Легкая мелодия разнеслась вместе с ветром по всей округе, заставляя трепетать листья на деревьях и сильнее благоухать цветы сирени, в большинстве произрастающей на этом небольшом холмике. Повсюду, куда только не кинуть взгляд зеленел луг, а небо синее-пресинее без единого облачка! Солнце в нем как в море купается, неспешно так, степенно прогуливается по синей глади, и кажется, что не будет этой красоте конца. В траве резво скачут кузнечики, гудят пчелы, запасливо собирая нектар со цветков пахучей белой и фиолетовой сирени, весело журчит новый ручеек, стекающий с вершины холмика в долину, спеша напоить исстрадавшихся от жажды в этот погожий но жарковатый летний день путников. А музыка все вьется и вьется, свирель разливается соловьем, выводит красивые трели и рулады, подражая птицам в их восторженном весеннем щебете то, начиная рассказывать что-то свое, не то веселое, не то грустное – и не поймешь. Белобрысый паренек лет десяти в просторной светлой рубахе и рыжих штанах в зеленых пятнах травы так самозабвенно играет на свирели, что невозможно не слушать эту песню, ты уже сам витаешь где-то там, куда ведут тебя ветерок и эта нежная мелодия счастья. Далеко-далеко, туда, где простирается горизонт и кончается земля, где великие океаны мира стекают в неизвестность звездной вселенной…

Джонни-Художник проснулся от собственного восторженного вздоха и тут же испустил новый, но огорчения. Эх, такой сон приснился! Жаль, что только сон. С улицы доносилось пьяное пение, перемежаемое ругательствами и недовольными криками, видимо кто-то пытался пресечь это безобразие, но зря старались. Ежегодный осенний праздник Земли удался на славу, и перебравших браги с честь этого самого праздника на улицах было как воробьев. В мастерской было душно и даже жарко, нестерпимо пахло олифой и какой-то по-особенному вонючей краской. По всему помещению были разбросаны обрезки бумаги, старые кисточки и палитры, какие-то щепки, фрагменты рам и тому подобного мусора. Пестрели пятна свежей и давно высохшей краски, стояли пара стульев сомнительного вида, словно они тут уже с самого основания сего довольно древнего городка.
- А не пошло бы оно к черту? – Подумал Джонни и тут одним махом скинул неоконченную картину с мольберта. Звучно шмякнулся на пол холст, краски и кисточки разлетелись в разные стороны, а стакан с водой, издав предсмертный звон, разлетелся на осколки, щедро орошая подкрашенной водой и пол и замазанное полотно. Портрет какого-то безвестного богача, обещавшегося прийти сегодня часам к восьми, да так и не явившегося, оказался безнадежно испорчен. Джонни, личность весьма эксцентричная в пору своей профессии, рисовать личностей тусклых и неинтересных не любил. «В каждой картине – говаривал он, - должно быть что-то особенное, такое…необычное. Я вижу человека и вижу сюжет к картине, а в этих, прошу простить за выражение, зажравшихся людишках нет ничего. Ни-че-го, понимаете?». И вот, как бы этот милый, но несколько рассеянный паренек двадцати лет отроду не хотел рисовать ничего подобного, но волей-неволей приходилось. Жить, к сожалению, как-то надо…Как ни старался Джонни, какие бы великолепные картины ни рисовал, все равно никто не хотел их почему-то покупать. И вот они висят себе на стенах мастерской, завешенные простынями, чтобы не садилась пыль Или чтобы ненароком не запачкать полотна краской. А в краске, как уже говорилось, у него была заляпана вся мастерская.
Парень, прозванный Художником еще во время войны 816-821 годов за свои реалистичные, побуждающие к борьбе, картины, теперь вот уже как три года работал в этой богом забытой мастерской, где все его картины просто висели на стенах и никто не хотел их покупать. Деньги от проданных редких заказов таяли быстро, Джонни трудился день и ночь, перебиваясь с хлеба на воду, но желанного результата это не приносило, и несчастный художник шел занимать денег на еду и ой как не дешевые краску и холсты у соседей. Об оплате за аренду мастерской даже и не заикался. И вот, задаток, внесенный богачом, уже давно истрачен, а потрет не то, что не готов, испорчен вовсе! И приходилось вновь начинать заново всю работу. Вот только не интересно было Художнику так работать, стал он рисовать свое видение этого человека, но тут же спохватился, что так ему эту картину об голову разобьют. Плохо дело!
- Джон! Ах, ты ж… - разнеслось по всему помещению, отчего несчастный паренек втянул голову в плечи изо всех сил стараясь выглядеть незаметнее. Честно говоря, это у него неплохо получалось в его заляпанном рабочем фартуке и врожденной способности маскировки. Как ни крути, а кровь вампира, причем вампира чистокровного, трудно скрыть. Возможно, именно принадлежность к сей расе, и была одной из причин отсутствия клиентов. Так сказать от греха подальше…
- О боги! Успокойтесь, господин Хорь, что такого я вам сделал? – Отвертеться от ответа все равно не было никакой возможности, а этого человека Джонни почему-то побаивался.
- Отдавай сюда мои деньги, нетопырий ты сын! Полгода, полгода я тебя жалел, закрывал глаза на свои странности, все ждал, что ты образумишься и начнешь платить как следует. Я ж тебя как сына родного оберегал, лелеял, а ты, неблагодарный! ...
Причитания хозяина мастерской несколько смутили парня, однако же он нисколько не сомневался в неправдоподобности этих речей. Сын, как же! Держи карма шире, эта сквалыжная душонка каждую неделю допекал парня, требуя платы и грозясь, что если деньги не будут в ближайшие же дни, то примутся соответственные меры. Бедный Джонни как-то выкручивался, отвирался, шел работать вместе с рабочими, нанимался батраком к другим богачам, в особо скрутные дни не гнушался даже самой грязной работы. Однако же, почему-то так быстро забыл хозяин о внесенной плате за предыдущие четыре месяца. О чем Джонни и не преминул сообщить господину Хорю. Тот конечно немного остыл, но все продолжал распекать парня, грозя стражей и долговой ямой. Весьма, кстати, обосновано грозя. Художник вздохнул и опустил голову, признавая свое поражение и уже в который раз стал униженно канючить, моля об отсрочке, и мысленно содрогаясь от отвращения к самому себе. Хозяин мастерской слушал его с недовольной миной, но все же нехотя пообещал еще немного подождать и удалился, оставив бедного паренька наедине со всем этим мусором, густо усеивающим всю площадь и так небольшого помещения. Джонни громко выругался на своем языке и, с гневом зашвырнув свой грязный рабочий фартук куда подальше, стал прибираться. Не закончив этого дела, вампир вновь занялся картиной, на этот раз, давая упор на фон, тем самым делая поясной портрет богача более темным и насыщенным, нежели в предыдущей неудачной версии. Немного подумав, Джонни добавил сверкающие золотые перстни на пальцы нарисованного заказчика, немного сгладил излишне самодовольную и даже какую-то алчную ухмылочку на лице, тем самым сделав портрет гораздо приятнее своего оригинала. «Никакой романтики, только роскошь…вот, например, дом или горы драгоценностей, но не слишком много, иначе это будет выглядеть пошло, но и не мало. Нужно показать, насколько богат и уважаем клиент» - подумал Джонни и несколькими уверенными мазками отметил на картине средних размеров ларчик с драгоценностями, стал заполнять пространство между линиями краской, умело смешивая на палитре цвета, и придавая плоскому изображению объем. За работой время пролетело незаметно. Джонни довольно улыбнулся, стер рукавом пот со лба и с удовольствием поглядел на картину, сияющую свеженькой краской, представив себе уже полностью готовый высохший портрет в красивой золоченой рамке, стоит в углу, и дожидается своего звездного часа. Художник сел на стул, всем сердцем и душою надеясь, что громадное пятно на сиденье уже давно высохло, прикрыл глаза и мгновенно заснул, слишком утомленный многочасовой работой. Что ни говори, а писать картины оч-чень сложно!
- Эй, открывайте!
Джонни испуганно вскочил на ноги, даже не успев толком проснуться, неудачно зацепился за кокой-то предмет рукой, тем самым что-то повалив и, конечно же, совершенно случайно невероятным образом умудрился заляпать левый нижний угол белой краской. Качественно так заляпать, причем по всемирному закону подлости сам портрет еще высохнуть не успел и, теперь поди-ка сотри то, что натворил без ущерба для картины. И еще бы, ведь белила так легко не оттираются, это все равно, что вымазать светлое пятно на той же (черт бы ее побрал!) картине черной краской.
- О НЕТ! – Взвыл Джонни, мгновенно избавившись от всякой сонливости, и, разумеется, догадавшись, что еще сейчас будет за порчу уже готового портрета от явившегося таки заказчика. Дрожащей рукой парень отодвинул щеколду и, почтительно поклонившись, как и подобает при встрече двух представителей разных классов, пропустил богача внутрь. Тот не преминут тут же скривиться от вида и запаха старенькой и очень неопрятной мастерской, но ничего не сказал, и на том спасибо.
- Знаете, ваш потрет покамест не готов, но я уже почти закончил… - начал было оправдываться Джонни, но осекся, ибо не догадался никак скрыть результаты своей деятельности и теперь богач с интересом рассматривал то, что получилось.
- Значит я подожду пока все высохнет, мне не к спеху. Даже наоборот, лучше сейчас где-нибудь отсидеться, пока на там рынке не успокоятся. Конкуренты, знаете - ли, такие недоброжелательные, - он хитро подмигнул Художнику и добавил:
- Впрочем, кому ведь как не вам об этом знать, а?
Джонни криво усмехнулся в ответ. Он знал и еще как, вот уже который месяц подряд какой-то приезжий «стеномаз», уводил все выгодные заказы из-под носа, причем сам он – полнейшая бездарщина и безвкусица.
- Так-так, неплохо, весьма неплохо! – Вдруг воскликнул заказчик, жадным взглядом разглядывая маленькие желтые кругляшки на картине, словно и в самом деле это было настоящее золото, осталось только протянуть руку и взять их. – А эти белые пятнышки внизу просто великолепны, я бы хотел, чтобы вы мне там сделали подпись.
- Вам действительно нравится? – Робко проблеял Джонни, пораженный таким признанием. Вот уж никак бы не подумал, что все может так удачно сложиться! – Примерно через час краска высохнет, и я вставлю холст в рамку.
- Отлично, значит час. Это то, что нужно.
Богач с довольным видом уселся на тот самый стул с пятном, тут же вскочил, несколько поздно заметив сей прискорбный факт, но тут же успокоился, т.к пятно было сухое. В ожидании, как всем известно, время тянется гораздо быстрее, нежели когда человек занят делом. И именно поэтому, извинившись перед гостем, Джонни решил навести хоть какой-то порядок на своем рабочем месте. Заказчик, видимо привыкший к тому, что кто-то другой постоянно носится вокруг и наводит красоту, никак не возражал такому действу и сидел молча, каждый раз опасливо вжимая голову в плечи, когда что-то с грохотам падало на пол или же просто Джонни пробегал мимо в опасной близости к картине. Правда больше ничего парень не испортил, не поломал и не разбил, он пускай, конечно, и был очень рассеянным, но на вампирскую реакцию, быстроту и плавность движений не жаловался, так что вскоре все уже было убрано и сложено на своих местах. Вот только пятна краски со стен и пола не отмыл, и мастерская все равно выглядела не очень презентабельно.… Наконец настал решительный момент, когда портрет уже высох, и можно было его вставлять в рамку. Затем Джонни расписался на белом пятне, завернул холст в несколько слоев коричневой оберточной бумаги и вручил этот сверток заказчику. Тот кисло поблагодарил художника, отдал ему деньги и ушел, бережно неся картину подмышкой. Вот и все, Джонни устало повалился на многострадальный стул и раскинул руки в стороны, радуясь, что может, наконец, как следует поесть и отдохнуть...
Громко хлопнула дверь, и в мастерскую влетел рассерженный хозяин, он швырнул какую-то пачку исписанных цифрами бумаг перед вампиром, при этом громко ругаясь и брызжа слюной, словно находился под воздействием известного сильнодействующего наркотика, что привозят контрабандисты из-за пустыни.
- Господин Хорь? Я совсем недавно продал свою работу и могу вам заплатить, не переживайте! – Тут же сообщил Джонни, вполне закономерно опасаясь за свое здоровье (в большей мере за психическое).
- Я и не переживаю, гад ты эдакий, не переживаю. И за что я терплю тебя, лентяй? Посмотри на эти счета, и это я должен сам платить. Давай сюда мои деньги! – Хозяин протянул руку ладонью вверх. Парень, горестно закатив глаза, полез за пазуху, но как только мешочек с монетами был извлечен на свет, вредный мужик выхватил его из рук, при этом сообщив, что теперь золото в более надежных руках, а сам художник может сматываться ко всем чертям. Джон отшатнулся назад, словно от удара, схватился за голову:
- Это все что у меня есть, - вскричал вампир, пораженный таким предательством. – Мне некуда идти, зачем вы так?!
- ВОН! Еще одно слово и я позову стражу, щенок!
- Это вам так просто не сойдет с рук, попомните мои слова.
Художник прищурил глаза, как бы пытаясь запомнить лицо своего обидчика, кончики пальцев ожгло болью, когда обычные нервно обгрызенные ногти вытянулись и заострились, превращаясь в длинные узкие когти. Джонни нехорошо усмехнулся, демонстрируя выпущенные трехсантиметровые клыки, доселе остававшиеся невидными, полоснул крепкими когтями по мольберту, враз рассекая довольно толстую деревяшку пополам. Хорь отшагнул назад, в ужасе глядя, как медленно, будто бы нехотя, падает сломанный мольберт.
- Попомните мои слова, ничто в жизни не может оставаться безнаказанным!
Джонни демонстративно сплюнул на пол и стал собирать свои вещи. Честно говоря, практически все в этой мастерской принадлежало ее хозяину, поэтому времени на сборы понадобилось совсем немного, Художник, обернувшись напоследок и угрожающе прошипев что-то, ушел. На улице была довольно пасмурная погода, вдалеке громыхал гром, должно быть там уже шел дождь. Вампир прислушался к уличному шуму, про себя благодаря небеса за эту погоду, одновременно разогнавшую дебоширов и любителей попраздновать, а так же скрыв жаркое солнце за тучами. Как и много раз до этого, Джонни забыл выпить эликсир, защищающий от солнца, в прошлые разы частенько выходя на улицу, с болезненным криком обратно прыгая в тень, он каждый раз давал себе слово больше никогда об этом не забывать, но такие случаи повторялись вновь и вновь. С трудом Художник припомнил, что когда он ложил склянки с этим эликсиром в сумку, его там уже немного оставалось, а достать его в человеческом городе было делом хлопотным и весьма дорогим. Джонни раздраженно передернул плечами и отправился на поиски новой работы, жить, к сожалению, как-то надо!

….И вот, уже позади был длинный трудный день, преисполненный неудачами и отказами. Джонни повалился на ветхий топчан, едва не развалив его, ибо несчастный лежак, сшитый видимо еще в доисторические период, к такому обращению не привык, но тот все-таки выдержал (кажется, он решил повременить со своей показательной кончиной до более удобного момента.). Парень глубоко вздохнул и прикрыл глаза, погружаясь в приятную дремоту и желая поскорее уснуть, хоть на какие-то часы забыв о своем невезении, как собственно о вонючей маленькой, но дешевой клетушке, которую горе-художник снял в городе, о натруженных, гудящих от долгой ходьбы ногах и пустом дырявом кошеле. Сил не было на то, чтобы даже раздеться, Джонни Художник почувствовал, как накатывается сладкая сонная нега, решительно отшвырнул неприятные мысли и расслабился, отдавая себя самого в надежные руки Гипноза – бога сна.
- И пусть мне приснится только хорошее… - сонно проворковал парень и мирно засопел, отбыв таки в страшнейший и одновременно прекраснейший из всякого мир грез. Спокойной ему ночи….