Царевна (рабочий заголовок)
- Царевна, сегодня вы так прекрасны! – с придыханием прошептал мне на ухо посол. – Ваши руки как стебли лилеи, а губы – как кораллы в вашем… э-эмм…
Он замялся, шевеля губами и щёлкая пальцами в попытках подобрать подходящее слово.
- Монисте, - подсказала я и тут же, хоть и с некоторым опозданием, мило зарделась.
- Благодарю прекраснейшую и благороднейшую из дам.
Последний эпитет дался ему с некоторым трудом, потому как врать всё-таки нехорошо, но по-моему выпускники дипломатических колледжей знакомы с моральными принципами лишь понаслышке, так как он довольно быстро взял себя в руки и продолжил играть роль без памяти влюблённого.
- Ваши зубы как жемчуг со дна Средиземного моря…
- А ноги? – капризно надула губки я.
- О, ваши ноги!.. Они напоминают мне Геркулесовы столпы: белы как мрамор и такой же совершенной формы.
Я с подозрением покосилась на него из-под завесы ресниц. Хм, выкрутился.… Остановился бы просто на столпах – удавила бы. Или, по крайней мере, отлучила бы от двора.
Посол тем временем заливался хрипловатым соловьём, пускаясь в описания того, чего он видеть ну уж никак не мог, и параллельно выискивал брешь в моей защите.
- Ваши… перси…
Я заинтригованно глянула на него.
- … как два спелых плода в великолепных садах Его Величества короля Людовика ХХIV…
Я уже настроилась было на мирный лад, как тут в после внезапно, и, как всегда, не к месту, взыграли верноподданнические чувства, и он, сняв шляпу, склонился в земном поклоне.
Я с минуту поизучала открывшийся вид, затем мне надоело (чего я там, спрашивается, не видела?..) и я легонько хлопнула его по пояснице.
Посол вздрогнул, подскочил, придерживая рукой «повреждённое» место и… наткнулся на мою улыбку. На миг у него помутилось в глазах, он оттянул воротник, задыхаясь, и где-то внутри ещё пытаясь сопротивляться, но.… Вот фиг тебе!
В карих глазах посла появилась непередаваемая смесь отчаяния и всеобъемлющего обожания.
- Царевна… - он повалился на колени в парковую пыль, пытаясь одновременно поймать мою ножку и снять шляпу.
- Царевна…
Так я ему и далась! Нога в небесно-голубой атласной туфельке ловко спряталась за другую, невидную под подолом сарафана.
- Но.… Ну царевна… - немного обиженно, немного растерянно пробормотал посол, за неимением лучшего покрывая слюнявыми поцелуями подол. Я закатила глаза и попятилась от него. Да-м-м, переборщила малость.
- О… Владычица…
Я на миг остановилась, давая ему счастливо вздохнуть и закрепить ощущения.
Отлично… Я выждала, пока посол не упадёт в восторжённый обморок и, заполошно взвизгнув, кликнула мамок:
- Эй, все сюда! Послу плохо!
Через пару минут на зов царевны примчалась орава тёток (так называемых «мамок» и «нянек») и два вислоусых стражника.
- Царевна, - они переглянулись и склонились передо мной. – Вы звали?
- Звали-звали, - рассеянно откликнулась я, глядя на ошалевшего посла, окружённого толпой женщин. Изредка из кучи-малы доносилось слабое: «Царевна!..»
- Сопроводите меня во дворец. Я устала.
- Как прикажете, госпожа, - пожал плечами левый.
- Конечно, отведём, - просиял правый.
Низкий поясной поклон и мой эскорт, грозно рыща по особо подозрительным кустам пиками, направился за мной во дворец.
***
Как и ожидалось, папа с мамой уже обо всём знали. Так что скоро меня пропесочат по полной программе.… Если, конечно, узнают, по какому именно поводу песочить…
Но сначала я нос к носу столкнулась с Лизкой.
- Что, сестрёнка, балуемся?
Она уставилась на меня своими водянистыми голубыми глазами, нервно теребя светлые локоны.
Я напустила на себя самый холодный вид из всех, на которые я вообще только была способна.
- Вы о чём, царевна?
Сестра вздрогнула, но продолжила:
- А то, что посла французского сегодня лекарь еле-еле отпоил!
Я смерила её полным нескрываемого презрения взглядом, и собиралась было уйти, как сестра, торопясь высказаться, крикнула мне в спину:
- И он тебя звал всё время!
Я застыла, как вмороженная в ледник.
Сестра почувствовала свой триумф и, мерзко улыбнувшись, добавила:
- «Царевна, - грит, - царевна!» Как ты это объяснишь?
Я ахнула, прижав ко рту ладошку, и стала судорожно просчитывать ситуацию.
Неужели воздействие оказалось настолько сильным? Где я допустила ошибку? И как теперь её исправить?..
Я медленно повернулась к Лизавете. Та с отстранённым видом стояла у стены, «независимо» скрестив руки на груди и задрав упрямый подбородок. Я подошла к ней вплотную, и, притянув к себе, заглянула в глаза:
- Ты. Ничего. Не знаешь. Ты. Ни о чём. Не помнишь, - я с испугом заглянула в потерявшее всякое выражение глаза сестры, и быстро добавила: - Связанным с послом, вестимо.
- Пшла вон.
Лизавета кивнула и, как заворожённая (хотя, почему «как»?), отправилась прочь, чуток шатаясь. Я довольно кивнула и брезгливо вытерла руки об сарафан. То-то же... сестричка. Не лезь во взрослые дела.
***
Вечер подкрался сумерками, зажёгся огнями первых звёзд. Я сидела в своей горнице, рассеянно перебирая длинные каштановые с заметным рыжим отливом пряди, стянутые на лбу широкой тёмно-голубой атласной лентой.
Вокруг полукружьем сидели мамки да няньки, в полном молчании теребя кудель.
Я неосмотрительно вздохнула.
Дворня, приставленная ко мне матерью, тут же отреагировала:
- Ой, а что ж это мы скучаем-то?
Я едва сдержала раздражение, готовое прорваться в блеске голубых глаз и паре-тройке непечатных слов. Вот только после этого меня родители точно б куда-нибудь по…сослали.
Мне даже стало интересно, что они на этот раз придумают. Очередное гадание на куриных потрохах, кудели или мышином последе? Или тягуче-монотонные рассказы на тему: «Ой, а когда я молодою была…» Дальше рассказчицы расходились во мнениях, но заканчивалось всё неизменным: «Ой, хорошо было да не опасно. Честной девице не боязно было на улицу одной, без провожатого выходить. А нынче… Нынче даже в… домах богатых да именитых (я-то знала, что они имеют в виду дворец, надоеды старые) та-а-кое творится! Как же всё-таки отлично, что вы у нас такая… хорошая…».
«…добрая…», - подхватывала другая.
«…красивая…», - заискивающе улыбалась третья.
«Да смышлёная», - без обиняков напоминала ещё одна.
«И не принесёте в подоле, как Машка Фатьянова, - ставила жирную точку в описании моих сомнительных достоинств самая волевая - старуха Анфиса, долгожительница дворца, в общем, и моей горницы, в частности. И, глядя в расширенные от ужаса глаза своих товарок, которых она, не стесняясь в выражениях, называла клушами и трусливыми зайчихами, поджимала тонкие бескровные губы и «неохотно» уступала. – Конечно, не принесёте, потому как вы – смышлёная, красивая и добрая».
«И хорошая», - напоминала я, прожигая упрямую старуху пронзительным взглядом.
«И хорошая, - со вздохом соглашалась она. И добавляла с полной яда усмешкой. – Вот только своенравна больно...»
Но на этот раз старухи превзошли сами себя.
- А-а-а-а, - завела одна из них.
- О-о-о… - подхватила другая, роняя слезу.
- Ы-ы-ы, - едва не зарыдала я, представив, что это будет длиться ещё весь вечер.
- Что?
- Где? – подскочила ещё одна.
- С кем? – проснулась древняя развалина Сусанна.
Мне стало совсем тошно.
- Да умолкните вы, старые клуши, - повелительно рявкнула Анфиса. – Не видите, что ль: царевне мало интересу с нами, дурами надоедливыми панькаться?
Мамки тотчас умолкли, выжидательно повернувшись ко мне. Я внутренне сжалась, но лицо меня не выдало – уж над этим-то я тренировалась долго.
- Да, надоели, - кивнула я. – Надоели хуже горькой редьки!
На глазах у мамок появились слёзы, они стали шмыгать носами и обличительно коситься в мою сторону.
- Надоели песнями своими допотопными, рассказами неинтересными да гаданиями скучными, - «успокоила» я их, мило улыбаясь. – Вот репертуар смените, новенького у фрейлин матушки моей и сестрицы поднаберётесь, вот тогда и сможете при мне быть, а так…
Старушки закивали было, но тотчас спохватились:
- А как же вы без нас-то при дворе управляться будете? Приличной же девушке без провожатого нельзя…
- А без горничных?
- А одеваться вы как будете?..
Я раздражённо топнула ножкой. Бабки тотчас притихли.
- А при мне… При мне Анфиса будет.
Нянька выразительно скривилась, но промолчала. Знает, старуха, что не стоит со мной просто так спорить, прогоню – не замечу.
- А теперь вон все!.. А ты, Анфиса, останься.
Высокая фигура няньки замерла у дверей.
- Садись, - я кивнула на лавку напротив и, когда прислужница села, начала свою обвинительную речь:
- Ты почему народ баламутишь, а?
Старуха лишь усмехнулась.
- Отвечай немедля!
- Совсем-то ты выросла, царевна. И заигралась. Не будет всё вечно так, как тебе надобно, пойми, Катюша.
Я фыркнула: не люблю это имечко.
- Дурочка ты, - беззлобно махнула рукой она. – Я ж тебе лишь добра желаю, ты… Ты же мне как дочка…
- Дочкой зовёшь, - надула губки я. – а в народе всякие байки, меня порочащие рассказываешь…
- А так ли уж много домыслов в этих «байках»? – хитро прищурилась нянька. – Я всего лишь пересказываю дворцовые сплетни.
- Ты же знаешь, что эти придворные всё врут!
- Дочка, осталось не так много вещей относительно тебя, которые можно назвать ложью на все сто. И не так много дворцовых сплетен, особенно альковных, не имеют под собой реальной почвы. Так что хватит мне тут мозги-то забивать. Хм, невинная овечка.
Я мигом насторожилась.
- Это какие-такие сплетни ты знаешь?..
Старуха многозначительно прищурилась.
- Ну… Говорят, что ты-де всю англицкую делегацию охмурила… И посол от жабоедов по тебе одной сохнет… А ведь он уже немолод, у него семья есть, сын…
- Сын?
- Ещё бают, - не умолкала ни на миг старуха, – что ты с батюшкиным казначеем шуры-муры крутишь.… Да и на сестрина жениха заглядываешься…
Я в отчаянии обхватила голову руками.
- Что, так и говорят?!
- Да, - неумолимо кивнула Анфиса, бывшая сегодня моей совестью. – Доченька, ты ж пойми, не со зла оне, просто поступки твои… Они ну как бы…
Она запнулась.
- Неблаговидные.
Я вскинула голову.
- Да, неблаговидные, - поджала губы она. – Дочка, ты ж пойми, батюшка твой тебя, конечно, любит, но, ежели он поймёт, что это колдовство…
- Что ты сказала?!
- Колдовство, - повторила бабка. – А что? Я-то знаю, с детства при тебе была, защищала-оберегала…
- Оставь меня одну.
- Что? – решила поиграть в глухую Анфиса.
- Оставь меня одну, - терпеливо повторила я. – Вон!!
Старуха мрачно подобрала юбки и вышла, аккуратно прикрыв дверь.
А я осталась наедине со своими бедами.
***
Сколько себя помнила, столько у меня был этот дар – влюблять в себя окружающих. С детства вокруг меня толпились люди, восхищались, поражались и радовались за меня. Я всегда была любимицей отца, его «старшенькой» и «золотцем». Меня все любили и лелеяли, и не было ни одного человека, который волей или неволей не обожал бы меня.
Да, если честно, меня было за что любить. Я всегда отличалась удивительной красотой, которую умела использовать в собственных, чаще всего корыстных целях. Я никогда не была дурой, простой глупышкой, как Ксения, моя младшая сестра, и злобной стервой, как моя вторая сестра – Лизавета. Правда, я никогда и не отличалась милым добрым и спокойным нравом, как последняя в нашей семье – София, но во мне было что-то, что-то такое… И это был дар. К пятнадцати годам я научилась его контролировать. И применяла (видит бог!) только в экстренных случаях. Это была моя защита от внешнего мира, достаточно сильная, чтобы действовать без отказа, и достаточно необычная, чтобы не вызывать подозрений. Потому как колдуны во время правления батюшки не в почёте, а в бегах. И чтобы не привлекать лишнего внимания к своим способностям, мне приходится прятать дар, скрывать его и маскировать под личное обаяние… Что, как выяснилось, получается далеко не всегда.
В тринадцать лет всё представляется немного по-другому, чем в семнадцать. То, что сейчас является оружием, поистине страшным оружием, тогда было просто приятным дополнением ко всем тем благам, которые щедрой рукой отмерила Судьба. И то, от чего сейчас бросает в холодный пот, тогда казалось чем-то, что не может, просто не имеет права случиться с тобой.
Я не только не умела контролировать дар, - я и не пыталась это делать. Я пользовалась им везде и всюду, чаще всего неосознанно, но иногда.… Тогда оставалось только пожалеть того, против кого я направляла своё гипертрофированное обаяние, ибо он уже не мог сопротивляться моим чарам.
Красота, хитрость, типично женские уловки и дар суккуба – взрывоопасная смесь, готовая взлететь на воздух в любой момент. Я и была такой смесью, не считающейся ни с чьими мнением и предостережениями. Люди только дивились моим успехам на любовном фронте и сногсшибательному обаянию, которое я, не мудрствуя лукаво, буквально расплёскивала вокруг себя. А я… а я была глупой маленькой девочкой, которая, хоть и вела себя по-взрослому, так и не научилась мыслить на уровне собственных поступков.
Однажды я встретила на приёме молодого человека, юношу из далёкой восточной страны, который, ошалев от моего дара, направленного лишь на него по методу тарана, принял решение, из-за которого и погиб. Он, горячий и дерзкий, был сражён наповал в первые же секунды после нашего с ним знакомства, но оказался достаточно крепким, чтобы суметь придумать план моего похищения…
… Комната, полутёмная и довольно маленькая. Высокие потолки и свечи, романтично горящие в углу.
- Принцесса…
- Что-то вы путаете, милый мой аль-Казим. Не принцесса я, а царевна. Ца-рев-на…
- Это сейчасс фы царьевна, а ско-ро стать моя принцесса.
Смех, который меня и привлёк в самом начале – грудной и бархатистый, как и его баритон. Но слова, что он говорит, настораживают, ой, как настораживают…
- Это вы о чём, принц?..
- Тшшш, принцесса, всему свой времья. Всему свой времья, моя красавица, - сильные пальцы с нежностью ласкают шею. – Всему свой…
- Хей, Казим!
За дверью слышно возбуждённое шебуршание и быстрый монолог на каком-то странном непонятном языке. Изредка мелькает имя моего сегодняшнего кавалера – Казим.
- Хорошо, Мансур. Спасибо тебе. В долгу не останусь – если нужна будьет мой помощщ, обращайся, - отвечает Казим по-русски, сейчас я понимаю, что это чтоб не напугать меня непонятными объяснениями.
- Прощай, Казим, - с трудом выговаривает голос за дверью, тоже переходя на русский. – Прощай, мой принц.
Слышны шаги – это удаляется невидимый Мансур. Казим приходит в какое-то странное весёлое возбуждение, меряет шагами комнату, что-то бормочет мне на своём языке, а до меня наконец начинает доходить понимание, что любопытство кошку сгубило… Или вот-вот сгубит.
Я подхожу к Казиму, поднимаюсь на цыпочки и заглядываю в непривычно чёрные глаза.
- Казим, милый мой, объяснитесь. Что это было и… Кто этот Мансур? И почему он с вами прощался? Казим, объяснитесь немедля… Иначе я…
- Что иначе?.. – улыбается принц далёкой страны. Он явно забавляется моим страхом. – Фы закричать, принцесса?
- И закричу, - упрямо киваю я. – Вот увидишь.
Он лишь пытается приглушить клокочущий в груди смех. Тогда я разворачиваюсь и быстро иду к двери. Но он оказывается ещё быстрее и преграждает мне путь, заслоняя проход собой.
- Нет, принцесса, не надо, - в глубоком голосе столько мольбы… - Не надо. Поедем со мной.
- Куда? – ошарашенно спрашиваю я.
- Поедем ко мне, в мою страну, туда, где кобылицы, прекрасный тонконогая кобылицы будут мчать нас по зелёная тени оазисов.…- От волнения его русский заметно ухудшается. - Там ты быть принцесса, мой принцесса…
Он наклоняется ко мне, зарывается в волосы лицом. Обнимает, крепко, до боли. Теперь я понимаю: боясь, что исчезну, отстранюсь…
- Казим. Но я… я не могу. Я же не просто девица, боярыня там, али княжна… Я царевна, старшая из царевен. Мне… Мне нельзя…
- Что нельзя? – спрашивает Казим, напряжённо вслушиваясь в мою речь.
- Нельзя вот так вот.… Как чернавке. Бежать без отчего благословения… - я потерянно покачала головой.
- Но ведь мы будем вместе! – потрясённо закричал Казим, отстраняясь, словно от змеи. – Или ты не хотеть будем вместе со мной?..
В голосе мне послышалась угроза. Я закричала и попыталась кинуться наутёк. Это оказалось тем самым доказательством для принца, которое он так боялся найти.
- Ты… Ты… гадюка подколода.… Но я не оставлю тебя… Ты быть моя, ты быть со мной…
- Не-е-ет!..
***
Вкратце скажу, что Казима поймали, когда он полубезумный, бродил по лесам далеко на север от столицы. Меня молва пощадила – красавица, обиженная сошедшим после этого злодеяния с ума восточным принцем, осталась неизвестной. Правда о том, что произошло, тоже осталась преимущественно неведомой. Быль обросла домыслами, а местами и вовсе ложью, вскоре став легендой. Легендой о любви, не знающей преград в виде традиций и разноязычия. О несчастной любви.
Мне эта история пошла на пользу – я стала осторожнее. Начала изучать свой дар, к которому прежде относилась так легкомысленно, читать заморские книги, с превеликим трудом доставляемые под видом богословских трактатов. Отец лишь радовался тому, что я наконец «взялась за ум», это был ещё один повод гордиться мною, ещё один повод ставить меня в пример сёстрам…
Сёстры, естественно, были от этого факта не в восторге. Особенно Лиза, моя вторая сестрица. Она никогда не отличалась ни красотой, ни особыми талантами, из чего следовало неутешительное заключение отца на ухо маме: «Да, Варюшка, не удалась у нас Лизонька, не удалась…». Зато умна «Лизонька» была не по годам. С детства у нас с ней отношения не заладились – мне претили её подлость и стервозность, она ненавидела и завидовала мне в ответ. Позже, когда мне сравнялось двенадцать, и было разрешено официальное соискание моей руки и благосклонности в довесок, сестрица делала всё, чтобы помешать матримониальным планам отца в отношении меня и тем самым мне навредить. Сейчас я ей весьма благодарна – как выяснилось в ходе изучения дара, замужество для меня - что заключение в монастыре, так же тягостно и мучительно. Мне необходимо постоянное внимание со стороны сильного пола, иначе я зачахну и лишусь дара.
Да, многое я нашла в той книжице, которую отыскала в вивлиофике материной бабки, у которой гостила с сёстрами. Многое там было сказано и про дар, и про способы им управлять… Единственное, чего не нашла – это того, откуда он вообще у меня взялся.… Ну да это и не суть важно… Главное – что он есть.
Внезапно мне пришла в голову мысль: Анфиса сказала, что я-де на сестриного жениха засматриваюсь. Но у сестёр нет женихов!.. Ксения слишком мала для подобного – ей осенью всего девять сравнялось (но уже понятно, что ничего путного из неё не выйдет). Соня, насколько я знаю, замуж не собирается, по крайней мере, пока (отец ищет для неё достойную её партию, и я его в этом всячески поддерживаю). Лиза у нас не в почёте среди молодёжи, её только за престарелого монарха, который пуще жены её родословную чтит, выдать и можно… Вот и всё… кончились сёстры-то.
Стоп, а если кого-то из моих сродственниц уже просватали?.. И, выходит, я отбила жениха у одной из них, нарушив тем самым собственное святое правило?! Хм, интересно, у кого… Если у Лизки, то ничего, ей полезно. А вот если Сонечка по моей неосмотрительности да… скажем прямо – направленной блудливости, жениха лишилась… Этого я себе не прощу никогда. И, если это, не приведи Господь, так – исправлю ошибку перед сестрёнкой любой ценой.
Всё, хватит сопли по щекам размазывать! Пора уже и в свет выйти, и нечего мне этих гадюк придворных бояться – сама кого хошь совращу… то есть загрызу! И нечего говорить, что я царевна, что, монаршие дочки права на счастье не имеют? А в нашем мире зубастом без зубов быть нельзя. Особенно старшей из царевен.
Я вскочила на ноги и принялась приводить себя в порядок. Ой, Матерь божья… На кого ж я похожа-то, а? Словно и не первая красавица Руси соборной, словно и не пользуюсь средствами заморскими… Ужасть! И всё тут. Хоть детишек пугай.
Когда я закончила свой туалет, в окно вдруг раздался стук. Покои мои находятся, к слову, на третьем этаже, поэтому сей факт меня весьма удивил. Я осторожненько так подкралась к нему со спешно нашаренным и зажатым в руке веретеном, забытым одной из нянек… замерла на миг, собираясь с духом и…
- Царевна, это есть я. Открывайте быстрее, я тут скоро улететь…
- Вы… это кто? – поинтересовалась я, судорожно прикидывая, кто из моих поклонников станет стучаться в окна к царевне, тем более за полночь. Ну не француз же!
За окном воцарилось потрясённое молчание, затем приятный тенор пару раз кашлянул и произнёс:
- Вы, видно, спать уже готовились, в кровать идти… - ну да, наверное. Я на всякий случай зевнула и приготовилась слушать дальше. Окно, впрочем, не открывая.
- Потому и не узнали, - голос стал оживлённее. – Подсказка: я не есть русский.
Я озадаченно уставилась на ставни. Хм, вот удивил! Зато отпадают сразу несколько кандидатов…
- Царевна, помиловать мне! Я сейчас упа-а-а..!
Я, наконец, решилась и распахнула окно. В покои ворвался сноп холодного ночного воздуха и Вильямс, молодой дипломат из английской делегации.
- Вильямс? Что вы здесь делаете?! На дворе почти час ночи… Да тем более, в моих покоях!
Я изобразила оскорблённую невинность и поглубже запахнула вышитый бархатный халат.
- Царевна, - симпатичная мордаха парня прямо-таки лучилась счастьем. – Я прийти сюда, чтобы сделать вас своей жена.
- Че-е-его?!
Бедняга смутился моей неожиданной реакцией, затем на пару минут призадумался, понял, что он сказал, и покраснел ещё больше.
- Э-э-э, то есть… Гм… Я при…шёл сюда, чтобы сказать вам стать моя жена. Так есть верно?
Я кивнула. Ну… По крайней мере, этот вариант уже ближе к истине.
- Я… Я любить вас, царевна… Я отдаю всё…for you… и я… Если вы мне отказать, я буду прыгать с самый высокая колоколен.
Я с каплей сожаления глянула на него. Хм, жаль, очень жаль, симпатичный мальчик… Может, что-нибудь и выгорело бы… но… Нет!
- Нет, - повторила я вслух. – Простите меня, Вильямс, но я не могу стать вашей женой.
«Тем более обидно, что очаровывать тебя в мои планы не входило вообще. Жаль, что ты выбрал не ту царевну… Соня могла бы сделать тебя счастливой… Хотя нет. Сестрёнка заслуживает самого лучшего».
Так повелось с самого начала, лет с семи, когда каждая из нас стала потихоньку проявлять характер. К Лизе я испытываю лишь глухую неприязнь, густо перемешанную с брезгливостью и жалостью. Ксения меня никогда не интересовала – пока я росла, она была совсем мала, а когда выросла, то так и не нашла в ней ничего интересного. А вот Соня… Она, пожалуй, единственная из всех, к кому я когда-либо испытывала уважение. Из женщин, вестимо. Мужчины под категорию уважаемых мною людей не подпадают – в мире нет самца, который сумел бы передо мной устоять. Во всяком случае, мне такого встретить пока не довелось. Нет, нельзя сказать, что я презираю мужчин… просто у них есть своя слабость. И эта слабость – я.
Вильямс кашлянул, привлекая моё внимание. Ай да, он же небось считает, что я недоговорила… Ну что ж, попытаюсь смягчить удар.
- Понимаете, Вильямс, душа моя, - заговорила я самым ласковым тоном из всех, на какие только была способна, не применяя, впрочем, ни капли чар. – Я питаю к вам искренние чувства, но… - выдерживаю смущённую паузу. – Вы мне как брат…
- Госпожа, - упал на колени Вильямс. – Я не могу… without you… You are my dream, the best dream, that ever could be… I know, that this marriage is inadmissible, that there are many problems, compare to it, but… if you go with me, I will make you the happiest woman in the whole world. Now I put my heart down to your feet and ask you, beautiful princess of this great country… Would you marry me, would you be with me, until the death would take us to another place where we would meet again?
Он поднял на меня глаза, полные обожания. Вот незадача, а… Ну почему я в детстве английский не учила?! Нет, ну, в принципе, общий смысл я уловила и так, но… Ладно, где наша не пропадала!..
- Поймите же, наконец, Вильямс, я не могу выйти за вас замуж! Я ведь царевна, моей судьбою управляют папенька, я просто не имею права оставить его, свой долг, свою страну… Свою репутацию, в конце концов, без его отчего благословления.
Интересно, а что он теперь скажет? Не пойдёт же к папе на поклон!
- Ok, я пойти к нему. И вы увидеть, my love, что он не сумеет мне отказать.
Он с воинственным видом вскочил и направился к двери так быстро, что я едва успела его перехватить.
- Душа моя, стойте… Постойте, Вильямс, постойте… Я не сказала вам главного…
Чего ж я ему, интересно, такого не сказала?
- Я… Я… Я ухожу в монастырь. – Вот так вот. И немного обаяния, чтобы подсластить пилюлю и отвлечь от сомнений.
- Oh my God… Even the Saint Ghost is against our love… But it is not fair!
Хороший мой, мне тебя тоже жалко… Но пойми ж ты наконец, я не могу стать твоей женой. Не могу и всё тут. Для меня это равносильно медленной и мучительной смерти. Так что прости. Своя шкурка всегда дороже.
Мы ещё немножко посидели, думая каждый о своём. Затем он сообразил, что находиться в покоях незамужней девушки ночью, да ещё так долго является верхом неприличия (хотя, по-моему, его куда как больше расстроил эпитет «незамужней») и направился обратно к окну. Ему повезло – я очччень красочно представила себе сначала живописное пятно под моими окнами, потом ошмётки и так основательно побитой молью сплетен репутации, и, плюнув на приличия, согласилась отвести его потайными ходами. Слушать навязчивое жужжание на чужом языке, поддакивать в особенно драматических моментах и пытаться вспомнить нужный поворот – дело не из лёгких. В общем, к утру я поняла, что мы заблудились.
***
- Вильямс, душшша моя, уберите свой подбородок из моего декольте. Мне щекотно.
- Oh, I am so sorry, my darling…
- Я вас умоляю, говорите по-русски… Ну… хотя б попытайтесь.
- Царевна, я знать, что мой русский не очень хорошо, но… Простите… Ваш английский куда больше плохо…
-Мой английский, душа моя Вильямс, это вообще отвратительно… Давайте называть вещи своими именами.
- А вы знать, русский…это… это very beautiful language!
- Да неужели? Ну что ж, согласна… Хоть и не поняла, с чем именно…
- Скажите, царевна, а где мы ныне лежим?
- Мы с вами, Вильямс, лежим на земле, на холодной, промёрзшей после зимы земле… Лежим, между прочим, рядом, если вас это волнует, причём обнявшись, иначе мы б и вовсе тут окоченели. Эй, вы куда?.. Вильямс, ещё раз попытаетесь малодушно спасти мою честь, я вам все плечи оттопчу, ясно?
- Царевна, я имел в вид, где мы лежать…гм… не как поверьхность, а как place…место?
- Откуда я, интересно, знаю? Чай, вместе по подземельям плутали… Ох, Вильямс, какая ж сволочь вас джентльменом воспитала?.. Ну придвиньтесь же ближе, в конце-то концов, иначе я сейчас окоченею… И, вообще, это была не такая уж и плохая идея, прилечь отдохнуть. А, знаете, мне нравится ход ваших мыслей: сначала присесть… Потом прилечь… Да ладно вам, не смущайтесь вы так… и там более, не отодвигайтессь!.. Сейчас, небось, уже новая ночь… Ох, я такая голодная… И спать хочу…
- Нет, царевна, ни в коем случай не засыпать! Это есть… э-э-э… плохой признак, симптом…
- А что же нам делать в таком случае? Песенки петь? И, вообще, я тут таак пригрелась… Кстати, Вильямс, хотите меня отвлечь? Тогда расскажите о себе, а то непорядок выходит: лежу на земле, в объятиях практически незнакомого мужчины…
- Ok, my dear…
- Ой, только можно на русском? А то меня ваша речь убаюкивает… Хотя нет, я передумала, продолжайте на своём.
- Я постараюсь не сбиваться на родной язык, царевна. Я родиться в Лондон, меня воспитывал… э-э-мм, мистер, чтобы следить за детьми. Нас в семье трое. Я, моя сестра и… ещё одна сестра.
- О, у вас тоже есть сёстры? Сочувствую. Нет, правда, сочувствую… А как их зовут?
- Э-э-э… А зачем вам имена?
- А зачем вам их скрывать?
- Ну-у-у… Ok. Старшую зовут Виктори…я. А младшую – Элизабет. Это имя как у вашей сестры… Она по счёту… Oh, I do not remember her number… Вы сами знать, о ком я вам говорю. Моя семья… ну… она не бедная… сравнительно. Но не быть более беднее остальных!.. моя мать есть очень порядочный женщина… она заниматься благотфо… э-э-ммм…
- Благотворительностью?
- Yes, благотворес… вы понять.
- А отец?
- Oh, he is… Я просить прощенье… Я забыть слово…
- Опишите мне его профессию.
- Ну… Это не есть job, это скорее…
- Назначение?.. Призвание?
- Ну… Что-то вроде. Он заниматься… властью… и… он стоит высоко…
- Он лорд?
- Ну да. Almost. Он ещё важен для страны.
- Тогда министр.
- Близко. Вы почти угадать.
- Он… король? – рассмеялась я. И тут в стену постучали.
Вильямс мужественно закрыл меня своей широкой спиной, вследствие чего я не только ничего не видела (как и раньше, впрочем…), но и слышала отрывками.
Правда, там и слышать было нечего – сплошная тарабарщина Вильямса (надеюсь, он хоть не обо мне разглагольствует…), удары киркой по стене да редкие ответы из-за неё. Увы, тоже на английском. Учите, дети, языки, а то попадёте в странную историю с одним иноязычным дядечкой и не сможете даже оправдаться.
Наконец, стена поддалась, и в нашу каморку снопом хлынул свет. Странно, по моим подсчётам там уже должна быть ночь, а света на рождение новой звезды хватит… Ладно, разберусь во всём этом, когда вылезу…
Я почувствовала, как вытащили Вильямса (он хотел было уступить, но ход был слишком узок), а затем пришёл мой черёд… И тут оказалось, что обстоятельный дипломат не успел обо мне сказать! В общем, меня встречали не очень дружелюбно…
Когда я привыкла к свету и обилию звуков, то первым делом наткнулась на торжествующую физиономию сестры. Нет, всё-таки, когда-нибудь я Лизку либо придушу, либо замуж выдам. А то такое чувство, что она есть предвестник всех моя несчастий… Ой. Тьфу ты… Да, с кем поваляешься, от того и… Гм, что-то не то…
Кроме Лизы нас искали: полдворца во главе с Анфисой, доблестная стража под чутким руководством своего полковника, вся семья, ведомая папой и чёрная кошка. Последняя сама по себе. Даже странно как-то. Рядом толклись чем-то жутко озадаченные английские дипломаты в полном составе. Подозрительно… Зачем они все отправились за Вильямсом, он же в силу возраста не может быть крупной шишкой?.. Да и на переговорах он всегда стоял себе молча в сторонке, смотрел тихонько, словно приценивался… Потому я и не обращала на него внимание – мне он опасен не был. Стоп! Вернёмся назад… Словно приценивался… Я перевела взгляд на искажённое неподдельным страданием личико Сонечки и… всё поняла.
Мне хватило минуты, чтобы разыскать Вильямса… или как там их принца зовут?! …и наброситься на него с кулаками.
- Ты… Сволочь… Как ты мог… Ты же Соню выбрал! Да ты хоть понимаешь, что натворил, теперь её никто не возьмёт…
Я всхлипнула и утихла в его объятиях.
- Тише, царевна, тише. Ты узнать, да? Откуда?
Я ещё раз дёрнулась, но парень, тьфу ты… принц держал на удивление крепко.
- Да об этом уже вся столица судачит! И не первый месяц, я так думаю!.. Слушай, ну что ты за человек, а? Ты что, не можешь одну себе выбрать? Или у вас новое правило: гаремы заводить? Неужели нельзя было понять, кто из нас настоящая царевна? Чем тебе София не угодила? Нравом покладистым? Или красотой? А, может, моя сестра умом не вышла? Не чета английскому принцу?..
- Тише, моя принцесса… Тише…
Это оказалось последней каплей. Не стоит ворошить старые воспоминания, принц. За красивой внешностью могут скрываться жуткие демоны… Я рванулась прочь, на ходу расцарапывая ему лицо. Меня попытались оттащить, но нормы этикета присутствуют и в обращении со взбесившимися царевнами... Так что держали меня достаточно мягко… для того, чтобы не сломать мне ненароком пару рёбер, и достаточно крепко, чтобы пресечь попытку покалечить Вильямса.
- Отпустите меня немедля, - прежним спокойно-непоколебимым тоном приказала я. Раньше со мной спорить не смел никто… Кроме, разве что, Анфисы. И сейчас не осмелились. О, а вот и единственное исключение подоспело!.. Прости меня, нянюшка, я и вправду заигралась…
И уходя, бережно придерживаемая Анфисой, я на миг повернулась к Вильямсу и одними губами прошептала:
- Зачем ты вообще сюда приехал?






Анекдоты

Читать далее
Стимпанк: ружье The Unnatural Selector


Читать далее
Лоэнгрин

Читать далее

Автор поста
Янтарная леди {user-xf-profit}
Создан 25-09-2009, 00:39


631


16

Оцените пост
Нравится 0

Теги


Рандомный пост


  Нырнуть в портал!  

Популярное



ОММЕНТАРИИ






Добавление комментария


Наверх