На берегу Лебединой реки, далеко от сует внешнего мира, стояла крохотная изба брата Вениамина. Он жил здесь с самого рождения, то есть уже тридцать лет, и ничто не нарушало привычного течения его жизни.
Этот день тоже ничем не отличался от предыдущих: все та же тишина и то же спокойствие. А после обычного дня наступит обычный вечер… И, как обычно, брат Вениамин вечером гулял по берегу реки. Внезапно что-то привлекло его внимание. Подойдя ближе, он заметил, что это человек, лежащий в воде у самого берега и, похоже, бывший без сознания. Брат Вениамин обеспокоено склонился над ним. Еще больше он встревожился, нащупав слабый, неровный пульс незнакомца. При ближайшем осмотре выяснилось, что у него к тому же переломаны почти все ребра, и, судя по неестественно вывернутой руке, сломано предплечье. Вода в реке обильно окрашивалась кровью, текущей из колотой раны на боку.
Поспешно перевязывая рану обрывками его рубашки, брат Вениамин бросил беглый взгляд на незнакомца. Бросалась в глаза его мертвенная бледность, подчеркнутая густыми иссиня-черными кудрями до плеч и свидетельствовавшая о значительной потере крови. Великолепный камзол, расшитый золотом, был изодран в клочья, а тело было покрыто царапинами и ушибами, впрочем, неопасными. Вероятно, его принесло по течению: чуть выше находились пороги. Аристократичные черты лица и остатки богатой одежды указывали на благородное происхождение. Он был довольно молод: лет двадцать пять, не больше. Рядом лежали пустые ножны и рукоять шпаги с обломанным клинком.
Оказав первую помощь, брат Вениамин осторожно поднял раненого и понес его к себе домой. Он положил его в свою постель, а сам устроился на сундуке.
Прошла неделя. Переломы срастались хорошо, но неизвестный все не приходил в сознание. Но хуже всего – появились симптомы страшной белой лихорадки, от которой умирало девяносто из ста больных. Она не была заразной, но могла настигнуть любого, хотя и встречалась редко. Болезнь длилась три дня, а потом больной либо умирал, либо выздоравливал. А в данном случае она была вдвойне опасна.
Брат Вениамин в меру своих сил пытался облегчить страдания несчастного. К сожалению, результаты были более чем скромные, и оставалось только ждать последнего дня.
И вот этот день наступил. Брат Вениамин уже не надеялся на благополучный исход, как вдруг незнакомец слабо пошевелился и застонал. Вознося хвалу Спасителю, священник побежал к нему…

***
… Когда он очнулся, то тут же пожалел об этом: по всему его телу разлилась жуткая боль. Казалось, что он побывал между огромными мельничными жерновами. И первым, что он увидел, был склоненный над ним священник. Он попытался было встать, но его попытка была мягко прервана. Он не сопротивлялся, так как каждое движение сопровождалось новым взрывом боли. Вскоре он провалился в спасительное забытье…

***
Еще раз воздав хвалу спасителю, брат Вениамин задумался. Сам он привык поститься, но для раненого необходимо больше. Он пошел к ближайшей деревне, где иногда вел богослужение.
- Кого я вижу! – воскликнул Ганс Лэнгли, владелец мясной лавки. – Что тебя сюда привело, Вениамин?
- Ганс, у меня к тебе просьба. Не одолжишь ли мне по старой дружбе немного говядины?
- Да никак мир перевернулся! Ты ж вроде монах?
- Да это, собственно не для меня…
- Вот так дела! А ну, выкладывай!
- Хорошо, но только смотри – никому.
- Могила! Ну?
Вениамин, оглянувшись по сторонам, тихо рассказал Гансу о неизвестном дворянине.
- Ну, так как, одолжишь?
- О чем речь! Для такого дела не жалко.
- Вот спасибо! Верну деньги как смогу.
- Ой, да ладно! Знаю я вашего брата: отродясь денег в руках не было. Подарком считай. Да для раненого небось понежнее надо? Вот, держи куриные грудки. Цыплята молодые, сам резал…
Поболтав еще немного с Гансом, Вениамин поспешил домой.
Минут через десять деревня гудела, как пчелиный рой:
- Бобби, а ты часом не врешь?
- Да чтоб мне провалиться! Говорю тебе, дворянин взаправдашний!
- А ты-то откуда знаешь?
- Мне сказала Марта Тэтчер, а ей Джо Уилкс, а ему Джим Чейз, а ему Джинджер Грей…
- Погоди-ка, у нас в деревне триста человек. Ты собираешься огласить мне весь список? От кого первого это пошло?
- Да монах наш мясник сказал. А тот уже Майклу Смиту, а тот Робу Дугласу, а тот…
Примерно такие разговоры велись в тот день в деревне. А ничего не подозревающий брат Вениамин уже подходил к своей хижине…

***
... Когда он проснулся, боль утихла настолько, что он смог слегка приподняться и осмотреться. Он находился в неизвестной хижине. Обстановка была более чем скромная: в маленькой комнате находилась только кровать, на которой он лежал, и длинный деревянный сундук. В углу стояла старая печь. Он с кем-то дрался, это он помнил точно. И… и ЭТО БЫЛО ВСЕ, ЧТО ОН ПОМНИЛ! Больше ничего: ни какое сейчас число, ни где он, ни даже собственного имени. Хотя нет, он смутно припоминал какого-то человека, судя по одежде – монаха. Вдруг дверь открылась, и вошел тот самый монах.
- Вы уже проснулись? – брат Вениамин был несколько удивлен.
Тот кивнул и сел на кровати.
- Что произошло?
- Не знаю. Я нашел вас примерно неделю назад на берегу реки.
- Неделю назад?
- Да. Вы помните, что с вами случилось?
- Нет, - тихо сказал тот – я ничего не помню. Я полностью потерял память…
«Этого и следовало ожидать. – подумал священник – Сначала чуть не погибнуть от ран, потом лихорадка… Это ему еще повезло…»
Вслух же он сказал:
- Вы можете оставаться у меня столько, сколько понадобится.
- Я не хочу причинять вам неудобств.
- Боюсь, вы сейчас не в том состоянии, чтобы спорить. А сейчас ложитесь, вам необходим отдых…
Тут в дверь постучали. Открыв, священник был буквально оглушен словесным потоком, извергавшимся из пухлых губок юной Мэри Ли, дочери местной молочницы.
- Ой, здравствуйте, святой брат! Надеюсь, вы не против, что я к вам заскочила? Понимаете, я тут услышала, что… В общем, я тут для раненого молочка свежего принесла. Вы же знаете, что у нашей коровы Розочки лучшее в деревне молоко? А для раненого ведь все самое лучшее надо, верно? Ой, а правда, что он настоящий дворянин? И очень сильно он раненый, бедняжка? А я уже говорила, что у Розочки самое лучшее молоко?..
Не прекращая болтать, она сунула крынку оторопевшему Вениамину и заглянула в комнату. Святой брат еле выпроводил разговорчивую посетительницу, говоря, что раненому нужен отдых.
На следующий день болтушка уже громким шепотом сообщала подругам:
- Как есть дворянин! А красавчик-то какой – умереть не встать! И молоденький совсем – в самый раз жениться!
- А то! Такими руками дрова не рубят и в огороде не копаются. Больно уж нежные. Правда я на него только раз всего и глянула: монах не пустил. Говорит, покой нужен. А он в лекарьстве разбирается!..
Разумеется, красавчик-дворянин тут же стал излюбленной темой для разговора всех незамужних девиц деревни и их родителей. Всем не терпелось собственными глазами посмотреть на него, но было решено его не беспокоить. Но каждый считал своим долгом что-то принести: кто яблок из соседского сада, кто свежего творогу… Девушки рисовали в своем воображении благородного рыцаря, их родители – богатого жениха, мальчишки – воина, дерущегося со всякими чудищами, холостяки – своего соперника, и все были равно далеки от истины…

***
Тот, которого монах прозвал Блэком (ну надо же было его как-то называть!), смог встать с постели только через два дня. Жители деревни не переставали передавать ему гостинцы. В основном их приносили молоденькие девушки, не упуская случая хоть одним глазком взглянуть на красавчика-дворянина. А один фермер даже передал роскошный черный с серебром камзол.
- Тут давеча дворянин у меня один ночевал, шибко важный, он и забыл. А я-то припрятал – как знал, что пригодится!
Блэк уже успел выяснить у монаха, что они находятся в том месте, где река Лебединая впадает в Нагиру – главную реку Империи. Но здесь стоит сделать небольшое отступление, дабы пояснить устройство страны.
В центре нашего внимания окажется небольшой материк, окруженный островами. Большую часть его занимает Империя со столицей в городе Дамаск. На севере материка находятся Драконьи горы с самой большой высотой – пиком Судьбы, на юге – колдовские горы (самая высокая гора – гора Мерлина). Обширную территорию на западе занимает пустыня Скорпионов с единственным городом – Арком. На юго-востоке же – Лес Эльфов. Примерно около дюжины островов образуют архипелаг Надежды.
Все острова официально принадлежат Церкви Спасителя, но уже давно архипелаг стал центром пиратства, вся борьба с которым была пока безрезультатной. Фактически Церковь владела лишь островами, не входящими в архипелаг. В пустыне обитали кочевники, так как никто другой в ней жить не мог. Кроме этого, на материке существовало три независимых области: Драконьи и Колдовские горы и Лес Эльфов.
Драконьи горы были населены гномами, взявшими себе глубокие пещеры у подножий. Поработить их не пытались, так как эти бесплодные земли никому не были нужны, а гномы к тому же были великолепными кузнецами и вели оживленную торговлю с Империей. Драконы же, как видно из названия, были другими обитателями этих гор. На гномов они не нападали, так как сами занимали самые верхние пещеры.
Колдовские горы были обителью орков. Хотя они и занимали местность богатую дичью и растительностью, но не очень-то умно ссориться из-за этого с лучшими воинами Империи.
Что же касается эльфов, то про них никто ничего не знал, кроме того, что в боевом мастерстве они ничуть не уступают оркам.
Остальные же: феи, гарпии, грифоны, наяды, русалки и прочие – те остались только в географических названиях, так как не были особо ценны для Империи и не обладали боевой мощью.
Главой Империи был Император, который обладал почти божественной властью. Про него знали едва ли не меньше, чем про эльфов. Его лицо имели право видеть только наиболее приближенные к нему люди – обычно один-два человека, да и то изредка. А уж о том, чтобы его божественный лик увидели отлученные от Церкви и объявленные вне закона пираты или, тем более, нелюдь, и речи быть не могло. Жену ему обычно выбирали из наиболее знатных дворян. Если в течение года она не беременела, то, с целью продолжения династии, ее заменяли.
Престол переходил к старшему ребенку. Если таковым была девочка, то стать Императрицей она могла, только выйдя замуж, так как считалось, что одной женщине не под силу править государством.
Этот порядок не менялся с незапамятных времен, то есть уже тысячу лет от Спасителева Пришествия.
Но вернемся к нашему повествованию.
Весть о выздоровлении Блэка разлетелась в мгновение ока, совпав с приготовлениями к празднику урожая. Разумеется, он с братом Вениамином тотчас же получили приглашения. Впрочем, приглашения были лишь формальностью, так как неприглашенных всегда приходило намного больше.
Блэк появился в самый разгар гуляния. В щегольском камзоле он выглядел как светский вельможа, и покорил всех галантностью обхождения. А матери девиц не могли на него налюбоваться: и красив, и обходителен, и выглядит представительно, и подругам всем нос утрет, коль их дочурку выберет! Но галантный кавалер был одинаково учтив со всеми, к вящему неудовольствию матерей и ревности парней, не упускавших случая заметить, что этот белоручка, небось, раскиснет после первой же рубки дров. Но он в этот вечер, будто назло им, блистал остроумием и танцевал со всеми девушками по очереди, никого не обойдя вниманием.
Брат Вениамин все больше убеждался, что Блэк получил светское воспитание, а значит, знатного рода. Возможно даже герцог. Священник ушел раньше, творить вечернюю молитву, а Блэк покинул празднество одним из последних.
Ночь была просто волшебной, и он невольно засмотрелся на ночные пейзажи… Инстинкт сработал быстрее разума. Он успел перехватить кулак нападающего. Секунда – и тот уже лежал на земле. Нападавший оказался молодым парнем.
- Кто ты, и почему напал на меня?
- А нечего было к Джейн клеиться!
- К какой еще Джейн?
- А к той самой, с которой ты вальсы свои заморские отплясывал! Уж я-то тебе память вправлю!
- Послушай-ка, ревнивый дурень! Мне твоя Джейн ни к чему! И я к ней не клеился!
С этими словами Блэк его отпустил. Тот встал.
- Тогда зачем ты с ней танцевал? – недоуменно спросил парень, но уже почти без враждебности.
- Но это же просто танец! Что в этом такого?
- Может, и ничего, но мой тебе совет – катись отсюда к черту!
Блэк уже и сам заметил, что пора уходить.

***
Наутро он сказал монаху:
- Сегодня я ухожу.
- И куда же?
- Не знаю.
Брат Вениамин что-то достал из сундука.
- Вероятно, это принадлежит вам.
Это была рукоять шпаги из чистого золота, усыпанная бриллиантами.
- Я нашел это рядом с вами. Сегодня в деревне ярмарка, где вы можете купить коня. А потом… Потом вам лучше отправиться в Дамаск. Вы – дворянин, и в столице вас, возможно, кто-нибудь узнает.
- Спасибо за совет, святой брат.
- Не за что. Я бы и сам поехал, но я единственный лекарь и священник в округе. Правда, к сожалению, ко мне чаще обращаются как к лекарю, нежели как к священнику…
И, словно в подтверждение его слов, у дверей послышался бас Роба Дугласа, деревенского плотника:
- Эй, святой брат! Тута женушка моя приболела, может, посмотришь?
Брат Вениамин вздохнул, предчувствуя всю тяжесть задачи. Обожаемая Робом супруга, похоронившая троих предыдущих мужей, была истинной мегерой. Она посылала за священником чуть ли не каждую неделю. В основном, дабы пожаловаться на головную боль от родственников и друзей мужа да покритиковать методы лечения брата Вениамина. На самом деле дама имела железное здоровье, о чем Вениамин не решался ей сказать, опасаясь за собственное благополучие.
Они с Блэком попрощались, и отправились в разные стороны. Блэк – на ярмарку, а Вениамин – к постоянно больной миссис Дуглас.

***
У ювелира при взгляде на драгоценность сразу же загорелись глаза, и он, не торгуясь, купил ее за баснословную цену, удивляясь, как Блэк не запросил втрое больше. Вырученных денег хватило на все, включая шпагу.
Но вот с конем вышла проблема. Продавались в основном рабочие мерины – выносливые, но медлительные. К тому же они не ходили под седлом. Но тут внимание Блэка привлек окрик:
- Стоять! Стоять, окаянный! Стоять, кому говорю!
По ярмарке галопом бежал прекрасный вороной жеребец. За ним вприпрыжку – хозяин. Продавцы и покупатели бросились врассыпную, лошади испуганно заржали. Конь был полностью оседлан, что немало обрадовало Блэка, а, судя по выражению лица хозяина, он с радостью продаст коня первому же покупателю.
Когда конь пробегал мимо, Блэк быстрым движением схватил его под уздцы и остановил.
- Слава Спасителю, вы его поймали! – это подбежал запыхавшийся хозяин.
- Этот конь продается?
- Конечно, продается!
- В таком случае, я дам за него пять империалов.
- Пять? Побойтесь Спасителя! Да такая скотина, самое меньшее, двадцать пять стоит!
- Как хотите. – равнодушно пожал плечами Блэк. – Ищите другого покупателя.
- Ну что вы, в самом деле! Двадцать золотых, разве дорого?
- Я свою цену уже назвал.
- Но разве такой прекрасный конь не стоит десяти монет?
- Пять.
- Ну, разве можно отказаться от такого заманчивого предложения? Продано! Кстати, его зовут Ветер.
- Ветер? Подходящее имя…

***
Покинув ярмарку, Блэк сразу же пустил Ветра в карьер, наслаждаясь скоростью. Но, опасаясь загнать коня, он перешел на рысь, так как путь предстоял неблизкий. Чем-то эта дорога была знаменита, но чем? Он решил не ломать над этим голову. Найти место для ночлега было важнее.
Но в итоге пришлось ночевать под холмом. Утром его разбудило ржание Ветра. Прислушавшись, он услышал топот множества копыт и воинственные кличи. Внезапно он вспомнил, чем знаменита эта дорога. Разбойниками!
- Эге-гей, а вот и добыча!
В его сторону направлялись с десяток головорезов, на бегу вынимая сабли. Он предпочел не дожидаться продолжения.
Разбойники гнались за ним по пятам, а впереди уже простиралась Пустыня. Но выбора не было.
Когда Блэк наконец обнаружил, что погоня прекратилась, вокруг него уже не было ничего, кроме песка. Он повернул назад. После часа пути он окончательно убедился, что идет не в ту сторону. Песок быстро заносил его следы…

***
Блэк не знал, сколько он шел, но казалось – целую вечность. Конь еле брел от усталости. В горле пересохло, горячий песок засыпал глаза. Но он уже давно перестал это замечать, двигаясь словно сомнамбула, не осознавая, куда и зачем. Перед тем, как окончательно потерять сознание, Блэк услышал чьи-то голоса…




ПРОДОЛЖЕНИЕ СДЕДУЕТ