Три часа ночи. Голова болит, а в глазах – песок. И ни одной здравой мысли.
Что поделать. Бессонница.
Вторые сутки я лежу, глядя в потолок.
В просторной квартире со светлой строгой мебелью, с холодным голубым свечением аквариума во всю стену, с квадратными черными окнами. В пустой квартире, где есть я, но нет Его.
«Одиночество – слышать, как тикают стрелки часов».
Господи, до чего верно.
Раньше, уже давно, даже задолго до Него, я никогда не оставалась одна. Когда гасли лампы и дом погружался во тьму, со мной были мои страхи. Я знала, что в ночи есть Нечто, и если зажмуриться, и лежать тихо-тихо, не шевелясь, почти не дыша, оно пройдет рядом, коснется прижатого к голове плеча; сядет за спину или встанет в ногах кровати, и всегда, сколько ни прячься, оно неотрывно будет наблюдать за тобой из другого, особого мрака.
Тогда я не слышала, как тикают стрелки часов.
Но время ушло. Ушли страхи, размытые дождем перемен, затмеваемые новыми проблемами, новыми заботами. Я забыла про Нечто, которое всегда сторожит меня возле кровати.
Я не жалела об этом – глупость, детство, ребячество. Я даже гордилась собой.
Дурашка.
Если бы только можно было вернуть назад меня, маленькую, глупую, наивную, я бы не раздумывала. Она была славной девочкой – пугалась собственной тени и верила, что есть Зло.
Но есть и Добро.
А сейчас – граница размыта. Серость. Неопределенность. И все – неясно, двойственно. А люди вокруг говорят – так и должно быть, и жизнь никогда не может быть однозначной.
Но неужели совсем нет Добра?
Нет.
Он ушел.
А может, все к лучшему? Как различить Добро, а как – Зло? Как увидеть Истину?
А он, наверное, винит меня. И думает, что это я – предательница.
Интересно, что он сейчас делает?
Спит, конечно.
Ведь уже три часа ночи.
Я в кресле пью горячее молоко.
Я не хочу думать; я не хочу сомневаться; я просто хочу заснуть.
Бесполезно.
Мертвый свет лампочек разбрасывает кляксы теней. Черно-белая картина; время остановилось.
Я чувствую, как подбирается ко мне на мягких лапах Нечто. Скрипнет что-то в тихом доме, моргнет лампочка – и миры сливаются, и Нечто, прежде – глухой мрак, становится ныне неосязаемой, но ощутимой частью бытия. Оно, бывшее лишь призраком беспокойного детства, заполняет собой пустую комнату, освещенную до яркой белизны, и уже не боится электрического огня.
Оно рядом, оно дышит мне в спину и усмехается над моим одиночеством. Я вновь, как давным-давно, боюсь обернуться, пошевелить плечами и сбросить морок. Я шарю глазами по стене напротив, пытаясь сбежать от него в другую реальность. Я не слышу тиканье стрелок, но это совсем не то, чего я хотела.
Я наконец нахожу то, что цепляет мой взгляд. Я даже вздыхаю свободнее – как только раньше ее не заметила! Ведь всегда, всегда только она первой бросается в глаза.
Семейка розовых фарфоровых котов.
Смешные, в матросских шапочках и с маленькими якорьками, сияющими тусклой бронзовой краской, они казались мне ужасным кичем и полной безвкусицей; я их ненавидела.
Они стояли на центральной полке в моей гостиной.
А все потому, что это Он их подарил.
Почему Он думал, что все девушки умиляются нелепым зверюшкам? Я их терпеть не могу.
Я чувствую, как вновь закипает во мне гнев, и волны ненависти обрушиваются на звенящую голову.
Тоже мне, счастливая семейка! Глупые, розовые, толстопузые коты. Что в них хорошего? Что в их разрисованных мордочках? Зачем Он вообще мне их подарил?
Я уже не сдерживаюсь. Я скидываю одного за другим фарфоровых божков на пол и топчу черным острым каблуком.
Как же, Он думал о семье! О доме, где появлялся лишь наездами! О женщине, что давно стала чужой, но оставалась матерью его ребенка!
Зачем тогда он дарит мне глупых розовых котов?
И, не замечая этого, я все повторяю:
- Наплевать… Плевать… плевать…
Крошево осколков хрустит у меня под ногами.
И Нечто, бесформенное, стоит за моей спиной и довольно и злобно улыбается.
А я устаю. Нет… Просто кончаются силы. Я опускаюсь на пол возле праха веселой семейки, в котором уже не разобрать, кто был в тельняшке, а кто глядел в крохотную подзорную трубу.
Нечто стоит со мной рядом, вокруг меня, и из черных квадратных окон веет страхом и смертью.
И я погружаюсь…
Резкий звонок мобильного.
Вялой рукой я достаю из кармана телефон.
- Да?
- Лера? – Его голос, тихий и чуть виноватый. – Лер, ты спишь?
Я отвечаю безразлично честно:
- Нет.
- Лера, я тут подумал, - начинает он, и я понимаю, как долго подбирались эти слова, - может, мы обо неправы. Все слишком затянулось и стало напоминать дешевый сериал. Ведь все и так ясно, - он помолчал, должно быть, собираясь с духом, - Я бросаю ее. Точка.
Странно, но я не чувствую ни радости, ни облегчения. Только онемение и песок в глазах.
- Я хочу поговорить с тобой, - его голос звучит так же устало, как и мой. – Прямо сейчас.
- Давай.
- Нет. Лицом к лицу.
Я хочу, чтобы Он был рядом. Хочу обнять Его, вдыхая знакомый, ставший родным запах. Хочу забыть про все.
Но на полу лежит кучка растоптанных розовых черепков, и мне становится ужасно, безысходно тоскливо.
- Нет. Не надо.
Он долго молчит.
- Я не понимаю. Может, тогда нам вообще лучше не видеться?
Я медлю с ответом и слышу в трубке короткие гудки.
Нечто хлопает в ладоши и громко хохочет в такт току крови, стучащему в висках.
Последний акт комедии закончен.
Усталость.
Наверное, все от недосыпа.
Что поделать. Бессонница.
Не раздеваясь, я ложусь на кровать, накрывшись одеялом с головой, и Нечто сидит и гладит меня по плечу до тех пор, пока я не соскальзываю в глухую бесконечную тьму…