1

Герцог Алекс Тревор, потомок знатного рода, лишенный почти всех своих владений обедневший вдовец и отец трех дочерей, стоял в приемной зале своего родового замка перед королевским посланником и от волнения не мог прочесть ни строчки из послания короля, которое держал в руках.
- Так что же передать королю? - нетерпеливо прервал повисшее в полутемной, холодной зале молчание пышно разодетый вельможа.
- Позвольте прочесть еще раз, - судорожно сглотнув, Тревор вновь постарался сосредоточиться, чтобы внимательно перечесть и вникнуть в смысл приказа короля.
«Сим повелеваю», - гласило послание, - «герцогу Тревору без сопровождения в трехдневный срок прибыть в замок Маунткасл».
Королевский замок Маунткасл славился своими темницами и еще тем, что именно там король казнил непокорных подданных.
Наконец герцог поднял глаза от бумаги и, взглянув в глаза посланника, медленно и четко, почти по слогам, произнес:
- Приказ короля будет исполнен.
- Я передам королю, - высокомерно кивнув, посланник короля быстро вышел из залы.
Через некоторое время со двора послышался его раздраженный голос, приказывающий подвести ему его коня.
Герцог Тревор в задумчивости подошел к высокому окну и сквозь грязное и уже много лет не мытое стекло увидел, как королевский посланник садится в седло великолепного скакуна.
- Хорошо, что хоть не под конвоем... - мрачно проронил он, - Его Величество на редкость великодушен, особенно в свете последних событий... За герцогом Риттенбергом, по слухам, он послал несколько десятков воинов из своей личной стражи... Непонятно только, почему именно теперь, после восьми лет забвения... К чему было так долго ждать?
На последних словах суровое лицо этого высокого, широкоплечего человека исказилось, в глазах промелькнуло какое-то горестное отчаяние, а большая, сильная его рука непроизвольно схватила край пыльной портьеры и, сжав ее, несильно потянула на себя. Раздался треск, истлевшая дорогая материя не выдержала и разорвалась.
- Дьявол, - выругался Алекс Тревор, посмотрев на оторванный кусок портьеры в руке, потом бросил его на пол, и безразлично добавил, - хотя теперь все равно... Бедные мои дочери... как-то он поступит с ними... Ну да ладно... Изменить что-то я все равно уже не в силах.
Герцог вышел из залы и прошел по длинной балюстраде в правое крыло замка, единственное оставшееся жилым и более-менее отапливаемое. Там в нескольких небольших комнатах жил он, три его дочери, старая служанка и двое слуг, единственные, кто не оставил их в тяжелую пору безденежья и разорения, последовавшую сразу, как только он со своей красавицей супругой восемь лет назад покинул столицу и дворец короля без его на то соизволения.
- Кэти, - крикнул герцог, - зайди ко мне, нам надо поговорить.
Старшая из его дочерей, Катарина, светловолосая девочка пятнадцати лет, тут же вышла из своей комнаты и следом за ним вошла в его комнату. Герцог плотно закрыл за ней дверь и пристально посмотрел на дочь.
- Кэти, ты уже взрослая. Поэтому я не буду от тебя ничего скрывать и говорить, что ничего не произошло. Ты видела, что к нам приезжал королевский посыльный.
- Да, отец, - Кэти кивнула.
- Так вот, он привез приказ короля в трехдневный срок явиться ко двору. Как я догадываюсь, ничего хорошего этот приказ не сулит. Скорее всего, король лишит меня всех регалий и казнит... Однако я надеюсь, что вам не грозит ничего, иначе здесь уже сейчас было бы полно стражников, и меня вызвали бы не одного, а с вами. Постарайтесь достойно принять известие о решении короля и в любой ситуации оказаться достойными имени Треворов. Единственное, что у вас осталось, дочери мои, это честь и имя... Постарайтесь не потерять первое и не замарать второе. Как старшей говорю сейчас это лишь тебе, незачем тревожить сестер раньше времени. Потом сама поймешь, когда настанет время передать им мои слова. Больше мне сказать тебе нечего, кроме того, что я вас всех очень люблю.
- Я поняла, отец, - Кэти почтительно склонилась перед отцом.
Она не отличалась разговорчивостью, но герцог знал, что за этой немногословностью стоит как стойкий характер, так и глубокие чувства.
Строго взглянув на дочь, герцог удалился.


До замка Маунткасл Алекс Тревор добрался быстрее, чем предполагал, и уже к вечеру второго дня он приблизился к королевским владениям.
Дежуривший у въезда в замок стражник помог ему спуститься с лошади, и тут же к ним подошел королевский слуга. Поклонившись, он со словами: «Его Величество ожидает Вас, Ваша Светлость», предложил следовать за ним.
Высокомерно кивнув, герцог последовал за ним, отметив про себя, что может, все и не так плохо, раз его ожидает не тюремщик.

Проводив герцога в небольшой, но очень уютный кабинет, слуга с поклоном произнес:
- Ожидайте здесь, Ваша Светлость.
После чего тут же вышел.
После многих лет службы при дворе герцог Алекс Тревор не мог не знать, что королевской аудиенции можно ждать очень долго. Поэтому не торопясь опустился в мягкое кресло и приготовился к длительному ожиданию. Однако вскоре дверь распахнулась, и на пороге показался невысокий, но атлетического телосложения и очень приятной наружности светловолосый человек в роскошных парчовых одеждах. Герцог тут же поднялся с кресла и опустился на одно колено, почтительно склонив голову.
- Рад приветствовать Вас, мой государь, - произнес он.
- Да неужели рад, герцог? - король явственно усмехнулся, - Это действительно искреннее приветствие?
- Мой государь, мне никогда не было присуще лицемерие, а сейчас и подавно, - герцог, не вставая с колен, поднял голову и взглянул в глаза своему королю.
- И давно у тебя появились подобные чувства? Хочу сказать тебе, что ты так хорошо скрывал их, что я даже не догадывался о них. А жаль...
- Ваше Величество, - герцог покачал головой, - я никогда и помыслить не смел выступать против Вашей власти, Вы не можете не знать об этом. И лишь Ваши притязания на то, что для меня было свято, на честь моей супруги, вынудили меня без Вашего соизволения увезти ее от двора. Но если бы Вам потребовалась моя жизнь или мое служение, по первому Вашему слову, как сейчас, я бы вернулся.
- Красивые слова, но это лишь слова, герцог... Не знаю, удастся ли тебе на деле доказать мне, что ты готов служить мне и отдать за меня жизнь... Пока ты делал все, чтобы доказать обратное... - король жестом указал в сторону кресел, стоявших друг напротив друга, - можешь сесть, нам предстоит непростой разговор.
- Поверьте, Ваше Величество, любой Ваш приказ, если он не будет касаться чести и достоинства моих дочерей, будет выполнен, - произнес герцог, поднимаясь с колен и садясь в кресло, указанное королем.
- Я слышал, что при родах твоей третьей дочери Елена умерла... И ты, один воспитываешь дочерей... и как я посмотрю, теперь об их чести печешься, не меньше чем некогда об ее... что ж, похвально... похвально, - с усмешкой произнес король, стоя напротив герцога, уже севшего в кресло. Сам сесть в кресло он не торопился.
- Однако об этом можешь не волноваться, - продолжил он, - я на их честь не посягаю... Пока-то уж точно... да и дальше, если ты согласишься на мое предложение, не посягну... - усмешка на его губах стала совсем мрачной, - Если все сделаешь так, как я желаю, такому покровительству, что будет у них, можно будет лишь позавидовать...
- Я не понимаю, Ваше Величество... Что Вы имеете в виду?
- А пока и не надо понимать... Когда я объясню тебе смысл моего предложения, у тебя будет лишь два пути. Либо полностью принять его, либо закончить жизнь на плахе, в этом случае никаких гарантий относительно своих дочерей ты, конечно, не получишь...
- Это как-то касается моей чести и достоинства?
- Смотря с какой стороны посмотреть, герцог... Внешне это все будет выглядеть достойно, а вот за то, что это будет именно так на самом деле, не поручусь...
- Я могу сейчас, пока, Вы не объяснили смысла предложения отказаться?
- Можешь... я отпущу... – едва заметно кивнул король, - только не забудь, я злопамятен, и то, что я почти не мстил тебе тогда, объясняется лишь одним...
- Я знаю чем, не надо объяснять, - прервал его герцог и после небольшой паузы добавил, - и я понял, что сейчас на кону будущность моих дочерей.
- Да, - глубоко вздохнув, согласно наклонил голову король, - я верну в твои владения все графства, которых лишил тебя, а твоим дочерям то положение в обществе, которого они достойны, и не только это... Ты будешь приближен ко двору, у тебя будет все... все, о чем только можно мечтать... Кроме одного: свободы действий. Но ее, как ты должен понимать, нет ни у кого, даже у меня...
- Я должен стать супругом Вашей фаворитки? - глядя прямо в глаза королю, без обиняков спросил герцог.
Король встретил взгляд герцога и не отвел глаз.
- Я бы очень хотел сказать тебе «да» уже сейчас, - произнес он, - Однако отвечу честно: пока она не моя. Но я буду добиваться ее, и ты поклянешься, что не только не будешь мне мешать в этом, но и поможешь... Иначе... иначе... я найду способ отомстить, в первую очередь твоим дочерям, - в его глазах мелькнуло жесткое, тяжелое выражение.
- А если у нее хватит сил противостоять и Вам, и мне?
- Предоставь это мне. Ты будешь лишь четко следовать моим указаниям. Да, и еще… ты пообещаешь, что не будешь ни в чем ограничивать ее... решать все будет она, а также поклянешься, что ваш брак будет лишь номинальным, я надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
- А если она потребует от меня исполнения супружеского долга?
- Не потребует... А если все же потребует, откажешь. Ведь заставить тебя она не сможет.
- Вы хотите, чтобы я предоставил ей полную свободу... А если, воспользовавшись ею, она предпочтет Вам кого-либо другого?
- Герцог, тебе до этого не должно быть никакого дела... - король усмехнулся и наконец сел в кресло напротив него, - Твоей супругой она будет лишь номинально, и никаких прав у тебя на нее не будет... и ты знаешь об этом заранее... и согласишься с этим, потому что иначе твои дочери закончат свою жизнь в монастыре, уж я постараюсь... поверь мне...
Король помолчал немного, а потом спросил, - Так ты согласен?
- Вы не оставили мне выбора, государь... - герцог отвел взгляд, - Только как же Вы будете, лишив меня чести, полагаться на мое честное слово?
Король вдруг рассмеялся и откинулся на спинку кресла, - Алекс... герцог, позволь я буду так тебя называть... Раз уж быть тебе моим ближайшим придворным…
Герцог лишь кивнул.
- Так вот, Алекс, я давно никому не верю... Этот разговор с тобой и твоя клятва - скорее дань твоим понятиям о чести, чем моим... Тебе проще сдержать такую клятву, чем выполнять все то же из-за страха и опасений о судьбе дочерей. Они ведь все будут жить при дворе, или там, где пожелает твоя будущая супруга, но в любом случае ни одной я не позволю покинуть пределы государства, моего государства, заметь... Я понятно объяснил?
- Да, Ваше Величество, - Алекс Тревор покорно склонил голову. Он принимал условия сделки. Восемь лет суровой нужды, если не сказать, нищеты, и ответственность за судьбу дочерей сломили его. Поэтому сейчас потенциальная измена неизвестной ему будущей супруги, казалась ему чем-то несоизмеримо малым по сравнению с возможными злоключениями собственных дочерей, которые и так настрадались из-за его решения отстоять честь их матери. Он отчетливо осознавал, что стоит только королю сделать знак начальнику охраны, как тут же какой-нибудь отряд стражников ворвется в его родовой замок, после чего его дочерям останется лишь посочувствовать...
- Тогда я жду твоей клятвы.
- Я клянусь, мой государь, что не посягну на честь моей будущей супруги и предоставлю Вам и ей полную свободу действий, - герцог Тревор клятвенно поднял руку.
Король величественно поднялся с кресла, - Пойдем, я представлю ее тебе...

Они долго шли по коридорам полутемных анфилад дворца. Вытягивающаяся при их приближении стража услужливо распахивала двери. Наконец они подошли к массивной двери, у которой стояли два охранника.
- Ее Светлость ела сегодня что-нибудь? - спросил король вышедшую служанку.
- Нет, Ваше Величество, - присела перед ним та и, низко склонившись, всхлипывая, проговорила, - сегодня тоже нет... Я уговаривала, я плакала и говорила, как Вы велели, что меня накажут, если она не поест, но она так и не поднялась с колен, ни словечка не сказала и не взяла ничего. А ведь уже десятый день пошел...
- Понятно... - мрачно протянул тот и, рывком распахнув дверь, вошел.
Герцог вошел следом. У дальней стены на коленях перед распятием стояла женская фигура в платье жемчужно-серого цвета, с распущенными каштановыми волосами, которые, словно тяжелый, блестящий плащ, струились по ее плечам и спине до самого пола.
- Все молишься? - плотно закрыв массивную дверь, спросил король, - Надеешься, что если будешь голодать, молитва будет действеннее?
Та медленно поднялась с колен и обернулась, мельком взглянув на герцога Тревора, и он тут же пораженно замер, так она была прелестна: высокий умный лоб, коралловые губы, изысканный излом бровей, подчеркивающих большие, миндалевидные, темно-синие глаза, в бездонном и завораживающем взгляде которых легко можно было утонуть. А когда она повернулась к королю и мелодично заговорила, Алекс Тревор, поняв, что его сердце окончательно пленено, застыл не в силах ни пошевелиться, ни оторвать от нее взгляд.
- Мой государь, я действительно молилась, и молилась о Вас. Я молилась о Вашем здравии и о том, чтобы Господь просветил Вас и направил Вас на путь истинный. Чтобы Вас оставили дурные мысли и всю Вашу энергию Вы могли бы потратить на благо Вашего государства.
- Если все так, как ты говоришь, что ж ты не ешь ничего? – король шагнул к ней ближе, - Чтобы досадить мне? Чтобы меня заставить принять твои условия? Что ты еще хочешь?
- Ваше Величество, я не прошу ни о чем, - красавица печально покачала головой.
- Тогда что? Ты не можешь простить мне казнь твоего супруга? А как же христианское всепрощение?
- Мой государь, Вы - король и были вправе поступить так, как поступили. И Вы лишь перед Богом будете держать ответ за содеянное. Не мне судить Вас, и не вправе я осуждать Вас. Только если Вы думали, что казнь моего мужа освобождает меня от клятв, данных ему, Вы ошибаетесь. «В горе и в радости, в болезни и в здравии», я обещала быть вместе с ним. И раз Вы посчитали его преступником, нарушившим закон и достойным казни, то значит, и я достойна лишь этого, поэтому я жду лишь ее.
- Нет, герцогиня. Вы, может, неплохо знаете Священное писание, но плохо знаете закон, - мрачно усмехнулся король, переходя на официальный тон общения, - По закону как единственная представительница и наследница рода Тоддов, у которой не было детей от герцога Риттенберга, Вы обязаны повторно выйти замуж, чтобы иметь возможность родить наследника. Вы не захотели стать моей супругой и заставили меня отказаться от мысли склонить королеву к добровольному уходу в монастырь, но я нашел Вам другого супруга. Он не менее знатного рода, чем Ваш, и по закону Вы не можете ему отказать, если согласен я. А я согласен. Поэтому завтра вечером будет свадьба. Вы христианка и обязаны повиноваться закону, не так ли?
- Да, Ваше Величество. Я выйду замуж, раз это требование закона.
- И если сейчас же Вы не начнете хоть что-то есть, то я при Вас прикажу мучительно казнить служанку, столь скверно Вам прислуживающую, что Вы даже отказываетесь от еды.
- Хорошо, я буду есть, раз Вы на этом настаиваете...
- Вот и славно, - мрачно проронил король, - прикажите служанке принести Вам еду. Утром Вам принесут свадебное платье. Вы должны завтра выглядеть достойно. Свадьба не такое частое событие.
- Да, мой государь, - герцогиня покорно склонила голову.
- Кстати, не желаете ли узнать, кто Ваш будущий супруг, миледи?
- Это не имеет никакого значения, - печально проговорила та и отвернулась.
- У тебя нет даже любопытства, - король резко шагнул к ней, обхватил ее за плечи и сильно тряхнул, - В тебе хоть что-то есть от женщины?
Голова ее запрокинулась, и герцогиня стала медленно оседать на пол.
- О Господи, - король подхватил на руки ее безвольно обмякшее тело и, шагнув к постели, стоявшей у противоположной стены, бережно уложил ее там.
- Прости, мое сокровище, я сам не ведаю, что творю, ты лишаешь меня разума... - прошептал он, опускаясь рядом на колени, беря ее руку и осторожно и нежно целуя кончики ее пальцев, - я все готов тебе отдать ради счастья быть с тобой, только ведь ты не возьмешь...
Потом он решительно поднялся и, сердито бросив Тревору, - У тебя будет еще время налюбоваться ею, - вышел с ним в коридор.
Там, жестом подозвав к себе служанку, шепотом приказал:
- Приведешь герцогиню в чувство и накормишь ее тем, чем она скажет. Она обещала поесть. Будешь кормить ее понемногу, но часто. Всю ночь чтоб от нее не отходила. Утром она должна выглядеть лучше... намного лучше, чем сейчас, иначе к палачу тебя отправлю.
- Да, Ваше Величество, - срывающимся от волнения голосом пробормотала насмерть перепуганная служанка, - я все сделаю, как Вы сказали.
Король решительным шагом удалился в покои. Герцог Тревор последовал за ним.
Вернувшись в кабинет, в котором они беседовали, король, захлопнул дверь и, взглянув прямо в глаза герцогу, медленно и очень отчетливо спросил:
- Так ты отдашь ее мне? Не передумал, после того как в глаза ей глянул? Она лишь с виду так нежна, внутри она, как сталь… и предательства твоего тебе никогда не простит. Сможешь ради дочерей всю жизнь выносить ее молчаливое презрение?
- Я уже поклялся, мой государь, - не отводя взгляда, ответил герцог.
- Что ж… это славно… очень славно, - король отступил в глубь комнаты и там опустился в одно из кресел, - Тогда оговорим частности. Хочешь, чтоб твоих дочерей привезли на свадьбу?
- Нет, мой государь, это лишнее. Особенно в свете наших с Вами договоренностей. Они будут лишь мешать.
- Что ж умно… Тогда обговорим место Вашей, вернее нашей первой брачной ночи, да и место последующего вашего проживания. Ты как считаешь, замок Телдом подойдет для этого? Это будет свадебный подарок вам от меня.
Замок Телдом был ближайшей от столицы роскошной загородной резиденцией короля, в окрестностях которой он любил охотиться. Герцог удивленно приподнял брови, а потом с достоинством произнес:
- Я не считаю себя вправе отказываться от любых Ваших подарков, Ваше Величество. Поэтому жить мы будем там, где захотите Вы …
- Алекс, после восьми лет затворничества ты научился не перечить мне, это дорогого стоит. Пожалуй, я сделаю тебя моим первым советником и пожалую орден «За особые заслуги».
- И в чем эти «особые заслуги» должны будут выражаться? – не удержался от колкости герцог, - В том, что мне надо будет связать жену, перед тем как проводить Вас в ее спальню, или еще в чем-то?
- Ты что себе позволяешь? – король вскочил с кресла и, подскочив к Тревору, с силой ударил его по лицу, - Шутить вздумал?
- Простите, Ваше Величество. Это была неуместная шутка, - тихо произнес герцог, рукой стирая с разбитых губ кровь.
- Хорошо… - кивнул король, - только учти: если ты еще хоть раз позволишь себе пошутить по этому поводу или хотя бы намеком попытаешься унизить ее, то очень пожалеешь об этом… обещаю… да и дочери твои тоже… - в голосе короля слышалась с трудом сдерживаемая ярость, - Ты перед всеми и каждым будешь свидетельствовать о ее добродетели, достоинстве и чести. И доказывать, что она выше всяческих подозрений, иначе не стала бы твоей женой.
- Вы думаете, кто-то мне поверит, мой государь? Вы вызываете опального придворного, обручаете его с женой казненного заговорщика и начинаете осыпать их подарками и благодеяниями… Не покажется ли это странным?
- Кому бы что не казалось, ты будешь свидетельствовать об обратном!
- Мой государь, - герцог склонил голову, - Я все понял и постараюсь, чтобы добродетели моей супруги не вызывали ни у кого сомнений. Я даже могу распустить слухи о том, что это я предупредил Вас о заговоре герцога Риттенберга, влюбившись в его супругу. И то, что Вы отдали ее мне в жены - награда за мою бдительность и верность.
- А ты умен, герцог… и хитер… Я подтвержу это... скажу, что ты спас мне жизнь, именно поэтому и Телдом, и герцогиня, и должность первого советника, и орден, и еще сотню воинов, пожалуй, для солидности добавлю. Но знай, после моих слов у герцогини появится еще один повод ненавидеть и презирать тебя.
- Одним больше, одним меньше… Какая разница, государь?
- Алекс, я все больше и больше убеждаюсь в твоей преданности, - удовлетворенно произнес король.



На следующий вечер, выйдя из свадебной кареты у ступеней Телдомского замка, герцог Тревор подал руку своей теперь уже супруге, и Алина впервые за все это время посмотрела ему прямо в глаза. Сердце у него прерывисто забилось, но он не подал вида. А потом когда она, так что слышал только он, тихо спросила: «Все, что сказал сегодня король на церемонии венчания - правда?», сумел совершенно бесстрастным голосом так же тихо ответить: «Правда еще более отвратительна, чем то, что сказал сегодня он, герцогиня».
В то же мгновение он почувствовал, как вздрогнула и сжалась в его руке ее рука, после чего она тут же отвела свой взгляд. Он облегченно вздохнул, поняв, что научился противостоять обаянию собственной супруги.

Поднявшись с ней под руку по ступеням центрального входа вдоль строя склонившихся слуг, герцог Тревор остановился и, окинув слуг презрительным взглядом, проронил:
- До завтрашнего полудня все свободны. Я хочу остаться наедине с моей супругой…
- Да, Ваша Светлость, никто не посмеет Вас беспокоить, - слуги, кланяясь, стали поспешно спускаться и пятиться к воротам замка. А дворецкий поспешил внутрь замка, чтобы предупредить, всех, кто был там, о воле герцога.
- Прошу Вас, герцогиня, теперь это Ваш дом, - тихо произнес герцог Тревор, распахнув перед супругой дверь.
Алина едва заметно кивнула и вошла. Она молча прошла по коридорам в центральную залу, где стоял уставленный различными яствами стол, накрытый на две персоны, а вдоль стен горели свечи, и в нерешительности остановилась перед столом.
- Что ж Вы остановились, герцогиня? Извольте откушать, - произнес вошедший следом за ней герцог.
- Но Вы отпустили слуг… - герцогиня с сомнением взглянула на него.
- Я с удовольствием буду служить Вам, - улыбнулся он.
Герцогиня села, и герцог, встав у нее за спиной, склонился к ней:
- Итак, что бы Вы хотели, миледи?
- Немного овощей.
- Как я понимаю, вина Вы не желаете?
- Вы правы, герцог, - кивнула она.
- А вот я, пожалуй, выпью, - он сел напротив нее, налил себе большой кубок вина и, проговорив, - Ваше здоровье, Ваша Светлость, - залпом выпил.
Алина молитвенно сложила руки, - Благодарю, Господи, за хлеб наш насущный, и благослови трапезу сию.
В это время в залу вошел дворецкий.
- В замке, кроме меня, никого не осталось, Ваша Светлость. Мне уйти?
- Покажи, где спальня, и уходи, - кивнул, не поднимая на него глаз тот.
- На втором этаже по коридору направо. Там невозможно заблудиться. Весь пол к ней усыпан лепестками роз, - подобострастно склонился перед ним дворецкий.
- Пойдем, я провожу тебя и запру за тобой ворота, - герцог налил себе еще один кубок, выпил, а затем поднялся и вышел вместе с ним из залы.
Вскоре он вернулся. Дождавшись, когда он вновь сядет за стол, Алина тихо спросила:
- Я могу узнать, зачем Вы удалили слуг, герцог?
- Алекс, просто Алекс, герцогиня, так будет лучше, - герцог вновь взялся за кувшин с вином, налил себе и выпил.
- Хорошо... как хотите... Так зачем Вы удалили слуг?
- В полночь сюда приедет король. Нашу первую брачную ночь Вы проведете с ним, миледи. Я не хочу, чтоб об этом знал кто-то, поэтому и удалил всех слуг.
- Вы не посмеете, герцог! – Алина вскочила из-за стола, голос ее звенел, - Вы не посмеете, так поступить со мной!
- Уже посмел, герцогиня. Это вопрос решенный, - герцог Тревор мрачно усмехнулся и снова осушил очередной кубок.
- Нет!
- Здесь некому жаловаться и некого звать на помощь, Ваша Светлость. Не согласитесь сами - перед его приходом я свяжу Вас.
- Если Вы… если только Вы посмеете сделать это… - голос Алины прерывался, она прижалась спиной к стене, - я… я…
- Ну и что Вы сделаете, герцогиня? Покончите с собой? Так это противоречит христианским заповедям. Вновь откажетесь есть? Я буду кормить Вас насильно, и Вы будете выглядеть посмешищем для всего замка. Что еще Вы можете сделать?
- Вы поклялись… поклялись в церкви, Вы не сможете, - в глазах герцогини засверкали слезы.
- Еще до этого я поклялся, что отдам Вас ему, так что вся эта церемония в церкви была не больше, чем фарс для окружающих. Вас кстати, по отношению ко мне, она тоже ни к чему не обязывает, Ваша Светлость…
- Алекс, я молю Вас… - герцогиня быстро подошла к супругу и опустилась перед ним на колени, из глаз ее текли слезы, - молю… не надо, не делайте этого… я буду верной женой… он же не смог сломить Вас тогда, много лет назад… Я знаю об этом. Почему Вы пообещали отдать ему меня?
- Встаньте, герцогиня, не надо так унижаться. Это все равно ничего не изменит. Кстати, моя первая жена тоже побывала в его постели, правда, в отличие от Вас, по своей доброй воле. Я силой заставил ее уехать, узнав об этом. Поэтому до сих пор точно не знаю, кто отец моей третьей дочери: я или король… Однако сейчас у меня есть они, три моих дочери, и плевать, что, может, последняя и не моя… все равно жизнь любой из них мне дороже Вашей чести. Можете презирать меня, можете ненавидеть… мне все равно. Я согласился быть Вашим мужем, и я буду потакать любым Вашим желаниям, терпеть все Ваши капризы. Вы можете делать все, что захотите… и помыкать мной как Вам заблагорассудится… но все это будет только завтра… Сегодня Вы будете принадлежать ему.
- Герцог, он сказал, что убьет Ваших дочерей? Вы только поэтому согласились? – она схватила герцога Тревора за руку, и в ее огромных, синих глазах, влажных от слез, вспыхнула надежда, - Так мы не позволим ему... мы сейчас же уедем... в конюшнях наверняка есть прекрасные скакуны, а сегодня он не посмеет устроить погоню... мы заберем ваших дочек и отправимся в Троицкий горный монастырь... Нас там примут... там живет мой духовный отец, он обязательно поможет нам, и король не сможет причинить им зла... Я все сделаю для этого, клянусь.
- Встаньте, герцогиня, - герцог отдернул свою руку, - Неужели Вы думаете, я соглашусь отдать своих дочерей в монастырь? Ради чего? Ради Вашей репутации? Так король и так сделает все, чтоб на Вас и тени подозрений не пало... Ведь, как Вы, надеюсь, понимаете, ему ничего не стоило силой овладеть Вами еще в замке Маунткасл. Но он не сделал этого. Так что Ваша репутация будет незапятнанна. Никто ни о чем не узнает.
- Как никто? А Бог? Вы надеетесь обмануть Бога, милорд? - герцогиня медленно поднялась с колен, встала перед герцогом Тревором и в упор посмотрела на него. В глазах ее больше не было слез, - Вы мой супруг перед Богом, Ваша Светлость... И Вы смеете отказываться от меня и хотите меня заставить принадлежать другому только потому, что уверены, что это не станет достоянием гласности? Вы действительно страшитесь лишь людского осуждения?
Алекс Тревор залпом осушил еще один кубок вина и, криво усмехнувшись, посмотрел на нее.
- Не надо, герцогиня, пытаться пронзить меня яростным взглядом. Это еще не удавалось никому. Вы верите в христианские догмы, что ж прекрасно... только не требуйте такой же веры от меня... Меня в первую очередь интересует моя репутация и мое положение в обществе, а не душевная святость. Мне до нее далеко. Когда-то по молодости, ради, как мне тогда казалось, чести рода, я принял скоропалительное и непродуманное решение, которое стоило моей семье очень дорого. Больше так опрометчиво я не поступлю... Идти против воли короля, убежденного, что закон предназначен исключительно для удовлетворения его собственных желаний - это безумие.
- Алекс, Вы погубите свою душу и мою... не надо...
- Да, хватит так печься о собственной душе! - с раздражением произнес он, - Съездите в свой горный монастырь, покаетесь... Весь грех будет на мне, это я Вас принуждаю... Вы лишь жертва, герцогиня. Господь, таких любит, он Вас простит...
- Не богохульствуйте, герцог! - в голосе Алины зазвенел такой метал, что герцог удивленно взглянул на нее.
- А Вы оказываетесь, не столь нежны, как казалось на первый взгляд, - иронично протянул он.
- Это точно! И если Вы сейчас же, пока не поздно, не измените своего решения... Ваша жизнь и жизнь Ваших дочерей будет похожа на кошмар. Вы будете жалеть о сегодняшней ночи всю оставшуюся жизнь! Одумайтесь, герцог!
- Так Вы угрожаете мне и собираетесь мстить? Я слышал, Вы долго жили в монастыре, и думал, Вы добрая христианка... и прощаете всех... - губы герцога изогнулись в усмешке.
- Не Вам судить меня, герцог... Насколько я добрая христианка, решит Господь. Я лишь предупреждаю, что подобное решение может стоить Вам очень дорого. И от моего прощения здесь не будет зависеть ничего, Вы сами никогда не простите этого себе... Сама жизнь заставит Вас раскается и не раз.
- Да неужели? Это Вас в монастыре научили так ловко прикрывать собственные намерения завесой жизненных предопределений? Я думал, там учат только читать молитвы.
- Герцог, мне не надо ничего прикрывать. Я заранее, открыто хочу предупредить Вас, что я не святая... и умею не только читать молитвы, когда-то, с оружием в руках, я отстаивала то, что мне дорого...
- С оружием? - герцог пьяно расхохотался, потом встал и схватил Алину за плечи, - Так поднимите его, дорогая... Попробуйте самостоятельно защитить собственную честь сначала от меня, а потом от короля... Чего Вы ждете? Или заранее знаете, что Ваша попытка будет обречена на неудачу? Так я Вам скажу больше, она будет лишь смешна...
- Милорд, сегодня церковь и Господь благословили Вас стать моим супругом, они дали Вам власть надо мной... - голос Алины вдруг обрел необычайную мелодичность и зазвучал тихо и проникновенно, - Если произойдет то, что Вы задумали, это разрушит все. Еще не поздно остановиться и все исправить... Подумайте, именно в Ваших руках сейчас наша судьба, наше будущее. Оно может быть светлым и прекрасным... Но один Ваш неверный шаг способен превратить всю нашу дальнейшую жизнь в пылающие руины.
- Алина, - герцог впервые назвал супругу по имени, - Вам бы проповедницей быть... Своей проникновенной речью Вы можете растрогать даже камни... Мне хочется пасть перед вами на колени и умолять указать мне путь в наше будущее, без пылающих руин и развалин... не будь я таким прагматиком, уже сделал бы это... - он мрачно усмехнулся, потом, разжав руки, вновь опустился на стул и, обхватив голову руками, тихо добавил, - Поздно, Алина... Слишком поздно... Я верю, что Вы можете сделать невыносимой как мою жизнь, так и моих дочерей... но исправить что-то уже невозможно.
- Милорд, еще не поздно! - Алина склонилась к нему и в свою очередь, обхватив его за плечи, несильно тряхнула, - Вы должны лишь поверить. Выход всегда есть. Господь не оставит нас!
- Странно только, что при этом участь Вашего первого супруга была столь горька, герцогиня! - приподняв голову и взглянув на нее, зло бросил он в ответ, - Вы ведь не можете не догадываться, что вся его вина состояла лишь в том, что он был обвенчан с Вами. Так почему же Вы не остались ему верны и не вернулись в монастырь? Вы покорились воле короля, герцогиня? Тогда почему не хотите покориться ей вновь?
- Я покорилась закону, а не прихоти и воле короля... - гордо выпрямилась герцогиня.
- В нашем государстве это одно и тоже, - иронично заметил герцог и сурово добавил, - Миледи, довольно препирательств, - он наполнил вином и осушил очередной кубок, - Превращать мою жизнь в кошмар Вы начнете завтра. А сейчас отправляйтесь в спальню и приготовьтесь достойно встретить короля, если не хотите, чтобы я привязал Вас к постели.
- Это Ваше окончательное решение, герцог? - каким-то очень отстраненным голосом спросила герцогиня.
- Да, миледи, - кивнул тот, - Надеюсь, Вы исполните мою волю, и мне не придется применять силу. Позвольте мне сопровождать Вас.
Не проронив ни слова, герцогиня медленно вышла из залы, а герцог, поднявшись из-за стола, последовал ней.
Они медленно прошли по ковру из лепестков роз к лестнице, поднялись на второй этаж и приблизились к спальне. Герцог Тревор распахнул резную массивную дверь, пропустил вперед супругу, после чего закрыл дверь и запер ее торчавшим в замочной скважине ключом, затем положил его себе в карман и, спустившись вниз, пошел отворять ворота замка.
Всматриваясь в темноту, он старался расслышать стук копыт, ожидая появления короля.

Герцог неподвижно стоял у приоткрытых ворот, когда рядом с ним внезапно из темноты возникла фигура, закутанная в дорожный плащ. Герцог выхватил кинжал, намереваясь всадить его клинок в незваного гостя, когда тот неожиданно поднял руку, и голосом короля тихо произнес:
- Нехорошо, Алекс, убивать гостей на пороге.
Спрятав кинжал, герцог почтительно склонился перед королем, пропуская его в замок, и запер за ним ворота.
- Я не сразу узнал Вас в темноте, Ваше Величество, - тихо произнес он.
- Герцогиня слишком дорога мне, чтобы я мог позволить узнать меня, - небрежным жестом сбросив дорожный плащ, проговорил король. Одет он был в скромный костюм мелкоземельного дворянина.
- Вы один и пешком, мой государь?
- Доверенный немой и безграмотный слуга ждет меня с лошадьми в овраге у замка. На рассвете мы уедем, думаю, никто не должен узнать о нашем визите. Где она?
- В спальне.
- Она знает?
- Да, я сказал ей.
- И что же?
- Герцогиня умоляла пощадить ее честь, предпочитая укрыться в монастыре.
- И что ты сказал ей на это?
- Монастырь не то место, где ей надлежит быть сегодня, - ответил герцог.
- Тверда твоя воля, - покачал головой король.
Герцог Тревор усмехнулся и, достав из кармана ключ, протянул его королю, - Дорога к спальне вся из лепестков роз. Я буду здесь, - герцог открыл наугад одну из ближайших дверей, - Вот только вино прихвачу из обеденной залы. Сегодня все-таки день моей свадьбы.


Отворив дверь ключом, король шагнул в спальню, и увидел герцогиню, стоявшую на коленях и молившуюся рядом с широкой кроватью, украшенной гирляндами живых цветов. Он обернулся к двери, запер ее, а затем вновь повернулся к Алине.
- Не соблаговолите ли подняться с колен, чтобы засвидетельствовать нижайшее почтение своему королю, герцогиня? - иронично заметил он.
Он увидел, как напряглись плечи Алины под тонким покровом кружевного свадебного платья. Она тяжело вздохнула, медленно поднялась, обернулась к королю и, присев в низком поклоне, склонила голову с высокой, красиво уложенной прической из ее роскошных, густых волос.
- Приветствую Вас, мой государь, - тихим голосом произнесла она. В глазах ее блестели слезы.
Король шагнул к ней и порывисто обнял:
- Алина, не плачь... никто об этом не узнает, клянусь. Твой супруг будет тебе покорен, все будет так, как ты пожелаешь... Никто не посмеет даже намеком оскорбить тебя... Помнишь, ты говорила о землях для горного монастыря, я пожертвую их, даже больше, чем они просили... и дам деньги и земли на создание новых там, где ты только скажешь...
Она стояла в его объятиях, даже не делая попыток вырваться, лишь слезы струились по ее щекам и драгоценными брильянтами сверкали в широко распахнутых синих глазах.
- Прошу тебя, не плачь, - повторил король, нежным движением вытирая слезы с лица герцогини, - О чем ты плачешь?
- О душе, которую потеряла, - то ли проговорила, то ли выдохнула она с таким чувством, что король испуганно разжал руки.
- Что ты говоришь? Как ты можешь так говорить?
- Вы растоптали ее вместе с герцогом в прах... смешали с грязью... ее больше нет... И сейчас здесь лишь тело, которое полностью в Вашей власти. Берите его и владейте им. Оно больше не нужно мне. Ведь Вы для этого пришли? Время быстротечно, а ночь коротка. У Вас не так много времени до рассвета... скоро это тело, что так привлекает Вас, потеряет всякую привлекательность...
- Алина, что за речи?
- Я говорю: поторопитесь, государь... у Вас осталось совсем мало времени... тело без души не может жить и умирает.
- Алина, что ты задумала? - король схватил ее за плечи и воскликнул: - Я не позволю тебе умереть!
- Есть тот, кто выше земной власти, мой государь...
- Почему в мыслях твоих, что он позволит тебе умереть?
- Я знаю... поэтому и говорю «поторопитесь», - герцогиня сказала это очень тихо, но так уверенно, что у короля перехватило дыхание, - Вы можете сейчас мне не верить... но обязательно поверите на рассвете... Я знаю, что умру на Ваших руках, и моя смерть будет для Вас шагом к ВЕРЕ... Завтра на рассвете, оплакивая меня, Вы уверуете в Него... Ваша жизнь будет нелегка, а путь будет путем страданий... но это будет путь к Нему, так как лишь Он сможет утешить Вас...
- Я не трону тебя... не трону... Только не умирай! - прошептал король, вновь шагнув к ней.
- Как я могу? То не в моей власти, - печально прошептала герцогиня, - Пусть свершится то, что должно...
- А если не свершится? - с легкой улыбкой спросил король.
- На все воля Божья... - Алина покачала головой и повторила, - на все чистая, святая Воля Его.
В ее словах слышалась печаль, понимание своей участи и готовность кротко принять ее. Король потрясенно смотрел на нее. А потом, словно внезапно решившись на что-то, заговорил:
- Алина, я верю во все, что ты сказала, и готов следовать тем путем к Господу, который он укажет мне.
Он молитвенно сложил руки и повернулся к распятию: - Господи, не отнимай у меня этот светоч, который указал мне путь к Тебе... Я не посягну на ее честь, постараюсь беречь ее и следовать ее советам... Она нужна мне, Господи! Не отнимай ее у меня. Лишь она способна провести меня по тому пути, что Ты уготовал мне. Не лишай меня ее света, чтоб я не сбился с пути истинного.
- Вы действительно этого хотите? Хотите встать на путь истины и готовы идти этим путем? - Алина удивленно распахнула свои большие глаза, чуть склонив голову набок, и продолжала: - Тогда я просто счастлива, мой государь... Счастлива, чтобы ни случилось со мною в дальнейшем... - на ее лице появилась очаровательная улыбка.
- Алина, когда ты так улыбаешься, я готов сделать для тебя что угодно...
- Так сделайте... сделайте, что обещали. Пожертвуйте земли горному монастырю, - улыбка Алины стала еще шире.
- Хорошо, обещаю, - кивнул король и, взяв ее руку, поднес к губам, - а я могу в свою очередь попросить тебя?
- Конечно.
- Я хочу, чтобы между нами установились душевно близкие отношения... Я хочу найти путь к Богу, и ты должна мне в этом помочь.
- Я постараюсь, мой государь...
- Алина, я был бы очень признателен тебе, если бы ты, хотя бы изредка называла меня по имени – Артур, я ведь твой двоюродный брат… Твоя мать была сестрой моего отца. Ты сможешь? Или боишься, что после этого все посчитают тебя моей новой фавориткой?
- Меня не занимает людская молва, если я честна перед Богом. Я буду к Вам обращаться так, как Вы пожелаете, Артур.
- Благодарю тебя, моя драгоценная кузина, - король снова нежно и почтительно поцеловал ее руку, - Но если тебе действительно все равно, что о тебе думают другие, пусть тогда твой супруг будет уверен в том, что я получил желаемое.
- Хорошо, пусть так, - согласно прошептала она.
Король улыбнулся: - А теперь прошу, расскажи мне о Боге. Не о том, о ком говорят священнослужители, а о том, который в твоем сердце. И еще о том, кто открыл тебе путь к нему. Я знаю, ты долгое время провела в горном монастыре... Расскажи. До рассвета еще много времени.
Она чуть обернулась к нему и, заглянув в глаза, мелодичным и чарующим голосом заговорила.
- Бог - это любовь. Бог - это любовь вечная, бесконечная, и ощущать ее, стремиться к ней - это уже счастье... Бог любит всех настолько, что послал себя же в образе сына своего на землю нашу грешную и принял страдания и мученическую смерть во искупление грехов всех и каждого. Эту любовь надо понять, почувствовать и открыть ей сердце и, приняв эту любовь, постараться стать достойным ее, чтобы вместить еще больше. Это путь бесконечный, потому что бесконечна любовь Божия. Откройте свое сердце Богу, и Вы ощутите любовь Божию. Она везде... В прекрасных рассветах и великолепных закатах, в пении любой самой маленькой птички и в гордом полете огромного орла. Господь дарит это всем: и богатым, и бедным, и тем, кто знатен, и тем, кто нет, и праведникам, и грешникам, всем нам, живущим... Порой мы закрываем свое сердце, потому что не можем вместить бесконечную любовь Его, погружаемся в суету обыденности и перестаем видеть то, чем он щедро одаряет нас. Перестаем ценить красоту бытия и чувствовать любовь Его.
- А что такое смерть, это тоже проявление любви Его? - погружаясь в бездну ее глаз, спросил король.
- Я считаю, что наша жизнь - это возможность для каждого прийти к Богу, открыть Ему сердце свое и душу свою. Для тех, кто успел это сделать, смерть - это начало воссоединения с Богом, а для тех, кто не успел, не смог или не захотел - это конец.
- Так на рассвете ты хотела воссоединиться с Богом?
- Вы считаете, что можно этого хотеть, когда душа твоя отравлена сомнениями, болью, отчаянием, разбита и втоптана в грязь? Я не то что хотеть, я даже мечтать, о таком не смела... Однако Господь был милостив ко мне и дал мне силы принять свою судьбу, смириться с ней. Ведь все в руках Божиих... и лишь Ему решать, кто чего достоин. Уверовавшие в свою безгрешность праведники могут оказаться менее достойными, чем раскаявшиеся грешники. Но, как видно, Господь лишь испытывал меня, послав возможность изменить судьбу... Хотя рассвет еще не наступил...
Король нежно провел рукой по щеке Алины, - Господь не только тебе открыл глаза. Ты необыкновенна.
- Скажите, мой государь... я должна знать правду. Герцог Риттенберг действительно был невиновен, и лишь я причина его казни?
- Это тебе герцог Тревор сказал? - скривил губы король, - Нет, мое сокровище... Ты ведь слышала его признание, герцог Риттенберг был не тот человек, которого можно было заставить оговорить себя. Герцог действительно стоял во главе заговора, и бумаги, найденные при нем, подтверждали это... я, конечно, мог бы лишь лишить его всех регалий и сослать... Но оставлять в живых тех, кто пытается свергнуть мою власть, не в моих правилах.
- Я до сих пор не могу поверить, в то, что герцог осмелился посягнуть на Вашу власть… Он был замечательный человек. Он много раз защищал монастырь и спас меня из плена… Поэтому когда отец-настоятель сказал мне, что я должна покинуть монастырь, потому что мне уже исполнилось девятнадцать лет и по закону я должна выйти замуж, иначе род Тоддов прервется, и герцог просит моей руки и у него есть Ваше согласие на наш брак, я, не раздумывая, согласилась. Я была уверена, что герцог достойный человек… Как могло случиться, что он встал во главе заговорщиков? Зачем? Ведь мы же меньше двух месяцев назад обвенчались... мы только приехали в его родовой замок, как за ним пришли стражники.
- Как меньше двух месяцев? - король изумленно посмотрел на нее, - Я дал разрешение герцогу на этот брак около двух лет назад... Он еще тогда сказал, что обвенчался с тобой, но ты не хочешь уезжать из монастыря, пока не родится наследник. Он много о тебе рассказывал, правда, никогда не говорил, какая ты красавица.
- Как больше двух лет? - в свою очередь удивилась Алина, - Два года назад я впервые увидела его, а он меня... Его тогда спасли монахи на горном перевале, и я выхаживала его. Потом, правда, он действительно приехал и просил моей руки, но я и помыслить не могла, что я могу покинуть монастырь. Я сказала в ответ, что отказала бы даже королю... С тех пор герцог не беседовал со мной об этом, но стал часто бывать в монастыре. Помогал возводить укрепления, отражать набеги горцев. Учил меня обращаться с оружием, стрелять, метать нож, учил некоторым приемам... Мне тогда все это несколько раз жизнь спасало... А когда однажды горцы подкараулили меня на тропе и увезли, пробрался в их лагерь и спас меня... Герцог был благороден, храбр и честен. У меня в голове не укладывается, что он мог нарушить присягу на верность своему королю и стать во главе заговорщиков...
- Он хотел сделать тебя королевой, - неожиданно рассмеялся король, - он считал, что ты этого достойна... И он был прав. Когда-нибудь я сделаю тебя ею.
- Нет, мой государь, - герцогиня почтительно склонилась перед ним, - у Вас уже есть королева... Вы обещали, что не предпримете ничего против нее... а у меня теперь вновь есть законный супруг...
- Не будем заглядывать вперед. На все воля Божия... - король согласно наклонил головой, - Скажи лучше, почему ты оказалась в монастыре и как ты пришла к Богу.
- Как там оказалась... - Алина задумчиво подняла глаза кверху, - Вы, наверное, знаете, что моя мать умерла при родах, а мой отец, герцог Тодд, был однолюбом, поэтому он отказался жениться еще раз. Он очень страдал оттого, что моя мать умерла, и не мог простить мне, что именно я стала причиной ее смерти, поэтому он отказался видеть меня. Пока я была маленькой, няньки старались сделать так, чтоб я никогда не попадалась на глаза герцогу. А однажды, когда мне было лет семь, я сама пришла к герцогу в надежде заслужить если не его любовь, то хотя бы его внимание... я пыталась объяснить, что люблю его... но он отправил меня в горный монастырь, где в двух небольших обителях жили семь монахов и четыре монахини. Герцог Тодд знал когда-то отца-настоятеля и написал ему, и он согласился взять меня на воспитание. Я попала туда отчаявшимся ребенком, не ждущим ничего хорошего от жизни, ненавидящим весь мир и в первую очередь собственного отца, потому что я не могла простить ему, что он не любил меня и отверг мою любовь... И там, среди голых скал и очень тяжелой жизни я, к собственному огромному удивлению, нашла столько доброты, любви и ласки, что этого хватило с лихвой и чтобы вылечить мое разбитое сердце, и чтобы суметь открыть свое сердце для любви того, кто любил меня всегда - любви Божией... - герцогиня помолчала немного, а потом добавила, - и чтобы суметь простить отца. Хотя сумела я это сделать лишь после его смерти. Он так и не захотел перед ней со мной встретиться.
- История очень печальная.
- Что в ней печального? - удивилась Алина и внимательно посмотрела на короля. - Я нашла свой путь к Богу, а это стоит любых трудностей и испытаний.
- Похоже, ты действительно нашла этот путь.
Алина продолжила, - Я, например, всегда чувствовала, когда угрожает опасность тем, за кого я молюсь. Отец-настоятель всегда говорил, что Господь, видно, очень любит меня, раз дает это знать.
- Как же тогда, если ты чувствуешь опасность, еще в монастыре сама в плен попала?
- Я чувствовала, но не идти не могла. Один из священников был очень болен, ему нужно было лекарство. Мы пошли с сестрой Ниной, совсем молоденькой монахиней. И на обратном пути, я поняла, что нам не пройти - засада. Нина с лекарством спряталась, а я отвлекла горцев на себя. Попыталась увести их подальше от тропы, а потом, конечно, они схватили меня. В горах трудно убежать, к тому же от жителей гор...
- За кого же ты теперь Бога молишь?
- За отца-настоятеля, за монахов и монахинь монастыря, за моих умерших родителей и казненного супруга, а теперь еще и за Вас буду… - она помолчала немного и добавила, - больше у меня нет никого близких.
Король вдруг понял, что в лице герцогини нашел того, кто будет не только молиться за него, но и искренне сострадать ему, нашел того, кого с ним рядом никогда еще не было, - нашел друга.
- Счастлив слышать это… - улыбнулся он.

За разговорами время до рассвета пролетело незаметно.
- Ну что ж, моя дражайшая кузина, - король поднялся, - не забывай молиться обо мне, ты теперь в ответе за мою грешную душу.
- Я буду молить Бога о Вас, Ваше Величество, о том, чтобы Господь хранил Вас и окормлял.
- Да будет так, - промолвил король, после чего подошел к двери, отпер ее и, не оборачиваясь, вышел.
- Храни Вас Господь, мой государь - прошептала ему вслед Алина и осенила его крестным знамением.