Глава 11

Ночью, когда Граница сместилась, именно Ко пришел к ним с этим известием. Ну, в общем, этого и следовало ожидать. Джой разбудил запах сатира, такой же забористый и успокаивающий, как всегда. Девочка быстро села и повернулась, чтобы поднять Абуэлиту с ее лиственного ложа. Но Абуэлита уже была на ногах - она присматривалась сквозь темноту к бревну, где в последнее время ночевали шенди. Воздух казался горячим и потрескивал, прикасаясь к коже Джой. В нем чувствовался горьковатый привкус, напоминающий о буре.
- Пора идти, дочка, - сказал Ко. - Бородой чувствую.
Джой обняла Ко.
- Я никогда больше не увижу тебя! Никогда!
- Я перестал говорить "никогда", когда мне сравнялась первая сотня лет, - заметил сатир. - Ни Шей-рах, ни луна никуда не исчезнут, а Граница всегда откроется перед тобой и перед твоей бабушкой. Ты снова отыщешь ее в своем мире, и возможно, даже раньше, чем ты думаешь. А мы будем ждать тебя.
И он нежно прижал девочку к своей груди, от которой исходил козлиный запах.
Абуэлита наконец-то подала голос:
- Фина, они исчезли. Эти дракончики исчезли.
Джой и Ко дружно развернулись и кинулись к бревну. Но шенди и след простыл. Даже их странный медный запах, кажется, уже развеялся. Страх схватил Джой за горло, мешая дышать.
- Граница! Я не знаю, где Граница! Ко, что мне делать, что же мне теперь делать?!
Среди ветвей проглянул месяц.
- Спокойствие, - отозвался Ко, беспомощно оглядываясь по сторонам. - Успокойся, дочка.
Абуэлита уселась под дерево и начала неспешно расчесывать волосы.
Джой в ужасе схватила Ко за плечи и принялась трясти.
- Ко, мы оказались в ловушке! Как же я теперь верну Абуэлиту домой? Ко, пожалуйста, мне очень нужно отвести ее обратно!
- Нет, Фина, не нужно, - негромко промолвила Абуэлита. Джой и сатир изумленно уставились на нее. Даже в темноте видно было, что Абуэлита улыбается.
- Фина, я приняла решение, - сказала она. - Я не стану возвращаться.
- Что? - ошарашено спросила Джой. Узкие глаза Ко от изумления сделались круглыми. - Абуэлита, что ты такое говоришь? - прошептала Джой. - Нам нужно домой!
- Тебе нужно, да, - безмятежно согласилась бабушка. - Тебя там ждет семья, незаконченное образование - да вся жизнь! И Индиго. Ты должна найти Индиго. А меня там ждут лишь "Серебряные сосны" да смерть. Нет, спасибо, здесь мне больше нравится.
Пока Джой, потеряв дар речи, смотрела на бабушку, в кустах раздался зловещий треск, и сразу вслед за ним - победный вопль Турика:
- Вот они где!
Жеребенок галопом влетел в лощинку, ринулся прямиком к Джой и с разгона ткнулся носом ей под мышку, в свое излюбленное место.
- Вы чего тут сидите? - выпалил он. - Все шенди сейчас спят у заводи Трех Лун, там, где каркаданны купаются. А вы чего тут?
То, что происходило дальше, Джой запомнила смутно. Помнится, она ворошила листья, разыскивая свой рюкзачок и нехитрые пожитки Абуэлиты, а Ко яростно бранил свою бороду - как она могла пропустить перелет шенди?!
- Я должен был знать, что они могут этой ночью куда-то перелететь! Чем ближе Перемещение, тем они беспокойнее, тем чаще меняют место!
Потом, безо всякого перехода, всплывала другая картинка: они с Абуэлитой сидят у Турика на спине. Жеребенок мчится вверх по склону, продираясь через колючий кустарник, а рядом огромными скачками несется Ко. Все это время Джой пыталась докричаться до Абуэлиты, но бабушка лишь пожимала плечами и показывала на уши, мило улыбаясь.
До сих пор Джой видела заводь Трех Лун лишь издалека, поскольку и поныне чувствовала себя неуютно в присутствии каркаданнов. Это расположенное в холмах озерцо с каменистыми берегами казалось слишком маленьким для таких крупных созданий, но в его зеленоватой чаше всегда плескалось не менее трех-четырех каркаданнов. Впрочем, этой ночью воды озера были пусты и лишь слегка серебрились под последними лучами заходящей луны. Шенди нигде не было видно.
- Они здесь, дочка, - подал голос Ко. - Во второй раз моя борода нас не подведет.
Джой соскользнула со спины Турика и помогла спуститься бабушке. Они застыли, держась за руки.
- Абуэлита, это безумие! - сказала Джой. - О господи, родителям-то я что скажу?
Абуэлита беззаботно махнула рукой.
- Скажи им, что я вернулась в Лас-Перлас. Я уже много лет грозилась это сделать.
Внезапно лицо Абуэлиты, озаренное мягкой улыбкой, сделалось таким юным и озорным, что у Джой чуть сердце не выскочило из груди. Абуэлита добавила по-английски:
- И знаешь, что я тебе скажу, Фина? Это почти что правда!
- Вон Граница! - объявил Турик. - Я же вам говорил!
Посреди озера над водой мерцала переливающаяся завеса, превращая заводь в калейдоскоп драгоценных лун. Джой пыталась не смотреть на нее. Она с отчаянием вцепилась в Абуэлиту.
- Я не хочу оставлять тебя здесь! Я буду скучать по тебе! А ты обо мне? Обо мне - и обо всех?
- Я буду скучать по тебе, девочка, - отозвалась Абуэлита. - Я буду скучать по тебе, как скучаю по твоему дедушке. Только ты еще можешь навестить меня здесь, как навещала по воскресеньям в "Серебряных соснах", а он не может... А по остальным... - Абуэлита сделала неопределенный жест. - По остальным - меньше.
Она порывисто обняла Джой, потом отступила назад и подтолкнула девочку к заводи.
- Иди, иди, ты опоздаешь на свой автобус. И, - неожиданно она крепко сжала ладони Джой, - и скажи Индиго... Ну, просто передай, что я люблю его.
- Индиго! - Джой снова потянулась к Абуэлите. - Индиго велел мне спросить у тебя, почему Старейшие ослепли, а я забыла. Он сказал, что ты знаешь.
- Ай, этот мальчишка... - Абуэлита покачала головой и улыбнулась. - Именно из-за этого он так долго не решался продать свой рог за деньги. Им нельзя так поступать - не из-за них самих, а из-за этого места. Если сделать это, порядок вещей нарушится и все пойдет наперекосяк - comprendes [Понимаешь? (исп.)], Фина?
- Но он продал его! - воскликнула Джой. - Ведь он - единственный Старейший, который продал свой рог...
- Но не ради себя.
В сиянии Границы казалось, что лицо Абуэлиты ежесекундно меняет выражение.
- Я же тебе говорила - все дело в причине. А теперь поспеши. Я люблю тебя, Фина.
Граница плясала и кружилась над заводью Трех Лун. Джой посмотрела на воду, потом на Турика. Жеребенок кивнул и гордо произнес:
- Садись мне на спину!
Ко молча помог девочке усесться верхом. Джой наклонилась, чтобы обнять его. Она и сама сейчас не могла вымолвить ни слова. Сатир прошептал:
- Я был прав, что называл тебя дочкой, да?
Джой смогла лишь кивнуть.
Турик вошел в озерцо, высоко вскидывая ноги, как выезженная лошадь на параде, и шагал так, пока вода не дошла ему до брюха, а Джой - до туфель. Пока они шли к Границе, Джой прижималась к шее жеребенка и сбивчиво говорила:
- Я не прощаюсь, Турик, нет - честное слово! Я разыщу вас, куда бы эта чертова Граница ни переместилась! Я отыщу Шей-рах, обязательно отыщу!
- Я знаю, - беспечно отозвался жеребенок. - Если бы я думал, что ты и вправду покидаешь нас, меня бы тут и близко не было.
В сиянии Границы его рог переливался алым, зеленым и фиолетовым.
Край неба уже окрасился багрянцем, и темнота помалу начала рассеиваться, уступая место нетерпеливой заре. Куда бы Джой ни посмотрела, ей казалось, что повсюду на берегах заводи стоят единороги, полускрытые деревьями, и наблюдают за ней - "Смотрят на меня!" Тень принцессы Лайшэ опустила рог в прощальном поклоне, и рослый спутник принцессы повторил ее движение. Сознания Джой мягко коснулся голос леди Фириз:
- Ты позаботилась о моем сыне, а я позабочусь о твоей бабушке. Ступай с миром, смертное дитя.
Джой не смогла разглядеть лорда Синти, слившегося с ночью, но его голос был все так же отчетлив:
- Передай Индиго, что мы понимаем, что он сделал. Даже если и вправду его страстное стремление всецело принадлежать вашему миру ввергло нас в слепоту, то его самопожертвование освободило нас - а возможно, и его самого. Мы будем помнить об этом. Передай ему это, Джозефина Анджелина Ривера.
К тому моменту, как они подобрались вплотную к Границе, Турику пришлось плыть, а Джой, сидевшая у него на спине, промокла до пояса и теперь дрожала от предрассветной свежести. Граница висела у них над головами, куда более дикая и величественная, чем то мягкое мерцающее сияние, к которому успела привыкнуть Джой. От нее исходил низкий, глухой звук, напоминающий шипение сала на сковородке.
- Ну... - вздохнула Джой. Она погладила Турика по шее и мрачно вознамерилась скользнуть в воду, чтобы преодолеть последние несколько метров. Но жеребенок резко повернул голову и рогом удержал Джой. Одновременно с этим Джой в последний раз услышала голос лорда Синти:
- Не пытайся плыть - одежда потянет тебя на дно. Забирайся Турику на спину и прыгай через Границу. Делай, как я сказал.
Джой заколебалась, потом сбросила туфли, взобралась на спину жеребенку и осторожно выпрямилась, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Неожиданно Турик произнес:
- Может, я приду к тебе в твой мир, когда подрасту. Представляешь - поднимаешь ты голову, а перед тобой я стою!
- Нет! - воскликнула Джой с такой силой, что чуть не упала. - Нет, Турик, не смей! Обещай мне, что останешься здесь! Сейчас же обещай!
Турик пробормотал нечто неразборчивое, и непонятно было, согласен ли он дать такое обещание.
- Ну ладно, давай. Становись на цыпочки и прыгай как можно выше. Я тебе помогу. - Он медленно опустил голову. - Давай считать вместе: раз, два...
На счет "три" его спина вздыбилась под ногами у Джой, словно гребень волны. Одновременно с этим Джой пригнулась и швырнула свое тело вперед, прямо в пылающий и шипящий водоворот ярких красок, - и, сделав это, Джой ощутила, что Смещение началось. Граница мгновенно превратилась в дымный, серый круговорот на фоне тающих предрассветных сумерек, и Джой влетела в этот круговорот и понеслась через него наугад, как детская игрушка в ванне. Девочка потеряла всякое ощущение времени. Джой не знала даже, падает она через бескрайний дым или поднимается вверх. Она поджала ноги и крепко обхватила их руками, превратившись в маленький мячик. В голове у нее сейчас вертелась лишь одна связная мысль: "А что будет, если я вывалюсь прямиком на автостраду?" Джой зажмурилась, отчаянно припоминая мощный козлиный запах своего дорогого Ко...
...и обнаружила, что катится среди ржавых насосов на какой-то заброшенной бензоколонке. Несколько окрестных кварталов занимали разрушенные дома и новые строящиеся здания. Джой заметила, что повсюду стоит разнообразная строительная техника, но людей видно не было. Вечернее солнце клонилось к горизонту, а в воздухе висел прохладный отдаленный аромат. И этот запах оказался последней каплей - Джой так остро ощутила свое одиночество, что уселась на островке самообслуживания и заплакала, уткнувшись головой в мокрые коленки. Потом она встала, кое-как отжала джинсы, все еще пропитанные водой заводи Трех Лун, и медленно огляделась, определяя, куда ей идти.
"Ладно. Ладно. Если все получилось как всегда, значит, я возвращаюсь из "Серебряных сосен", от Абуэлиты, и мне нужно сейчас же идти домой. Ладно. Идем домой".
Но все же она еще некоторое время постояла неподвижно, глядя на пустые полуразрушенные улицы и не замечая их. Вокруг не видно было ни следа Границы, и, как Джой ни вслушивалась, она не смогла расслышать ни единой ноты дерзкой музыки Шей-раха.
"Может быть, я никогда больше ее не услышу. Может быть, я просто буду чувствовать ее внутри себя, как голоса Старейших. Теперь я даже не знаю..."
Девочка резко повернулась и зашагала прочь.

***

Но она не сразу пошла домой. Вечер застал ее в магазинчике Папаса, за письменным столом хозяина. Джой была облачена в старый махровый халат мистера Провотакиса, а ее джинсы тем временем сохли над небольшим обогревателем. Джон Папас то сыпал вопросами, то подливал Джой хорошего греческого кофе, то напоминал, что нужно позвонить родителям, - но это Джой уже сделала.
- Домой уже сообщили насчет Абуэлиты. Я сказала, что она много говорила о Лас-Перлас, так что, может быть, она просто наконец отправилась туда. На самом деле так оно и есть.
Голос Джой дрогнул, и девочка поспешила отхлебнуть еще кофе.
- Думаешь, они на это купятся? - поинтересовался Джон Папас. Джой устало пожала плечами.
- Даже если еще не поверили, то непременно поверят. Они постоянно говорили, что держать бабушку в пансионе ужасно дорого. Не думаю, чтобы они стали так уж старательно ее разыскивать.
Некоторое время они молчали. Наконец Джон Напас произнес:
- Говоришь, она их все расплавила, а? И он ей позволил? Ну и парень этот Индиго! - Папас кивком указал на серебристо-голубой рог, уложенный в старый футляр от тромбона. - У меня такое странное ощущение, что я вроде как должен вернуть эту штуку ему. Что скажешь?
- Он не возьмет, - отозвалась Джой. Старый грек кивнул.
- Ну что ж, я уже прикинул, чем смогу возместить ему эту потерю. Надо все-таки по-честному. Значит, он где-то здесь?
- Он оставался здесь, когда Шей-рах... когда Шей-рах переместился.
"Привыкай говорить и думать об этом. И Индиго тоже придется к этому привыкнуть".
- Ну и парень! - повторил Джон Напас, потом снова указал на рог: - Теперь играй. Сыграй этот самый Шей-рах для старика, который никогда его не видел. Пожалуйста, играй.
Джой покачала головой.
- Я не могу. Это принадлежит Индиго. Вы купили его, храните его, можете сделать с ним все, что захотите, но он по-прежнему принадлежит Индиго.
Девочка встала, поколебалась, чуть было не уселась обратно, но потом все-таки подошла к пианино и коснулась клавиш. Музыка застыла на листах, исписанных корявым почерком Джой, но девочка даже не взглянула на них.
Прошло несколько ужасных и томительных секунд, но в Джой так ничто и не шевельнулось и не запело.
"Она ушла. Все ушло с Шей-рахом - и музыка, и Абуэлита, и все остальные - все просто-напросто ушло. Ничего не было. Ничего".
А потом правая рука Джой неожиданно, словно сама по себе, извлекла три стремительных ноты, а левая подхватила их и превратила в неспешное, медленно разгорающееся великолепие луны, восходящей над Шей-рахом. Откуда-то донесся возглас Джона Папаса:
- Ха, вот оно! - и дальше что-то по-гречески. Джой подвернула рукава халата мистера Провотакиса.
И музыка Шей-раха взмыла из-под рук Джой, приветствуя ее возвращение домой. В маленьком магазинчике пианино звучало, как целый оркестр, ликующе приукрашая мелодии, рожденные по обе стороны Границы, что струились сейчас через Джой - так радостно, что девочка не могла ни задуматься над ними, ни сдержать их. Джой закрыла глаза. В эти мгновения она не просто видела Ко, но и чувствовала его запах, и благоухание принесенных им джавадуров, и аромат синих листьев, покрывающих землю. Она снова гуляла в обществе принцессы Лайшэ и цеплялась за гриву Турика, резвящегося вместе с другими юными единорогами. Джой слышала смех ручейной джаллы, журчащий, как воды ее ручья, и щелканье зубов перитонов, ринувшихся на добычу. Это было уже чересчур для нее, и девочка едва не заставила себя остановиться. Но ее руки вспомнили молчание лорда Синти, неподвижность дня, потраченного на наблюдение за маленькими дракончиками, хриплые голоса компании тируджайи, распевающих какую-то скабрезную песенку, и пестрое одиночество прогулок по Закатному лесу. Если эта мелодия и не была музыкой Старейших, то все же была настолько близка к ней, насколько это вообще возможно. И когда Джой перестала играть, она спрятала лицо в ладонях, едва не смеясь от изумления.
- О, получилось, все-таки получилось! Может быть, неточно, не совсем точно, но хотя бы так! Я показала Шей-рах!
Джон Папас кивал, и лицо его все шире и шире расплывалось в глуповатой улыбке.
- О да, ты вправду что-то ухватила, да, нечто ни на что не похожее. Не знаю, что из этого получится. Мы покажем это кое-кому, может, кто-то это сыграет, кто-то запишет - может, да, может, нет, - но ты навсегда заполучила свою "Сонату единорога", дитя. Она не покинет тебя. Она останется.
И, помедлив секунду, старый грек добавил:
- Спасибо.
Они сидели в темном торговом зале музыкального магазинчика и улыбались друг другу. В конце концов Джон Папас встал и тяжело побрел к витрине.
- Я, пожалуй, закрываюсь. Хочешь съесть какой-нибудь бурды у Провотакиса?
Джой натянула влажные джинсы.
- Нет, спасибо. Я лучше пойду домой.
Она подобрала битком набитый рюкзачок и следом за Папасом подошла к витрине
- Уже стало так рано темнеть... Ненавижу это время года. - Джой немного помолчала и добавила: - Особенно теперь, когда не осталось другого места, куда можно пойти.
Джон Папас обнял девочку за плечи
- Ничего, Джозефина Анджелина Ривера. Все не так плохо. То место, оно ведь все равно осталось, верно? Не похоже, чтобы оно перестало существовать, - оно по-прежнему где-то есть, ведь так? Ну да, оно передвинулось - и что с того? Ты тоже можешь двигаться. Ты можешь искать это место повсюду, куда бы ты ни пошла, - прямо с этой минуты. Эти единороги - они везде, даже в Вудмонте. Ты об этом знаешь, я знаю - а может, никто больше и не знает. Ты ищи их, слушай эту музыку, слушай Шей-рах. Раз он где-то есть, ты найдешь его, если достаточно сильно захочешь. Времени довольно.
Джой даже умудрилась улыбнуться.
- Да, наверное. Абуэлита сказала, что я найду его снова. И я обещала Турику. Я пойду. До понедельника!
Она открыла дверь магазинчика и чуть было не вышла наружу. Но тут ее настиг оклик Джона Папаса. Старый грек указывал на босые ноги Джой:
- Ты уверена, что нормально доберешься? Давай я дам тебе на такси.
Джой рассмеялась:
- Нет, мне хочется пройтись пешком. Я доберусь.
- Они заметят, - сказал Джон Папас. - Родители, может, и нет, а твой брат наверняка заметит. И что ты им скажешь, когда они спросят, куда делись туфли?
- Не знаю, - отозвалась Джой. - Я подумаю об этом позже. А сейчас я буду высматривать одного тощего парня с очень красивыми глазами. Он где-то здесь, поблизости.
Она осторожно прикрыла за собой дверь и отправилась домой.