ГЛАВА 6. Серые стены: назад, откуда упал

Я приоткрыл глаза. Вокруг меня шла какая-то суета. В золотистом свете мелькали размытые черные тени, кружащиеся по кругу – слева на право, вверх, вниз. Когда они вдруг прекратили движение, золотой свет стал намного ярче, не затуманенный чернотой. Он бил в глаза, ослепляя с каждой секундой все больше, так что я поспешно опустил веки. Снова появились тени, снова они мелькали на фоне мягкого золотистого сияния, только теперь к общей картине прибавились еще и голоса. Они звучали отдаленно, как эхо, но все же были узнаваемы. Я выделил один, высокий и стремительный - так взвизгнет кошка, если ей наступить на хвост. Потом еще один, гулкий, монотонный, больше всех напоминающий эхо – не голос, а всего лишь тень. Последний был мне непонятен. Вроде, слышал его, помню, и при этом не хочу помнить. Он то звучал, то пропадал, но когда появлялся, был похож на звериное рычание – раскатистое, тяжелое. Этот рык становился все отчетливее, реальнее и наполнял все вокруг. Еще чуть-чуть, и я смог бы разобрать слова. Но тут тени начали сливаться на фоне блекнувшего света. Когда золото совсем исчезло, а тени потеряли мнимые контуры, стихли и голоса. Все снова стало темно и глухо.

Я проснулся. На этот раз точно проснулся, совсем, окончательно. Я это понял, потому что сразу же четко увидел все вокруг – светлые стены, пустующая кровать у окна, тумбочка, заставленная склянками. Я лежал в постели в больничной палате. Это было очевидно, хоть я и не разу не был в таком месте. Я чуть шевельнулся, пытаясь вернуть чувствительность заспанным конечностям, но тут же пожалел об этом. По телу мгновенно расползлась до этого дремавшая боль, глухо отдающаяся в голове. Я коснулся лба и с удивлением нащупал на нем толстую марлевую повязку. Постепенно голову стали наполнять различные мысли. «Как я здесь оказался… Почему меня привезли в больницу, а не оставили дома… Зачем? Случилось что-то серьезное? Наверно, да. Иначе бы я не был сейчас здесь. Жерар говорил, моего отца могут посадить, если…». Я резко сел в постели, сжавшись от боли. Перед глазами все поплыло, но я не придал этому значения, только сильнее скомкал в ладони простыни. Мысли сыпались, как листья под сильным ветром: «Жерар говорил, что моего отца могут посадить, если я этого захочу. Мне стоит только сказать…».
В сознании тут же возник старый гараж. Инструменты, машина со сбитыми номерами, сильный запах бензина. Жерар вылезает из-под капота, захлопывает крышку и оттирает грязной тряпкой пот со смуглого лба. Лето, жарко. Я сижу на сваленных в углу шинах, свесив ноги вниз, и пью воду из литровой бутылки.
- Эй, оставь мне, паразит!
Я лукаво улыбаюсь и одним глотком допиваю оставшуюся воду. Жерар раздраженно швыряет тряпку о капот, но он не злится, я знаю.
- Иди, помоги мне.
Я слезаю с шин и послушно иду к машине.
- Что с тобой? – вдруг спрашивает он.
Я удивленно смотрю на Жерара.
- А что?
Он щурится, но молчит.
- На, посвети, а то нихрена не видно.
Он залезает под машину, я за ним.
- Что ты возишься, я не могу больше! – ворчу я, пристраиваясь на полу.
- Сейчас, сейчас, чуть-чуть еще.
- Ага, конечно.
- Подожди секунду… Ноешь, как девчонка!
Я закусываю губу и молчу.
- Ну, все, вылезай.
Я с трудом распрямляюсь и стираю с лица струящиеся капли пота. Следом за мной возникает Жерар.
- Ты бы снял эту фигню, солнце прям над нами, а ты паришься.
Я машинально оттягиваю на себе мокрую водолазку.
- Да не, мне нормально.
- Снимай.
- Говорю же, мне нормально! Сейчас измажусь чем-нибудь, потом неделю не отмоюсь…
- Снимай, - повторяет он и делает шаг в мою сторону. Неожиданно в его голосе появляется металл.
Я крепче сжимаю фонарь.
- Я же сказал, я не хочу.
- Тебе помочь? – он подходит совсем близко и берется за край водолазки.
- Не надо, - я выворачиваюсь и отхожу в сторону. – Я сам, - безнадежно добавляю я.
Стягиваю водолазку, комкаю ее в руках. Жерар смотрит на меня несколько секунд.
- И штаны.
К щекам тут же приливает кровь. Я отрицательно мотаю головой и пячусь в сторону.
- Корт, тебе надо было раньше сказать, - его тон уже намного мягче. Он садится на капот и смотрит на меня с осуждением.
- Нет, - вырывается у меня само собой.
- Твоего отца могут посадить, если ты захочешь. Одно твое слово и…
- Нет, - тупо повторяю я.
Он смотрит на меня еще несколько секунд.
- Хорошо, как хочешь. Тогда скажу я.
- Не смей! – вскрикиваю я. Оцепенение проходит, я быстро натягиваю на себя водолазку. – Только попробуй пойти…
- Ты что, тупой? – перебивает он, криво ухмыляется, - Я не пойду в полицию. Знаешь ли, они там так обрадуются, что я к ним заглянул… не захотят прощаться.
Он встает с капота, с хрустом тянется.
- Я, пожалуй, нанесу визит твоему папаше.
«Нет!» - снова хочу повторить я, но вместо этого почему-то вырывается:
- Скажи, что сам заметил… что не я сказал, – я все еще чувствую, как горят щеки, - И больше никому.
Жерар пожимает плечами, отворачивается и, беззаботно напевая, вновь склоняется над капотом.

«Да уж, он исполнил свое обещание» - думал я, невидящим взглядом уставившись на спинку кровати. Тогда, я вечером пришел домой. Мсье Марэй стоял в ванной и, чертыхаясь, прикладывал лед к багровой ссадине под глазом. Рядом с ним Мадам Марэй допытывалась, что же произошло. «Жанна, успокойся, просто компания пьяная…» - пробормотал Марэй, бросив на меня косой взгляд. Я тут же отвернулся, пряча широкую ухмылку.
Следующие полгода оказались на редкость везучими. Почти каждый раз мне удавалось выходить сухим из воды, хотя, может просто я сам научился лучше скрывать свои «преступления».

От невеселых мыслей меня отвлек неожиданный в тишине палаты, скрип. Я вздрогнул и испуганно обернулся на звук.
В палату, через маленькую щелку приоткрытой двери, заглядывал Эрик.
Я уставился на него в полном недоумении, широко раскрыв глаза.
«Он же должен сейчас быть в Англии… Он же улетел».
Эрик, увидев, что я не сплю, вошел в палату. Он двигался мягко и беззвучно, со спокойной улыбкой на лице. Словом, он был сейчас таким же, как и всегда, «нормальным», а не холодным и раздраженным типом, каким я запомнил его в последний раз.
- Привет, – сказал он, немного растягивая это слово.
Я беспомощно кивнул, не зная, что еще сделать.
Эрик взял стул и придвинул его поближе к кровати. Его пальцы сами собой сомкнулись на тонком черном футляре, в котором хранились ручки. Он часто теребил этот футляр, даже не замечая этого.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, – осторожно ответил я, и приподнялся в постели еще сильнее, - А что ты тут делаешь?..
- Где, здесь? Ну как... Я пришел тебя навестить.
Я почувствовал, что что-то не так. Эрик как-то странно себя вел, очень странно, хоть и пытался показать, что все в порядке.
- Нет, я имею в виду, что ты?.. Ты же должен был уехать, так?!
Эрик посмотрел на меня чуть более внимательно и слегка прищурился. Я вспомнил, что теоретически, еще не должен знать о его несбывшемся отъезде, но решил, что сейчас это уже мало что изменит.
- Нет, видишь ли, я не успел.
Он был явно расстерян, и я даже догадывался о причинах. Трудно, однако, было эти причины сформулировать…. Наверно, чувствовал какую-то вину за то, что случилось. Или, за то, что так и не сказал мне, что уезжает. Или, за то и за то вместе. Но, как бы там ни было, одно я знал точно – он, в душе, безумно злится на меня за кажущуюся столь давней, историю с автобусом. И даже не за это, а за то, что я удрал ночью неизвестно куда. Так что, единственной возможностью не дать его злости вылиться на меня в полной мере, было подольше держать его в этом виноватом состоянии, пока со временем он сам не оттает.
Неожиданно я понял, что палата начинает медленно двигаться. Стены, дверь, тумбочка – все поплыло по кругу. Я несколько раз моргнул, думая, что наверно слишком резко оторвал голову от подушки. Эрик быстро подхватил меня под спину и, осторожно придерживая, вернул в горизонтальное положение. Все тут же остановилось. Я почувствовал, как моей щеки коснулись теплые пальцы и машинально потянулся к оставленному ими на коже следу.
- Все нормально, - пробормотал я, отгоняя подкрадывающуюся усталость. Я поднял глаза, пытаясь встретиться ими с глазами мужчины, понять, о чем он думает. В голове копошились вопросы, но я не был уверен, что задам их до того, как снова засну. Эрик оказался совсем рядом, низко склонившись к моему лицу и разглядывая меня, как какую-то диковину.
- Со мной все хорошо, - уже уверенней повторил я, и улыбнулся. Я вдруг испугался, что он может позвать врачей, а мне этого совсем не хотелось.
Он осторожно дотронулся до моего запястья, и я вздрогнул. Скосив глаза, я обнаружил темно-синий след, обхватывающий мою руку в этом месте. Я заметил на лице Эрика промелькнувшую тень, но она быстро исчезла. Выражение его лица осталось спокойным и мягким.
- Кстати, - он улыбнулся чуть шире – С Рождеством тебя!
От неожиданности все мысли спутались. Я неуверенно смотрел на большой сверток пестрого одеяла, непонятно откуда изъятый Эриком. Он бережно положил сверток на мою постель. Я в полном недоумении смотрел на подарок, пока вдруг не сообразил, что он едва заметно шевелится. Все внутри меня напряглось; похолодевшими пальцами я коснулся края свертка и откинул его в сторону.
В одеяле тихо сопел черный, лопоухий щенок, совсем еще маленький. От моего прикосновения он встрепенулся и уставился на меня доверчивыми карими глазами. Я пару секунд осознавал происходящее, наблюдая, как щенок неловко выбирается из одеяла. Дотянувшись до меня, он тут же принялся воодушевленно вылизывать мои ладони. Я почти неосознанно гладил черную короткую шерстку, потрясенно глядя на Эрика.
- Нравится? – спросил он, откинувшись на спинку стула, более чем удовлетворенный произведенным эффектом.
«Еще бы! Ты спрашиваешь?!» - хотел ответить я, но слова застряли в горле. Внутри меня стремительно разрасталось большое желтое солнце, его тепло дотягивалось до самых кончиков пальцев, согревая и успокаивая. «Я ведь так давно хотел» - улыбнулся я, - «Только Мадам Марэй может не согласиться… Ну ничего, я ее уговорю».
- Иди-ка сюда, - вдруг пробормотал Эрик, осторожно подхватывая меня и отрывая от постели вместе с одеялом. Я выпустил щенка из рук, и он принялся рыть носом мою подушку.
Эрик усадил меня к себе на колени, укрыв плечи одеялом. Он напряженно всматривался мне в лицо, как будто пытался прийти к какому-то решению, потом отвернулся и некоторое время просто обнимал меня, крепко прижимая к себе. Я неловко опустил голову ему на плечо. Мне было непривычно такое обращение, это казалось очень странным, как если бы кому-нибудь из мастерской Жерара вдруг пришло на ум погладить меня по голове. Я прижимался щекой к колючему свитеру, вдыхая терпкий запах одеколона и сигарет. Наверно, это даже неплохо. «Нет, не «неплохо». Очень даже хорошо» - подумал я, чувствуя, что засыпаю в уютном коконе. По моей щеке снова скользнули теплые пальцы, вынуждая меня открыть глаза. Эрик повернулся ко мне, мягко улыбаясь, как и всегда. Правда теперь эта улыбка вдруг показалась мне неживой, налепленной, как актерская маска.
- Ты здесь побудешь еще чуть-чуть, а потом мы с тобой поедем в путешествие, - тихо произнес он, откидывая с моего лба отросшие волосы
Я снова оживился.
- Мы с тобой? – такая формулировка укладывалась в голове с трудом, - А куда мы поедем?
- В Англию. Увидишь Лондон, разные улицы старые, площади, пообщаешься с английскими мальчишками…
Я перебил его.
- А мы с тобой одни поедем?
- Да. Одни.
- А когда мы вернемся?
Эрик мягко, но с усилием улыбнулся, крепче сжимая меня в своих объятиях.
- Не скоро.
- Не скоро, это сколько?
- Никогда, Мэтью. Мы уезжаем туда насовсем.
Я замер, дыхание задержалось как-то само собой.
- Как, насовсем? – я запнулся, - Мы, что, вообще никогда не вернемся?.. Нет, я не хочу!
- Мэтью, пойми, так надо, - пытался он заглушить мой протест, - Мне нужно срочно вернуться в Лондон. И тебе придется поехать со мной.
- Но почему?! – я попытался высвободиться, но мускулистые руки держали меня крепче, чем я думал.
Эрик нахмурился и отвел взгляд, явно подыскивая правильные слова.

- Мэтью, - пробормотал он наконец, и по его интонации я почувствовал, что добился своего и сейчас мне все объяснят, - Ложись спать, - вдруг сказал он своим мягким тихим голосом, - Тебе нужно отдыхать, а потом мы с тобой поговорим, хорошо?
Эрик уложил меня на кровать, накрывая одеялом, а потом неожиданно наклонился и поцеловал в лоб. Я испуганно вздрогнул, даже зажмурился, и услышал над собой тихий, но уже другой, не такой спокойный и размеренный, голос:
- Завтра я к тебе обязательно приду. Ты проснешься, а я уже буду здесь, и я все тебе объясню. А сейчас спи.
Я услышал, как отодвигается стул, а потом тихо скрипит открывающаяся дверь. Когда я открыл глаза, Эрика в палате уже не было.
Я перевернулся на бок и стал изучать прикроватную тумбочку.
«Опять он ушел, ничего не сказав, как будто я настолько маленький и неважный, что всеми моими чувствами и мыслями можно пренебречь, если они конечно вообще есть в моей недоразвитой головке!» - ожесточенно рассуждал я, рисуя пальцем узоры на гладкой стенке тумбочки.
Сон подкрался ко мне незаметно, я даже не успел толком сообразить, почему вдруг вижу перед собой темно-синее небо, мигающие фонари и Фэр, хватающую меня за руку. Потом картинка меняется, и на месте Фэр высокий мужчина с закрытым лицом. Я вскрикиваю и выдергиваю руку. В моей ладони блестит тонкий перочинный нож. Мужчина исчезает, картинка снова меняется и теперь на его месте стоит большая черная собака. Она смотрит на меня доверчивыми карими глазами и ложится у ног.

Я проснулся резко, как если бы меня что-то разбудило. Но в палате было пусто и тихо, тусклая ночная лампа отбрасывала синие тени. Я сел в постели, внимательно оглядывая все вокруг. И вдруг почти подпрыгнул от резкого скрипа. Оглянувшись, я увидел, что дверь в палату была слегка приоткрыта. Она отворилась еще на несколько сантиметров, снова издав противный скрежет. Я поймал себя на том, что как завороженный смотрю на дверь, хочу подойти и захлопнуть ее, но что-то держит меня в оцепенении. Этим чем-то был страх. Я боялся даже пошевелиться и благодарил Бога за то, что в моей палате была включена лампа. «В темноте я бы наверно с ума сошел». И тут я вспомнил. Щенок. Ну конечно. Наверно устал сидеть в палате и решил поразвлечься. «Ночью, в пустой больнице» - мрачно подумал я, выбираясь из постели – «Навряд ли сюда вообще можно приводить животных, не знаю даже, как Эрик его протащил».
Я и сам точно не знал, что хочу сделать. Совсем не боясь, я решительно взялся за дверную ручку и приоткрыл дверь. Пустой, слабо освещенный больничный коридор. И никого. Я неуверенно переступил порог и зашлепал босыми ногами по холодному полу, высматривая черного щенка.
Я быстро прошел вдоль стены, стараясь не создавать лишнего шума, но вот стена кончилась. За углом был следующий, такой же пустой, коридор.
«Может вернуться к себе и дождаться кого-нибудь?». Я уже хотел развернуться, как вдруг различил приглушенный голос где-то за стеной. Я огляделся и увидел неприметную дверь за поворотом, которого не заметил сразу. Голос за дверью становился громче и напряженнее с каждой секундой, казалось, что человек говорит по телефону и стремительно выходит из себя. Слов я не понимал, но все же смог опознать английский. Тут речь оборвалась и раздался звук резко опущенной на рычаг, трубки. Пару мгновений было совсем тихо. А потом этот же голос произнес на чистейшем французском:
- Да, это снова я. Я все уладил. Да, да, я все понимаю, но это окончательно. Я забираю мальчика.
Я замер от неожиданности, только сейчас сообразив, что стою вплотную к двери. Тогда я осторожно приоткрыл ее, боясь сделать неловкое движение. В комнате стоял хорошо знакомый мне, высокий мужчина с трубкой у уха. Он стоял спиной к двери. В тусклом свете лампы его силуэт был неразборчив, но я понял и по голосу – это был Эрик.
- Да, это надо продумать… - он немного помолчал, - Ты можешь оформить документы на какую-нибудь вымышленную семью? Любую, какая разница, откуда? Время? Времени у меня нет, и ты прекрасно это знаешь. Хорошо, сколько это все будет стоить?!
- Можешь так ему и передать! Мне это нужно до завтра. Уломай его.
Я с трудом понял смысл услышанного, но самую суть уловил. Я тихонько закрыл дверь и стал медленно удаляться от нее в сторону своей палаты. Последнее, что я расслышал, это: «Да хоть Монголия! Россия?.. Ладно, пускай».
Я, с трудом переводя дыхание, как после долгого бега, вернулся в палату и сел на кровать. Я слушал, не идет ли кто по коридору, воспроизводя в голове все только что сказанное. «Это что, обо мне?! Но как же так? Почему я должен куда-то ехать? К кому? Значит, Эрик просто хочет отвезти меня в другую семью? Но почему?! Да кто он такой, что бы это решать? У меня есть родители!». И только теперь я осознал, что, кажется, моя жизнь стремительно меняется, причем, помимо моего собственного желания. Я, как в тумане, лег на кровать, не чувствуя под собой подушки, и уставился на тумбочку. На ее стенке яркими вспышками отображались лица Мадам Марэй, родителей Фэр, к которым мы всей семьей как-то раз ходили на день рожденья их дочери, лица моих родственников, виденных на фотографиях… То есть, лица тех людей, которые были бы моими родственниками, бабушками, дедушками, дядями, тетями, кузинами, двоюродными братьями, если бы я не был приемным сыном Месье и Мадам Марэй.
В палате стало совсем темно, а вспышки перед глазами – ярче, и как будто материальнее. Я опустил веки и увидел Мадам Марэй, нарезающую большой пирог с семью свечками, протягивающую мне длинный тяжелый подарочный сверток.
Потом пошла какая-то неразбериха. Летящий на пол декоративный чайничек, Месье Марэй, громко хлопнувший входной дверью и еще что-то…

Наступило утро, в палату вошел врач. Он осматривал меня очень долго, утомив так, что казалось, я вовсе и не спал. Наконец он снял с меня повязку и сказал, что мое состояние удовлетворительно, и меня уже можно выписывать. Я даже удивился, что провел здесь так мало времени. Потом врач ушел, и я снова остался в палате один.

- Мэтью, привет. Ну что, как тебе без бинта?
В дверях стоял Эрик, рассеянно улыбаясь и окидывая взглядом пространство.
Я молча кивнул, не в силах оторваться от своих мыслей. Из головы не лез тот вчерашний разговор. «Он скажет сейчас? Он обещал все объяснить. Может самому спросить? А что спросить-то? Как я объясню, признаюсь, что подслушал? Нет! Может он все-таки скажет?». Эрик молчал.
- Вот, возьми, - он вынул из небольшой сумки мою одежду, - Переодевайся, и поедем в аэропорт, а через пару часов уже будем в Лондоне.
Я взял одежду, немного помял в руках и стал переодеваться. Мысли спутались, витали в голове в свободном полете. Не было ничего, за что бы я мог зацепиться. «Он сказал, что все объяснит…». Я не понимал, не мог даже пытаться свыкнуться с мыслью, что всего через два часа буду уже в другой стране, в другом городе, в другом мире. Навсегда.
- Я оделся, - я нерешительно приблизился к Эрику, который что-то пристально рассматривал в окне. Он быстро обернулся, стоило мне сделать шаг в его сторону, а потом ловко подхватил меня на руки, так, что моя голова оказалась на уровне его, и указал на серое небо.
- Вот, посмотри, - он задумчиво глядел туда, куда показывал. Я сначала не понимал, что такого в этом бесцветном низком куполе, но потом увидел – две пушистые белые полосы и самолет впереди них, маленький, похожий на птицу, летящий, как в замедленной съемке.
- Он летит туда, куда скоро полетим и мы, - Эрик тепло улыбнулся и опустил меня на пол.
- Эрик… - я ухватил его за руку, не давая распрямиться, - Я не хочу никуда.
Он присел рядом со мной на корточки, осторожно гладя по голове, но его мысли были заняты чем-то другим. Он даже не понимал, как важны для меня разворачивающиеся события. Уехать отсюда… нет. То, как мне хотелось, что бы ничего не менялось, невозможно выразить словами. Уехать отсюда… попрощаться со всеми друзьями, со школой, с домом, с жизнью, к которой я так привык.
Я снова посмотрел в окно. Самолет уже улетел.