Обуза
Появившись ниоткуда
и умчавшись в никуда,
Совесть, хитрая паскуда,
Ухмыляется всегда

Большой Струйкин, вопреки названию своему большим никогда не был, ни на заре своей городской юности в совдеповские еще времена, ни тихо склоняясь к своей покойной старости во времена нынешние. Люди же, городок сей населяющие ничем собственно от него и не отличались – маленькие, тихие, проблемы, безусловно, имущие, но большинстве своем уровня социально-бытового. Что еще… имел, Струйкин мой родной, старый заводик, не знаю уж, что он производил во времена не столь отдаленные, но столь забытые, но знать это не столь важно; ныне же используется один только цех, не по назначению, конечно, но для дела тоже важного сантех. снабжения (попросту торговли унитазами и ершиками, как бы это ни было прямолинейно и несколько грубовато), неподалеку от заводика школа, естественно небольшая, далее больница (приемная, пара палат, процедурная операционная более ничего), ну и конечно наша гордость – местная администрация, где восседал главный наш Григорий Георгич Милков, человек в самом расцвете сил, лысый, грузный и, как все приличные главы, абсолютно бессовестный, к его же счастью пресловутую совесть он так и не обрел. И речь дальше (недолго думая уже можно догадаться) пойдет о совести, точнее об ее кознях, совершаемых по отношению к роду нашему… человеческому.
Короче говоря ничто не могло взбодрить стареющий наш Большой, как это ни прискорбно, Струйкин… ничего и не взбодрило, но все же факт один весьма любопытный, хоть и мистический имел место быть. О нем и расскажу, заранее прося прощения у читателя за манеру мою, возможно корявую, возможно ироничную, но такой уж отпечаток наложили на меня недолгие события того лета 20.. года.

Жил, значит, у нас один естествоиспытатель(как оказалось не совсем «естество») – мало ли дураков на свете… хотя по незамысловатому мнению баб местных так лучше дурак-испытатель, чем муж-алкоголик, но к счастью не дрязги семейные разбирать я взялся, а повествовать. Так вот испытатель тот над чем то долго работал, все, что-то трудился да испытывал, все бы ничего, но требовался ему непременно «разумный живой материал»( с его слов), потому и водил он пьяниц местных к себе, для опытов, благо плата недорогая «Полбанки с тебя, Христофорыч, и экспериментируй скока душе твоей неугомонной угодно» - благодушно назначили цену мужики. Рассказы их потом слушать было даже неинтересно «Ну обложил чем-то всего, намажет что-то, техника правда у него стоит ненашенская, все это компутеры… усе записывает что-то, да и не знаю как сказать то, мужики, ну будто из головы прям тянет что-то. Вот. Больно ли спрашиваешь? Да ни, не больно, говорю же – ощущение такое, что тянет, то из головы, то прям из груди. Вообщем странный человек, но мало ли дураков на свете?» После чего начиналось самое житейское дело – выпили, закусили, выпили…
А «тянул» наш испытатель не что иное, как совесть, самую обыкновенную особую нематериальную субстанцию, независимую от тела, чувство нравственной ответственности за поведение, сущность внутреннего контроля и т.д. и т.п.(как ее только не определяли). Самое мистическое, и даже, Вам, читатель, покажется бредовое, но совесть он нашел, выделил, синтезировал, так сказать материализовал нематериализованное ранее, смешал ее с парами воды обыкновенной (для визуального определения) и поместил в колбы. Пары естественно осели, внизу получилась вода, вверху – совесть, а уж сколько совести натолкаешь в одну колбу – такая концентрация и будет. И наделал он и совести высоконцентрированной, и еле заметной, и вообще почти неощутимой. Процесс получения поведать бы мог, да все равно не поверите, кого заинтересует с радостью опишу приватно. Но, прошу простить за отвлечения, продолжаю. Собрав полученное «чувство в колбе», не имея доказательной базы, но на что-то надеясь (кто его знает, может на авось, а может и на чудо, ибо чудеса пойдут далее)решил Лука Христофорович Бистыдных (испытатель)отправиться в райцентр патентовать свое открытие, и одарять людей, так не хватающей многим, совестью. Не искал Лука ни славы, ни денег, двигал им лишь научный интерес, да глубокое понимание необходимости внедрения концентрированной совести в массы. Проверил Христофорович свой материал все на тех же дворовых пьяницах, дав вдохнуть одному из них своего пробирочного духа. Через несколько дней естествоиспытатель наблюдал поразительный, хоть и закономерный результат – Петрович (дворовый) уже на следующий день с невыразимой мукой на лице, и еще большей на душе стоял напротив продавщицы в местном ларьке, протягивая три мятых казначейских билета десятирублевого достоинства образца 1997 года. «Чякушку мне, Пятровна». Но мимической мукой дело не закончилось: еще через день Петрович уже и до ларька не пошел – стало невообразимо совестно, что де пьет а не работает, что жена мается, да сын ПТУшник быдло растет. И подтачивала пресловутая совесть его проспиртованные нервы на протяжении трех дней, после чего он не выдержав категорически бросил пить, и устроился в сантехснаб грузчиком. Я, конечно, понимаю что и этот описанный случай уже невозможен в нашем мире, но как бы то ни было, случай произошел, ибо пишу я о том, чему сам был непосредственным свидетелем и мало того – участником.
Удавшийся опыт подбавил жизненных сил, заряда энергии и бодрости духа нашему Христофоровичу, и сподвиг на поездку в райцентр, за патентом. До Бичевска ехать всего-то 313км на поезде, пять часов и на месте. Встав пораньше, сделав физзарядку, умывшись и позавтракав испытатель схватил свой чемодан с материалом и скорым шагом пошел на станцию. Районный центр Бичевск встретил Луку Христофоровича весьма неплохо, радушно провожая его до здания администрации мягким светом утреннего солнца, да веселым пением птиц. На душе у Христофоровича, вторя уличным жаворонкам, рассевшимся на ветвях и греющимся на солнце, заливались соловьи. Из администрации его направили в научный отдел (не поверите, но и таковой там имелся), где на естествоиспытателя из-под сдвинутых на нос очков смотрели бессовестные глаза, выражающие лишь вселенскую скуку и полное нежелание «сидеть тут сегодня», и все же глаза были самым выразительным объектом на полулысом, периодически, по мере волнения, напряжения или негодования, потеющем, черепе, посаженном на дряблые покатые плечи заплывшего жирком тела. Сотрудник научного отдела терпеливо слушал Христофоровича, постукивая пальцами по деревянной столешнице, а когда надоедало – оправляя галстук, после чего его бессовестные глаза на протяжении не менее трех минут яростно выражали негодование(в совокупности с запотевающим черепом), но сотрудник был человек солидный, и не позволил взять эмоциям вверх над собой. Приняв из рук испытателя колбы, повертев их в руках, но открыть и понюхать не решившись(интуиция – веешь неизученная), сотрудник снизошел до доступных объяснений. Высокий, несколько женственный голосок «научного», как можно мягче, но при том язвительнее, пояснил Луке Христофоровичу, что здесь, в райцентре патентов не дают, мало того, не имеют необходимого оборудования для проверки истинности и достоверности совести в данной химической посуде, и, что придется испытателю ехать в ОблНаКол (областная научная коллегия) для, безусловно, чрезвычайно нужных исследований. То есть, говоря грубо (что нежелательно, но временами необходимо), сотрудник отправил нашего еще немногострадального испытателя куда подальше, заранее намекая на провальность, попахивающего бредом открытие. «А вообще, совести у вас нет, с такой глупостью людей от работы отвлекать, совсем стыд потеряли». Все дальнейшее вялые попытки доказать, что совесть то как раз есть, и «вот она у вас перед глазами», и что стыд он попозже непременно тоже выделит, неумолимо натыкались на пустой, ничего не выражающий взгляд сотрудника, с каким он, собственно, и начинал недолгую беседу.
Лука Христофорович Бистыдных человеком был, понимающим, и соображающим быстро. Еще не успев выйти на улицу, естествоиспытатель понял, что желанного патента ему не получить ибо в его открытие никто не поверит, и хорошо если в 03 не позвонят, а то психдиспанер и прощайте мозги. И решил он тогда, осовестливать людей самостоятельно, и направился прямиком к рынку городскому, совесть эту самую продавать (хотел было сначала раздавать, но потом понял, что люди бесплатное не возьмут тем более, подумают что подделка, безделушка). Благополучно не заметив табличку «Бесплатные места торговли, предоставляются пенсионерам» Христофорович сел за прилавок, выложив товар, протянул свое худощавое лицо к солнцу и стал ждать. Лука было задремал, как из полусонного состояния его нещадно вывел скрипучий старушечий голос: «Вот, Аристарховна, полюбуйся, мужики молодые пошли, как расселся то, словно барин ей-богу. Совести нет, потому что!» – особый взвизг. Наученный опытом, Христофорович знал, что пенсионерку переубедить не удастся, и в наличие совести в пробирках она все равно не поверит. Пришла тогда Луке последняя мысль – нельзя людям оставлять и каплю самостоятельности, отныне он сам всех осовестит - без ведома «жертвы» (слово использовано неоправданно грозное, но к ситуации, к сожалению, подходящее). Счастливчиков же заиметь совесть, он решил, пусть выбирает судьба, а так как самому Луке было совестно подсовывать концентрированную субстанцию ничего не подозревающим людям, он решил всю свою совесть из себя повытянуть и поместить в отдельный флакончик («вдруг еще пригодится…» - подумалось Бистыдному). Никаких перемен Лука после выделения из себя сущности не заметил, но это не значит, что они не произошли.
Заранее не пояснил, скажу же сейчас – не один Христофорович был такой умный в Больших Струйках, а жил там еще и математик. Так вот давно уже миру была известна теорема Лихнета-Дауге, которую до поры никто не мог доказать, и случилось так, что гений математической мысли родился именно у нас, в любимых наших Струйках, тем гением был никто иной, как Пантелеймон Порфирьевич Невшездецкий. И, конечно же, два умных человека среди всеобщего невежества потянутся друг к другу, исключением не стали и Лука с Пантелеймоном. Были они довольно дружны, а области их исследований никак не пересекались, поэтому каждый мог перед другим продемонстрировать результаты своих работ, еще не получивших огласки, не боясь, так сказать, банальной кражи. И в один роковой день, когда Лука лишил себя совести, и решил зайти к другу, Невшездецкий как раз довершил доказательство. Приятелю он обрадовался, и тут же, не успев и чаю выпить, показал ему злополучное доказательство, естественно, для пущей убедительности все рассказывая подробно, «раскладывая по полочкам», как говорят в простонародье. Не знаю, можно ли было назвать Христофоровича умным человеком, но догадливым и понятливым его назвать было можно, это точно. Он еще не знал сути самой теоремы, но доказательство понял, как свои четыре пальца (пятый, палец безымянный, еще на заре туманной юности естествоиспытателя , откусила лошадь), после, попросил объяснить саму теорему. И тут в нем что-то взыграло, да не что-то, а зависть: «Пантелеймоны, значит, получат и патент и признание за свои формулки никому не нужные, а я, с безусловно самым социально-необходимым веществом остаюсь в стороне?», и пока математик возился на кухне с чайником, Лука все быстро перекопировал, да еще и с пометками, дабы суть не забыть. Попили чаю, Христофорович пошел домой. Зная об необоримой лени друга-математика, и его медлительности, Лука позволил себе не торопиться. Лишь на следующее утро наш испытатель отправился в знакомый нам уже Бичевск, все к тому же сотруднику. Не менее радушно город встретил и на этот раз Луку, а вот «научный» завидя Христофоровича положил большой и средний пальцы правой руки на кнопки телефона 0 и 3 (помнил детство свое сотрудник, «всегда готов!» - лозунги так быстро не забудешь). Но на этот раз сотрудник был приятно удивлен, совсем не сумасшедшим содержанием открытия Луки. «Вот, молодец, Лука Христофорович, делом занялись. Вот как совесть появилась, и перестали беспокоить по пустякам». Дальше был долгожданный патент, корреспонденты, журналисты, один день в новостях на телевиденье, даже к премии хотели представить, да что-то вот передумали. И вернулся домой Лука, уже известным доказателем, самородком земли Русской.
Пантелеймон же, никуда не ходил, ничего не доказывал, знаю всю бесполезность сих поступков, и с Лукой больше не виделся. Но однажды, гуляя с псом своим, доберманом, математик вдруг обнаружил, как нечто сверкнуло в траве, оказалось – колба, с подписью «Совесть высококонцентрированная, 112%», видимо, выпавшая случайно из портфеля или кармана естествоиспытателя. Со злостью разбив колбу об асфальт, Пантелеймон все же почувствовал некий странный чуть уловимый запах, «Кажется нанюхался паршивой совести» - мелькнуло в голове, мелькнуло и забылось. Надо отметить, что собака нанюхалась больше хозяина – колба разбилась прямо под носом добермана. Наглотавшись незаметного духа, в собаке зародилась пресловутая, всем надоевшая совесть. Не волнуйся, дорогой редкий читатель, с собакой, в отличии от людей (в дальнейшем)ничего трагичного не случилось, вот только кошек гонять доберман больше не мог – совесть не позволяла. А математик все же решил зайти к другу бывшему с простым вопросом, и зашел.
--- Ну и за каким же чертом, скажи пожалуйста, дабы потешить мое любопытство, мне сдалась это твоя совесть? – не здороваясь, начал математик прямо с порога.
--- Как же это зачем, друг мой, что бы человеком остаться настоящим, даже среди окружающих нечистот, на то тебе и совесть дана богом, и вот мной заодно. Право же меня удивил Ваш вопрос.
И больше они не виделись, никогда. А Лука свою идею то вспомнил, об осовестливании населения, без ведома самого населения же. И, как уже было решено, выбор он оставил судьбе.

Первой жертвой стал хирург городской больницы Витольд Авраамович Кантельбаум, и была у хирурга одна повсеместно распространенная особенность – пропускал он пару стопочек перед операцией. В Один обычный, даже не прекрасный день Витольд, выпроводив Христофоровича за дверь (и кстати, оставшись в недоумении, зачем вообще этот испытатель приходил), начал готовится к предстоящей операции – достал бутылочку, стопочку, и… ни в какую, совесть не позволила (все бы ничего, обошлось бы, но Лука подсунул доктору свою самую сильную наработку, совесть в запредельных концентрациях, от которой за пятнышко на внутренней стороны подкладки пальто стыдно становится). Надо отметить, что Кантельбаум и так имел нервишки весьма расшатанные, а тут еще и Христофорович со странным визитом, и алконеприятие резкое, вообщем из колеи человек был выбит, что не преминуло отразиться на здоровье больного. Отразилось самым радикальным способом – здоровья не стало вместе с жизнью. Кантельбаум дураком себя не считал, и твердо знал, что от воспалений аппендиксов не умирают, сегодня хирург был в плохом настроении с утра, а все остальные события эффектом наложения друг на друга в совокупности с непонятием( «что же это происходит…») с немалой силой вдарили по больным нервам Витольда. Лечение было одно, но совесть его не принимала. Руки тряслись так, будто отработали смену с отбойным молотком. Второй пациент тоже долго не прожил. Не встал суждено встать с операционного стола было и третьему. Такое действо продолжалось неделю, и загубив в общей сложности 30 человек, Кантельбаум не выдержал. Повесился он дома, в ванной, труп его обнаружила жена. Дальнейшая история к рассказу отношения не имеет.
Второй жертвой светлого чувства пал человек, отличавшийся специфическим родом деятельности. Наемного убийцу Климента Велеславовича Гроцкого занесло в глубинку по неизвестной мне причине, то есть причина то известная – клиент, но кто именно неизвестно. И случилось же Гроцкому задержатся на тротуаре, где проходил Христофорович. А нового клиента (уже своего, и заметьте неизвестно кто еще гуманнее…) Лука приметил издалека. Как уже все поняли – Климент надышался совести, да какой! Ведь малых концентраций испытатель не признавал. Укокошить кого-то в наших Струйках Гроцкому удалось. И удавалось работать еще какое-то время, до тех пор, пока голос совести не стал в нем невыносим. Совесть не давала Клименту работать сейчас, и к тому же принуждала ответить за прошлые жертвы. Клим был покрепче врача, но тоже не выдержал. Застрелился он загородом, около озера, напоследок полюбовавшись красотами природы русской.
До конца лета не дожил и Лука Христофорович Бистыдных. Жарким августовским днем, подскользнувшись на банановой кожуре, оставленной на платформе пятилетним мальчуганом, проходившим тут с матерью минут пять-десять назад, не больше, Лука свалился прямо на рельсы под подъезжающий, и явно не намеревающийся останавливаться, грузовой состав. Тут есть конец истории пусть и мистической, но в мире все же нашем.

Когда вокруг все призрачно и мрачно,
И еле ты стоишь на собственных ногах,
В душе твоей, проматерившись смачно,
Шагает совесть в грязных сапогах.
Естествоиспытателя вроде похоронили, вроде на кладбище недалеко от приевшегося всем сантехснаба, а душа, как полагается всем душам естествоиспытателей, попала на Страшный Суд. Прошла через строй ангелов, все чин чином – белым бело, вышла к трибуне, за которую ей указали встать. Перед душой возвышался сам Творец( Душа Луки далее ДЛ, Творец далее Т)
ДЛ: Здравствуйте.
Т: Ты ли это, Лука Христофорович Бистыдных, проживающий поселок Большие Струйки, Бичевского района, улица Синих Погорельцев, дом 4, квартира 2.
ДЛ: Он самый, я то есть. Только Струйки не поселок, года три уже , как город… Творец, могу ли я единственный вопрос задать, до того, как суд непосредственно начнется?
Т: Ну задавай, разрешаю.
Все происходящее на суде протоколировалось прилежной ангелом-секретаршей, но вопрос Творец велел в протокол не заносить, поэтому все происходящие осталось лишь в моей памяти - ни в бумаги земные, ни в архивы небесные ничего не подтвердят, придется верить мне, или не верить.
ДЛ: Зачем ты совесть людям дал, Творец?
Т: А ты?
ДЛ: Я то… я по глупости…
Т: И я вот че-то не то сделал…
Дальнейший допрос проходил по стандартной схеме, и вряд ли кого интересуют все мои грехи и заслуги. Помещен был в ад, не без лишних проволочек, но все же помещен. История, собственно, окончена. Я – как вы поняли и есть тот Лука, но писал от третьего лица, ибо считаю, что Лукой Христофоровичем был именно человек - душа в совокупности с телом, а вот по отдельности уже что-то не то… Сейчас сижу смотрю на рыжую пустыню, простирающуюся за маленьким оконцем ада, и все думаю: ну за каким чертом…?






Стих 3

Читать далее
Урок ботаники, или что взрастила матушка-Пандора? Часть 1

Читать далее
Картинки и аваторки на тему \"Демоны в аниме\"


Читать далее

Автор поста
Komissar {user-xf-profit}
Создан 13-03-2009, 01:10


368


8

Оцените пост
Нравится 0

Теги


Рандомный пост


  Нырнуть в портал!  

Популярное



ОММЕНТАРИИ





  1.       VoLKk77
    Путник
    #1 Ответить
    Написано 13 марта 2009 05:19

    не плохо ay понравился стишок о совести bi


  2.       Лили
    Путник
    #2 Ответить
    Написано 13 марта 2009 12:44

    а мне читать лень ah а стишок интересненький


  3.       Мальгората
    Путник
    #3 Ответить
    Написано 13 марта 2009 13:16

    Лень,так не читайте.Проблемы имеющие,а не имущие(люди).Остроумно,стиль понравился.


  4.       Polar star
    Путник
    #4 Ответить
    Написано 13 марта 2009 15:14

    Проблема затронула no


  5.       Вика_ОШ
    Путник
    #5 Ответить
    Написано 19 марта 2009 16:51

    Мне стиль понравился. Редко встретишь) Остроумно написано. К то му же не скучно читать. К тому же о совести. Вот например у меня её нет... или она маленькая. Или всегда спит... и просыпаеться иногда. Это плохо, но не пойду же я её искать!)))


  6.       Domino
    Путник
    #6 Ответить
    Написано 25 июля 2009 15:39

    Цитата: VoLKk77
    понравился стишок о совести

    аха=) Написано оригинально, и как сказали до меня - очень остроумно.
    Те, кто не читал - многое потеряли


  7.       Komissar
    Путник
    #7 Ответить
    Написано 28 июля 2009 01:55

    Эй, стишок не мой, я не пишу стихов, я вообще рифмовать не умею. Это эпиграф, где его взял не помню)


  8.       Ledy Twilight
    Путник
    #8 Ответить
    Написано 28 июля 2009 14:15

    Так... стиль такой меня напрягает... и сильно.
    Читала с трудом, но осилила.
    Смысл интересный, но эпилог мне не по душе... и даже очень. Кощунство это.

    Теперь несколько замечаний по тексту:
    1) "ничего не доказывал, знаю всю бесполезность сих поступков"
    я так подразумеваю имелось ввиду - зная
    2) "что не преминуло отразиться на здоровье больного. Отразилось самым радикальным способом – здоровья не стало вместе с жизнью. Кантельбаум дураком себя не считал, и твердо знал, что от воспалений аппендиксов не умирают, сегодня хирург был в плохом настроении с утра, а все остальные события эффектом наложения друг на друга в совокупности с непонятием( «что же это происходит…») с немалой силой вдарили по больным нервам Витольда. Лечение было одно, но совесть его не принимала. Руки тряслись так, будто отработали смену с отбойным молотком"
    должно быть или НО или Однако перед "сегодня хирург" и где-то, что и привело к логичному результату или типа того.
    3) Не встал суждено встать
    что-то лишнее
    4) Укокошить кого-то в наших Струйках Гроцкому удалось.
    может не удалось?





Добавление комментария


Наверх