"Мой батька самых честных правил...
От тесака раз занемог,
Он долго жить приказ оставил,
А мне - ни шагу за порог!
Его деньки кончались верно,
Но до чего же это скверно,
Я - ОРК - сижу без топора! 
И ведь ни шагу со двора!
Наверно, нет страшнее пытки
Больного орка бинтовать,
В носу порою ковырять,
Ведром в рот наливать горилки, 
И мыслить: "Может, как-нибудь
Ему меж глаз топор воткнуть?""

Так думал паренек с гитарой,
Прогуливаясь у дворца.
Хочу представить: друг мой старый,
Достойный сын вождя-отца
Хадгар. Родился в Оргримаре,
Наверно, с топором в руках.
Рубить уменье на глазах 
Росло, и скоро этот парень
Стал лучших воином Орды
Отцу в награду за труды.

Служил отец его достойно,
Как Тралл-шаман, отца отец.
Ел, пил, рубил и спал спокойной -
Ведь с ним врагам пришел конец:
Все эльфы крови в рабстве стались,
За меди сотку продавались.
С ночными было потрудней -
Не вытащить из-под корней
Деревьев. Дикие кентавры
Отныне лишь в виде костей,
А племена больших свиней
В песках, как предки-динозавры.
Нет у Орды больше вражин,
И орчий род спокойно жил.

В то время юности мятженой 
Пришла Хадгарова пора. 
Пора арен и крови свежей, 
Пора мечей и топора. 
Он жуток был: повсюду зубы
Врагов, через глаза шрам грубый.
В Т9 простенький одет -
Таким его узнал весь свет.
По-тауренски совершенно
Мог палицей он вразумлять,
Секирой бошки отрубать,
Давить глаза непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он крутой, правда, дебил. 

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь, но как - плевать.
Так вот - взбрело с чего-то Богу
Умную речь ему не дать.
Герой наш был по мненью рьяных
Судей (обычно сильно пьяных),
Занятный малый, но дурак;
Имел возможность он в пятак 
Без принужденья вдарить с силой, 
Но верно парня говорить 
Не в силах были научить.
Пока молчал - казался милым,
Но стоило разинуть рот -
Не сын вождя, просто урод.

Тупая речь вышла из моды,
Так, если вправду вам сказать,
В его уме рождались оды,
Но он двух слов не мог связать. 
Поразмышлять о Кхаз-Модане,
В конце письма поставить vale
Он мог, пускай и не всегда,
Но говорить - это беда. 
Проклятья сыпались как злато,
А сквернословил - ну хоть плачь.
Хоть мог даже простой секач 
Назвать десятком слов, но матом. 
Всех материл, кого встречал,
Кто против - в рыло получал. 

Всего, что знал сей воин смелый,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем был истинно умелый,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него проклятьем, 
Чем выделялся он средь знати, 
В чем был сильней всех и всего,
Что было мукой для него -
Наука яростного боя,
Что оркам дал Гром Адский Крик.
Не знал тогда наш мученик,
Что из-за этого отстоя
Он не как воин, но Хадгар
Навек покинет Даротар.

Бывало, утро: безобразье -
Уже записочки несут!
- Кого убить? Достали мрази! 
Три гада на дуэль зовут:
Вот этот черт, вот этот мудель!
Кого же пыл Хадгар остудит 
Сперва? Да это все равно:
Всех замочить немудрено. 
Прошел лишь час - он на арене. 
Рубила головы секут
Всех трех. 
              - Вот блин, опять зовут,
Драные черти, знать, в к теме
Что выпотрошить суждено
Из них, кретинов, все дерьмо.

Изображу ль в картине верной
Нашего воина шатер,
Где тот, дворца покинув стены, 
Старый лежак давно истер.
Сундук, весь книгами забитый,
Оружие, броня, корыто
И щетки тридцати родов -
Все для металла и зубов.
Ведь можно быть и дельным орком,
Но думать о своих зубах:
Забудешь так о докторах,
В добавок - об отцовской порке.
Отец беззумбых не любил -
Им наклепал кучу могил.

Вернемся к воину. Хадгар был
Аскетом. И любил читать.
Секиры тоже, но продал бы
За пару свитков свою мать.
Нет-нет, Хадгар не не слыл подонком.
То мать - когда он был орчонком
Сердцечко вырезать ему
Хотела, и бывать тому,
Коль не героя старший брат.
Мечом рассек дурную бабу,
Дал на попойку строй-прорабу
И скрыл останки в кладке врат.
Так наш герой, пока был мал,
Старшему брату задолжал.

И годы шли. Наш гладиатор,
Жестокий радуя народ,
В арену превратил театр,
Столб музыкантов - в эшафот. 
Кровью обмытый снова, снова... 
К такому жизнь его готова. 
Однообразна и пестра.
И завтра то же, что вчера.
Но было ль счастье в дикой бойне?
Сильнейший воин своих лет,
Среди блистательных побед,
Среди солдат его достойных
Был счастлив он, был жизни рад?
Или хотел послать все в зад?

Ну что ж, второе верно будет.
Ему наскучил гвалт и шум,
Достали битвы, орки, люди...
Всех посылал он, стал угрюм.
"Болезнь его что ль подкосила?"
"Ночные отобрали силы?"
"Уже ль пришла его пора?"
Да нет... Банальная хандра.
Гитару полюбить пытался,
Но разделить его печаль
Она не в силах. 
                    В горы, в даль
Уйти от всех он собирался.
Ну вдруг - да кто ж предвидеть мог! -
Из-за убийцы батя слег.

Прошло три дня (я начал этим).
Отец был четко на краю.
Наказывал он своим детям
Держать весь Даротар в строю. 
Два сына. Что ж две половины
Земли ордынской стало ныне.
Но помнил про свой долг Хадгар
И брату свою часть отдал. 
Только просил (конечно, матом)
Ему дать волю и земли.
Когда же батю погребли,
Он, как мужик, простился с братом,
Уехал в замок близ границ,
Чтоб разводить овец и птиц.

Здесь все ему казалось ново:
Лес плотный, крупные поля.
Наш орк смотрел на них сурово,
И все же новая земля
Без тысяч преданных фанатов
Смотрелась дивно и богато.
Топор впервые отложить
Он смог. Казалось, начал жить.
Как умный малый, не воитель.
Здесь меньше сквернословить стал,
И даже если обзывал,
То все ж старался не обидеть.
Читал весь день он световой,
И верил, что обрел покой.