Ночь. Уже по одному этому слово перед глазами встает темное, бархатное небо усыпанное бисеринками звезд… Как складки богатейшей ткани с луной вместо броши на платье. Именно об этом я думала, сидя у окошка, забравшись с ногами на подоконник. Подоконники у меня широкие, а на этом даже специально лежит подушка, чтобы сидеть было удобнее. В ногах стоял горшок с неизвестным науке цветком, легко колыхалась на ветру голубая штора… Я открыла окно, чтобы проветрить помещение. После последнего любистока оно воняло хуже салата из тухлой рыбы, такой же свежести яиц и чего-то месяца три провалявшегося в погребе и покрывшегося симпатишной зелененькой плесенью. В принципе, оно так и было (почти), но люди готовы платить любые деньги за то, чтобы их кто-то полюбил. Как ведьма я никогда их не понимала. Зачем нужна любовь, если она нереальна? Неужели за это чувство на самом деле можно продать душу дьяволу? Сама я никогда и никого не любила по той простой причине, что у окрестных жителей вызывала скорее панику и страх. А их подсознательная любовь росла вместе с величиной костра, на котором бы они меня со всей душой и веселыми песнями спалили. Я хмуро улыбнулась вставшей перед глазами картине, и, легко махнув рукой, рассеяла наваждение.
Ночь. Около окна растет жасмина, бледные цветки которого источали сладковатый аромат и дурманили голову. Тут же, за невысокой околицей (кто в здравом уме полезет в огород к ведьме?) начиналось чистое поле. Колыхались на ветру сонные травы, качая сомкнутыми венчиками, лениво шелестела листьями одинокая березка. И все это было залито ярким лунным светом, казалось даже ощутимым и нежным как шелк. Я чуть задумалась и, повинуясь внезапному ощущению, перекинула ноги через подоконник. Ветер тут же подхватил пышные юбки и прошелся холодом по ногам. Как будто ждал… Трава была чуть сыроватой, днем прошел небольшой дождик, но босые ноги, утопая в ней по щиколотку не чувствовали сырости, так как тут же замерзли. И все равно я упрямо перелезла через заборчик, чуть зацепившись подолом и быстрыми шагами, практически побежала, туда… На пригорок. Где-то внизу лежала небольшая деревня, лаяли собаки, скрипело колесо колодезного ворота. Теплые, окутанные уютом и вечерними заботами домики. Чуть слышно донесся смех, детский, веселый, захлебывающийся. Дикая тоска сжала сердце. Я обхватила себя за плечи руками, а ветер трепал волосы, ласково и невесомо касаясь щеки. Сила, как невидимая грань отделяла меня от них, от людей. Холод, подаренный сырой травой от тепла домашнего очага, на котором подгорает каша. Нежные ласки ветра от касания рук любимого… Пусть маленькую, но полную чашу человеческой жизни от моей, длинной… Но не такой. Не такой жизни. Неужели только вольный ветер годится в супруги ведьме? Неужели никто не поймет, не узнает, что я не выбирала эту одинокую долгую жизнь? Чем я отличаюсь от НИХ? Неужели я тоже не достойна счастья?
Тихий стон был ответом на все вопросы. Я уже ничего не видела, потому что слезы застилали глаза. Упав коленями в мокрую траву и запрокинув голову, я закричала. В этом крике было все отчаяние и боль скопившееся за годы одиночества. Это был нечеловеческий крик. Крик души… На ноги удалось едва подняться, потому что вместе с воздухом из легких, казалось ушла и сила. Чуть волоча ноги и позволяя ветру играть волосами, я шла домой. Завтра придет староста деревни и попросит отловить оборотня, что сегодня завелся в округе и «пужает по ночам скотину». Я невесело улыбнулась и вновь перелезла через забор. На подоконнике грела подушку полосатая кошка, при моем появлении приоткрывшая один глаз и лениво потянувшаяся.
Ночь. Надрывно стрекотали в траве кузнечики. В деревне, почти погрузившейся во тьму, завыла собака. Ветер, легко пробежавшийся по травинкам в поле, каждая из которых была ему знакома, подхватил сладкий запах жасмина и кинул его в окно. Но плотно закрытые створки не давали ничему постороннему ворваться в дом. Только тыкало в стекло листьями неизвестное науке растение, да нежилась в лучах лунного света странная полосатая кошка.