Глава 30.
Начало.
Пол был холодный  и как-то по-особенному твердый. Сверху Андрей чувствовал  небольшой источник тепла. Пахло сажей. Потом он услышал голоса и странное шипение.
- Да отвали ты от него, котяра полоумная! – послышался недовольный голос Глеба. – Я только проверю сдох он или еще нет.
- Глеб, как ты можешь так говорить – послышался возмущенный голос Тани и щелчок подзатыльника. – Андрей, Ты меня слышишь?
- Я тебя даже вижу – еле слышно прошептал он, с огромным трудом открывая глаза.
Судя по солнцу, пробивающемуся в окно кухни, было около десяти утра. Рисунков на полу больше не было. Арбреша стерла их, как только все закончилось, и сидела на нем, восстанавливая силы. Теперь она еще охраняла от Глеба, пытавшегося прощупать пульс. Таня была напугана, а Глеб сильно разочарован.
- Надеялся, что я умру… – прохрипел он ему.
- До сих пор надеюсь – прошипел  Глеб, отворачиваясь к окну и закуривая. – Только вякни что-нибудь про курение в доме, и я с удовольствием добью тебя ногами.
- Глеб, прекрати немедленно! – прикрикнула Таня, осматривая Андрея. – Откуда у тебя эти раны и синяки?
- Это ты прекрати ныть и задавать ему глупые вопросы – резко оборвал ее Глеб – И вообще, женщина, иди лучше на улицу погуляй, нам поговорить надо.
Он вытолкал ее из кухни, затем присел рядом с Андреем и поднял с пола шприц.
- Это ее кровь?
- А ты угадай…
- Ты омерзителен – прошептал Глеб скривившись. – Ты… почему ты не сдох?
- Слушай, либо добей, либо заткнись – прорычал Андрей, теряя терпение.
Он окончательно пришел в себя, но был настолько ослаблен, что не мог даже пошевелиться, чтобы осмотреть раны и синяки, о которых говорила Таня. Судя по ощущениям, они были у него по всему телу. 
- Ладно, враг, придется тебе помочь. Пусть сама тебя добивает, если захочет марать руки о предателя.
Глеб достал из сумки флягу и добавил туда кровь.
- В чистом виде не предлагаю, хотя ты, наверное, не отказался бы – хмыкнул он, придерживая Андрею голову, чтобы он смог сделать глоток.
После нескольких глотков Андрей почувствовал, как тепло и сила разливаются по его телу. Синяки и раны стали болеть значительно сильнее. У него хватило сил подняться и сесть на пол. Андрей забрал у Глеба флягу и допил остальное. Через несколько минут он окреп настолько, что смог встать и не шатаясь дойти до ванной. Он бегло осмотрел себя в зеркало и увидел то, что  ожидал. Все тело было покрыто черно-багровыми синяками и глубокими ссадинами.
- Паршиво выглядишь – весело поддел его Глеб с порога ванной. – Надеюсь, очень болит.
- Терпимо, так что не радуйся.
- На, держи свою аптечку, попробуй до завтра привести себя в порядок.
- До завтра? Погоди, съемка же сегодня, она уже должна начаться.
- У них небольшая накладка с ведущими – отмахнулся Глеб. – Неважно.
- Хотелось бы знать подробности – у Андрея было не очень приятное предчувствие относительно «небольшой накладки» и причастности к ней озлобленного и неожиданно повзрослевшего Глеба.
- Ты уверен? – спросил он, рассматривая Андрея с пренебрежением.
- Уверен.
- Ну ладно. Та, высокая, спит у меня дома, а парниша, кажется, ногу сломал – он достал из сумки восковую куклу и внимательно ее осмотрел. – Да, точно, левую ногу. Еще вопросы или мне уже можно свалить и не смотреть на твою мерзкую праведную рожу?
- Только один. Мы теперь враги?
- Разумеется, без вариантов. Не говори, что сам так не считаешь.
- Это из-за того…
- Да! Это из-за того, что ты, скотина тупая, сделал сегодня ночью! Только не вздумай отпираться и пищать мне о том, что ты ради нее это сделал. Все, что ты делаешь, ты делаешь только ради себя. Если бы ты думал о ней, она была бы уже наверху… или внизу.
- Ты сам не хотел, чтобы она умерла!
- Не хотел и помешал, разные вещи. Она сделала выбор,  кто дал тебе право в нем сомневаться? Перед кем я здесь распинаюсь? – брезгливо шепнул он. – Ты же продал ее, как вещь. Обрек на очередное вечное рабство.
- Когда-нибудь ты поймешь, что я не мог поступить иначе.
- Ну, разумеется, пойму! Когда в голове у меня взорвется граната, и мозги разлетятся по всей округе, тогда и пойму, иначе никак.
Неожиданно Андрея прожгла новая боль. Кожа на левой лопатке горела так, как будто он засунул спину в костер. Ноги подогнулись и он со стоном  рухнул на колени. Жжение прошло быстро, но ноющая боль в плече осталась.
- Что за утро такое замечательное! Радость за радостью – усмехнулся Глеб.
- Какого хрена? Что это было – прошипел Андрей.
- Дай гляну.
Он подошел к Андрею и разрезав ему футболку осмотрел лопатку.
- Еле заметное покраснение. В оригинале должно быть очень красиво, надеюсь ей не так больно, как тебе. Хотя у нее-то ожог настоящий.
- Ожог?
- Родовое клеймо. Традиция. Она заняла место брата, по крайней мере, ее признали правопреемницей.
- Зачем ей этот маскарад, у нее же все получилось,  она может их всех послать подальше?
-  Ей нужен этот символ на теле и некоторая часть собственности, так почему бы и нет. Ты как?
- Жить буду – проворчал Андрей, поднимаясь на ноги.
- Тогда до завтра, враг.
Глеб уехал и увез Таню. Андрей позвонил на студию и уточнил по поводу съемки. Глеб неплохо сработал и ее перенесли на послезавтра, так что у Андрея было два дня на то, чтобы привести себя хоть в какой-нибудь удобоваримый вид. Это была не услуга, он не хотел привлекать внимания к тому, что произошло. Почему Арбреша считала, что этот парень был бы лучшей кандидатурой, чем Андрей? Неужели его безоглядная, собачья преданность лучше любви, и каким образом она собирались прокачать светом этого темного? То, как он «перенес» съемку было жестоко и цинично, а он об этом даже не задумывался.
- Тебе надо поесть – сказала Арбреша, запрыгнув на подоконник.
- Мне или тебе?
- НАМ! И перестань раскисать, ты все правильно сделал… по большому счету.
- Почему ты думала, что Глеб больше подойдет?
- А вот ты о чем. Не забивай себе голову глупостями и моими личными симпатиями. Все уже произошло и теперь нас ждет большая работа.
- Нас?
- Ну да, ты же говорил, что тебя учить некому, я буду тебя учить… пока.
- Пока? Пока она меня простит или убьет, причем насчет второго ты почти уверена?
- «Я», «Меня», «Со мной», «Мне». Не надоело? Если хочешь знать ответы, советую почаще прибегать к местоимению «она». Ты спас ее, против воли и теперь ей придется жить среди людей. Она тоже человек, но только на половину, причем на худшую. Ее предки по линии людей были выдающимися по силе чернокнижниками, выродками и каннибалами. Второй компонент ее теперь уже сбалансированной и полностью смешанной крови даже в Нави запрещено обсуждать, впрочем, так же, как и называть лишний раз ее прозвище.
- Почему?
- Она «та, что ходит между мирами». В нижнем мире ее появления не только не хотели, его боялись до судорог. Для них создать подобное существо есть самое страшное преступление из всех возможных, а точнее невозможных, так как создать ее НЕРЕАЛЬНО. Она свет, рожденный тьмой.
- Как такое произошло?
- Никто не знает… может быть только она. Было пророчество в нижнем мире. Всего лишь страшилка для слабаков, но мы в нее верили и ждали. Когда она появилась, они пытались остановить это, разорвать ее на куски еще в утробе, но не вышло.
- Почему вы сразу ей не помогли?
- Мы видели только парня. Девчонку кто-то постоянно прятал, а ведь именно она должна была снять проклятье.
- Что теперь будет с ней?
- Понятия не имею. Сегодня ночью она наконец-то родилась. Теперь ей надо повзрослеть и научиться быть той, кем она является. Это сложно, так как она этого не очень хочет. Она никогда не простит тебя, и в лучшем случае будет избегать, но ваши судьбы по-прежнему связанны и мы не можем понять, что все это значит.
- Она будет меня избегать, но мы все равно столкнемся?
- Вы встретитесь в конце недели, а потом… решать тебе.
- МНЕ?
- Да, решение, как ни странно, будет за тобой. Я не знаю, что все это значит. Твои решения ставят в тупик даже нас. Я только знаю, что ты и дальше будешь влиять на ее судьбу и проживешь долгую жизнь. Поэтому в наших интересах, помогать и учить тебя.
- Вы не можете влиять на нее…
- Ты все правильно понял, мы тебя использовали, чтобы добиться от нее того, что нам надо и будем продолжать это делать. Ты ведь не против?
- У меня нет выбора.
- Ну почему же, он был у тебя сегодня ночью, и ты выбрал. Наши интересы совпадают, так что все честно.
- Если все честно, почему мне тогда так гадко? – поморщился Андрей и ушел на кухню.
- Потому что ты не Глеб, и тебе больно, а я понятия не имею, как тебе помочь – глубоко вздохнув, шепнула себе под нос Арбреша.

                                      *                   *                     *
Новая съемочная неделя началась с двухдневным опозданием. Костик передвигался на костылях, а его длинноногая напарница Натали постоянно пыталась поймать  взгляд безразличного Глеба и глупо улыбалась. Таня придерживалась нейтралитета  и общалась как с Андреем, так и с его новым молчаливым  врагом. С того самого утра, Глеб не сказал ему ни слова, а только сильно сжимал челюсти, когда тот пытался с ним заговорить. Андрей знал, что виноват, но не считал, что парень вправе осуждать его. Он даже подумывал поскандалить с ним, но времени на скандал не было.
Синяки и раны заживали плохо. Несмотря на жару, он был вынужден надевать одежду с длинным рукавом, чтобы скрывать их хоть немного. Ему было тяжело. Дело было не только в том, что передвигаться было очень болезненно, а силы, казалось навсегда оставили его, он тосковал. По идее, Кира могла приехать в конце следующей недели на объявление результатов, но гарантий этого не было. Какое для нее имеет значение, кто из них победит или что ему невыносимо без нее? Он знал, что так должно быть, но не мог заставить себя начать отвыкать от нее. От ее забавной манеры перебирать своими маленькими ручонками или от ее дикой, чудовищной и такой заразительной улыбки. Ему было необходимо увидеть ее, знать, что она жива. Убедиться в том, что у него все получилось и отпустить наконец-то Киру на все четыре стороны. 
Андрей знал, что победа в этом бесполезном и абсурдном конкурсе достанется ему. Он с улыбкой вспоминал о тех глупостях, крутившихся в его голове полгода назад. Он хотел доказать всем, что он лучший. Доказал, теперь он действительно… запутавшийся в себе идиот, продавшийся свету, предатель одним словом. Теперь он знает свою силу и у него есть достойный учитель и что дальше? Ради чего все это, зачем?
Из-за сдвинутого графика испытания проводили каждый день. Они по-прежнему были несложными, даже не смотря на то, что силы восстанавливались еще медленнее, чем кожа. Все было привычным, но стало иначе так как изменился он сам. Он ничего не хотел знать о всех этих… людях. Внутри было пусто и неуютно, и Андрей перестал сопереживать чужому горю.
Вернувшись с последней съемки он долго не хотел заходить в дом, пока не заметил одну странность. Кухонная мебель и техника, все еще стоявшие на улице исчезли. У него не было сил занести их назад, тем более теперь он спал на полу в кухне и старался как можно меньше ходить по дому. Неужели его ограбили? Точно нет. Возле дома стоял небольшой мотоцикл. На таких не ездят по городу, он гоночный. Крупные рифленые колеса с шипами, черный корпус с красным отливом. Ничего лишнего и очень отталкивающее ощущение.
Кира стояла у плиты.
- Кира, какого черта?
- Давай разберемся – не оборачиваясь сказала она. – Ты ничего не жрешь, спишь на полу и, судя по запасу спиртного, собираешься медленно, но верно спиться. Тебя подменили?
Она обернулась и очень внимательно на него посмотрела. Она изменилась, сильно, но закономерно. Если раньше она старалась не выделяться, то сейчас, когда  она обрела полную силу и с большим трудом ее сдерживала, терпения на уже привычный маскарад просто не оставалось. Она была дьявольски красива. Смотреть на нее было так же тяжело, как смотреть на яркий свет. Черты лица стали немного выразительнее, а контуры глаз очерчены темным и это была не косметика. Радужки были еще ярче и теперь откровенно горели оранжевым. Тяжелые золотые с черными нитями волосы уже не держались в спутанном пучке. Судя по неряшливой прическе, она пыталась их обрезать, но у нее это плохо получилось. Она была одета в черный костюм под стать своему мотоциклу  и готовила не снимая кожаных перчаток.
- Зачем тебе перчатки, пришла убивать? Детективов насмотрелась?
- Проблемы с руками – поморщилась она. – Не важно, мы сейчас о тебе говорим.
- Я не знаю что сказать… Я думал, что ты будешь орать или прибьешь меня… Почему ты такая… спокойная?
- Орать мне будет проблематично.
Она расстегнула ворот кожаной куртки и показала шею. Он уже видел ее браслеты, сдерживающие силу, но не знал, что в комплект к ним входит еще и ошейник. Широкая золотая лента плотно сидела на шее. Он примерно знал, как она действует, и это было неправильно.
- Сними этот ужас…
- Этот ужас спасет тебе жизнь, если ты достанешь меня, и я передумаю прощать твою очередную тупость.
- Тупость?
- А вот и наш светлый спонсор! – рассмеялась она, махая заходящей на кухню Арбреше. – Надоело подслушивать из коридора? Не вижу радости и цветов, только не говори, что вы не просчитали меня. Подумать только, какая низость! Использовать такого чистого и наивного человека. Не только использовать, а покалечить, и потом молча смотреть, как он мучается! Надеялись, что я приду поговорить с ним? Почему Глеба не завербовали, его ведь вам не так жалко? Он бы так себя потом не терзал.
Арбреша сидела на пороге и смотрела в пол.
- ОТВЕЧАЙ МНЕ СЕРАФИМ! – рявкнула она и осеклась от боли.
Ошейник впился ей в кожу шипами, расположенными на внутренней стороне. Тонкая струйка крови вытекла из-под металла.
- Кира!
- Стой на месте – прошептала она.
- У парнишки могло не хватить сил… он не способен на такие сильные чувства. Мы никогда с таким не сталкивались и не знаем, как ему помочь. Я надеялась, что ты… – шепнула Арбреша. – И мне не очень нравится, когда меня так называют.
- В нижнем мире мое имя вообще является самым гнусным и отвратительным ругательством, но я, как видишь, не жалуюсь – холодно сказала она. – Я пришла одна и хочу поговорить с ним наедине, так что вали на улицу. Только напоследок хорошо запомни одну вещь. Я еще не в том состоянии, чтобы разбираться в ваших идиотских играх, но поверь, я разберусь. Для меня нет разницы кто светлый, а кто темный, вы все мне чужие. Если вы надеетесь и дальше манипулировать этим теплокровным, я так вас выверну, мало не покажется.
- Мы всего лишь его поддержали…
- Это я уже поняла, как и то, что у вас не все получилось. Вы понятия не имеете, что делать с его гордыней и нечеловеческим упрямством – она еле заметно улыбнулась. – Я кстати тоже не знала и получила по заслугам. Так что… желаю удачи.
Арбреша вышла из кухни. Андрей был в растерянности и не знал о чем говорить. Кира тем временем навалила полную тарелку еды и поставила ее на стол.
- Это тебе – спокойно сказала она, слегка наклонив в бок голову.
Тарелка медленно пододвинулась к нему.
- Впечатляет.
- Учусь новым финтам – мрачно сказала она. – Мне лучше к тебе не подходить.
-Злишься?
- Сложно сказать, все как обычно. Злюсь, брезгую, обижаюсь, не понимаю, жалею, стыжусь, хочу помочь, беспокоюсь, желаю смерти, хочу отомстить, не хочу видеть, пытаюсь разобраться, хочу защитить и куча всего прочего, не поддающегося переводу на человеческий язык.
- Действительно как обычно – согласился он, принявшись за ужин. – Хорошо, что заехала, я ждал. Почему не ешь?
- Сейчас. Я… задумалась.
Она положила себе немного еды и села за стол. Разумеется, теперь она не должна есть как лошадь, чтобы чувствовать себя нормально, она здорова. Кира о чем-то размышляла, но Андрей не стал лезть в ее голову. Раньше это было сложно и практически бесполезно, теперь все еще сложнее. Да и какой смысл, если она все равно скажет ему, о чем сейчас думает.
- Я могу спросить, как ты, или после того, что я сделал, это будет хамством?
- Я не виню тебя, если ты еще не понял. Так должно было произойти, и твоей вины в этом нет.  Я стала значительно сильнее, но понятия не имею, что со всем этим делать. У меня теперь есть книги, оружие,  целая куча врагов и море желающих мной манипулировать. Я думала, что перестану быть уродом, но все оказалось совсем по-другому, стало значительно хуже. Меня презирают и боятся, никто не знает, чего ожидать от меня и на что я способна. Ах да! У меня не будет  сына от собственного брата, так как Беня и я были фактически одним человеком. Извини, что говорю об этом во время еды – ее передернуло.
- Я не считаю это отвратительным.
- Ты такой один.
- Не правда. У тебя не было выбора. Ты права, так должно было произойти. Ты все поймешь, когда успокоишься и освоишься в новом теле и с обновленной душой. Так что не паникуй.
Она глубоко вздохнула и уткнулась в тарелку. Ей было тяжело и она была одна. Ей не с кем поговорить. Раньше, ей это не было нужно, раньше у нее была цель. Теперь все по-другому и она другая. Если бы она была человеком, ее нужно было обнять и удержать рядом. Навсегда. Если бы… но она не человек. Ей несколько дней от роду и на ней надет ошейник. 
- Поговори со мной, Кира.
- О чем? – еле слышно шепнула она.
- О чем хочешь. О погоде, о футболе, о глобальном потеплении, о том, что тебя беспокоит или радует, о том, что ты планируешь делать. Главное говори, не молчи. Для меня все важно. Хочешь, я приму у тебя роды?
- Нет… это плохая идея – отмахнулась она, пытаясь найти слова, чтобы сказать что-то важное. - Меня беспокоит… что мне нигде нет места. Я…
- Ты не ошибка! Не смей так думать! Они ждали тебя сотни лет, может тысячи. Ты чудо, ты свет. Не спеши жить, у тебя много времени, ты все успеешь. Просто теперь все немного иначе. Есть во всем этом что-нибудь, что тебе нравится?
- Хорошее?
- Разное – усмехнулся он, понимая, что не все из сказанного будет милым и приятным.
- Во мне больше нет ненависти. Совсем, но я не чувствую себя мертвой. Я хотела отомстить… все эти люди, травившие Беню, теперь даже смешно… я сказала им, что если они будут доставать, я попрошу их перестать дышать или сотру память. Я могу это сделать, но не могу убить… это странно… Когда я хоронила его… это было похоже на то как сжигаешь старую одежду. Пустая оболочка, он был прав, или я… по идее, он теперь снова часть меня, но я этого не чувствую. Иногда мне кажется, что все как прежде, но это не так. Наверно мне действительно нужно неспеша во всем разобраться…
- У тебя все получится.
- Еще я очень рада, что ты сам все понял. Знаешь, по дороге я долго думала, как тебе объяснить, что все это манипуляция. Я чувствовала твою боль и думала, что ты все еще думаешь, что любишь меня и не понимаешь, что это было частью их плана. Они ведь специально тебя накачивали, чтобы ты захотел вытащить меня, но ты мог заупрямиться и не поверить мне.
- Мне нужно было увидеть тебя живой, чтобы разобраться. Теперь я все понял… в отличие от тебя.
- Подожди…
- Они выбрали меня, не потому, что мной легко манипулировать и накачивать светом, хотя это тоже правда. Они выбрали меня потому, что я люблю тебя… просто люблю такой вот неправильной, чокнутой и опасной.
- Но… тебе не больно. Прямо сейчас, ты… счастлив.
- Разумеется. Теперь я все понял, и знаю, что будет дальше. Не забивай сейчас этим голову. Хорошо?
- Объясни…
- Не буду. Не проси. Ты еще не готова понять это. Ты родилась всего неделю назад и тебе сейчас есть о чем думать.
- Но…
- Ты же видишь, мне не больно. Все хорошо.
- Что здесь хорошего?
- То, что ты уедешь, и мы очень долго не увидимся, а потом я все тебе объясню. Хотя, возможно ты сама все поймешь, ты ведь изменишься, уже изменилась.
- На что ты надеешься?
- А я надеюсь?
- Нет, но… ты что-то знаешь…
- Не думай об этом. Тебе пора?
- Да, но… ты меня запутал.
- На то и расчет – усмехнулся он. – До встречи.

Эпилог.
Дорога была знакомой. Он ездил сюда уже дважды и искренне надеялся, что сегодняшний раз будет последним. Яркая и красочная осень медленно затухала, уступая место зиме с ее тоской и холодом. Арбреша дрыхла на пассажирском сидении. Сегодня она захотела составить ему компанию, а это было верным признаком того, что поездка будет не напрасной.
Настя ждала его у ворот. Глупая, жадная и упрямая. Ее жалкие потуги казаться милой и напуганной уже даже не веселили. Как можно упрямиться и рисковать жизнью своего ребенка? Он заезжал в больницу и видел мальчика. Врачи говорили, что ему осталось всего пара месяцев, но Андрей прекрасно видел небольшой жит, тянущийся к ребенку из верхнего мира. Значит, Кира тоже была в больнице, причем довольно давно. Опасности для жизни ребенка уже не было, но Настя этого не знала.
- Привет – сказала она, просияв очередной наигранной улыбкой. – Я…
- Знаю, вызвала мне помощника, позвонив по тому телефону, что записан на замусоленной бумажке в твоем кармане.
- Я…
- Хватит. Мне это не интересно. Иди в дом.
- У меня нет выбора – прошептала она, изображая тревогу.
Он мог наговорить ей гадостей, он зачем? Какая разница? Андрей обошел дом и увидел того, с кем давно хотел поговорить. Глеб стоял возле забора и курил, что-то рассказывая тени старой ведьмы.
- Только давай без долгих и ядовитых приветствий в твоем стиле – проворчал Андрей, не дав Глебу возможности открыть рот. – Предлагаю сразу приступить к торгу.
- Как скажешь, Ангелок – сказал он, даже не пытаясь сдержать зобу. – Я хочу честных ответов на вопросы.
- В обмен?
- Я привез Тихоновну, но она…
- Согласится отдать дар по наследству и спасет свой род при любом раскладе. Это блеф.
- Уверен?
- Нет, но мне плевать.
- То есть? Это ведь ты заварил эту кашу!
- Эту кашу заварила дура по имени Настя и мне плевать на то, что будет с этой темной. Шантажировать меня ее несчастным ребенком я не советую. Я был в больнице вторым.
- Кира?
- Да, ее работа. Думал, она тебе скажет, раз сюда отправила. Хотя… это и есть твоя услуга по усмотрению? Я прав, она не знает?
- Не твое дело!
- От чего же? Как раз мое.
- Ребенок у нее внутри… твой?
- Мы все чьи-то дети. Чего ты хочешь?
- Я хочу знать правду. Почему ты с ней так поступил, что произошло?
- Ты грубо и наивно блефуешь. Тебе нечем расплатиться со мной за правду. Не расстраивайся, правда ничего тебе не даст, так что не трать силы. Я сильнее тебя, мы оба это знаем, так что пытаться меня перехитрить глупо и наивно. Говори, что ты от меня хочешь, только честно.
- Оставь ее.
- Нет.
- Я прошу тебя.
Глеб сдался, он понимал, что его шантаж не пройдет, давно понимал, но был в отчаянии от того и упрямился. Слабый и озлобленный, но преданный и честный, такой он человек и ничего с этим не поделаешь. Он не любил Киру, но был безоговорочно предан ей, и у него было плохое предчувствие, очень плохое. Можно не воспринимать этого мальчишку всерьез, но у него действительно очень сильная интуиция. Интуиция на грани дара предвидения, бесконтрольного дара. Именно поэтому Андрей так ждал с ним встречи. Его волновал один вопрос, и только Глеб мог на него ответить… главное не спешить. 
- Что за глупости, Глеб, кто дал тебе право решать за нее?
- Я боюсь за нее… ты опасен, это трудно объяснить, но ты… принесешь ей… беду, горе, слабость, возможно даже смерть. Это не дает мне покоя. Ей сейчас сложно, очень сложно. Она не выдержит, если ты снова появишься рядом и будешь давить на нее. Как мне уговорить тебя?
- Я  не оставлю ее, но ты прав, ей сейчас не до меня. Ты был честным и я не стану тебе врать. Я дам ей время, чтобы прийти в себя. Столько, сколько ты скажешь.
- Я потребую вечность.
- Глупо. Меня не волнуют твои подростковые мечты и фантазии, мне нужен реальный отрезок времени, за который, по твоему мнению, она сможет придти в себя и приобрести иммунитет от моего «давления». Если ты честно мне его назовешь, я соглашусь. Я даже приму на себя часть ее обязанностей. Точнее я буду выполнять то, о чем просили бы ее те, кому я ее продал.
- В обмен.
- Разумеется.
- Как ты можешь так поступать? Ты же типа светлый, типа любишь ее. Что же ты за скотина такая? Она не хотела жить, но ты заставил ее. Теперь она ждет ребенка. Неужели тебе мало того вреда, который…
- Хватит! Не надо давить на жалость, у меня ее нет. Ты поклянешься мне, дашь слово, не говорить с ней обо мне. За все время, что меня не будет рядом, ты ни разу не произнесешь моего имени, ты даже думать обо мне не будешь. Я не буду ставить условия и шантажировать тем, что появлюсь, как только ты нарушишь слово. Это не шутки и не игры. Ты сделаешь то, что мне надо, и мы оба это знаем.
- Пятнадцать лет.
- Хорошо. Ты сам здесь справишься?
- Да. Надеюсь, ты не придешь. За это время ты сдохнешь или передумаешь.
- Зря, через пятнадцать лет я приду, даже если передумаю… и даже если сдохну. Когда я вернусь за ней, ты и слова мне не скажешь, понял? За это я  даю ей время, и она может потратить его на свое усмотрение, может даже передумать и первой достать меня, но ты не будешь ей ничего советовать. Ты прав, мы враги, поэтому давай вести себя соответственно и достойно.  До встречи.
                                       *                        *                      *
Арбреша проснулась и нервно топталась на сидении.
- Выспалась?
- Сколько?
- Неужели со мной настолько скучно.
- Не томи, сколько лет  я еще проторчу в теле семилетней стерилизованной кошки?
- А помнишь, как ты не хотела со мной разговаривать?
- Если ты немедленно не скажешь, сколько лет ты намерен ей дать, я… блох наберусь и тебе их всех принесу.
- Пятнадцать.
- СКОЛЬКО?
- Не ворчи, я вообще двадцать планировал, но парнишка пятнадцать сказал.
- Ты ненормальный?
- Да.
- У меня нет слов – она отвернулась к окну.
- Послушай, у меня уже есть лишние годы. Двадцать.
 - Хочу тебя разочаровать, если учесть все твои заслуги, то уже все тридцать, но это бессмысленно. На что ты рассчитываешь? У нее и через триста лет мозги на место не встанут.
- Встанут, ей нужно разобраться в себе… давить и менять ее бесполезно. Для того чтобы она стала собой, ей нужно поддаться, она сама должна этого захотеть.  Кстати, это еще не все.
- Ну, давай, добей меня.
- Вы оставите ее в покое. Никаких контактов. Пусть гуляет, где хочет и делает все, что ей нравится.
- На пятнадцать лет или навсегда? Темные ее не оставят.
- С темными она сама разберется. Ей сейчас не до драк.
- Тоже правильно, тем более  что если доставать, она и психануть может. Пусть лучше их тиранит. Я правильно поняла, ты вместо нее впрягаешься?
- Да, если я потяну, конечно.
- С таким учителем как я? Разумеется! Пятнадцать лет…
- Брось, будет весело.
- Этого я боюсь.

Конец первой книги.
 
 
 
Свидетельство о публикации №213120301928
http://www.proza.ru/avtor/ignatieva