Они вÑтретилиÑÑŒ внезапно. Они и не думали, что такое возможно. Ðо – то ли Ð¾Ñ‡ÐµÑ€ÐµÐ´Ð½Ð°Ñ ÑˆÑƒÑ‚ÐºÐ° легкомыÑленного ветра, то ли необоримый Ð³Ð»Ð°Ñ Ñудьбы – в ту ночь их дороги переÑеклиÑÑŒ, а два Ñтоль непохожих друг на друга ÑущеÑтва, точно ледÑные Ñтатуи, замерли по обе Ñтороны крошечной леÑной прогалины. Огромный матерый волк, покрытый коÑматой черной шерÑтью – и белый, точно облако, молодой единорог, вернее, единорожица – хрупкое, нежное Ñоздание, больше похожее на Ñамую краÑивую в мире Ñнежинку, чем на живое ÑущеÑтво. Они видели друг друга. Они Ñмотрели друг другу в глаза. И они знали, что должно было произойти дальше, ибо еще никогда Охотник и Жертва не забывали, Ð´Ð»Ñ Ñ‡ÐµÐ³Ð¾ поÑвилиÑÑŒ на Ñвет, но вот в ту ночь, в ту удивительную ночь древние, как мир, законы рухнули, и хищник не оÑкалил зубы, а добыча не броÑилаÑÑŒ бежать. Ð›ÐµÑ Ð²Ð¾ÐºÑ€ÑƒÐ³ заÑтыл в недоуменном молчании, и первым пошевелилÑÑ Ð²Ð¾Ð»Ðº – как-то по щенÑчьи Ñклонив набок Ñ‚Ñжелую лобаÑтую голову, он внимательно поÑмотрел на единорожицу, а та чуть выгнула шею, и ее кроткий глаз заиÑкрилÑÑ, Ð¾Ñ‚Ñ€Ð°Ð¶Ð°Ñ ÑиÑние звезд. И она не Ñделала и шагу назад, когда черный зверь, которого ей от веку было наказано боÑÑ‚ÑŒÑÑ, точно Ñамой Ñмерти, медленно направилÑÑ Ðº ней. Была ли она наÑтолько напугана? Едва ли… но, тем не менее, она ÑтоÑла на меÑте, пока волк не подошел ÑовÑем вплотную, и его жаркое прерывиÑтое дыхание коÑнулоÑÑŒ ее атлаÑной шкуры. Янтарные глаза вÑтретилиÑÑŒ Ñ Ð³Ð»ÑƒÐ±Ð¾ÐºÐ¸Ð¼Ð¸ темно-фиолетовыми очами, и долго, очень долго никто из них не мог вымолвить и Ñлова…
- Ты краÑива, - наконец хрипло выговорил волк, Ñ Ñ‚Ñ€ÑƒÐ´Ð¾Ð¼ Ð²Ð¾Ñ€Ð¾Ñ‡Ð°Ñ Ñтавшим почему-то очень непоÑлушным Ñзыком, - Даже луна не так краÑива, как Ñ‚Ñ‹.
Единорожица промолчала. Она лишь Ñклонила Ñвою точеную головку, увенчанную длинным ÑеребриÑтым рогом, Ñлабо ÑветившимÑÑ Ð²Ð¾ тьме ночи, и волк робко потÑнулÑÑ Ðº ней ноÑом… но тут же, Ñловно ошпарившиÑÑŒ, Ñ Ð²Ð¸Ð·Ð³Ð¾Ð¼ отпрыгнул прочь, и его шерÑÑ‚ÑŒ вÑтала дыбом.
- ПроÑти, - тихо прошептала она, ее Ð³Ð¾Ð»Ð¾Ñ Ð¿ÐµÑ€ÐµÐ·Ð²Ð¾Ð½Ð¾Ð¼ колокольчиков отозвалÑÑ Ð² наÑтупившей тишине, - Я не хотела… - и, чувÑтвуÑ, что ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ñ€Ð°ÑплачетÑÑ, она развернулаÑÑŒ и Ñтремительно умчалаÑÑŒ в чащу, оÑтавив черного волка одного на заÑнеженной полÑне, и беÑÑердечный зимний ветер тут же наÑмешливо завыл, быÑтро заÑÑ‹Ð¿Ð°Ñ ÐµÐµ легкие Ñледы. ÐеÑколько мгновений – и чужим глазам могло бы показатьÑÑ, что прекраÑÐ½Ð°Ñ Ñ…Ñ€Ð°Ð½Ð¸Ñ‚ÐµÐ»ÑŒÐ½Ð¸Ñ†Ð° леÑов и не поÑвлÑлаÑÑŒ на Ñтой полÑне, но волк не забыл ее. Он помнил ее завораживающие глаза, ее грациозный облик, ее ни Ñ Ñ‡ÐµÐ¼ не Ñравнимый, прохладный и Ñвежий запах, Ñ ÐºÐ¾Ñ‚Ð¾Ñ€Ñ‹Ð¼ не ÑравнитÑÑ Ð´Ð°Ð¶Ðµ Ñамый чиÑтый, Ñамый зимний воздух. И Ñ Ñ‚Ð¾Ð¹ ночи он не знал отдыха, разыÑÐºÐ¸Ð²Ð°Ñ ÐµÐµ по вÑему леÑу. Сколько раз ему казалоÑÑŒ, что он заметил ее ÑилуÑÑ‚ в тенÑÑ… Ñреди деревьев – но оказывалоÑÑŒ, что Ñто взметнулаÑÑŒ над Ñугробом поземка, или проÑнувшийÑÑ Ð·Ð°Ð¹Ñ‡Ð¸ÑˆÐºÐ°, почуÑв опаÑного хищника, броÑилÑÑ Ð½Ð°ÑƒÑ‚ÐµÐº и Ñбил мимоходом Ñнег Ñ Ð³ÑƒÑто запорошенного куÑта… Каждую ночь он звал ее – долго, протÑжно, и зов его летел над ÑпÑщим леÑом подобно темной птице, но, так и не дождавшиÑÑŒ ответа, переходил в жалобный плач и в беÑÑилии раÑÑыпалÑÑ Ð½Ð° мириады оÑколков, а черный волк валилÑÑ Ð² Ñнег, и Ñлезы, катÑщиеÑÑ Ð¸Ð· его прозрачных глаз, заÑтывали на щеках иÑкрÑщимиÑÑ Ð´Ð¾Ñ€Ð¾Ð¶ÐºÐ°Ð¼Ð¸, пока ветер, беÑпощадный ветер, от души ÑмеÑлÑÑ Ð½Ð°Ð´ глупым, по уши влюбившимÑÑ Ð·Ð²ÐµÑ€ÐµÐ¼. «Тебе ее не найти… не догнать… не поймать… - выл он ему в уши, Ð·Ð°Ð±Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð¸Ñ… Ñнегом. – Она – вÑего лишь Ñ‚Ð²Ð¾Ñ Ð¼ÐµÑ‡Ñ‚Ð°â€¦ иллюзиÑ… греза… и вам никогда не быть вмеÑте… ни за что и никогда!»
- Я вÑе равно буду иÑкать ее, пуÑÑ‚ÑŒ даже и потрачу на Ñто вÑÑŽ оÑтавшуюÑÑ Ð¼Ð½Ðµ жизнь! – глухо прорычал в ответ волк, и жеÑÑ‚ÐºÐ°Ñ ÑˆÐµÑ€ÑÑ‚ÑŒ его топорщилаÑÑŒ, как иглы у раÑÑерженного ежа, - Я найду ее, потому что Ñ… потому что ее… она… - и, Ñмущенно умолкнув, он вÑкочил и броÑилÑÑ Ð² леÑ, а ветер, раÑхохотавшиÑÑŒ, швырнул ему вÑлед горÑÑ‚ÑŒ Ñнега, поÑле чего беззаботно Ñ‚Ñ€Ñхнул Ñвоей переливающейÑÑ Ð³Ñ€Ð¸Ð²Ð¾Ð¹ и взвилÑÑ Ð½Ð°Ð´ деревьÑми, мгновенно забыв и о Ñтранном звере, и о его не менее Ñтранной любви. Ветер редко о чем помнил. И редко задумывалÑÑ. Его уделом был вечный полет… и вечное одиночеÑтво, но он не жалел об Ñтом, потому что не предÑтавлÑл Ñебе, что может быть иначе. Однако черный волк был не таков. И, Ñловно ÑƒÐ³Ñ€ÑŽÐ¼Ð°Ñ Ñ‚ÐµÐ½ÑŒ, он неÑÑÑ Ð¿Ð¾ притихшему леÑу, Ð²Ð·Ñ€Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð»Ð°Ð¿Ð°Ð¼Ð¸ Ñнег и по Ñамую шею проваливаÑÑÑŒ в мÑгкие Ñугробы, но не оÑтанавливаÑÑÑŒ ни на мгновение и упрÑмо пробираÑÑÑŒ дальше. Он почти ничего не видел из-за Ñлез, щипавших ему глаза, он почти оглох из-за Ñнега, заÑÑ‚Ñ€Ñвшего в ушах, но вÑе же, когда над кронами древних ÑоÑен, Ð¿ÐµÑ€ÐµÐºÑ€Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð²Ð¾Ð¹ метели, раздалÑÑ Ð²Ñ‹Ñокий, рвущий душу вопль – он уÑлышал его Ñтоль же ÑÑно, как первый удар веÑеннего грома, и, даже не Ð´ÑƒÐ¼Ð°Ñ Ð½Ð¸ о чем, изо вÑех Ñил рванулÑÑ Ð±ÐµÐ¶Ð°Ñ‚ÑŒ ему навÑтречу. Откуда ему было знать, что Ñто она звала на помощь? Откуда он понÑл, что она оказалаÑÑŒ в Ñмертельной опаÑноÑти? Я не знаю. Да врÑд ли и он Ñам знал об Ñтом. Он проÑто бежал, и могучее тело, поÑлушное его воле, диким галопом неÑло его вперед, перебраÑÑ‹Ð²Ð°Ñ Ñ‡ÐµÑ€ÐµÐ· куÑÑ‚Ñ‹ и корÑги, вброд переÑÐµÐºÐ°Ñ Ð½Ð¸ÐºÐ¾Ð³Ð´Ð° не замерзающие быÑтрые горные речки и грудью вÑÐ¿Ð°Ñ…Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð²Ñ‹Ñокие Ñнежные заноÑÑ‹, пока, Ñломав пару колючих ветвей терновника, он не вырвалÑÑ Ð½Ð° ÑкалиÑтый утеÑ, на Ñамом краю которого ÑтоÑла она… Ð¾ÐºÑ€ÑƒÐ¶ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ñтаей волков. Стаей таких же, как он, диких зверей, что оголодало рычали, Ð´Ñ‹Ð±Ñ Ð²Ñклокоченные загривки, и тощие бока их Ñудорожно вздымалиÑÑŒ, Ð»Ð¾Ð²Ñ Ð´Ð¾Ð»Ð³Ð¾Ð¶Ð´Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ð¹ запах беÑпомощной добычи, а Ð¶Ð°Ð´Ð½Ð°Ñ Ñлюна капала Ñ Ð¸Ñ… желтоватых клыков, пÑÑ‚Ð½Ð°Ñ Ð±ÐµÐ»Ñ‹Ð¹ Ñнег… белый, как шкура единорожицы, что не могла даже пошевелитьÑÑ, заÑтыв, подобно мраморному изваÑнию, и лишь ее глаза напрÑженно Ñледили за разъÑренными хищниками… иÑпуганно зажмурившиÑÑŒ, когда один из них, Ñ Ñ€ÐµÐ²Ð¾Ð¼ оттолкнув Ñ Ð´Ð¾Ñ€Ð¾Ð³Ð¸ Ñобратьев, броÑилÑÑ Ðº ней. Ðо не клыки, а лишь пушиÑтый хвоÑÑ‚ его Ñлегка коÑнулÑÑ ÐµÐµ дрожащего тела, и громадный угольно-черный зверь замер между единорогом и Ñвоими озлобленными Ñоплеменниками, молча Ñморщив губы и обнажив Ñвое белое, Ñверкающее оружие. Волки вÑтретили его маневр разгневанным воем, но он не ÑдвинулÑÑ Ñ Ð¼ÐµÑта, только хвоÑÑ‚ его поднÑлÑÑ Ð²Ð²ÐµÑ€Ñ…, подобно боевому флагу, и веÑÑŒ он Ñловно выроÑ, готовÑÑÑŒ к первой атаке. Один против деÑÑти. Почти безнадежный бой… но, когда первый противник кинулÑÑ Ð½Ð° него, Ñвно намереваÑÑÑŒ вцепитьÑÑ Ð² горло – он вÑтретил его ударом клыков, и волк, завизжав, окровавленным комком боли и ÑроÑти рухнул наземь, а за ним, рыча и визжа, на молчаливого Ð·Ð²ÐµÑ€Ñ Ð±Ñ€Ð¾ÑилаÑÑŒ вÑÑ ÑтаÑ, и почти мгновенно его Ñ‡ÐµÑ€Ð½Ð°Ñ ÑˆÐºÑƒÑ€Ð° иÑчезла в ворохе Ñерого и коричневого меха. Широкие лапы меÑили Ñугробы, в воздухе ÑтоÑл запах крови и летали ÐºÐ»Ð¾Ñ‡ÑŒÑ ÑˆÐµÑ€Ñти, и волк рвал волка, уже не разбираÑ, Ñвой перед ним или чужой, ÑтремÑÑÑŒ лишь добратьÑÑ Ð´Ð¾ уÑзвимого меÑта, чтобы прикончить жертву и, не дожидаÑÑÑŒ Ð¾ÐºÐ¾Ð½Ñ‡Ð°Ð½Ð¸Ñ Ñхватки, тут же начать жадно рвать еще горÑчую плоть… но, не уÑпевал он ухватить и первого куÑка, как Ñам замертво валилÑÑ Ð² Ñнег, что уже Ñтал краÑным и дымилÑÑ Ð½Ð° морозном воздухе, на глазах превращаÑÑÑŒ в лед и уже отправив двоих отчаÑнно воющих зверей вниз Ñ Ð¾Ñ‚Ð²ÐµÑной Ñкалы. Рев зверей, Ñперва подобный грозному вою урагана, поÑтепенно ÑтановилÑÑ Ð²Ñе тише и тише, пока не Ñмолк ÑовÑем, и поÑреди окровавленной, уÑеÑнной разорванными телами арены ужаÑной битвы замер один-единÑтвенный волк. ЧелюÑти его ÑжималиÑÑŒ вÑе Ñильнее, пока шейные позвонки поÑледнего, Ñлабо хрипÑщего врага не хруÑтнули на его зубах. Брезгливо швырнув в Ñнег обмÑкший труп, поÑледний оÑтавшийÑÑ Ð² живых зверь поÑмотрел на замершего единорога, а в его мутных глазах плеÑкалаÑÑŒ Ð½ÐµÐ¸Ð·Ð¼ÐµÑ€Ð¸Ð¼Ð°Ñ Ð±Ð¾Ð»ÑŒ, но, едва он разглÑдел ее, как она раÑтворилаÑÑŒ без Ñледа, Ð·Ð°Ð»Ð¸Ñ‚Ð°Ñ Ð²Ð¾Ð»Ð½Ð¾Ð¹ чиÑтого, безграничного ÑчаÑÑ‚ÑŒÑ.
- Я ÑÐ¿Ð°Ñ Ñ‚ÐµÐ±Ñ. – прошептал он, и лапы его жалко Ñ‚Ñ€ÑÑлиÑÑŒ, пока по ним, ÑплетаÑÑÑŒ и пульÑируÑ, ÑочилаÑÑŒ кровь, уже ÑобравшиÑÑŒ под ними в широкую лужу, - Я… Ñ… Ñ… - он Ñ‚Ñжело вздохнул и добавил, - Я не знаю, что Ñо мной. Мое Ñердце горит, Ð¼Ð¾Ñ Ð´ÑƒÑˆÐ° горит, но Ñ Ð¾Ñ‡ÐµÐ½ÑŒ ÑчаÑтлив, и Ð½Ð¸ÐºÐ°ÐºÐ°Ñ Ð±Ð¾Ð»ÑŒ не заÑтавит Ð¼ÐµÐ½Ñ Ð¾Ñ‚ÐºÐ°Ð·Ð°Ñ‚ÑŒÑÑ Ð¾Ñ‚ Ñтого. Какое-то… какое-то Ñтранное чувÑтво гложет Ð¼ÐµÐ½Ñ Ð¸Ð·Ð½ÑƒÑ‚Ñ€Ð¸, точно голодный червь, и Ñ Ñ‡ÑƒÐ²Ñтвую, как раÑтворÑетÑÑ Ð¼Ð¾Ðµ тело, как оно улетает прочь, Ñловно туман. Ðаверное, Ñ ÑƒÐ¼Ð¸Ñ€Ð°ÑŽâ€¦ - и он хрипло уÑмехнулÑÑ, – Что ж, да будет так.
- Ðет! – воÑкликнула единорожица и, подбежав к нему, броÑилаÑÑŒ Ñ€Ñдом на колени, презрев кровь и запах Ñмерти, а ее взглÑд вÑтретилÑÑ Ñ ÐµÐ³Ð¾ угаÑающим взором. – Ðет, не уходи! Ты не можешь умереть!
- Я Ñделал вÑе, что Ñмог. – волк Ñлабо покачал головой, не Ð¾Ñ‚Ñ€Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð²Ð·Ð³Ð»Ñда от Ñвоей возлюбленной. – Я ÑÐ¿Ð°Ñ Ñ‚ÐµÐ±Ñ â€“ разве мог Ñ Ð¶ÐµÐ»Ð°Ñ‚ÑŒ иной Ñмерти?
- Ðо Ñ‚Ñ‹ не можешь уйти! Ðе броÑай менÑ! – она прижалаÑÑŒ головой к его окровавленному плечу, и Ñлезы полилиÑÑŒ из ее прекраÑных глаз. – ПожалуйÑта… не оÑтавлÑй менÑ…
- Я… никогда… Ñ‚ÐµÐ±Ñ Ð½Ðµ оÑтавлю. – поÑледним уÑилием прохрипел волк. – Я… люблю… тебÑ. – и тут он неожиданно броÑилÑÑ Ð±ÐµÐ¶Ð°Ñ‚ÑŒ, широкими Ñкачками Ð¿Ð¾ÐºÑ€Ñ‹Ð²Ð°Ñ Ð·ÐµÐ¼Ð»ÑŽ. Ð’ два прыжка он доÑтиг ÐºÑ€Ð°Ñ ÑƒÑ‚ÐµÑа, и, не уÑпела единорожица оÑтановить его, как он прыгнул и, на мгновение замерев в воздухе, камнем рухнул вниз, прÑмо на оÑтрые, похожие на волчьи клыки Ñкалы, что Ñ Ð³Ð¾Ñ‚Ð¾Ð²Ð½Ð¾Ñтью принÑли его израненное тело, окраÑившиÑÑŒ краÑным… а на краю утеÑа Ð±ÐµÐ»Ð°Ñ ÐµÐ´Ð¸Ð½Ð¾Ñ€Ð¾Ð¶Ð¸Ñ†Ð° поднÑла Ñвою голову к далеким звездам, над ущельем, Ð·Ð°Ð³Ð»ÑƒÑˆÐ°Ñ Ð²Ð¾Ð¹ разбушевавшейÑÑ Ð¼ÐµÑ‚ÐµÐ»Ð¸, раздалÑÑ ÐµÐµ крик, полный такого ÑтраданиÑ, что даже ветер ÑодрогнулÑÑ Ð¾Ñ‚ боли, и поземка, только-только Ð½Ð°Ñ‡Ð°Ð²ÑˆÐ°Ñ Ð¿Ñ€Ð¸Ñыпать неподвижное, изломанное волчье тело, Ñмиренно улеглаÑÑŒ, ÑÐ»ÑƒÑˆÐ°Ñ Ð¿Ð»Ð°Ñ‡ единорога, горький, безутешный, иÑтекающий тоÑкой и печалью. Ðаверное, так могло бы плакать небо – еÑли только оно, вечное и безмÑтежное, умело Ñтрадать. Рплач вÑе лилÑÑ Ð¸ лилÑÑ, звенÑ, точно пеÑнÑ, невероÑтно прекраÑÐ½Ð°Ñ Ð¸ неизмеримо Ð¿ÐµÑ‡Ð°Ð»ÑŒÐ½Ð°Ñ Ð¿ÐµÑнÑ, пока, зарыдав, не Ñмолк вдали, а белоÑнежный единорог, вÑе еще ронÑÑ Ð² Ñнег прозрачные алмазы Ñлез, медленно ÑкрылÑÑ Ð² леÑу… С тех пор никто ничего не Ñлышал о беÑÑмертной Ñтражнице горного леÑа. И без того нелюдимаÑ, она Ñовершенно ÑкрылаÑÑŒ из виду, целыми меÑÑцами не Ð¿Ð¾ÐºÐ¸Ð´Ð°Ñ Ñвоих потаенных троп и одной ей извеÑтных, ÑпрÑтанных в чащ уголков. Она Ð¸Ð·Ð±ÐµÐ³Ð°Ñ Ð»ÑŽÐ±Ñ‹Ñ… вÑтреч, не только Ñ Ð¾Ð±Ñ‹Ñ‡Ð½Ñ‹Ð¼Ð¸ животными, но и Ñо Ñвоими ÑобÑтвенными Ñородичами, что, наполовину наÑмешливо, наполовину недоуменно принÑли ее обет одиночеÑтва, прекраÑно понимаÑ, что уговаривать ее беÑполезно. И лишь один раз в году, в одну-единÑтвенную ночь, она покидала Ñвое убежище и уходила далеко-далеко, на Ñамый край Ñвоего зачарованного леÑа, туда, где над отвеÑной пропаÑтью, точно каменный коготь, навиÑал угрюмый Ñерый утеÑ, покрытый заÑохшими, уродливо иÑпÑтнавшими его поверхноÑÑ‚ÑŒ темно-бурыми пÑтнами, который не Ñмыли никакие дожди и над которым до Ñих пор ÑтоÑл ужаÑающий Ñмрад запекшейÑÑ ÐºÑ€Ð¾Ð²Ð¸. Однако Ñтранный единорог не пугалÑÑ Ñтого запаха. Ð¥Ð¾Ñ‚Ñ Ð²Ñ€Ñд ли он вообще что-то ощущал, Ð¿Ñ€Ð¸Ñ…Ð¾Ð´Ñ Ð½Ð° Ñту Ñкалу… Он проÑто молча ÑтоÑл там, похожий на выточенную Ñкульптуру, и Ñмотрел на дно ущельÑ, Ñловно надеÑÑÑŒ что-то разглÑдеть Ñреди оÑтрых камней, поÑле чего кричал – долго, протÑжно, будто раненный, и Ñтремительно убегал прочь, точно подхваченный оÑенним ветром лиÑÑ‚. Ðо крики его еще долго металиÑÑŒ Ñреди деревьев, Ð·Ð°Ð³Ð»ÑƒÑˆÐ°Ñ Ð»ÑŽÐ±Ð¾Ð²Ð½Ñ‹Ðµ, ÑроÑтные пеÑни диких волков, празднующих Ñвои звериные Ñвадьбы, и, так и не дождавшиÑÑŒ ответа, замолкали лишь Ñ Ñ€Ð°ÑÑветом, а холодное зимнее Ñолнце равнодушно Ñмотрело, как беÑÑильно падал в Ñнег измученный единорог…
Как чаÑто мы чувÑтвуем, что любим друг друга! Как чаÑто нам кажетÑÑ, что мы держим в руках великолепную птицу нашей любви, и она Ñ Ð³Ð¾Ñ‚Ð¾Ð²Ð½Ð¾Ñтью раÑправлÑет широкие, могучие крыльÑ, и летит, и неÑетÑÑ Ð²Ð¿ÐµÑ€ÐµÐ´, а мы Ñмотрим ей вÑлед, Ð»Ð¸ÐºÑƒÑ Ð¾Ñ‚ переполнÑющего Ð½Ð°Ñ ÑчаÑтьх но потом оказываетÑÑ, что наша птица рождаетÑÑ Ñ Ñ…Ñ€ÑƒÑтальными крыльÑми – крыльÑми нашего Ð½ÐµÑƒÐ¼ÐµÐ½Ð¸Ñ Ð¿Ñ€Ð¸Ð·Ð½Ð°Ñ‚ÑŒÑÑ Ð´Ñ€ÑƒÐ³ другу в любви, и ей Ñуждено в одиночеÑтве блуждать Ñреди облаков, пока отчаÑние не затопит ей душу, и она, отчаÑвшаÑÑÑ, не упадет камнем вниз, разбивавшиÑÑŒ об оÑтрые камни безжалоÑтного ущельÑ.
И только ветер будет завывать над ее жалкими оÑтанками, единÑтвенный на Ñвете, кому неведомо Ñлово «любовь».