Белый лист для воспоминаний одного человека
ГЛАВА 5. Серые стены: падение вниз

Мелодия была легкой, доносящейся как будто издалека, и ее мотив многократно дублировался в сознании, повторяясь снова и снова. «Та-а-та-а-та-а. Та-та-та. Та»
Так что единственное желание, которое я испытывал на протяжении нескольких секунд, было побыстрее от нее избавиться.

- …Это была Ванесса Паради со своим хитом «Joe le taxi». А мы продолжим тему самых популярных рождественских подарков через пару минут! Оставайтесь с нами, на «Radio France»!

Тут приемник переключили на другую волну. Два скучных типа обсуждали замерзшего на улице три дня назад человека, а заодно шаги, принятые правительством в эту непривычно холодную зиму, дабы свести к минимуму подобные случаи.

Мне вдруг стало очень душно и неприятно закололо в висках. Я попытался пошевелиться, но ничего не вышло – на своей груди, поверх колючего пледа я нащупал ремень безопасности. Я сидел в машине.
Вдруг автомобиль резко сбавил скорость. От неожиданности я полетел вперед, но, отделившись от спинки кресла сантиметра на два, шмякнулся на сиденье, удержанный ремнями.
Я распахнул глаза и огляделся. Сумев, наконец, четко рассмотреть, в какой машине нахожусь, я испытал легкое потрясение. Я сидел на переднем сидении знакомого Форда. Только раньше меня всегда сажали сзади.
Я был туго замотан в большой колючий клетчатый плед. В салоне было очень жарко из-за работающей печки, а еще ужасно чесался нос. Я принялся выворачивать руки из пледа, что бы до него дотянуться и тут пронзительно, наразрыв, чихнул.
Потом, еще раз, и еще.
Отдуваясь, я посмотрел на водительское кресло.
Передо мной сидел худощавый темноволосый мужчина. Пальцами правой руки он нервно постукивал по рулю, а левой держал у приоткрытого окна сигарету. Он искоса посмотрел на меня, как бы удостоверившись, что все в порядке, и снова сосредоточился на дороге.
Я трусливо вжался в спинку кресла, чувствуя, как тучи надо мной стремительно сгущаются – такие холодные и суровые были у него глаза. Если бы я не ездил раньше в его машине, то ни за что в жизни не узнал бы.
Его полное имя было Редерик Нортон, но для меня - «просто Эрик». Если задуматься, он был, возможно, самым странным и необыкновенным человеком из всех, кого я знал.
Странно и необыкновенно было все.
Начать хотя бы с его участия в моей жизни - пожалуй, я мог бы сказать, что он меня любит. Да, да, конечно, странного в этом мало, но… Наверное, я это все себе придумал. Еще бы, для меня он был почти что сказочным персонажем! Это очень трудно объяснить… Просто иногда я часто задумываюсь, что провожу с ним действительно много времени, намного больше, чем с другими знакомыми моих родителей. Все их друзья, не считая соседки Мадам Ловер, были исключительно на работе, а Эрик часто приезжал к нам домой. И потом, иной раз он встречал меня у школы и мы с ним где-нибудь гуляли. Он мне много всего рассказывал и всегда слушал меня. Я все время искал для него более подходящее определение, чем просто «друг семьи». Мне хотелось хотя бы думать, что он ко мне ближе этого понятия.

Машина плавно остановилась у тротуара. Мотор заглох, радио выключилось. От внезапно навалившейся тишины стало как-то неуютно. На улице был серый холодный день.
Я сидел, опустив голову, и незаметно косился на Эрика. Я еще никогда не видел его таким раздраженным, даже озлобленным, и потому не решался даже пошевелиться, боясь взбесить его еще сильнее.
Эрик нервно курил в открытое окно, смотря куда-то в строну и неприятно щурясь. От этого прищура мне стало совсем нехорошо, почти жутко. Тишина ужасно тяготила, особенно потому, что раньше такого никогда не было. Осмелев немного, я посмотрел в окно. За ним оказался мой дом, только мы подъехали к нему с другой стороны, и я не сразу его узнал. Я тихонько вздохнул и севшим голосом пробормотал первое, что пришло в голову:
- Ну, я пойду тогда?
И, отстегнув ремень безопасности, потянулся к двери.
Эрик резко обернулся и схватил меня за предплечье, прижав к креслу. Он затушил сигарету о пепельницу с приличной грудой окурков и заглянул мне в лицо, все еще сжимая мою руку. Я стиснул зубы – мне было больно.
- Какого черта?! Ты что, совсем не понимаешь, что ты натворил?!
У меня онемел язык. Я боялся что-то ответить. Да и не знал, что.
- Мэтью, ты осознаешь, – он глубоко вздохнул, пытаясь говорить спокойней, что у него не особо получалось, - Что ты сделал? Я не знаю, как ты до этого додумался, не говоря уже – как ты это сделал! Просто задумайся на минуту: будь ты немного старше, тебя бы посадили за решетку. В тюрьму, ты это понимаешь?
Он с силой меня встряхнул. Я опустил голову еще ниже, почти касаясь груди подбородком. В горле сдавило. Лучше бы он истерично кричал, как обычно Мадам Марэй, чем говорил тихо, но с такой неподдельной злостью, от которой хочется выскочить из машины и убежать куда-нибудь, снова.
- Я нашел тебя спящим на станции в… - он раздраженно дернул на мне наполовину расстегнутую молнию, - в какой-то ветровке в десятиградусный мороз…
Я мысленно начал прикидывать, какой величины синяк у меня скоро появится на левой руке. А проблема моего обморожения меня почему-то совсем не трогала. Это было слишком нереальным, что бы со мной могло что-то случиться.
Эрик отвернулся, тяжело дыша. Я вдруг сообразил, что в нем так меня обескураживало. Все это время он говорил с легким акцентом. Эрик был не француз - много лет назад он переехал в Париж из Англии, но всегда, сколько я себя помню, говорил на чистейшем французском.
Наконец он отпустил мою руку. Я машинально дотронулся до левого предплечья. Мышцы болезненно заныли. Я поднял голову и заметил, как Эрик быстро скользнул по моей руке, и взгляд его стал не таким раздраженным.
- Вылезай.
Он вышел из машины, излишне сильно хлопнув дверью. Я на пару секунд остался один в салоне.
Как ни странно, именно этих секунд мне не доставало, что бы понять, наконец – дома меня убьют.
До этого момента я считал себя почти пострадавшим – зимой, ночью, один бродил… сам даже точно не знаю, где. Мне казалось, что, как только я найдусь, меня обязательно все станут жалеть. Нет, сначала поругают, конечно, за весь причиненный мной ущерб, но потом все равно будут вокруг меня суетиться, бегать и очень переживать.
А сейчас я осознал все последствия этой ночи с ужасающей ясностью.
Я выскочил из машины, как ошпаренный, и затараторил:
- Эрик, подожди! Прости меня, я… - к горлу подступил комок, я сглотнул, - Мне… очень… стыдно, я очень виноват, прости меня.
Эрик задумчиво на меня смотрел, сузив глаза и слегка нахмурившись.
- Ну, может быть, – пробормотал он, положив руку на придерживаемую мною дверь, - А сейчас пойдем, тебя твои родители обыскались, всем знакомым позвонили, спрашивали, вдруг тебя кто-нибудь видел…
Эрик попытался закрыть дверь, но я держался за нее, как за щит.
- Метью, - нетерпеливо воскликнул он, отцепил меня от машины и захлопнул дверцу. Затем он поволок меня к подъезду. Я, спотыкаясь, старался успевать за его широкими шагами, уже не обращая внимания ни на что вокруг. Ступеньки, лифт. Монотонное движение вверх. Резкая остановка. Противный скрежет раскрывающихся дверей. Я даже не сразу понял, что уже стою перед дверью своей квартиры и слышу знакомую трель дверного звонка. За дверью послышались приближающиеся откуда-то издалека, быстрые шаги.
Совсем отчаявшись, я быстро обернулся к Эрику и дрожащими губами произнес:
- Эрик, ну пожалуйста, давай поедем к тебе! Я не хочу…
За спиной громко щелкнул замок. Эрик нахмурился сильнее, смерив меня задумчивым взглядом, но тут дверь распахнулась.
На пороге стояла Мадам Марэй. Она окинула нас мутным взглядом, пару секунд смотрела на меня, а после с тяжелым вздохом привалилась к косяку двери. Эрик дернулся было в ее сторону, подумав, что ей плохо, но она устало отстранила его и повела рукой внутрь квартиры. Эрик подтолкнул меня в спину, и я, опустив голову, вошел в свой дом.
Та гробовая тишина, в которой я очутился, расстегивая куртку и стаскивая кроссовки, как будто засасывала в водоворот. Я хотел побыстрее уйти отсюда. Даже в своей комнате мне было бы лучше, чем в этой зловеще тихой прихожей. Я очень аккуратно, совершенно бесшумно, поставил кроссовки на обувную полку. Снял куртку. Стараясь не встретиться взглядом ни с кем из взрослых, я повесил ее в шкаф. Боясь сделать что-то не так, я отошел к стене и мельком скользнул по лицу моей приемной мамы. Она уперлась взглядом в стену высоко надо мной.
- Иди к себе, - сказала она бесцветным голосом.
Эрик молчал.

Как я оказался у себя, на кровати, сжавшись под одеялом, я уже не помнил.

* * *


Я пытался заснуть, или просто не прислушиваться к звукам, доносящимся с кухни. Но, вместо этого, слушал в оба уха.
Вот Мадам Марэй достала чашки – дверца кухонного буфета громко скрипнула и керамическая посуда со стуком опустилась на стол. Потом Мадам Марэй видимо полезла в холодильник. До меня долетел голос Эрика «…не нужно, я ненадолго, …тороплюсь…». Через пару минут молчания, они завели разговор. Слов я не разбирал, но услышав пару раз свое имя, общий смысл уловил. Ну конечно, о ком же еще им говорить?
Я приподнялся на постели и пытался расслышать каждое слово, до тех пор, пока не почувствовал, что рука, на которую я оперся, начала неметь. Тогда я поднялся с дивана и, спотыкаясь, тихо приблизился к двери.
Бесшумно открыв дверь, я прокрался в коридор. Здесь звуки с кухни стали разбираться намного лучше. Я прижался к стене в том месте, где она поворачивает в основную часть коридора, и стал слушать.
- Это просто кошмар какой-то, - Мадам Марэй помолчала немного, – Я не знаю, что с ним делать?! Уже сил никаких не осталось, хоть ты плачь! Все! «Мы никого не слушаемся, мы уже взрослые, сами себе хозяева»! Что хочет, то и делает! – сокрушалась она.
Эрик как будто и не участвовал в этой беседе, поэтому, когда он через пару минут заговорил, его голос был до странности безразличный и холодный.
- Да, пожалуй… Я вообще-то на пару минут заскочил, только Мэтью отвести, - его чашка со звоном опустилась на блюдце – У меня через, - он помолчал – пол часа самолет, так что я пожалуй, уже поеду.
Эрик отодвинул стул и направился к кухонной двери. Я машинально спрятался за угол. Но дверь не раскрылась.
- А, самолет? А куда… вы куда-то летите?
- Все туда же, - наверно, Эрик улыбнулся, – В Лондон, куда же еще мне лететь?
Ручка кухонной двери повернулась. Я попятился в свою комнату, но дверь снова не открылась.
- И надолго?
- Да, думаю, я вернусь где-то к лету. Точнее даже, к его концу.
Меня как будто током ударило.
- А что так, у вас какие-то проблемы?
- Да нет, в принципе, никаких, просто – так сложились обстоятельства.
Эрик, наконец, вышел из кухни. Я был оглушен тем, что услышал, и поэтому спрятался за косяк стены не так расторопно, как следовало бы. Но, кажется, меня не заметили. Я тихонько зашел в свою комнату, но оставил дверь приоткрытой, а сам встал около нее.
Эрик надел пальто.
- А вы не зайдете к Мэтью попрощаться? – сказала Мадам Марэй более тихим голосом, нежели на кухне.
- Да нет, не стоит… - ответил Эрик, – Что ж, до свиданья. Передавайте привет Роберту.
- Да-да, конечно. До свиданья, спасибо...
Последние ее слова заглушила хлопнувшая входная дверь. Мадам Марэй закрыла ее на задвижку и пошла обратно на кухню. Я стоял неподвижно, тело плохо меня слушалось, а в голове была только одна мысль, как клякса на чистой бумаге: «Да нет, не стоит… до свиданья… не зайдете попрощаться… вернусь к лету…».
Я слышал, как Мадам Марэй вышла из кухни и направилась ко мне. Как во сне, я закрыл дверь и отпрянул вглубь комнаты. Я хотел сесть на диван, но, споткнувшись обо что-то, полетел на пол. Распластавшись на полу, я слегка приподнялся, ища причину своего падения. Это оказался мой рюкзак. Он обычно всегда был при мне, поэтому последнее время я даже не замечал, как брал его с собой. Из рюкзака раздалось звяканье и звук перекатившейся алюминиевой банки. В этот самый момент Мадам Марэй зашла в комнату. В руках у нее был маленький поднос с чаем и тушеным мясом с овощами. Она смотрела строго перед собой, как будто меня здесь и не было. Я с замиранием сердца следил за ее движениями. Мадам Марэй поставила поднос на письменный стол и, сказав только: «Ешь», вышла из комнаты. Я покосился на поднос. Мне сейчас и кусок в горло не лез, но как только я посмотрел на еду, требования организма взяли верх. Я медленно поднялся и сел за стол. Взял вилку, воткнул ее в кусок телятины. Мясо оказалось горячим, только что приготовленным и, как обычно, вкусным. Я даже не заметил, как полностью отчистил поднос от всего съестного. Досадливо стукнув вилкой по пустой тарелке, я отодвинул поднос и повалился на диван.

«Я же ведь пообещал себе - больше никогда не плакать!» - думал я десять минут спустя, кусая уголок одеяла и упрямо смотря в потолок, что бы слезы не текли по щекам. Но они все равно текли. Остатки гордости покидали меня с каждой слезой, а на место им приходила жалость к самому себе.
«Он меня не простил… уехал на полгода и даже не захотел зайти ко мне перед отъездом».
Большой мыльный пузырь внутри меня звонко лопнул, убирав с глаз пелену. От того, что Эрик периодически меня навещал, проводил со мной время, он не любил меня сильнее, чем все остальные, он не дорожил мной больше, чем остальные. Он просто часто бывал у нас и по доброте душевной уделял мне внимание.
Я тихо всхлипнул и, перевернувшись на бок, уткнулся лицом в подушку.
Он был для меня примером. Даже больше, чем примером – я безумно хотел быть на него похожим, всегда и во всем. Мне казалось, что он все делает безупречно, что он умный, красивый, веселый, интересный – идеальный. Такой, каким я просто обязан быть. А сейчас… Как бы я хотел заполнить образовавшуюся внутри пустоту еще один пузырем. Это чувство пустоты было таким сильным, что становилось больно. Как будто меня кинули. Предали. Вычеркнули из списка необходимых вещей. Я сжался под одеялом, вцепившись пальцами в мягкую подушку, сдерживая слезы, сколько было сил. Я ненавидел плакать – сразу же чувствовал себя слабым и жалким. И именно так я чувствовал себя сейчас.

Мои мысли медленно сменялись, одна за другой, по мере важности, давая мне возможность обдумать каждую отдельно. Я знал, что уже стемнело, но не хотел отрывать лицо от подушки и включать верхний свет. Да и глаза слишком привыкли. Когда из соседней комнаты донеслись звуки телевизора, я понял, что уже почти пять – началась передача, которую каждый день смотрела Мадам Марэй. Тогда я встал и подошел к столу, допил холодный чай, оставшийся на донышке чашки. В голове был вихрь самых разнообразных мыслей, но я уже не мог сосредотачиваться на каждой из них и позволил им нестись свободным потоком. Снова сев на диван, я пихнул рюкзак ногой, вызвав тем самым тихий металлический звон, и достал из него баллончик с синей краской. Машинально вертя его в руках, я рассматривал хитросплетения узоров на старых обоях. А потом до меня донесся тихий писк – это были электронные часы на кухне, ежечасно сигналившие.
Я крепко сжал баллончик в руках, задержав дыхание.
Было уже пять.
С этого места мои мысли приняли более четкие очертания. Все они сконцентрировались вокруг одной, очень важной, но на время забытой; я думал о том часе, когда Роберт Марэй вернется с работы домой.

«Навряд ли сейчас его остановит даже угроза в виде Жерара Улье».

Аэрозольный баллончик выпал из моих пальцев. И в эту же секунду во входную дверь резко позвонили.

«О Боже, хоть бы это была Мадам Ловер! Пожалуйста, пускай она к нам зайдет и проседит весь вечер!» - отчаянно подумал я, вскочив с дивана. С ужасом я смотрел на дверь в свою комнату, как будто звонили в нее.
Мадам Марэй быстро вышла в коридор и открыла дверь:
- О, это ты? А что так рано?
Нет, это была не Мадам Ловер.
- Пораньше отпустили. Ты мне скажи, - Мсье Марэй скинул ботинки – Ты зачем сегодня на работу мне звонила?! Ты меня что, вообще не слушаешь?! Жанна, я же говорил, у меня полдня совещания, полдня отчеты! – Он тяжело вздохнул, - Хорошо, хоть сегодня пораньше отпустили, в честь праздника. Так что ты звонила?
- Роберт, представляешь, Мэтью…
- Ах, Мэтью! Что вернулся?!
- Да, его Редерик нашел, привез, и я сазу е тебе…
- Замечательно. Что ж, пойду с ним пообщаюсь.
Пол коридора заскрипел от тяжелых шагов.
- Роберт, я только прошу тебя. Давай спокойно все обсудим, поговорим с ним. Я как раз тебя для этого ждала…. Роберт!
- Все, уйди! Жанна, иди… уже, отстань от меня! Я пришел с работы, уставший как собака, весь день там пахал, а ты тут… Отстань!
Роберт Марэй распахнул дверь и стремительно вошел в мою комнату. Я поднял на него глаза и замел топчущуюся за спиной мужа Мадам Марэй.
Мсье Марэй обхватил себя руками и стал ходить по комнате из угла в угол, с горящим от злости глазами.
- Ну?!
От страха меня пробила дрожь, но немалый опыт подсказывал, что лучше что-нибудь ответить. Поэтому я робко произнес:
- Что?
- Что?! А ты, паршивец, не знаешь, что?
При этих словах он схватил меня за плечо и так тряхнул, что я чуть не упал на пол.
- Знаю.
Я представил, как жалко со стороны прозвучал мой голос. Краем глаза я заметил, как Мадам Марэй стремительно скрылась в коридоре, прикрыв за собой дверь.
- Знаешь?! Нет, ты ни черта не знаешь!
Тут он отпустил меня и стал расстегивать свой ремень. Я отскочил в сторону и вжался в самый дальний угол комнаты. Перед глазами все стремительно поплыло, я обхватил себя руками и почувствовал, как коленки подкашиваются, и я съезжаю вниз по стене.
- Думаешь, можешь вытворять, что хочешь, да? Думаешь, тебе все сойдет, так что ли?!
Он приблизился ко мне и, схватив за руку, дернул на себя. Я изо всех сил потянул руку назад, но он этого как будто не заметил, только сжал запястье сильнее и загнул руку за поясницу. Я попытался вывернуться, но тут же вскрикнул от боли в плече. А потом Роберт Марэй замахнулся. И я закричал так, как казалось, никогда в жизни, а на самом деле, много-много раз.
Я вырывался, как только мог, почти оглохнув от собственных криков, и в конце концов Марэй выпустил мою руку. Я упал на пол и попытался увернуться от нескончаемых ударов. Когда Марэй в очередной раз размахнулся, я кое-как вскочил и отпрянул к двери, но цепкие пальцы тут же схватили меня за ворот рубашки. Я, непрерывно повторяя «Нет! Пусти меня! Не надо!» , оттолкнул его и снова бросился к двери. Тут я почувствовал новый приступ боли – это его ладонь сомкнулась на моем горле. Мои ступни почти оторвались от пола, а через секунду я налетел на дверной косяк.
Все вокруг вдруг стало тише раза в два. Или мне так казалось за шумом, поднявшимся в моей голове. Я отшатнулся от двери, ощущая себя в странной невесомости – я с трудом мог разобрать, где пол, где потолок – и попятился назад. Тут у меня под ногой оказалось что-то округлое и холодной. Оно покатилось. И я покатился вместе с ним, стремительно вращаясь. Перед глазами пронеслись стены, потолок, окно, искаженное лицо.
А потом все поле зрения заполнила красная рябь. Шум исчез, стало тихо и темно.






Картины Петера Грика

Читать далее
Схватка


Читать далее
Гарпии

Читать далее

Автор поста
Карнэ {user-xf-profit}
Создан 8-05-2009, 04:34


604


4

Оцените пост
Нравится 0

Теги


Рандомный пост


  Нырнуть в портал!  

Популярное



ОММЕНТАРИИ





  1.       Люминор
    Путник
    #1 Ответить
    Написано 8 мая 2009 09:27

    мне нравится) ay


  2.       Карнэ
    Путник
    #2 Ответить
    Написано 8 мая 2009 12:32

    спасибо lb


  3.       Лили
    Путник
    #3 Ответить
    Написано 8 мая 2009 13:33

    ay супир


  4.       Ползущий мимо
    Путник
    #4 Ответить
    Написано 9 мая 2009 01:35

    love Продолжения ch



Добавление комментария


Наверх