17.
Осень Сен-Сир проснулась, как обычно, поздно, когда солнце уже стояло в зените. Девушка сладко потянулась и решила ещё немного понежиться на мягкой перине. День был прекрасен – через распахнутые ставни окна её опочивальни вовнутрь проникали косые солнечные лучи и свежий осенний воздух с лёгким запахом спелых колосьев пшеницы. Хотелось радоваться и веселиться, но мысли о том, что должно сегодня произойти, сводили на нет весь её оптимистический настрой. А тут ещё раздалось деликатное постукивание в дверь, и вошла служанка, которая своей фразой «А не пора ли вам вставать, миледи: вы же помните, что сегодня за день?» подлила ещё больше масла в огонь…
Прикрикнув на служанку, Осень нехотя поднялась с кровати, подошла к зеркалу и принялась расчёсывать свои длинные непослушные волосы. Ну вот и всё, мысленно констатировала она. Конец весёлой и беззаботной жизни. Она знала, что рано или поздно это должно было произойти, но никогда всерьёз об этом не задумывалась.
Замужество… Скучная и однообразная жизнь под замком, в золотой клетке, которую уготовил для неё отец. Она попыталась представить себя одной из этих лакированных придворных дам, похожих на восковые фигуры, которые только то и делают, что обмахивают себя веерами и обмениваются слухами и сплетнями. Никаких забот, никаких интересов, никаких радостей – эти восковые фигуры всегда были просто мебелью при своих мужьях, и ничем более. Придворные церемонии, пышные балы, дорогие наряды – и так изо дня в день – вот тот удел, который был ей уготован…
Но не это было для Осени самое страшное. Самым отвратительным было то, что её будущий муж – не кто иной как Дамиан Шевантон – нахальный фривольный выскочка, сын барона Шевантона, правителя Митры. Этот маленький, скользкий и безобразный тип с бегающими рысьими глазками и замашками короля Аренсии ещё два года назад, на так называемом Приёме Перемирия положил на неё глаз – и вот отец, «дабы окончательно покончить с древней враждой и неприязнью между нашими родами и закрепить дружественные отношения» посылает её с ним под венец…
Она хотела его отговорить – о да, видит Всевышний, она пыталась! Она плакала, умоляла, закатывала истерики, угрожала уходом в монастырь – всё безрезультатно. Как когда-то сказала ей мать, если уж старому Рафе Сен-Сиру, что-нибудь взбрело в голову, нам остаётся лишь с этим смириться…
…Но я не желаю мириться, подумала Осень, глядя на себя в зеркало. Я молода, красива, и меня тошнит от пудры, париков и Дамиана Шевантона! Я хочу жить и любить по-настоящему! Но никого не интересует, что я думаю! Отец твёрд, как скала, и не желает ни о чём слышать… Мать жалеет меня, но говорит, что так надо и что все через это проходят… Дани делает вид, что ему всё равно, хотя в душе он также, как и я ненавидит Шевантона и весь его род… И даже Габри, милый добрый Габри, истинный рыцарь, который всегда вступался за меня, даже перед отцом, берёт меня за руки, успокаивает и говорит, что это единственный шанс примирить наши давно враждующие семьи. Ради общего блага, говорит он! Общее благо ему важнее блага его сестры!... Хотелось расплакаться, но плакать уже не было сил. К тому же, подумала девушка, слёзы всё равно ничем не помогут…
Тут в дверь деликатно постучали. Первые «поздравления», отрешённо подумала Осень, после чего быстро сняла с себя ночную рубашку (придворные не должны видеть её в «ночнушке») и надела синее кружевное платье с длинными, украшенными бахромой, рукавами.
- Войдите! – обратилась она в сторону двери.
Дверь распахнулась, и в покои принцессы вошёл, звеня доспехами, сэр Вайланд, рыцарь Корвеллона и первый советник Его Светлости барона Сен-Сира. Это был немолодой уже, но достаточно крепко сложенный мужчина с волевым лицом и густыми усами – типичный образ видавшего виды и умудрённого опытом ветерана. Черты лица и бледноватый цвет кожи выдавали в нём северянина, и хотя он уже долгие годы верно служил Дому Сен-Сир, он до сих пор так и не избавился от странного акцента. Вайланд был в «полном парадном» - это означало начищенный до блеска полупластинчатый доспех, полуторный меч в ножнах на поясе, сапоги, латные рукавицы и небольшой круглый щит с изображёнными на нём розой и крестом – символом рыцарей Дома Сен-Сир. Осень никогда не испытывала к этому человеку ни особой симпатии, ни откровенной антипатии, она вообще редко с ним разговаривала, и то, что он явился прямиком к ней в покои, стало для неё сюрпризом. Хотя, может быть, отец хочет ей что-то через него передать…
- Если вы по поводу церемонии, то передайте, пожалуйста, отцу, что я ни о чём не забыла и через десять минут спущусь к завтраку, - вместо приветствия обратилась к нему девушка.
- Непременно ему это передам, - басом отозвался Вайланд, - но по правде говоря, юная мисс, ваш отец не имеет никакого отношения к моему визиту.
Вот теперь Осень и вправду была озадачена.
- Интересно… И что же, в таком случае, вас сюда привело?
- Я, пожалуй, войду, с вашего позволения, а то не удобно, знаете ли, начинать беседу с порога, – с этими словами он закрыл за собой дверь, и почти шёпотом сказал ей на ухо:
- Старайтесь говорить как можно тише, у этих стен есть уши!
- Какие уши, о чём вы говорите? - отпрянула от него девушка, - что вам вообще от меня нужно?
- Я прошу вас, не кричите и дайте мне высказаться, - всё так же тихо, но уверенно вымолвил Вайланд, - я делаю это ради вашего же блага.
Глаза девушки смотрели на него с подозрением. Советник вздохнул.
- Сегодня день вашей свадьбы, не так ли?
- Послушайте, - нервно перебила его Осень, - если вы пришли сюда, чтобы…
- Свадьбы, которой вы не хотите, и имеете на это полное право.
Наступила неловкая пауза. Вайланд дал ей время на то, чтобы переварить услышанное, а девушка не знала, как на него реагировать.
- Объяснитесь, - наконец потребовала она.
- Существуют люди, - с расстановкой произнёс Вайланд, - которые не согласны с решением вашего отца. Люди, которые… по тем или иным причинам против этого брака и союза с Митрой.
- Интересно… И кто же эти люди?
- Я не могу назвать вам имена, вы должны это понимать… Но я знаю, что вы не хотите этой свадьбы, и могу помочь вам её избежать.
- Избежать… Вы? – по всему видно было, что девушка растерялась, - но… как?
- Ваше удивление понятно, мисс, - он указал рукой на низкую табуретку у трюмо, - но пожалуйста, присядьте и выслушайте меня.
Осень, у которой всё ещё не укладывалось в голове вышесказанное, машинально пододвинула табуретку и села.
- Так вот, - начал советник, - мы с мастером Даниэлем тщательно всё обдумали…
- Подождите, - перебила его Осень, - вы хотите сказать, что Дани... что он один из тех людей, о которых вы говорили?...
- Бросьте, мисс, - усмехнулся Вайланд, - вы же знаете его гораздо лучше, чем я. Разве не ясно, что он с самого начала был против всей этой затеи с перемирием?... Но это неважно. Слушайте!... Ваш отец… он старается не подавать виду, но держится из последних сил. Шевантону он не доверяет ни на грош – что, в общем-то, нормально для заключения династического брака – но, мне кажется, достаточно будет лишь одной искры, чтобы разгорелось пламя… Вы понимаете, о чём я?
- О, да! – произнесла девушка, - кажется, понимаю. Если мы сумеем сделать так, чтобы в жилах моего отца вскипела кровь шести поколений Сен-Сиров, то, может быть, он одумается и пошлёт куда подальше этого Шевантона вместе со всем его семейством!
- Превосходно, мисс, просто превосходно! – ей показалось, что он чуть не хрюкнул от радости, - именно на это я и рассчитывал…
- То есть? – переспросила Осень.
- Ну, то есть… - замялся советник, - что вы будете за.
- Ну разумеется, я за! Только… вы уже придумали, как мы это сделаем?
- Так точно, миледи, - он пододвинул к себе кресло и уселся напротив неё, - слушайте и запоминайте…
И по мере того, как этот хитрый старый лис (и кто бы мог подумать, что он настолько коварен) излагал ей свой план, у Осени становилось всё легче и легче на душе. Похоже, её замужество откладывается… на неопределённый срок.



18.
Зал церемоний сверкал. Художники и декораторы потрудились на славу – дух праздника чувствовался в каждой мелочи, каждой детали этого великолепия. Хрустальные люстры, соединённые друг с другом причудливыми узорами гирлянд, длинные сатиновые шторы на окнах, низкие резные скамеечки и великолепная ярко-красная ковровая дорожка, ведущая к алтарю… Рафаэль Сен-Сир, который не пожалел денег на всю эту красоту, мог бы быть доволен.
Но он нервничал.
Вот уже почти двадцать лет он готовился к этому дню, и в который раз спрашивал себя, правильно ли он поступает. Что даст ему этот брак? Стоит ли вообще игра свеч?... Ведь каждый раз, когда он смотрел на Осень, его сердце обливалось кровью. Она ненавидит Дамиана Шевантона. Она никогда не будет счастлива с ним. Она идёт под венец, как на плаху.
Сен-Сиры и Шевантоны враждовали уже много лет, ещё, наверное, со времён раскола Империи, и никто из них уже толком и не помнил причину этой вражды. Сменялись поколения, и отцы воспитывали в детях ненависть к соперникам, не больно-то и обременяя себя мыслями о причинах. Для дворянина продолжить дело своего предка – вопрос чести, а честь, как известно, превыше всего… Но барон Сен-Сир был прагматичным правителем. Имея под боком Приграничье и постоянно отбиваясь от атак воинственных степных кланов, невольно задумываешься, а можно ли в такой ситуации позволить себе ещё одного, опасного и непредсказуемого врага? Врага, который спит и видит, как нанести удар именно в тот момент, когда ты менее всего к этому готов?... Поэтому он так долго ждал, пока подрастёт Осень. Она – его ключ к перемирию, ключ к стабильности. И в то же время, она его дочь…
Между тем, гости были уже почти в сборе: мелкие графья и графини, виконты и виконтессы – правители подвластных Сен-Сиру городов и деревень – как только они себя не величали, каких только титулов себе не придумывали!... Старый Лео Шевантон был здесь же, в первом ряду, вместе со всей своей свитой, и непринуждённо попивал шампанское, параллельно ведя светскую беседу. Как же, ему нечего беспокоиться, подумал Сен-Сир, он-то в накладе не останется… Как, впрочем, и Дамиан Шевантон, его младший сын, который уже стоял у алтаря и, в предвкушении действа, нервно теребил пальцами рукав камзола. Из того, что о нём слышал барон, Дамиан был очень капризным и неуравновешенным ребёнком, однако старик Лео в нём души не чаял. И если старший из Шевантоновых отпрысков, Кристиан, ещё вызывал к себе хоть толику уважения со стороны Сен-Сира, то младший был ему просто отвратителен. В нём не было ни капли от настоящего мужчины. Сегодня он даже не удосужился надеть парадный доспех, как того требует традиция, а облачился, по своему обыкновению, в синий офицерский камзол и плащ с белым диагональным крестом. О, Всевышний, и за это ничтожество, за эту пародию на человека он выдаёт свою дочь!... Пальцы Рафаэля сжались в кулак, но он тут же взял себя в руки. Не хватало ещё сорвать церемонию после стольких приложенных усилий…
Тут его раздумья были прерваны, поскольку торжественно заиграл оркестр, и он увидел Осень. Она была прекрасна. Белоснежное платье, шитое красными нитками – работа придворного портного – полностью скрывало её фигуру, оставляя видимым лишь силуэт, - грациозный и воздушный, который скользил сейчас мелкими шажками в направлении алтаря. Двое пажей, согласно обычаю, придерживали подол её платья, а голову невесты покрывала замысловатая кружевная фата. У Рафаэля вдруг промелькнула мысль, что это мгновение – как она, против своей воли, идёт под венец, а там, распустив слюни, её поджидает Шевантонов отпрыск – он будет помнить всю оставшуюся жизнь… Отогнав вновь нахлынувшие эмоции, он обнаружил, что молодые уже стоят у алтаря, и священник начинает обряд.
Казалось, всё проходило без сучка без задоринки.
Но тут жених повёл себя несколько странно. Его вдруг начало шатать из стороны в сторону, словно пьяного, и казалось, он потерял способность контролировать свои действия. На его лице внезапно заиграла хитрая, но какая-то неестественная ухмылка. Не обращая никакого внимания на речь священника, Дамиан протянул левую руку к невесте и вульгарно обхватил её за талию. Затем его голова наклонилась к её уху, и он принялся усиленно что-то ей нашёптывать.
Естественно, девушка тут же отреагировала. Ловким движением она высвободилась из полуобьятий своего «суженого», и правой рукой залепила ему звонкую пощёчину. Это как будто привело Дамиана в себя. Приступ (или что бы это ни было) прошёл так же внезапно, как и начался, и Шевантон-младший удивлённо уставился на отстранившуюся от него Осень, похоже, не вполне осознавая, что он только что натворил.
Однако это уже хорошо осознали все остальные, а в особенности – Даниэль Сен-Сир, который тут же вскочил со своего кресла и обнажил меч.
- Ах ты грязный ублюдок, - прошипел он, не отрывая глаз от «жениха».
Следом за Даниэлем с соседнего кресла поднялся и Габриэль, но лишь затем, чтобы успокоить брата. Внимательный взгляд старшего разом охватил всех собравшихся. Во всей этой сцене явственно ощущался какой-то подвох, но Габри не мог понять, в чём он состоит.
Даниэль почувствовал руку брата на рукояти своего меча, и немного поостыл. Садясь на место, он процедил сквозь зубы на ухо Габриэлю:
- Если он ещё раз протянет к ней свои руки, я ему их так укорочу, что его папаше придётся всю жизнь кормить его с ложечки!...
В то же время, у алтаря, растерянный Дамиан не понимал, что происходит. Похоже было, что бедняга просто потерял дар речи, и теперь беспомощно оглядывался на отца в поисках поддержки. Тишину нарушил звон бокала о металлический поднос, и Леопард Шевантон спокойно произнёс:
- Это досадное недоразумение, господа. Продолжим церемонию! – и остановил свой взгляд на правителе Корвеллона.
- Ты отвечаешь за поведение своего сына, - стараясь держать себя в руках, ответил ему Сен-Сир, - я не потерплю такого обращения с моей дочерью!
- Этот союз нужен тебе, а не мне, - равнодушно пожал плечами Шевантон, и в очередной раз пригубил шампанское из своего бокала.
Для барона Сен-Сира это стало последней каплей.
- Меня зовут Рафаэль Сен-Сир, - процедил он, ложа руку на эфес меча, - и клянусь карающей дланью Всевышнего, я не стану больше терпеть твои выходки! Убирайся вон из моего замка и моей земли!
Рыцарь в синем плаще медленно поднялся со скамьи и окинул взглядом ошарашенных присутствующих.
- Ты ещё пожалеешь об этом, глупец! – бросил он хозяину неудавшегося торжества, - пойдём, Дами!
Последняя фраза была, конечно же, обращена к Дамиану, но тот только беспомощно озирался по сторонам и хлопал подрагивающими ресницами, точно ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку.
- Но отец… - начал было он.
- Пойдём! – резко повторил Шевантон, - мы уезжаем, немедленно!
Гости проводили взглядами удаляющуюся процессию, и Осень, стараясь, чтобы этого никто не заметил, облегчённо вздохнула. Прежде чем действовать далее по сценарию, то есть со слезами на глазах броситься в объятия отца, она бегло осмотрелась в поисках Вайланда. Однако его в зале уже не было. Что ж, подумала девушка, похоже, благодарности ему ни к чему.