Глухою ночью, когда с неба хмарью стылой,
Затягивая город плотной рыболовной сетью, дождь,
Летят на грубо сметанных сапожною иглою крыльях
В конвертах серых слова тех, кого уже никто не ждет.

По ним уже отслужены молитвы в белых церквах,
И пролито немало материнских горьких слез.
В их изголовиях теперь лишь вереск дышит ветром терпким,
Да по зиме бездумно стонет ель в мороз

Они, наверное, хотели бы сказать нам правду,
Как было все на самом деле, не со чьих-то слов,
Как шла волна живая, грудью разнося преграды,
Но что для вас, вершителей судьбы, чужие плоть и кровь?

Они, без имени и рода, написали бы на желтых листьях
О красоте безмолвной и чужой далеких берегов,
Они признались бы, как хочется в последний раз глоток от жизни
Хлебнуть, хоть в спину уже дышит погребальный жар костров.

Они спросили бы: «Ты знаешь, командир, как страшно,
Когда по капле из под пальцев льется побратима жизнь?»
Они сказали бы: «Вы знаете, друзья, уже совсем неважно,
Что я надеялся когда-то, жил, любил кого-то, и был сам любим…»

И мостовыми грязными, проулками и тупиками
Непокоренной стайкою оборванных, некормленых пичуг
Летят в конвертах преданные души из-за мира грани
В слепой попытке разорвать порочный смерти круг.