После разговора с Анаксагором Медея почувствовала себя особенной. Ещё бы, во всем доме только она одна знала настоящую историю Анаксагора. Секрет, который он доверил пока только ей. Это чувство придавало Медее уверенности. Дождавшись, пока Анаксагор заснет, она покинула комнату и решительными шагами спустилась вниз, туда, где в кресле, за газетой, скучал Идас.
Не успела Медея подойти достаточно близко, чтобы уже можно было заговорить с ним, как Идас отложил газету и встал, приветствуя её.
- Идас, я… нам надо поговорить.
- Конечно, - кивнул он. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Идём.
Медея не хотела, чтобы их разговор кто-то слышал, и потому отвела Идаса в лабораторию – во все остальные места свой любопытный нос могла просунуть Додона (здесь её должна была остановить пуленепробиваемая дверь с электронным замком; хотя в случае с Додоной никогда ничего нельзя гарантировать). В лаборатории царила стерильная чистота, всё лежало на своих местах – Всадник тоже не смог пробраться сюда (по причине всё той же двери и всё того же электронного замка).
Медея закрыла за Идасом тяжелую дверь и пригласила его сесть на стул, сама вскарабкалась на стол рядом с ним, но даже так была едва ли на пол головы выше него.
- Идас, я хочу серьёзно поговорить с тобой.
- Хорошо. Я этого ожидал.
- Правда?
- Конечно.
Медея неудобно заёрзала. Она никогда прежде не говорила с Идасом вот так.
- Если хочешь, можешь сама задавать вопросы. Если нет, я сам всё скажу, - предложил Идас.
Медея промолчала. Идас воспринял это, как согласие со вторым вариантом, и заговорил.
- Когда я впервые увидел тебя, тебе было 8, кажется. Ты мне сразу понравилась. Помню, Леонард пошутил тогда, что вот, мол, невеста для меня подрастает. Я тогда не воспринял его слова всерьёз, и даже забыл об этом случае, но ненадолго. В книгах об этом говорят так: «он видел её образ везде и повсюду». Так случилось и со мной. Я каждый день думал о тебе, а когда не мог приехать в «Цитадель», смотрел фотографии, которых специально наделал целое множество. Я мечтал о тебе, но никогда не думал ни о чем неприличном, тебе ведь было всего 8 лет…
- А, то есть теперь я выросла, и думать о неприличном можно!
- Нет, Медея! Я совсем не это хотел сказать!
Идас откинулся на спинку стула и ослабил узел на галстуке. Его лицо вдруг сделалось невероятно искренним, и сердце Медеи, которое она намеренно охлаждала перед этим разговором, начало подтаивать сразу со всех сторон.
- Когда тебе было 10, я впервые сделал тебе предложение. Ты тогда посмеялась надо мной. Это меня расстроило. Я решил больше не думать о тебе. Так прошел год. Я с головой ушел в работу, и это позволило мне иметь солидный капитал. Прошел еще год, и вот я уже прочно стоял на ногах. Тебе исполнилось 12. Я сделал предложение во второй раз. Ты отказала. Леонард и Оливия спросили, насколько серьёзны мои намерения. Я сказал, что они более чем серьёзны.
- Если бы я была своими родителями, я бы и близко тебя к себе не подпускала, - задумчиво проговорила Медея.
- Именно на этом настояла Оливия. Полгода я не видел тебя. Если я и приезжал в «Цитадель», мне говорили, что тебя нет дома или ты больна. Наверное, я стал совсем плохо выглядеть, потому что Леонард всё-таки сжалился надо мной и с позволения Оливии я мог снова видеть тебя, но не чаще, чем раз в месяц. Скажи, за те полгода, что меня не было, ты хоть раз думала обо мне.
- Честно: думала, - чуть погода ответила Медея. – Сначала я решила, что мне наконец-то повезло, что тебя нет рядом, и ты не станешь опять делать мне предложение. Но прошло ещё время, и я почувствовала, что соскучилась по тебе.
- Правда? – Идас просиял и попытался взять Медею за руку, но она отдернула её.
- Правда. Я соскучилась. Но не более чем.
Идас поник.
- Знаешь, Идас, если бы ты с самого начала не стремился сделать меня своей женой, может быть, у нас бы и вышло что-нибудь. Я была слишком мала, чтобы думать о семейной жизни, и все твои попытки угодить мне либо смешили меня, либо выводили из себя. Была ещё одна вещь, которую я никогда не могла понять. Ты богат, влиятелен, красив, в конце концов! Вокруг тебя, наверное, кучи женщин! Девушек! Самых разных, выбирай, какую хочешь…
- Да, но я не замечал их, - Идас не дал ей договорить. – Ты для меня всегда была и есть лучше и красивее их всех.
- Мне приятно слышать это. Правда, Идас. Но мне придётся тебя разочаровать: у нас с тобой точно ничего не получится. Теперь я знаю это наверняка.
- Медея, скажи честно, всё дело в Кирилле?
Медея не ожидала, что Идас спросит об этом в упор. Она готовилась к этому вопросу, но он прозвучал так внезапно и прямо, что она позабыла свой заранее прорепетированный ответ и принялась лихорадочно соображать на ходу.
- Пойми, Медея, я ведь спрашиваю об этом не из праздного любопытства.
Идас наклонился к ней и взял её за руку. Медея сама не заметила, как это произошло.
- Если ты сейчас скажешь мне, что любишь Кирилла, я оставлю свои попытки завоевать тебя. Обещаю. В этом случае, если ты того пожелаешь, мы можем встречаться очень редко, или не встречаться вообще – только скажи. Я никоим образом не хочу ущемлять твою свободу и лишать тебя права выбора. С самого начала ты всё решала сама, так будет и на этот раз. Скажи мне, что ты любишь его, и я уйду в тень. И не выйду из неё, пока ты сама не позовёшь меня.
Медея не могла найти в себе сил, чтобы ответить. Её как будто заворожили. Всё, что говорил Идас, казалось ей невероятно красивым. Едва ли на свете найдётся ещё один такой же галантный мужчина.
- Но, Медея, - Идас снова заговорил, всё ближе придвигаясь к ней. Медея уже чувствовала его горячее дыхание на своей шее. – Если ты скажешь мне, что всего лишь влюблена в Кирилла и не больше, клянусь, я буду продолжать добиваться тебя. Я сделаю всё возможное, чтобы ты полюбила меня. Потому что я люблю тебя, Медея! Ты слышишь меня?! Я тебя люблю!
Десяток вариантов ответов на эти слова промелькнул у Медеи в голове, но она не успела ничего сказать, потому что Идас вдруг оказался совсем близко от неё и поцеловал. Медея почувствовала, как мужская рука легла ей на поясницу, а его губы, необыкновенно мягкие, несильно, но настойчиво коснулись её губ. Идас не стал закрывать глаз, Медея тоже. Они смотрели друг на друга, изучая. Идас ещё раз поцеловал её. Медея знала, что сейчас она должна поцеловать его в ответ – если, конечно, любит его. Но она не стала этого делать. Идас правильно истолковал её молчание, в последний раз прикоснулся к её губам, потом к щеке, к шее, и перестал.
- Я понял. Ты любишь его.
- Да, - шепотом сказала Медея, изо всех сил стараясь, чтобы её голос не дрогнул.
Она ещё никому не говорила этих слов. Даже Кириллу. Ей это ещё предстояло.
- Спасибо, что позволила себя поцеловать.
- За такие вещи обычно не благодарят, Идас.
- Ты действительно очень много значишь для меня, Медея.
Идас запустил пальцы в волосы.
- Не знаю, как мне поступить теперь со своей жизнью. Ну да ладно, я сам справлюсь с этим, тебе незачем беспокоиться обо мне.
Медее стало стыдно. Ей хотелось протянуть руку, чтобы утешить его, но она не позволяла себе этого сделать. Иначе это будет означать, что она не уверена в своих чувствах. Она и так не уверена! Но Идас должен думать, что она всё решила. Он должен оставить её в покое, чтобы она могла признаться в своих чувствах Кириллу. Только так.
- Как я и обещал, Медея. Теперь слово за тобой. Ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни? Только правду, прошу тебя.
- Я хочу, - быстро ответила Медея, - чтобы ты дал мне немного времени. Отдохнуть. От тебя. Пожалуй, месяца мне хватит. Потом мы снова сможем видеться, но как друзья. Только как друзья!
- Медея! Спасибо!
Идас вскочил с места.
- Но если я вдруг замечу…
- Я понял! Большое спасибо, Медея!
В порыве чувств Идас крепко обнял её.
- Могу ли я просить тебя потанцевать сегодня со мной? – прошептал он ей на ухо.
- Можешь. Но только в виде исключения! И только как друзья!
- Спасибо!
Медея закрыла за Идасом тяжелую дверь. Поднимаясь по ступеням, она надеялась, что ей хватит месяца, чтобы сказать Кириллу три простых слова. «Я люблю тебя».
- Было бы это также просто, как реакция полимеризации с членами гомологического ряда ацетиленовых углеводородов, - подумала Медея, но вслух, разумеется, ничего не сказала.
О том, что она хотела накричать на Идаса за то, что он соврал отцу, будто бы в одиночку спасал её от Уго, Медея не вспомнила. Не вспомнила и о том, что должна была поблагодарить Идаса: он ведь тоже спасал её жизнь.

К вечеру все собрались в столовой.
Конечно, Новогодним Балом это назвать было нельзя. Было мало людей, вместо оркестра – Павор за стареньким патефоном, но, тем не менее, каждый чувствовал себя уютно.
Сквозь стрельчатые окна первого этажа была видна ёлка – она, украшенная печеньем и гирляндами, горела огнями, окрашивая кладбищенские надгробия попеременно то в синие, то в красные цвета. Весь холл был увешан шарами благородного зелёного цвета, то тут, то там, с потолка свисал серпантин. В одной из ниш, между рыцарскими доспехами, был устроен склад подарков – вход в него охраняли Клеопатра и Цезарь. Клеопатра уже несколько раз отгоняла от коробок любопытную Додону, а Цезарь, которому эта девчушка действовала нервы, на своём змеином языке вслух пообещал прокусить ей большой палец, если она ещё раз подойдёт к подаркам ближе, чем на три метра. Дамаст и Дементра, которые в тот момент подкладывали в общую кучу свои подарки для мамы с папой, услышали Цезаря и поняли его намерения (в общих чертах), но ничего не стали говорить Додоне.
Праздничный ужин получился приятным и почти без происшествий. Салатики, которые Лукреция настрогала по своему фирменному рецепту, разошлись по тарелкам в два счета. По заказу Эсмеральды Павор приготовил кролика в винном соусе, Сиринга попросила овощное рагу – и оно аппетитно пахло в глубокой миске. Рядом с рагу теснились тарелки с ветчинными рулетиками – по заказу близнецов. Медея подгребла под себя миску с орехами и добавляла их во все блюда, которые пробовала – вплоть до супа с клецками, который приготовили по просьбе Идаса. Ещё на столе были пельмени, собственноручно вылепленные Агриэль, тарталетки со смесью морепродуктов (к ним, кроме Тараса, никто не рисковал притрагиваться), две вазы с фруктами (в том числе памела и драконий глаз), креветки на шпажках, сыр, и многое, многое другое. Ближе к торжественному моменту Тарас и Влад открыли шампанское, и когда напольные часы в холле пробили двенадцать раз, все успели загадать по самому сокровенному желанию и осушили бокалы.
После полуночи начались танцы. В бальном зале после набега Всадника не хватало люстры, и потому пришлось использовать множество свечей – они стояли на подоконниках, торчали из канделябров, теснились в углах. Таинственный сумрак настраивал на романтический лад.
Гости быстро разбились на пары. Леонард протянул руку Оливии, Жанна Тальк встала рядом с Тарасом, Ганимед уговорил Лукрецию. После некоторых колебаний Анаксагор принял предложение Сиринги (её ничуть не смущало, что она приглашает Анаксагора, а не наоборот). Медея сдержала данное слово и согласилась потанцевать с Идасом. Дамаст проигнорировал Додону и встал в пару с Исменой, хотя едва-едва доставал ей до груди. Обиженная Додона попыталась пробиться к свободному Владу, но тот быстро сориентировался и вытащил танцевать Агриэль. Додо обозлилась на всех (ей предпочли морщинистую старуху! - именно так она думала об Агриэль), и отправилась на кухню объедаться. Дементре не досталось пары, но она всё равно не любила танцы, и её это никоим образом не расстроило.
Пары кружились, то и дело слышался смех. Леонард танцевал с Оливией и не замечал никого, кроме неё.
- Леонасик! А хочешь новость? – неожиданно раздалось у Леонарда над ухом.
Он не услышал.
- Леонасик! – Либитина попыталась поймать его за рукав. – А ну стоять! У меня для тебя важная весть!
- Либитина, обсудим это позже, - сказал Леонард, не отводя взгляда от Оливии.
- Ладно, - Либитина пожала плечами. – Позвоню тебе, когда у тебя появятся племянники.
Слова Либитины произвели эффект разорвавшейся бомбы, или как если бы вдруг Медея начала носить розовое. Леонард резко затормозил и чудом не наткнулся на Жанну с Тарасом, которые танцевали рядом. Остальные пары тоже зачем-то остановились. Павор заглушил музыку, решив, что произошло что-то серьёзное.
- Что… что ты сказала? – с придыханием спросил Леонард.
Либитина выждала длинную паузу, чтобы хорошенько помучить его, но потом смилостивилась и медленно проговорила:
- Я выхожу замуж.
Леонард выпал в осадок. Либитина насупилась.
- Эй, и вот так ты радуешься за свою младшую сестрёнку?! Хорош, нечего сказать!
- Везувий… сделал тебе предложение?
- Нет, наверное, не мне! Клеопатре! – Либитина попыталась пошутить, но увидела, что этим окончательно загнала Леонарда в ступор, и перестала. – Конечно, мне! Мы с Везувием поженимся, у нас будут дети, а ты будешь «дядюшкой Леонардом»! Правда, мило?
Леонард блуждающим взглядом осмотрел сияющее лицо Либитины, точно такое же лицо Везувия (он стоял рядом и обнимал Либитину за талию), и бросился их обнимать – обоих разом.
- Ну наконец-то хоть какая-то реакция, - прошептала Либитина, пока Леонард норовил задушить её в объятиях или как минимум помять причёску.
- Я не заметил, как ты выросла… Либитина… Везувий, хорошенько заботься о ней…
- Обязательно! – с самым серьёзным видом пообещал Везувий.
- Хорошо, хорошо…, - Леонард медленно приходил в себя. – А иначе… я просто… голову тебе оторву.

Под общий шум Анаксагор незаметно оставил Сирингу и сбежал по ступеням в холл. Там он ненадолго схоронился в пустой нише – переждал, пока объевшаяся Додона не проползёт мимо - и опёрся руками на низкий подоконник.
Он не был уверен, что поступил правильно – с Кристиной. Может быть, он был слишком строг с ней, и следовало простить её? Анаксагор представил, как был бы сейчас рядом с ней, в Элизиуме, и перед ними лежала бы целая вечность. Она любит его, она будет его ждать. Может, нужно было остаться? Анаксагора пробила мелкая дрожь. А что, если бы он остался, но так и не смог простить её? Что бы с ними стало тогда?
Анаксагор прижался лбом к холодному стеклу и посмотрел на снег. Он был синим и красным. «Гирлянды на ёлке» - подумал Анаксагор, но через мгновение понял, что на снегу цветы. Он поднял взгляд и увидел свежее лицо Кристины. Если бы не стекло, разделявшее их, он мог бы прикоснуться к её молодой коже.
Она стояла прямо перед ним, в своём невероятном синем платье. Крупные снежинки падали на её голые плечи, рисовали узоры на длинных густых волосах.
Анаксагор, не отрываясь, смотрел на неё. Кристина улыбалась ему, и за эту улыбку он готов был ещё раз умереть – хоть прямо сейчас. Неожиданно рука Кристины подалась вперёд, и нежные пальцы опустили что-то синее на подоконник.
Теперь между их лицами было только стекло.
- Я люблю тебя, - одними губами прошептал Анаксагор, в горле у него пересохло.
Кристина словно услышала это. Анаксагор заметил, как блеснули слезинки в уголках её глаз. Она положила ладонь на стекло. Анаксагор сделал то же самое. Он не чувствовал тепла (так и должно быть, она же мёртвая), но явственно ощущал её присутствие, и был благодарен высшим силам уже только за это.
Она исчезла так же внезапно, как появилась. Анаксагор не заметил, когда это произошло. Моргнул – а её уже нет.
На минуту Анаксагора охватило непонятное чувство: как если бы он чудом избежал смерти, и как если бы неожиданно потерял или забыл что-то важное, ценное, дорогое сердцу.
Анаксагор распахнул окно и сгреб в ладонь то, что Кристина оставила на подоконнике. Это был тот самый кулон, который он когда-то дарил ей. Анаксагор вспомнил правило: «мёртвым нельзя оставлять себе вещи из мира живых».
Анаксагор понял. Она намеренно не вернула его в Элизиуме, когда он был там, чтобы иметь возможность ещё хотя бы раз встретиться с ним.


________________________________________
ну вот, это была последняя часть "Элизиума". Хочется поблагодарить всех, кто читал мою книгу (действительно хочется, а не потому, что все так делают на этом сайте). И особенно тех, кто был со мной с начала и до самого конца, а именно: asiya11, C.O.Va, и моя обожаемая Мэлиа, которая всю дорогу бесплатно работала корректором и по аське подбадривала меня, когда у меня был загруз домашними заданиями и нельзя было отвлекаться на творчество. Ещё одному человеку хочется сказать спасибо: это Arlet. Я познакомилась с ней случайно в чьих-то комментариях, и не могла не заметить, что, критикуя чью-то писанину, она указывает те же ошибки, что вижу я - Arlet, мне было очень приятно, что на "Элизиум" ты не ругалась :D
Собственно, всё!
Если есть люди, которые читали "Элизиум", но до сих пор не комментировали, пожалуйста, всё-таки выскажите своё мнение. Те, кто сами пишут, знают, как даже самый малюсенький комментарий может поднять настроение!
_________________________________________
всё
_________________________________________