Когда Лась позвала их внутрь, там уже горел огонь. Венда легко зажигала костры из любого хвороста и даже опавших листьев. Триен забрался в самый темный угол и попытался уснуть, но сон не шел. Ужин ему не предложили, да он и забыл о еде. Обычно Триен не часто вспоминал родной дом, но сегодня увидел разрушенную деревню как наяву. Скрипящие цепи колодца, запах свежего хлеба, отголоски улетающих птиц… Когда он был младше, соседский мальчишка предложил как-то осенью пойти вслед за птицами. Так они узнают, где есть теплые земли, увидят что-то новое. Триен быстро вытер рукавом намокшую щеку. Скоро снова потянутся по небу, словно обломанные веточки, стаи птиц. Кисория покроется снегом, и те, кто останется в живых, выйдут из убежищ, чтоб стать легкой добычей пентабийских патрулей. Отец говорил, что каждую зиму Кисория погибает, но с каждой весной у них появляются новые силы. Триен задремал, и видел во сне его страну в виде худенькой светловолосой девушки, уставшей и изможденной, которую воины пентаба вели к погребальному костру. Огонь вздымался до неба, а когда опадал, со всех сторон слетались птицы, и роняли слезы на кучку пепла. И выросло из пепла деревце, которое рубили зимой и несли к погребальному костру, и вновь огонь вздымался до неба, но потом…
- Ты не сможешь стать воеводой, пока не справишься с собой, - тихий шепот спугнул путаный сон Триена.
- Я… вы все смотрите свысока на меня, я понимаю, - отвечал другой голос, в котором слышалась обида и гнев. – Но знаешь, я-то вижу мир по-другому. Из-за нее.
«Сюон», - догадался Триен.
- Ты думаешь, что влюблен в нее? - насмешливый шепот был едва слышен, но это мог быть только воевода.
- Я не думаю, я знаю, - спокойно ответил юноша.
- Это свяжет тебя по рукам и ногам. Ты всегда будешь поступать не по слову рассудка, а по причудам того, что сейчас называешь любовью. Девчонка не оценит этого, поверь мне.
- Ты считаешь свободу отсутствием чувств? – удивился Сюон. – Тогда летящий по ветру лист свободней и тебя, и меня. Его нигде ничем не держит.
- Да, считаю, - веско ответил воевода. – Тебе не хватит твердости вести за собой людей, потому что твой путь виден иначе.
- Когда Лась поет, мой путь идет по краю неба. Нашим людям все равно не пройти там, - задумчиво и не совсем понятно сказал Сюон.
- Об этом и речь, сестрин сын, - сухо отозвался воевода. – Ты в плену, хуже, чем наш кисориец.
- Не возьми мы его в плен, он уже давно был бы в стране Густой воды, - отмахнулся Сюон. – Не любой плен настолько страшнее свободы.
Они замолчали, а Триен долго думал над словами Сюона. Как-то в их деревню пришел старый воин, заброшенный к ним отголоском какой-то битвы. Воин не ходил на пашню, не пас овец и не вставал с рассветом, чтоб бежать к колодцу. Он перебивался куском лепешки и лесными ягодами. Когда-то они, мальчишки, завидовали этому воину, который мог делать все, что захочет, и не ждала его неоконченная работа. Теперь же Триен понимал, как страшно быть летящим по ветру листом.
Не будь они с Сюоном врагами, они могли бы подружиться. Жаль, что молодой воин искал счастья, а найдет только горечь. Лась живет там, куда никому из них нет ходя. Что с того, что Пентаб разрешает вендам жениться!