«Моя совесть»


Крылов сидел за письменным столом и в замешательстве тер пальцами правой руки волосы на виске. Это была привычка. Он всегда тер пальцами висок, когда попадал в затруднительное положение, пытаясь сосредоточиться и найти выход из создавшейся ситуации. Сейчас он прокручивал в мозгу возможные пути решения возникшей проблемы, и мысли потревоженным пчелиным роем гудели в его голове.
Что делать? Наступить на собственные представления о чести и забыть, забыть о том, что он сейчас увидел… ведь он мог не увидеть… мог так никогда и не открыть эту папку, и тогда все было бы хорошо… Все было бы честно и по совести… Но ведь открыл. Открыл и прочел… И что его дернуло… дернуло открыть шкаф, достать уже порядком запылившуюся от долгого хранения папку и наконец прочесть… Прочесть то решение над которым он бился вот уже больше трех лет и то решение, которое почти было им достигнуто самостоятельно… Прочесть решение погибшего Алешки… Красиво выведенное и четко обоснованное… Решение, тянувшее если и не на Нобелевскую премию, то на то, чтобы имя, его получившего, осталось навечно вписанным в анналы истории…
Крылов поднялся из-за стола, взял с полки пачку сигарет и вышел на балкон.
Ночь тут же окутала Крылова покрывалом своего теплого сумрака, приласкала нежными порывами летнего ветерка, а потом притянула его взгляд к бесконечным просторам Вселенной десятками мерцающих в темной дали светил.
- Вот она вечная красота, - вдыхая аромат ночи и глядя на звезды, тихо проговорил Крылов, пытаясь абстрагироваться от мучившей его проблемы, и переключить внимание на что-то более вечное и непреходящее, - наверное, и тысячелетия назад, люди также смотрели в небо и чувствовали себя песчинками на фоне вечности Бытия…
Он чиркнул зажигалкой и, закурив, глубоко затянулся…
- Что все наши проблемы по сравнению с вечностью мироздания… так - возня букашек. Все тщетно… все суетно… все тлен… - мрачно пробормотал он и вновь вскинул глаза к небу, - Но, Господи, всемогущий Создатель… как же обидно… Потратить столько времени… столько сил… и все впустую… Ну почему? Почему я еще тогда не открыл эту чертову папку? - вопрошая, хрипло проговорил он, глядя в темнеющие небеса, и сам себе ответил, глубоко вздохнув, - Потому что мне и в голову не пришло всерьез воспринять треп Алешки перед той аварией… А сейчас… Сейчас никто не поверит в то, что я самостоятельно получил решение, имея на руках его папку… Поэтому либо только он, а я лишь последователь… либо только я…
Он еще пару раз глубоко затянулся, а потом, будто споря с кем-то, раздраженно произнес, - Ну предположим, я так и сделаю… скажу - его идея, его доказательство, только что это даст ему, если ни его, ни его родных… никого в живых уже нет… Кому это надо? Ему? Он что узнает об этом? Может быть, мне? Мне, чтоб чувствовать себя греющейся в лучах его славы ничем не выдающейся никчемной посредственностью, однако идеально-честной посредственностью? Ведь подобного мне больше не открыть… Нащупать такую проблему и найти решение - это как самородок в куче руды откопать, такое лишь раз в жизни бывает… Вот ведь бывает же такое совпадение… И ведь знаю, что если поступлю иначе, всю оставшуюся жизнь чувствовать буду, что не по совести поступил и чужую славу украл… Пропади она пропадом эта совесть! В бездне ей сгинуть! Умом надо жить, а не идиотскими чувствами, - с чувством проговорил Крылов, потом зло сплюнул на пол балкона и затушил о перила сигарету.
Он уже развернулся, чтобы вернуться в комнату, когда заметил на каменном карнизе в метрах трех от себя, прислонившуюся к стене дома женскую фигуру.
Крылов всмотрелся в сумрак и увидел незнакомую ему женщину с распущенными волосами в длинном сером платье, стоящую на узеньком выступе, идущем вдоль стены на уровне его балкона и неотрывно смотрящую вниз.
- Эй! - тихо окликнул ее Крылов, внутренне удивляясь как так получилось, что он заметил ее лишь сейчас и не видел, как она вылезла на карниз, - Вы что там делаете? Так ведь и упасть недолго.
Незнакомка подняла голову, и в ночном сумраке Крылов увидел ее большие темные глаза, во влажной глубине которых отражались мерцающие на ночном небосклоне звезды. Ее губы тронула грустная улыбка, и она едва слышно прошептала:
- К сожалению, мне необходимо именно упасть…
- И не вздумайте! Жизнь слишком прекрасна, чтобы вот так с ней расстаться!- Крылов подошел к краю балкона и протянул руку, - Идите осторожно сюда, я помогу Вам.
- Это невозможно, - печально покачала головой та, - Мне больше нет места в этом мире.
- Глупости! Идите сюда, я сказал! Хотя, нет. Стойте, где стоите, и не двигайтесь, я сейчас сам к Вам вылезу и помогу добраться до моего балкона.
Крылов решительно перелез через перила и шагнул на узенький карниз. Затем, осторожно продвигаясь вдоль карниза, он вплотную подошел к стоящей на карнизе незнакомке и взял ее за плечо.
- Давайте мне руку, и потихонечку продвигайтесь вслед за мной, - проговорил он, удивленно про себя заметив, что на его собеседнице нет никакой обуви,
- Вы хотите меня спасти? - она с удивлением посмотрела на него, в ее глазах читалось явное недоумение, - Зачем?
- Сводить счеты с жизнью подобным образом крайне неразумно.
- А каким разумно?
- Мне кажется это не совсем удачное место для обсуждения подобных проблем. Вы не находите? - Крылов сделал небольшой шаг в сторону своего балкона, увлекая незнакомку следом за собой, - Давайте пройдем ко мне, там выпьем чаю и обсудим этот вопрос.
Она не стала спорить и, согласно кивнув, последовала за ним, осторожно переступая босыми ногами по карнизу.
Они перелезли чрез перила и вошли к нему в комнату.
- Присаживайтесь, - Крылов указал рукой на кресло, стоящее возле журнального столика, - а я сейчас организую что-нибудь выпить… Вы что предпочитаете: кофе, чай или более крепкие напитки?
- Пятьдесят грамм коньяка, долька лимона и крепкий чай без сахара, если Вас это не затруднит, - незнакомка села в кресло и, чуть наклонив вбок голову, с улыбкой посмотрела на Крылова.
- Ну надо же… - пробормотал он и отправился на кухню, недоумевая по поводу, как совпали его собственные пристрастия с выбором, сделанным его нежданной гостьей.
Он принес коньяк, лимон и чай и, налив себе и ей, сел в кресло напротив. Они выпили, и Крылов наконец смог разглядеть спасенную им незнакомку.
Она была примерно его возраста, хрупка и миловидна, с распущенными пепельными волосами до плеч и большими грустными глазами, в которых застыла тоска и обреченность.
- Не надо, не переживайте так, - Крылов, протянув руку, осторожно коснулся кончиков пальцев незнакомки, - В этом мире все преходяще… то что сейчас Вам кажется трагедией, после которой невозможно жить, в свете нового дня окажется лишь мелкой неприятностью не стоящей даже Вашего внимания. Вам для начала нужно отвлечься. Как Вас зовут?
- Консциэнциа, - распевно произнесла она.
- Как-как? - удивленно переспросил Крылов, - Констанция?
- Раз Вам удобнее произносить мое имя так, то - пусть так, - согласно кивнула она.
- Откуда Вы родом?
- Это неважно.
- У Вас есть родственники?
- Нет. Я одинока…
- Но кто-то здесь у Вас есть?
- Теперь - нет…
- А где Вы живете?
- Теперь - нигде…
- Но где-то Вы жили до этого…
- Туда мне уже не вернуться…
- Почему?
- Мне нет места в этом мире… - грустно повторила незнакомка уже произнесенную ею на карнизе фразу.
- Так значит, Вам негде жить? - попытался уточнить Крылов.
- Негде жить? - переспросила она, растерянно глядя на него, а потом согласно кивнула, - Да, конечно… теперь негде… да и незачем… мне нужно сгинуть в бездне. Только я не знаю, как это лучше сделать… Вы сказали, что упасть отсюда вниз - это неразумно, но не сказали как разумно.
- А никак. Заканчивать жизнь самоубийством - вообще крайне неразумно. Вы достаточно молоды. Вы можете изменить свою судьбу в любую сторону. Вот мне, например, нужна секретарша. Хотите попробовать ею стать? Я постараюсь в этом случае добиться для Вас комнаты в общежитии. Хотите?
- Вы считаете, я могу быть Вам полезна? - в глазах незнакомки засветилась надежда.
- А почему нет? Если Вы, Констанция, трудолюбивы и не страдаете склерозом, то даже очень сможете. Правда, большую зарплату пообещать не могу, но это же может быть только началом, - Крылов ободряюще улыбнулся.
- Зарплата не самое главное, так что я согласна, - в ответ улыбнулась она ему.
- А что главное?
- Главное - искренние чувства, - глаза ее ласково заискрились.
И тут Крылов неожиданно для себя почувствовал необычайное влечение к столь неожиданным образом появившейся у него в гостях незнакомке. Он поднялся из кресла, шагнул к ней и, взяв ее за руку, притянул к себе.
- А если я скажу Вам, что испытываю к Вам искреннее влечение, Вы ответите мне на него? - пристально вглядываясь в ее глаза, спросил он.
И тут же утонул в ее взгляде, скорее почувствовав, чем услышав ответ.



Крылов добился для Констанции выдачи новых документов в связи с частичной потерей памяти, согласно диагнозу врачей, потому что так и не смог от нее получить вразумительного ответа, кто она и откуда, а потом, как и обещал, устроил ее на работу своей секретаршей.
Она оказалась незаменимой помощницей. Спокойная и молчаливая, трудолюбивая и безотказная, она за несколько месяцев привела все его рабочие материалы в безукоризненный вид.
У Крылова с ее появлением все складывалось идеально. Он опубликовал книгу, с большим успехом выступил на нескольких международных конференциях, вдобавок ко всему ему предложили грант на разработку того направления, над которым он столь долго и упорно работал.

- Ты - мой добрый гений! Мой счастливый талисман!- шептал он ей по ночам, сжимая в страстных и пламенных объятьях, - Ты - единственная женщина, которая меня понимает и с которой мне столь хорошо.
Констанция в ответ лишь ласково и нежно улыбалась и еще крепче прижималась к нему.
Через полгода они поженились. И Крылов почувствовал, что в его жизни наступила полная идиллия.

А вскоре Крылов опубликовал результаты своих исследований и то решение, которое когда-то описал Алешка. Имя Алексея он даже не упомянул, встреча с Констанцией столь сильно изменила его жизнь, что теперь об угрызениях совести он даже не вспоминал.
О нем заговорили, его имя замелькало в газетах.
Только почему-то именно с этого момента Констанция стала сильно болеть. Она не жаловалась ему, нет, но Крылов видел, что ей очень плохо, и его сердце разрывалось от жалости к ней.
Он возил ее в лучшие клиники и показывал самым лучшим врачам, но никто ничего не мог определить. Тем временем его жена явно угасала… Угасала у него на глазах.

Она умерла в тот день, когда ему вручали диплом лауреата.
Вернувшись с цветами домой, он нашел ее на полу, всю в крови. Как определил приехавший врач, она потеряла сознание и, неудачно упав, разбила стеклянную дверцу шкафа, повредив при этом осколками себе артерию.

После того как Констанцию увезли в морг, убитый горем Крылов, сидя в кресле и глядя на лужу крови у книжного шкафа, заметил лежащую в ней папку, выпавшую с одной из полок. Он встал, подошел к шкафу, наклонился, поднял папку и раскрыл. Все листы пропитались кровью настолько, что чернила растеклись, и стало невозможно разобрать, что было на них написано. Но Крылов все равно узнал эти листы… узнал папку Алешки.
Отшвырнув листы на пол, Крылов схватился за голову и зарыдал, повторяя: «Если бы я только мог все вернуть… если бы только мог…»

На могиле жены он поставил огромный мраморный обелиск, с выбитой на нем надписью: «Mea Conscientia»