Пролог.Не всегда все мечты приводят к заветной цели… У мира есть особенность переворачивать все с ног на голову, тем более если это мир сверхъестественный. И, достигнув, наконец, того, о чем мечтал, ты понимаешь, что погубил не только себя. Весь мир вокруг тебя рухнул в ад вместе с душами любимых тобой людей. Я шел по пустынной узкой улице старого Стамбула. Я уже не помнил, как меня занесло в эту часть огромного города, и не знал, где точно нахожусь. В голове стремительно проносились нечеткие картины: незнакомые лица, ужас в глазах, приглушенные крики, кровь. И я знал, что причиной этого ужаса являлся я сам, но мне было уже безразлично. Человеческий разум все еще пытался бороться с той новой натурой, с тем существом, что поселилось во мне, но его усилия потихоньку сходили на нет. «Вот почему я здесь – в этом захолустье? Здесь тишина и нет людей» - при мысли о людях новая волна голода подкатила к горлу, зубы нещадно зачесались, перед глазами встала кровавая пелена.
Я запрокинул голову к ночному небу и жадно вдохнул прохладный воздух – пахло соленым бризом мраморного моря, затхлостью, влажным кирпичом, но был еще один запах – запах тепла живого существа. Я вдохнул еще раз более глубоко: «Человек? Нет. Собака». Не знаю, как после трансформации работал мой мозг, но на основе этого запаха я уже знал, что собака находится в пятидесяти метрах от меня за поворотом улицы, что она достаточно крупная и явно охотится за более мелким существом, кажется за крысой. Уже не контролируя свой голод, и с мыслью «хотя бы не человек», я полностью отдался инстинкту. Мир вокруг стал серым и размытым, пятьдесят метров преодолеть за десятую долю секунды - не шутка, и сама физика воспротивилась этому нарушению её законов, таким причудливым образом играя с красками и светом. Один момент и я уже сжимал в своих руках жалобно скулящее существо. Мягкая и теплая шкура собаки пахла не очень-то привлекательно, но этот запах тысячекратно перебивал мощный аромат крови, пульсирующей в её жилах. Не контролируя свои силы, я с чувством прижал к себе бедное существо, в этот миг я любил его больше всего на свете. Раздался хруст костей, и собака уже просто хрипела не в силах больше издавать другие звуки. Я нетерпеливо прокусил её сонную артерию, и в мое горло потоком хлынула горячая и сладкая кровь. Как уже не раз случалось, с последней каплей крови, вместе с опустошением тела жертвы опустошалась и моя душа. Голод отступил, зато навалилась совесть и начала в свою очередь медленно убивать меня. И от неё не было никакого спасения, как в принципе и от меня. В такие моменты я особенно глубоко осознавал свою «чудовищность» в буквальном смысле этого слова.
Я присел на корточки в тени небольшого дома, становясь абсолютно невидимым для случайного взгляда, и погрузился в мысли.
«И что мне делать дальше?» - ответ был однозначным: «Делай все что угодно, только не возвращайся в любимый город – в Алматы. Туда, где все началось. Там родители. Там друзья. И еще там ОНА. И все они будут в опасности из-за ТЕБЯ! Потому что ты есть сама смерть!»
Я сжал голову руками: «Все из-за этой проклятой Игры и из-за моего дурацкого желания. Как я мог мечтать стать чудовищем?» - добившись своего, я совершенно не мог понять себя прошлого, и, самое ужасное - я не видел своего будущего, которое растянулось по моей прихоти до бесконечности.
«Бессмертен, неуязвим, вечно молод, бесконечно силен – зачем все это, когда нет рядом любимых и близких людей? Когда эти люди в любой момент рискуют стать твоими жертвами».
Пришло время, и мои поиски здесь были окончены. Тибет – вот моя новая цель. Возможно, там я найду того, кто научит меня контролировать мою новую чудовищную сущность.
Я наморщил лоб и попытался восстановить в голове события последних трех лет. Мой нечеловеческий разум тут же развернул перед моими глазами яркие картинки воспоминаний, и я начал не торопясь их перебирать. Это все что у меня осталось, и я делал это каждый день, готовясь к рассвету.
Солнце еще только призрачно осветило небо за горизонтом, а я уже, накрывшись с головой потрепанным плащом, вжался в глубокую тень дома, готовясь к очередному беспокойному дню.