«Я снова еду домой». Эту фразу я повторял каждый раз, когда рядом со мной останавливалась маршрутка. Правда эта маршрутка могла быть третья или четвертая по счету. Предыдущие пролетали мимо, так как были полны народом, а водилы разводили руками «мест нет». В метро народ пихался, толкался, пропихивался между закрывающимися дверями, говоря при этом «успел», можно подумать, что следующий поезд отменили. Поскорее до «казани» добраться. А на Казанском вокзале сесть в электричку, которая отвезет меня домой. Электричка была последней перед перерывом. И не смотря на то, что она последняя, мест свободных было много и даже у окна можно было сесть, прислонится, закрыть глаза и уснуть.
«Поезд оправляется», послышалось шипение динамиков, грохот закрывающихся дверей. Поехали. Через два часа я дома. Два часа, кажется долго, кажется тем, кто не ездит в поездах. Для меня за тринадцать лет эти два часа превратились из «долго» во «многое». Во «многое» в плане того, что за это время можно много чего обдумать, решить. И многое другое. Или просто, выспаться.
За окном пролетали станции, города. Все тринадцать лет, что я езжу в Москву и обратно, вид за окном постоянно менялся. Было жаль, если исчезало то, что радовало глаз. И наоборот, если что-то новое заменяло, какой ни будь не приятный вид.
Для этого года времени, а была уже середина осени, установилась необычайно теплая, солнечная погода. Вот так всегда, уезжаешь, холод собачий, накутаешься, а обратно – паришься. Еще только в электричке я заметил, что люди одеты как-то не типично, пусть и теплой, осени – сарафанчики, рубашечки. Но вникать, особо, в это не стал.
Зато время, что ездил в электричках из Москвы до дома, мой организм получил такую тренировку, что я стал просыпаться за одну-две станции до моей остановки. ( Нет, один раз проспал, аж до Воскресенска, а это еще три остановки.) вот и в это раз проснулся в «Золотово», следующая моя. Интересно, сколько раз я и приезжал суда, в «Виноградово», не знаю. Но точно, столько же, сколько и уезжал. А это много раз было. Люди, кто бегом, кто быстрым шагом, обгоняли меня, спешили на автобус, который ждал у платформы. Странно, я думал «ЛиАЗы» уже не пускают на линии, списали их, а вот нет, ходят еще старички. Автобус «резиновый», так что влезли в него все, кто хотел. Я стоял у двери лицом в салон. Мне было видно, как не худенькая билетерша, расталкивая всех своим пузом, пробиралась с криками «оплачиваем проезд» от передней двери к задней. Попутно она отдавливала всем ноги. По всему салону витал запах перегара, ну как же не выжрать после работы, кое-где говорили не по-русски, матом.
Еще я видел, и мне это показалось ну очень странным, лица людей, которых я считал умершими, а некоторые выглядели моложе. С некоторыми я встречался взглядом, они здоровались со мной кивком головы, а я кивал им в ответ.
Кряхтя своим стареньким мотором, «ЛиАЗ» медленно дополз до остановки поселка, где я жил последние лет двадцать пять. Народ с криками, толканиями вывалился из автобуса, благодаря высшие силы, за то, что эта развалина их все-таки довезла, стал рассыпаться по домам в разные стороны. Я же встал, как вкопанный перед остановкой и тупо рассматривал ее корпус, который снесли еще, наверно при царе горохе. Новой она не выглядела, потому что была вся исписана хулиганами, и краска с нее в некоторых местах осыпалась. Что-то здесь было не так. Дальше, еще больше странностей. Я никогда не видел столько детей орущих и лазающих, как муравьи в муравейнике, по крепости и рядом стоящему кораблю. Стоял такой шум и гам, что… Стоп! Какая крепость? Какой корабль? Их же снесли… Стоят же. Где я? Оглядевшись вокруг, я не узнал родную «Семерку» (народное название нашего поселка). Все было таким новым, что ли. Дома не обтерты временем. Зеленели деревья, где их по моим представлениям не должно быть. Хоть и тепло, но дымила почему-то старая котельная, а трубы новой не было видно. Я прошел еще дальше в глубь поселка. Хоккейная коробочка не асфальтирована, и пацаны гоняли на ней в футбол. Машина с надписью «Газ», заправляла подземные емкости, которые не заправляли с зимы девяносто шестого. Я взглянул на дом, в котором я… Жил? Живу? Не знаю. Увидел я у подъезда на песочнице трех игравших в ней пацанов, пока я дошел до них, двое куда-то убежали. Оставшегося парнишку я узнал. Это… Это был… Я присел на лавку, положил рядом куртку и сумку. Посидев немного, осознавая, что происходит, я сказал парнишке:
- Привет.
Парнишка обернулся, недоверчиво посмотрел на меня, но все же поздоровался со мной:
- Привет, - он всегда насторожено относился к незнакомцам, начинавших с ним разговор.
- Что строишь, - спросил я у него.
- Да так, город строю, - стеснительно ответил он. Оно и понятно, парню тринадцать лет, а в песочек играет. Я взглянул на часы, время почему-то на них шло в обратном направлении и отсчитывало только минуты 29:30, 29:29 и так далее. Я потряс их, сломались наверно, взглянул еще раз, все тоже 28:57, 28:56. Черт. Ладно, потом починю. Я снова обратился к парнишке:
- Как дела у тебя? – я знал, что он ответит.
- Лучше всех, - он всегда так отвечал, когда ему задавали такой вопрос. Этим ответом, может быть, он хотел дать понять, что его проблемы, это его проблемы. Еще я знал, что если продолжить задавать ему вопросы, он обязательно разговорится. Что же у него еще спросить?
- А какое сегодня число, - было интересно узнать, когда это я.
- Второе июня. У меня вчера было день рождения, - про день рождения он сказал так, между прочим.
- Поздравляю. Что тебе подарили?
- Да кучу футболок надарили, - ответил он недовольно.
- А ты что хотел?
- Ну, не знаю. Железную дорогу, немецкую, например.
Да, губа у него была не дура. «Железку» ему, да еще немецкую. Желание было понятным, но ему никто не объяснял, что она была дорогой. Вообще он дни рождения любил, в такие дни он был в центре внимания, все его любили, по крайней мере, он так думал. Часы мои продолжали отсчитывать в обратку 17:13, 17:12. Чего считают?
- А чего синяк-то под глазом? – синяк был с ровными краями, не иначе как от солдатского ремня.
- А, - отмахнулся он, - Из кино пришел в девять вечера. Вот и получил.
- Отчим отлупил?
- А ты откуда знаешь? – испуганно спросил он. Отчим ему пригрозил, что еще надает, если болтать про это будет.
- А я все знаю, - и добавил, - Не бойся, я никому не скажу.
Мой ответ, вроде бы его успокоил. А парнишка продолжил.
- Гад он, ни за что бьет. Отвертки засунет, куда ни будь, а на меня орет «ищи быстро» и бьет по мозгам. А когда мать ругает меня и устает махать ремнем, она орет ему «Леш, займись им, у меня рука устала», и тот идет, потирая руки. Гнида.
Когда он рассказывал о своих злоключениях, у него лицо было каким-то взрослым, а голосе было столько обиды, тревоги. Не за будущее ли?
- Ну что тебе сказать по этому поводу? Из всего того, что с тобой происходит и произойдет, в будущем ты сделаешь определенные выводы.
- Какие выводы? – спросил он.
- Вырастешь, поймешь какие.
Я решил перевести разговор на более, как я думал, приятную тему.
- В Щельпино ходишь, к бабушке?
- Да. Хожу по выходным. Там дед, он добрый. Всегда рубль дает, когда я ухожу домой.
Несомненно, говоря слово «рубль», он говорил не только про то, что он значил, а еще и про любовь, про понимание, про поддержку, которые он получал от деда. И, что, находясь в деревне, он забывал про весь негатив, которым он был окружен дома. В деревне у него поистине проходило счастливое детство.
Я снова взглянул на часы – 8:46, 8:45... Почему так?
- А в школе как у тебя?
- Лучше бы я в губинской остался, - ну вот опять двадцать пять.
- А что так?
- Там весело было, все меня знали. Учителя лучше,- ну конечно лучше, в губинской он на четверки учился, а в этой двойки да тройки.
- Но если бы ты там остался, ты не встретил бы…,- наш разговор прервал донесшийся до нас голос.
- Вить! – услышал я свое имя, точнее, его, парнишки.
- Чего, мам! – крикнул он.
Это был голос… Его звали домой. И тут меня вдруг осенило. Я взглянул на часы, оставалось несколько минут – 01:15, 01:14, а что если они отсчитывали минуты моего пребывания тут, в этом времени. Вдруг кто-то с выше дал мне шанс изменить всю свою жизнь. Времени оставалось мало. Чтобы сказать ему? Парнишка сорвался с места, но я успел схватить его за руку.
- Ты чего? - испугался он.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. За эти секунды я успел подумать, а что я собственно, хочу изменить. Добро исходит из Зла, а Зло из Добра. Все взаимосвязано. Сейчас меня окружают люди, которые мне дороги, которых я очень люблю, а они любят меня. И вся жизнь моя теперешняя, она из моего прошлого. Не надо ничего менять.
- Не меняй ничего в своей жизни, - просто сказал ему я. Он непонимающе пожал плечами, высвободил руку и убежал Я провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в темноте подъезда.
Я снова посмотрел на часы – 00:02, 00:01…
Меня кто-то настойчиво толкал в плече. Открыв глаза, я увидел контроллера, ему, видите ли, понадобился мой билет. Билета нет. А он мне, как в той детской песне «билета нету, гони монету». Ага, счаз. Контроллер мне любезно указал, в какую сторону мне идти. Я накинул на плече сумку… А вот и мое «Виноградово». Доехав на маршрутке до родной «Семерки», я дошел до двухэтажки, где я теперь живу, взглянув по дороге на дом, где я жил и на песочницу, которой давно уже не было. Поднявшись на второй этаж, я достал ключи. Что за черт? Не подходят. В голове пронеслась бредовая мысль: «Неужели что-то изменил, поганец?» Я настойчиво постучал в дверь. Открыли.
- Замок сломался, поменяли. Заходи быстрее, - услышал я из темноты коридора знакомый мне голос. Я успокоился. Нет. Он ничего не изменил.