемящей боли.
Часть всадников двинулась вперед, к сраженной метким выстрелом добыче, но те, кто ехал в авангарде, остались на поляне, и взгляд сразу привлек огромный породистый жеребец, отличающийся от прочих коней черной как ночь шкурой. Его хозяйка же, казалось, затмила даже своих спутников – идеальные черты лица, изящные пальцы, затянутые в тонковыделанные перчатки, богато расшитое лазурное платье, густые длинные волосы цвета созревших пшеничных колосьев, в которых блистала диадема под цвет им… Кажется, это и была предводительница всей этой охоты, и она, натянув поводья, оглядывала поляну, всматриваясь в заросли, пока не увидела обомлевшего, закаменевшего парня, не сводящего с нее глаз… и она… она улыбнулась... Та, в нелюдских глазах которой стыла божественная вечность, она улыбнулась ему – понимающе и искренне, и, подъехав ближе, отпустила одно стремя; наклонилась в седле, протянула руку.
- Идем, Тэм Лин, идем с нами! – Ее голос, сильный и властный, зазвучал мягко, очаровывая и унося с собой, тысячами незримых нитей сковав юношу по рукам и ногам, не оставляя иного выбора, кроме как подняться на ноги и, с замиранием сердца коснувшись этих пальцев, не по-женски сильных, сесть на коня позади нее.
Но даже с двойным грузом вороной зверь нетерпеливо пританцовывал на месте, торопясь сорваться вскачь, и королева, не оборачиваясь, нашла взмокшие от волнения ладони юноши и уверенно положила их на свою талию, произнеся что-то на своем звенящем певучем наречии, по голосу слышно было – улыбалась.
А потом вновь запел охотничий рог и охота протянулась сквозь лес, возвращаясь домой и унося с собой смертного, так опрометчиво угодившего в сети колдовства бессмертных Туато де Дананн.

3. Сид Ветка Ясеня

Что может сравниться со скачкой через летний ночной лес, когда спутниками твоими стало колдовское племя Дану, а сам ты сидишь на могучем жеребце позади их королевы, паря в облаке ее волос и не смея вздохнуть?..
Они скакали, казалось, целую вечность, и ни один из коней не споткнулся, и ветви деревьев ни разу не задели всадников, как призраки они неслись сквозь непролазную чащу, оглашая ее лишь звоном колокольцев на сбруе. Сказать по правде, в последний раз Тэм сидел на лошади только в детстве, но и те воспоминания ни в какое сравнение не шли с тем, что было сейчас – казалось, он и его прекрасная спутница оседлали огромную черную птицу, мягко стелящуюся по над самой землей. Эти странные молчаливые животные – все альбиносы, кроме коня королевы, также мало чем походили на обычных лошадей и собак, и излучали свое собственное белесое мерцание, которое, впрочем, не могло соперничать со странным, не имеющим источника золотистым светом, который всюду сопровождал всадников, как будто светился сам воздух рядом с ними.
Тэм уже не знал, куда их занесли эти волшебные кони, он утратил всякое представление о месте и времени, в котором находился, просто в одно из мгновений впереди между деревьев показалась просторная проплешина, горбящаяся крутыми боками холмов, а один из склонов… Одного из склонов попросту не было, его заполняло все то же колдовское сияние, и сквозь него проступали резные деревянные колонны и выложенный каменной мозаикой пол, и сложное деревянное кружево украшало невысокие своды потолка...
- Что это? – Набрался смелости спросить Тэм в изумлении разглядывая это строение, большая часть которого уходила далеко в склон холма.
- Добро пожаловать в сид Ветка Ясеня! – звонко рассмеялась королева, полуобернувшись, а потом, опираясь на руку, поданную одним из ее спешившихся спутников, спрыгнула на землю. - Добро пожаловать, Тэм Лин!
Взметнулись золотые волосы, откинутые резким движением головы, и холодные серо-голубые глаза, смеясь, немножечко потеплели.
Парень неловко слез с лошади, вернее, сполз по вороному боку на землю и в растерянности замер посреди всей возникшей суеты. Кто-то уводил коней вглубь сида, кто-то встречал охотников, несколько странных низкорослых созданий – Тэм даже побоялся к ним присматриваться, сняли с коня и понесли куда-то тушу оленя. Все происходящее казалось ему настолько нереальным, что он уверился в том, что это только сон. Чудный, странный сон, который с горечью и очарованием помнишь все утро и забываешь к обеду… Внезапно рядом с ним оказалась странная низкорослая девушка с огромными, чуть ли не в пол-лица, глазами невообразимого аметистового цвета, странно, по-птичьи хрупкая и худая, а когда она, привлекая внимание, коснулась пальцами сгиба локтя замершего от неожиданности Тэма, оказалось, что у нее очень длинные сухие пальцы и острые прямые коготки. Нечеловеческие.
- Идем, мистресс велела приготовить тебя к пиру.
…Уже запоздало Тэм понял, что, если бы она не заговорила, он бы, верно, в ужасе отшатнулся от нее, но мягкий спокойный голос успокоил и поманил за собой… а он пошел и только под сводами с подозрением переспросил:
- Приготовить?
- Ну да… - В фиолетовых сверкающих глазах застыло недоумение, когда провожатая обернулась на него, остановившегося посреди зала, спустя несколько мгновений она таки поняла свою оплошность: - Да нет же, мы не фоморы, мы не едим людей… прости, я плохо знаю людской язык, я имела в виду – тебе нужно переодеться, ведь ты гость мистресс.
- Подожди, - Тэм в несколько шагов догнал ее, пошел рядом, - Почему ты сказала – людской язык, ты что, сама не…
- Ты и сам знаешь ответ. – Проговорила она, сворачивая в коридор с низким резным потолком и деревянными панелями на стенах, - Разве теперь люди станут разъезжать ночью по лесу на конях, охотясь за оленями? Мы – племя праматери Дану, Туата де Дананн… правда, твой народ нас уже и не помнит.
- Но это же невозможно… - В который уже раз бессильно повторил он.
Со скрипом открылась дверь темного дерева, украшенная изображениями сражающихся зверей.
- Вы закрылись в своем мире и не желаете видеть то, чему завидовали, что не понимали и чего боялись на протяжении веков.
Убранство комнаты удивляло, но юноша не стал отвлекаться от разговора и спросил у роющейся в сундуках девушки:
- Но почему вы не выйдете и не заявите о себе? Ведь…
- Дурачок. – Она улыбнулась, повернувшись, провела своими птичьими когтями по его щеке, - Дурачок… разве ты не видишь, что нам не нужен ваш мир? Много сотен зим назад королева засеяла свое колдовство в эти земли… оно взошло и укоренилось, теперь мы живем по разные его стороны. Вы не нужны нам.
- Но почему тогда я здесь? – Теряя терпение, поинтересовался Тэм, когда его визави вновь отвернулась, что-то отыскивая.
- Тебя пригласила королева. Ты ей понравился и она… сделала исключение, позволив увидеть все это. Сними свое уродливое тряпье.
Он счел за лучшее остеречься проскользнувших в голосе непреклонных ноток и послушаться, но чуть позже спросил, возясь с перепутанными кем-то шнурками кроссовок:
- А как вас зовут?
- Калле Рану. – Спокойно ответила она, складывая на крышку одного из сундуков странную богато украшенную одежду, - Ежевика. Фэйри с пустоши на краю Бланмерских болот и можешь говорить мне «ты», даже несмотря на то, что я помню время, когда сюда пришли первые христиане.

…Потом все было как в тумане. В золотом тумане, пронизанном звоном и оплетенном ароматами цветов и меда… Сначала он странно чувствовал себя в этих непривычных, но ослепительно красивых одеяниях, сначала он совершенно растерялся в пиршественном зале, где под высокими деревянными сводами подковой были выставлены богато убранные столы, ломящиеся от кушаний, рецепты которых среди людей были забыты века тому назад, но Калле Рану уверенно повела его в самый центр, где за столом, установленном на возвышении, сидела королева и ее, наверное, самая приближенная свита. В тот день, или в ту ночь – в сиде время смыкалось в невообразимую спираль, правильней сказать – тогда Тэм Лин сидел по правую руку от прекрасной королевы Туато де Дананн и долго не решался взять в рот ни крошки, пока не был настигнут взглядом смеющихся серых глаз.
- За удачную охоту? – Она подняла серебряный кубок и фэйри Ежевика по первому королевскому жесту наполнила из кувшина точно такой же – для него, после чего ничего не оставалось, как поддержать этот двусмысленный тост и попробовать густое терпкое вино, совсем слабое, но кружащее голову тысячами ароматов, как будто в напитке очутился целый летний лес со всеми его цветами и ягодами, и ветром, и теплым солнцем… Потом золото сгустилось и больше ничего здесь не казалось чуждым или странным. Тэм впервые за долгое время ощутил, что вернулся домой, где его знали и ждали… десятки сортов вин лились рекой, изысканные яства таяли во рту, а сотрапезники, ничуть не смущаясь ни возрастом, ни положением, травили охотничьи байки и заливались смехом вместе со своей удивительной королевой… прекраснейшей на всем белом свете.

4. Любящее сердце

...Звать до хрипоты. Плакать в одиночестве и тишине. Знать, что он не вернется…
Боль стискивала грудь, мешая дышать, вырываясь наружу негромкими всхлипами. Дженни было плевать на всю эту милицию, и сочувственные слова, и утешения, и уверения… Она знала правду – не он один слышал призыв охотничьего рога Туато. И еще она знала, что оттуда не возвращаются.

Находиться одной там, где они были вместе, наблюдать, как это «были» превращается в «когда-то были», оказалось мучительно настолько, что девушка даже не ожидала. Одна мысль о том, что в этом году она вернется в город без него ужасала, но постепенно становилась все реальней и неотвратимей. И все же обвинять кого-то в том, что произошло было все равно, что укорять солнце за то, что оно встает на востоке, а садится на западе…
- Да кто я такая, чтобы спорить с Древним народом?..
С каким-то мстительным упоением она обрывала листья с угнездившегося на дубовой коре плюща, и терпкая пахучая смола уже давно испятнала руки, и подол платья был усеян листьями-звездочками, и без чужого вмешательства опадающими на зиму… Бесполезная горечь, бесполезный гнев… и даже не попрощались – мелькнула смятенная и такая же бесполезная мысль.
Осень уже почти наступила, уже почти покрыла весь мир своим лоскутным пестрым одеялом, желтым, и алым, и черным, и серым… Все, произошедшее потом было не более чем случайностью. Только случайностью… Только удар копыта и настороженный конский храп, и – бег сквозь чащу, спотыкаясь, рассаживая колени о неудачно выступившие из земли древесные корни, уворачиваясь от хлещущих по лицу веток, чтобы замереть на другом берегу ручья, но только на пару мгновений, потому что в следующий миг Дженни уже перебиралась на другую сторону, по колено намочив в ледяной воде платье.
- Тэм Лин! – Горло, наконец, смогло издать хоть один звук и звуком этим было его имя. – Тэм! Подожди… подожди меня!
Высокий и разительно изменившийся, в незнакомой одежде, держащий за повод коня, прекрасней которого она еще в жизни не видела, он был окутан каким-то странным золотым светом, вуалью очарования детей Дану, и, конечно же, он ее не узнал.
- Почему твое лицо кажется мне знакомым? – Негромко спросил он, с удивлением глядя на запыхавшуюся девушку, замершую в нескольких шагах от него, - Мы… виделись раньше?..
Но этот холодный уверенный голос ломался… ломался, как ломается лед по весне, и вот уже, обняв ее за плечи и вдыхая ее домашний уютный запах, он вспомнил и имя.
- Дженнифер… Дженна… как я мог все забыть? Прости меня, прости любимая…
- Уйдем от них, уйдем отсюда, Тэм. – Она подняла залитое слезами лицо, - Сейчас же, или они не отпустят тебя!..
- Что? Уйдем? Но ведь…
Неслышные шаги черного коня затихли под ивами, а королева, низко склоняясь в седле, чтобы не задевать длинные плакучие ветви, поднялась и странно посмотрела на испуганную пару.
- Зачем тебе уходить от меня, Тэм Лин?– Разнесся ее сильный и вместе с тем чарующий голос. - Или тебе было плохо со мной?
- Я люблю Дженну, и хочу остаться с ней. – Негромко, но твердо ответил юноша, - Но разве ее нельзя взять с собой в сид?
- Глупенький. – Королева усмехнулась; она не сделала ни единого движения, но длинные зеленые плети нависали уже высоко над ее головой, будто ива почтительно подняла лапы повыше, - Глупенький… я не стала бы рушить ваше счастье, - Голос, сладкий как мед и лживый как затаившееся в вине ядовитое зелье растекался, заползая в каждую трещинку, каждую щель… разъедая уверенность изнутри, - Но Дженнифер сама не пойдет с нами, она боится нас… как и все смертные. А нас… нас уже заждались, Тэм Лин. Идем домой.
И он почти поддался, почти сделал шаг вслед за ослепительно блистающей дочерью Дану, когда раздался звонкий и уверенный вскрик.
- Нет! Я не отдам его тебе! – Заслонив собой возлюбленного, Дженни стояла перед королевой и дерзко смотрела ей в глаза.
- Значит, не отдашь? – Склонившись в седле, хищно усмехнулась всадница, и всякий, кто видел бы эту усмешку, поспешил бы пасть на колени, моля о прощении и пощаде, но девушка все так же стояла, не сдвинувшись ни на шаг. – Не отдашь? Так удержи, раз он тебе так дорог!
Дикий, страшный вопль пронесся между деревьями, зашелестевшими в ответ листьями и ветвями, вскинулась в колдовском жесте тонкая рука в кожаной перчатке… Дженни начала оборачиваться и с ужасом вздрогнула при виде представшего перед ней чудовища – огромный зверь, покрытый длинной белоснежной шерстью, с почти волчьей головой, увенчанной золотыми ветвистыми рогами, молча, будто и не видя девушки перед собой, двинулся к хозяйке.
- Нет! – Дженни в отчаянии вцепилась в его шерсть, протянула руки, ладонями закрывая алые глаза, неотрывно глядящие на королеву, - Нет! Не смотри на нее!
И зверь замер, а всадница, зло оскалясь, снова закричала и звук этот больше не походил на человеческий голос. Черный конь вскинул голову и заплясал на месте, когда ветер ударил его и заполоскал ухоженную гриву, точно темное пламя. Свист ветра слился со словами древнего заклятья, и испуганная Дженни вдруг почувствовала, что мохнатое тело, к которому она прижималась, вновь начало изменяться, обрастая белесой чешуей. Но она не отдернулась, а лишь крепче сжала объятья, не отпуская возлюбленного и в этом облике. И когда кольца его тела обхватили девушку огромной серебряной спиралью, когда зловещий шелест змеиной речи прорезал воздух, королева закричала в третий раз. Вокруг нее поднялся хоровод листьев, и конь, вторя ее голосу, поднялся на дыбы с безумным долгим ржанием. Под удар яростного ветра теперь угодил весь застонавший лес, а чешуя змея смягчилась, становясь перьями, и он превратился в огромного белого сокола, рвущегося на волю из рук…
- Останься со мной, Тэм Лин! Я люблю тебя…
Последнее, что она помнила – это опадающие перья, осыпающиеся, словно осенняя листва, и его сильные теплые руки, и знакомый мягкий голос, шепчущий:
- Спасибо…

5. Осколки в горсти твоей

...Все забылось. После этого больше в его жизни не было ни сида Ветка Ясеня, ни фиолетовоглазой фэйри Ежевики, которая видела приход первых христиан, ни королевских охот, ни самой потерпевшей поражение королевы. В тот же день они вернулись в город, в свою маленькую квартирку, подаренную ее родителями. Все забылось и подернулось туманом как страшный сон, а в первое время Дженни даже не могла спать по ночам, и Тэм баюкал ее как ребенка, успокаивая и утешая.
В октябре была свадьба, а через год, когда они всей семьей гуляли по одному из городских парков со своим первенцем, произошел единственный и последний случай, что еще мог связать прошлое и настоящее. Странный светловолосый человек, который кормил лебедей в пруду французской булкой и размышлял о чем-то своем, обернулся на Тэма, как будто увидел старого знакомого, но так и не произнес ни слова. Парень запомнил только глаза – серые и внимательные… как у Нее. Но шагающая рядом Дженни даже не увидела взглядов двоих мужчин, и они прошли мимо, навстречу осени и спокойной тихой жизни.
Молодая пара больше не вернулась в деревню, Тэм Лин доучился и стал архитектором, Дженни преподавала в школе. Падали листья и улетали птицы, а потом наступила зима.
…И они жили долго и счастливо.